Ливень

Холодный надменный хохот осени брызгал ледяными каплями дождя. Неубранная голая природа бросала вызов теплу, радости, уюту. В лучах солнца, счастья, любви всем хорошо, а попробуй гордо продержаться в серости, слякоти. Зябко. Зыбко. Сыро. Край мрачного неба завис над крышами домов. Капли дождя порой  долетают до земли льдинками. Продолжительное ненастье, как несчастье. Хлюпает повсюду: под ногами, в ботинках, в кармане, где образовалась лужа от струи с зонта, ткань которого провисла, и там, над головой, тоже лужа. Всюду вода. Земля уже отторгает ее. Ливень усиливается. Это не капли и не струи, а целые полосы, которые облизывают и обмывают ветки, стволы, углы домов, фасады. Прорвало, как в тяжелом горе, когда слез не унять. Но это не слезы, а она природа, смеется над нами. У нее за плечами огромный опыт насмешек. То жарой и засухой стукнет, то трескучим морозом ударит, то, как сейчас, всю влагу планеты прольет в одном месте. И все делает гордо, а ты гнись, злись, ежись, мерзни, мокни, изнывай от жары. Ей до тебя дела нет. Гордая, насмешливая. Забыла что ли, что мы тоже ее творение. Нет. Не забыла. Она со всеми так поступает. Пожелает – сгноит, иссушит, смилостивится – даст возможность процветать. Все в ее руках: каждый листок, травинка, первый и последний вздох.
    Ливень усиливался.  Люд с зонтами и без них попрятался. Подвалы домов заливало с неимоверной скоростью. Канализационные люки не справлялись с потоком. По дороге текла бурлящая река, русло которой увеличивалось на глазах. Машины уже снуют, замерли моторы. Вода накрывает крыши легковых автомобилей. Преодолевать расстояние возможно только вплавь, что и делают незадачливые автомобилисты. Подтапливает первые этажи. Люди в панике. Телефон замолчал, свет погас. Ужас и страх овладели разумом. Уходить! Но куда? Кому и на кого оставить нажