Disgrace или два часа из жизни женщины хроника одного вечера

   
     Так… столы протерты, сиденья тоже… стойка бара отсвечивает матово почти отполированной поверхностью… витринка-холодильник девственно блестит розовато-таинственным светом и стеклянными полочками, на которых нежатся шоколадки, фрукты, легкие закуски и банальные чипсы в ярких пакетиках… большой холодильник сыто урчит потихоньку, показывая своё заполненное пивом и колд-дринками нутро… стаканы и бокалы десяти видов сверкают как хрусталь под лучиками небольших вмонтированных в полки снизу светильничков… на полках таинственно мерцают боками бутылки всех цветов, фасонов и размеров, которые можно вообразить… ром десятка сортов, несколько кристальных водок, австрийские и итальянские ликеры, бренди и виски всех мыслимых названий, прекрасные легкие светлые и красные вина – да уж, в чём-чём, а в выпивке Папа Джо разбирается капитально. Я думаю, что выбор в нашем барчике, пожалуй, один из лучших в городе, и если бы не склочный характер того же Папы Джо,  бизнес мог бы быть гораздо успешее, чем он есть… Телевизор, висящий тут же в углу возле  холодильника на поворачивающемся кронштейне, выключен и я смахиваю пыль и с его экрана… на полочке под ним десятка полтора-два кассет с порнушками – иногда поддающие в баре мужики, устав от вечного регби на экране, просят папу Джо поставить что-нибудь «повеселее», и тогда бар наполняется приглушенной музыкой, вздохами и стонами: «О, дас ист фантастишь… о, йя-а, йя-а-а…»… выпивка, надо сказать, идёт у посетителей под это дело намного быстрее…
    
     Пол… хм, нет, пол я , пожалуй, подметать не буду - завтра Йоханнес (Ванька – я переиначиваю, как всегда, местные имена на русский лад), наш гарден-бой, все равно будет чистить его и поливать из шланга перед открытием бара для посетителей, потому что завтра среда – возможно снова будут стриптизить девки-танцорки, которые нет-нет да бегают босиком по всему зальчику, то усаживаясь голыми задницами на колени посетителей, то заставляя их слизывать взбитые сливки с голых сосков… Верхний свет я, пожалуй, выключу совсем – еще достаточно яркого солнечного, который проникает и в небольшие, стилизованные под старинные крепостные, оконца и в боковую, настежь распахнутую дверь-решетку, которая ведет в маленький внутренний дворик, обнесенный толстенной массивной стеной,  отделяющей сад соседской виллы от нашего. Это даже и не дворик, а так – выложенная рыжим кирпичом полоска шириной метра три, тянущаяся  вдоль всего строения, в  конце которой уже прячется тень… иногда, когда бар полон и есть кому заняться посетителями, я выхожу туда на свежий воздух и сижу там в небольшом креслице возле небольшого же столика , супервижен, блин, хозяйский… скоро спустятся сумерки и, возможно, кому-то захочется провести вечер в нашем  довольно уютном кабачке.
    
     Но пока никого нет, и я сажусь на  небольшую низенькую скамеечку – меня и не видно со стороны зала , подпираю голову руками и просто глазею в пустой дворик… мысли ни о чём  и обо всем  мелькают в моей головушке.  Я задумываюсь, как, впрочем, часто бывает в последнее время, о том, за каким хреном судьба приволокла меня в этой райский уголок – Юарию, поставив меня одновременно в такую позу, что у меня просто нет ни времени, ни возможностей этим раем наслаждаться… Могла бы сейчас шарашиться себе спокойненько, скажем, по арабскому базару Эль-Халил в Каире, глазея на сокровища местных Али-Баб ( или Али-Бабов?), или бродить не спеша по гулким залам Нэйшнл Мюзеум в шумном Дели, или, неспешно потягивая свой любимый ледяной Кампари, слегка разбавленный апельсиновой «Мириндой», зубоскалить с американскими офицерами, кои в несметных количествах тусуются по уик-эндам в бахрейнских барах, заслуженно отдыхая на всю катушку от суровых морских будней , приезжая с военных кораблей из Сауди Арабии на своих бесчисленных огромных джипах – это ведь там рядом - всего-то переехать маленький перешеечек…
    
     Очевидно, за тем же самым хреном эта судьба связала меня с Папой Джо, ставшим моим мужем… Наш бизнес – туризм, гэст-хауз, ресторан и два бара -  поначалу шедший просто прекрасно, с приходом этих злых жертв апартеида к власти стал хиреть и чахнуть… Пришлось открывать как гэст-хауз, так и этот бар  для публики, в том числе и для черных, что снизило, естественно, посещаемость белых… Гэст-хауз тоже пуст уже вторую неделю – туристов нет – боятся криминала, а местные приезжают в основном на уик-энд. Впрочем, черные пока не особо сюда суются – во всяком случае, в дни стриптиза бар заполнен только белыми мужиками, хотя я слышала, что в даун-тауне темных  уже стали пускать и в стрип-клабы. 
    
     Мне, в общем-то по фиг , белые у нас пьют или черные – я их всех всё равно не перевариваю. Юария была закрытой много лет для притока свежей крови – эмбарго там, апартеид и прочая херня… они все тут, что белые, что черные – одинаково туповаты. Черные, конечно, примитивнее, но и у белых познания ограничиваются только своим болотом. «Новые черные» – как «новые русские»- имеют карманы, просто-таки набитые бабками, для них своего рода шик – снять комнату в гэст-хаузе на ночь, привести тёлку, заказать ужин в номер … как меня затрахивает иной раз прибирать эти комнаты после них… для них принять душ – праздник, и мне иногда кажется, что они всю ночь только и делали, что принимали душ, потому что четыре больших полотенца как правило мокры насквозь…пол что ли они ими мыли – так у нас паласы в комнатах сплошные… мыло опять же после них напрочь отсутствует – ну, это явно девки их приворовывают, это у них в крови…я не оставляю в комнатах при таком раскладе ничего, что может быть сдвинуто с места – иначе, не увидишь больше ни вазочки с цветами, ни мыльницы, ни салфеток на столиках…
      
     Сколько служанок у нас сменилось за последнее время, впрочем как и барменш… Разбитная бар-леди Суна - алкашка, любимица африканеров, могущая вскочить на стойку бара и между делом, взбивая коктейль, сплясать  чечетку или даже канкан… маленькая шлюшка Биа, свинтившая в один прекрасный день со всей дневной выручкой…  стройная чопорная Энни с вечной сигаретой в зубах и расстегнутой донельзя блузке, показывающей больше, чем скрывающей… сейчас бизнес упал настолько, что мы не можем позволить себе платить кому-то, поэтому вся работа - только на наших плечах, точнее – на моих, потому что Папа Джо за тридцать африканских лет приучился быть боссом, а не исполнителем… впрочем, организация всего лежит действительно на нём…
    
     Я далеко не расист, интернациональное воспитание дает себя знать – я не могу разговаривать с черными – даже с теми, кто работает у нас или у соседей, помогая по хозяйству, как это делают местные белые – то есть, как с осликами или собачками… Я не питаю к ним особой любови, но и не унижаю никого, как бурские мадамы… Питер - наш бывший гарден-бой, маленький черный сморщенный мужичок лет пятидесяти, с гордостью хвастался соседской горничной Джоанне: «Миссас (это, стало быть, я – на местном наречии)  мне всегда говорит – доброе утро, Питер!». Джоанна - та вообще считает меня ангелом и постоянно при случае докладывает все местные сплетни о всех соседних хозяевах и слугах, то и дело выпрашивая у меня непригодные для меня, по ее мнению, шмотки… Есть своего рода местный анекдот-вопрос: какова разница между туристом и расистом? Ответ – максимум, три дня… М-да… в каждой шутке есть доля шутки…
    
     Я сижу и думаю, что время летит ужасно быстро – вот уже три, нет, четыре недели, как уехал домой Димка, гостивший у нас в  универские каникулы. Димка-Димка, как я скучаю по нему – ужасно! Когда он был тут с нами – душа моя была почти на месте, я была спокойна и даже весела. Мы много разговаривали обо всём, бродили вместе по городу ( одной мне это делать и не с руки, да и не совсем безопасно), он привез мне кучу писем и презентов от родных и друзей, а также отдельную радость – объемистый пакет русской прессы, купленной накануне отлета в Юарию – толстые газеты, несколько журналов… Я отложила их на «потом» – чтобы прочесть и перечитывать, когда Димка  уедет и мне будет совсем уж тоскливо.
    
     Здесь практически нет русских. Они, конечно, есть где-то, но коммюнити как таковой не существует, да и муж мой не сторонник общения с ними, чего и мне желает, как говорится…
Я думаю, что мой ребенок очень повзрослел со времени последнего приезда… наверняка у него уже есть девица, а может и не одна ,вон он какой стал - высокий, темнобровый, совсем как его папаша – красивый мужик. Повзрослеть-то – повзрослел внешне, а такой же ребенок все еще – бегал по нескольку раз в день к манговому деревцу в саду, проверяя плоды на спелость… очень уж хотелось их съесть. Съел-таки, успели дозреть до отъезда…
    
     Треньк-треньк… через секьюрити-окошечко я вижу за входной дверью мужа и нажимаю кнопочку под стойкой бара, чтобы открыть дверь. Да, как везде, у нас тоже секьюрити – защита  на всякий случай. Никто не может просто так войти или выйти из бара – только после нажатия кнопочки дверь разблокируется. Превентивная, так сказать, мера – криминальная волна не так высока у нас в Претории, как в соседнем Джобурге, всё же мы – столица, побольше следят за порядком, но четвертая страница местной газеты «Ситизен» заполнена на сто процентов сообщениями об убийствах и ограблениях -  белых, конечно же, ситизенов, потому что сейчас  идёт апартеид наизнанку – могут убить только потому, что ты - белый… Господи, когда весь этот бардак уже закончится?!
    
     Хазбенд , видя чистоту и порядок, слегка взбадривается, но по инерции  ворчит :”This is abnormal… this is not a  business…we have to do something about it…”. Вот что меня всегда бесит – чего стонать-то?! Ну, не идет бизнес, так делай что-то! Что толку рассуждать о том, что же нам все же делать…
    
     Вечер, между тем, уже явно на подходе, тень во дворике полностью покрыла рыжие кирпичики. Хазбенд захлопывает дверь-решетку… зачем - говорю я – может быть я еще выйду туда… «Уже вечер, мало ли что»,- важно вещает Папа Джо и скрывается в туалете, и я слышу потом, как он открывает своими ключами двери в гэст-хауз – ну, это уж как всегда - вечерний обход – Мороз-воевода дозором, блин, обходит владенья свои…

     Треньк-треньк… кто-то нажал снаружи кнопку звонка - вижу две фигуры… вот ,блин, накаркала - черные… ну что ж, на безрыбье, как говорится, раком станешь… Вошли, вежливые, в приличных прикидах, если, конечно, считать приличными брюки и футболки, впрочем, явно недешевые, а фирменные…Один сразу уселся за стол, другой подошел к стойке… Уан  биг бир плиз – ноу проблем, сэр… Достаю из холодильника большой «бир» – тут пиво продают не только в ноль-тридцать-три бутылочках, но и в пузырях типа нашего «Советского Шампанского»… подаю два охлажденных стакана – не графья, сами разольют, я не собираюсь выходить из-за стойки и тащиться к их столику. Черный, скорее всего, поняв ситуацию,  ухмыляется и протягивает пять рандов – обычная цена везде за биг бир… Сорри, сэр, сикс – бормочу я.  Сикс?- удивляется он – типа, везде файф… Это кабачок Папы Джо, сэр, поясняю я скромно – здесь биг бир стОит сикс ранд. Ок, соглашается он, достает еще монетку, я открываю кассу и бросаю монетки туда. Он уже ушел к своему столику, но я по его спине, обтянутой полосатой футболочкой с воротничком на трех пуговках,  и пружинистой походке вижу, что он злится… Да мне по хер, родной, ты можешь вообще выметаться отсюда со своим друганом – на твои сикс ранд я разве что чашку кофе и пол-мороженки себе смогу купить в любой даунтауновской кафушке, а должна стоять тут перед вами как курва, пока вы будете высасывать этот сраный бир… Разумеется, я произношу этот монолог только мысленно, но мне уже лучше хотя бы от этого.
      
     Наконец-то Папа Джо вывалился из гэст-хаузной двери в бар, мне уже стало как-то неуютно быть наедине с этой молчаливой парой – молча разлили, молча сидят и пьют, глядя прямо перед собой… даже не рассматривают ничего вокруг – как будто не впервой здесь. Нет, я хоть особо и не различаю черные лица, этих тут точно еще не видела – не так их много захаживало пока - разве что местные - те, кто работает у соседей, да клиенты гэст-хауза. Эти – другие.
    
     Папа Джо подходит к ним – привет, мужики! «Мужики» слегка оживляются – хей, Папа Джо – слышали о тебе, вот – решили познакомиться… Папа Джо начинает безудержно , как всегда, хвастаться – раз о нем слышали, по его мнению, это может быть только хорошее – и он безбожно врёт о том, как замечателен у нас бизнес, как весело проходят тут порой вечера, какие замечательные девки-стриптизерки пляшут у нас по средам и субботам… Глаза кафров разгораются, они начинают громко посмеиваться и хлопать Папу по плечу- ну, прям, брателлы…
    
     Треньк-треньк – снова брякает звоночек… еще две фигуры за стеклом  жаждут припасть к источнику. Нажимаю кнопочку – озираясь, входят еще два черных… Да что ,****ь, за вечер такой сегодня , удручённо думаю я и уже открываю кассу, чтобы бросить в нее очередные шесть рандов – черные обычно пьют именно это пиво. Так и есть – уан биг бир плиз, Мама Джо…
     Та-а-ак, я медленно наливаюсь внутренним раздражением – еще вам, сынки вы мои негроидные, я не была Мамой Джо… Один – необычно узколицый - суетится чего-то, припрыгивает вокруг Папы Джо, спрашивает, где туалет, так же вприпрыжку туда заруливает и через минуту я слышу шум спускаемой воды… Папа разливается соловьем возле его напарника – всё о том же, о нашей замечательной жизни.
    
     «Папа Джо, а можем ли мы с братом, если вдруг понадобиться, снять комнатки на ночь в твоем гэст-хаузе?» – спрашивает повеселевший вернувшийся Засранец, как я его уже окрестила в мыслях. «Оф коурз, май френд» – щелкает клювом мой дорогой хазбенд и тут же предлагает провести экскурсию по гэст-хаузу «потенциальным клиентам». Прихватив стаканы с пивом они уходят втроем в гэст-хауз, и я слышу оттуда краем уха взрывы хохота - понятно, Папа Джо исполняет свои репризы…«сегодня весь вечер на манеже» - ну что ж, если эти ремки снимут сегодня хотя бы одну комнату, вечер уже не будет таким пропащим – все же 200 рандов кассе гарантированы.

     Первый клиент – Полосатый - молча подходит и буквально швыряет на стойку скомканную десятирандовую бумажку – второй пузырь… почему-то мне становится неловко -  может у мужиков последние бабки, на которые они решили выпендриться в белом кабаке, и я даю ему на сдачу не четыре, а шесть рандов, на которые он удивленно смотрит. Я говорю ему негромко – знаете, наверное и вправду, лучше будет, если я возьму за пиво как везде - по пять за бутылку… «Спасибо, Миссас» – серьезно говорит он, и так же молча они с друганом принимаются уничтожать вторую бутыль живительной влаги.
     Тем  временем экскурсия заканчивается и  Папа Джо с новообретенными «друзьями» возвращается в бар, друганы берут тоже вторую большую бутыль и усаживаются отдыхать за столик на другой стороне прохода.
    
     Вечер, так сказать, в разгаре. Восемь часов, мы всегда смотрим «Новости» в это время. Папа Джо включает телевизор, садится за стойку со стороны публики, а я мирно примащиваюсь на своей маленькой скамеечке внутри, за стойкой, так что меня и не видно…
    
     Гремит новостной канал, опять эти засранцы митингуют… Потрясая копьями, беснуются в политической истерике зулусы… опять ограбление банка - ого, семнадцать миллионов баксов, нехило сработали черномазые…  Я слышу, что клиенты задвигали стульями – похоже, Засранец и его братан  собрались уходить за подругами - думаю я и, не отрывая глаз от экрана, встаю, чтобы нажать кнопочку, чтобы открыть им дверь…
    
     Слегка повернув голову, я вижу с изумлением, что один из молчаливых и Засранцев братан висят на моём муже и пытаются прикрутить проволокой его руки, заломленные назад, к его же брючному ремню, а Засранец держит в трясущихся руках огромный длинноствольный револьвер возле седой головушки Папы Джо… Я не успеваю даже осмыслить происходящее, потому что в следующую секунду я вижу лишь перелетающее в прыжке через стойку явно тренированное тело моего первого покупателя, которого я окрестила Полосатым за его классную рубашечку на трех пуговках, а еще через секунду я лечу от его страшного удара по моему лицу в другой угол бара…
    
     Я не знаю, почему я не потеряла сознание или не упала замертво, ударившись с маху спиной о раковину для мытья посуды… я не знаю… наверное, дядя наверху, который распоряжается жизнями, просто тоже чего-то недопонял или упустил момент… но я распрямилась тут же, лишь слегка поскользнувшись на цементном полу…
    
     Полосатый, увидав это, тут же рванул меня к себе за руку – «Бич, вайт бич… Открой кассу… быстро…» – в ту же секунду обрывая провод телефона другой рукой. Я нажала кнопку электронного кассового аппарата – мелодично звякнув, поддон с деньгами выехал наружу. Полосатый выдернул его из гнезда и, опрокинув на стойку и вывалив деньги, стал запихивать их в карманы… мелочь раскатилась, бумажки не хотели его слушаться… Он грубо пихнул меня - «Помогай, сука!»… я стала собирать бумажки и подавать ему… Выхватывая купюрки из моей руки, Полосатый увидел блеснувшее  небольшим бриллиантиком колечко – «Быстро, мне… снимай!» – и он потянул мою руку чуть ли не к свои зубам… я поспешно стащила с пальца свадебный подарок Папы Джо вместе с обручальным кольцом, которое тоже исчезло в глубине карманов Полосатого.. Он рванул с моей шеи мой маленький золотой крестик… скотина… это практически единственная память у меня от бабули… В ту же минуту резкая боль пронзила моё ухо – горилья лапа пыталась сорвать серьгу. Я оттолкнула лапу и, сняв серьги, тоже протянула их Полосатому… удовлетворенно буркнув что-то, он отпихнул меня в сторону…
    
     В те же минуты троица, оседлавшая папу Джо, разбила большую пивную бутыль о его голову и окровавленного, со связанными руками и зацепившимися за одно ухо и залитыми кровью очками, бросила его на пол ко мне за стойку. Он упал как мешок с дерьмом, лицом вниз… я видела расплывавшееся возле его головы медленное красное пятно и  его неестественно подвернутую руку с Роллексом на запястье… «Что стоишь, бич, быстро – где еще деньги?!» – вернулась я к действительности яростным шепотом кого-то из черных. «Всё здесь» – стараясь не завопить, сказала я…
“Врешь… Папа Джо сказал, что у вас бизнес хорошо идёт… где бабки, быстро, быстро…пока мы и тебя не прикончили…Не смотри на меня, сука “ – я снова получила удар по лицу и на сей раз не смогла удержаться на ногах… Кто-то схватил меня за рукав, рванул и поставил на ноги – «Быстро,сука, открывай двери» - они не знали, где кнопка, а может боялись случайно нажать на аларм- кнопку тревоги… которой у нас и не было. Я нажала кнопочку : треньк-треньк – сказала как всегда дверь, и я была в очередной раз сбита с ног ударом - на сей раз в спину… Подняв голову, увидела перед собой ноги хазбенда и как-то изловчилась подползти к нему и улечся почти рядом… Жив ли?! Мне не дали возможности у этом убедиться… Черные руки быстро замотали полотенце вокруг моего лица… я оттянула его с глаз и носа : парни, я не буду кричать… плиз, не надо закрывать мне лицо… я не буду на вас смотреть… плиз, можно я посмотрю, что с моим мужем… Один из них пнул меня – что, бич, любишь этого расиста?! – но дотронуться до мужа так и не дал.
    
     Пока всё это происходило, я поняла, что они вытащили у мужа из кармана все ключи – от нашего дома, что располагался прямо через дорогу от гэст-хауза, от сейфа в офисе, от склада с запчастями к машинам – еще одного нашего бизнеса – в общем, от всего. Трое – Полосатый и два его напарника – выскочили из бара, захлопнув дверь и мы остались в ловушке втроём – мой бездвижный хазбенд, я – в луже его крови и с замотанной половиной лица, и узколицый бешеный Засранец, усевшийся на наших ногах и приставивший дуло револьвера к голове Папы Джо. Для успокоения меня в ухо мне была вставлена наша же длинная отвертка, прихваченная Засранцем с полочки под телевизором… Мне было обещано яростным шепотом, что если я только захочу повернуть голову – отвертка пронзит мое ухо до мозгов - он сказал, что умеет это делать быстро и профессионально…

     Я лежала мордой вниз на холодном цементе, мой любименький зеленый свитерок, который я натянула только-только перед приходом этих гостей (вечером в баре прохладно от сквозняков), был мокр от мужниной подтекшей под меня крови… О чем я думала?! Не знаю… о какой-то ерунде… страха почему-то не было… мне было ужасно жаль свитер – Наташка мне его связала из привезенной мною же из Финляндии слегка пушистой темно-зеленой пряжи  - я разбросала и укрепила на нем потом разноцветные стразы разных размеров и он был похож на Новый год… говорили, он очень шел к моим глазам – они ведь у меня тоже зеленые… Я думала о Димуле – один из этих брателл всё допытывался - «Где ваш парень?!»… Я, думая, что он спрашивает о нашем черном садовнике, отвечала, что не знаю, но он мне сказал – нет, где твой сын?!… Гады, значит, они знали, видели ,что Димка был с нами тут, и опасались, что он может оказаться в доме, пока мы были в баре… Господи, какое счастье, что он уже уехал домой… Значит все же, что это – не случайность, а продуманное нападение и ограбление, возможно даже, что с чьей-то подачи – Папа Джо горазд был всегда трепаться с кем попало о своих мнимых сокровищах…
    
     Моё лицо распухало, немело и я пыталась представить,  как я буду выглядеть, скажем, на каком-нибудь пристойном вечере, если это останется со мной на всю жизнь… вот же дура! Отвертка в ухе, пистолет перед мордой, черные отморозки, которым убить - как два пальца обоссать – а она представляет свою посиневшую рожу в вечернем платье!!! Мне было смешно над собой и мучила мысль, что же с мужем… Воображение уже рисовало мне вдовий наряд и печально-торжественный  реквием в местном крематории – я непременно надену шляпу с черной вуалью… все будут шептаться – ах, как она все еще недурна… Папа Джо был порой, говорят,  груб с ней, постоянно ее ревнуя даже к столбам, но, говорят также – любил ее до безумия… что же будет с бизнесами и пропертями сейчас… он ведь ничего не успел переписать на молодую жену… А если реквием будет по мне - будет ли Папа Джо так же безутешен?… Он наверняка наденет свой шикарный смокинг – он выглядит в нем типичным буржуем, причем ужасно привлекательным…
    
     Очень осторожно я попыталась повернуть голову - отвертка уперлась мне в спину – «Лежи, сука… я тебя предупредил!»… плиз, можно я дотронусь до моего мужа?! Плиз… я чуть подвинулась и уперлась в мужнин бок… рука моя нащупала его руку – она была теплой и чуть подрагивала… слава Богу, жив!

     «Понимаешь ты, бич…» – начал  профессорить Засранец – «…мы не убийцы и не насильники, мы просто хотим денег! Нам очень нужны ваши факин мани, ты понимаешь меня, бич?» 
     Язык мой - враг мой… я не удержалась, конечно, от комментария:”Ах ты, бабун! А ты заработал ЭТИ деньги?! Почему ты пришел за МОИМИ деньгами, а не попытался сделать их как я?! Ты не знаешь, как это – стоять порой часами за стойкой до распухания и отекания ног… ты не знаешь, как это – стирать, гладить и перестилать постели после таких гостей, как ты…”  Ответом были несколько коротких ударов отверткой в спину… я заткнулась, поняв, что взывать к его совести – себе дороже… Я представила, как спина моя покрывается темными пятнами от этих ударов – леопердунья, блин… кого надумала учить жить – кафра, потенциального убийцу! Шат ап, дура !!!  Я заткнулась… Между тем, он продолжал разглагольствовать – мол, идет экспроприация экспроприаторов ( во, бля, марксист! – подумала , конечно же, я), апартеид кончился - теперь ИХ время, всё будет принадлежать тем, у кого раньше не было ничего! Ну, типичная пролетарская горячка – поставила я диагноз про себя и снова не удержалась, шепотом заявив: «А ты знаешь, что я – русская? Да я , блин, подписи собирала - в комсомоле будучи, чтоб Вашего гребаного Манделу освободить из заключения! А его последыши сейчас меня убивать будут – за сто сраных баксов!» Он так же шепотом ответил: "Заткнись, бич! МЫ знаем, что ты - хорошая женщина! А вот муж твой - говно, расист проклятый! Прикончу его прямо сейчас – хочешь?» – и что-то холодно металлически щелкнуло возле наших голов… Я резко села – плиз, нет, не надо убивать никого! Берите, что вам нужно и уходите… я не смотрю на тебя… я не знаю тебя… я не смогу никого опознать… уходи, я открою тебе дверь!
    
     Дверь мне пришлось открывать еще дважды… те трое прибегали – то один, то другой – пару раз, пытались меня уволочь с собой в наш дом – показать им там, где мы прячем деньги… Я орала шепотом, что они – придурки, что белые    если и имеют деньги, то держат их на счету в банке, а не наличкой…что если они будут меня волочь через дорогу - я буду кричать и все равно кто-нибудь да услышит… что пусть забирают всё и уебывают к своим манделам и чомбам… я не идиотка, чтобы тащиться в дом, где трое горилл трахнут меня на моей же собственной кровати… им нужны бабки – пусть ищут их сами – где хотят и как хотят… вся эта черно-белая хрень в их башках меня уже достала…
    
     Меня на время оставили в покое… уж не знаю, почему…. Единственное- снова заставили лечь мордой вниз и не возникать…
     Я лежала и снова думала, что в стране бушует СПИД… что если они решат меня все же трахнуть напоследок - что было обычным делом при таких преступлениях, как описывалось в газетах – я этого не переживу… пусть лучше сразу прикончат… хватило ж ума не включить этим придуркам «веселенькое» видео, пока они пили пиво – вот уж точно бы сподвигли их на акцию... потом мне представлялась уральская зима и я – умирающая медленно от поганой болезни… нет!!! Если они меня не прикончат после этого - застрелюсь сама… и я как-то сразу снова успокоилась…
     Потом прозвучал тихий свист снаружи - меня в очередной раз пихнули к кнопочке - открыть дверь и толкнули снова на пол… потом я услышала шум мотора отъезжающей машины, приподняла голову – в баре никого уже не было… Я вскочила, ломанулась к входной двери и, захлопнув ее, бросилась к мужу…

     Папа Джо уже сидел и бодро разматывал остатки проволоки со своего ремня… я в шоке остановилась - как?! Ты же был без сознания… «Дура! Я что – буду им показывать, что я жив?» – было мне ответом… Значит, пока я тут изображала Зою Космодемьянскую и защищала его от выстрела в висок, пока меня пинали, толкали, били по лицу, кололи в спину отверткой, рвали мои ушки и грозились вчетвером изнасиловать - мой дорогой хазбенд лежал себе мышкой, слыша всё и не предпринимая НИЧЕГО для изменения ситуации… В наши лучшие времена он то и дело рассказывал о своей службе в особых частях – командо, где их обучали всяким трюкам, разным видам борьбы и молниеносному вырубанию противника… Да этот Засранец, что сидел на его ногах - его можно было соплёй перешибить один-на-один даже без спецобучения… а эта дрянь предоставила мне право самой себя защищать, и его до кучи... трус, слизняк, бесчестная скотина… значит, он не шевельнулся бы, обсираясь за свою драгоценную жизнь, даже если бы эти обезьяны разложили меня прямо возле него и трахали зверски… Боже мой… Машуля… где ты… что с тобой… я не могла сложить свои мысли на  одну полочку, впав в прострацию…

     Между тем, Папа Джо уже побежал взглянуть  на то, что творится в доме, крикнув на бегу, что позвонит оттуда в полицию… Скотина… он даже не подошел ко мне удостовериться, всё ли в порядке со мной… Конечно, зачем – он ведь был в курсе всего, что происходило…
    
     Я снова присела на свою скамеечку, вытащив ее во дворик и прислонившись спиной к кирпичной стенке бара … Через пять-шесть минут уже вовсю кипела деятельность за моей спиной – Папа Джо вызвал полисменов… в баре бродили криминальные экперты, снимали отпечатки пальцев с бутылок и стаканов, фотографировали окровавленный пол и разбитую голову папы Джо...
    
     Папа Джо вдохновленно расписывал следователю, как он боролся один с четырьмя вооруженными до зубов преступниками… приехала амбуланс, вызванная полицией – для оказания помощи пострадавшему … как на грех, и водила и медик оказались черными, что спровоцировало вспышку ярости со стороны этого самого пострадавшего, который чуть не придушил ни в чем не повинного лепилу голыми руками…
    
     Я сидела все также привалившись к прохладной стенке – мне было все равно, что они там все делают, потому что я только что поняла – меня, по сути,  предал самый близкий мне человек.

     Позже, когда я пришла домой и увидела развороченный офис, пустой сейф, вывернутые наизнанку шкафы и столы… когда я поняла, что я осталась практически только в том, в чем была – остальная одежда, включая даже мои зимние сапоги (кому они стали там на фиг нужны – в Африке?!) исчезла вместе с  хранящимися в сейфе деньгами, моими и хазбендовыми золотыми цацками, столовым серебром, всей апаратурой  и прочими прелестями устроенного быта… когда я, поднявшись в спальню, увидела развороченный матрац и попластанные, очевидно, ножом мои шелковые блузки - я оставалась совершенно такой же спокойной и молчащей… мне было все равно…

     Всё это веселенькое дельце продолжалось, как позже выяснилось, ровно два часа…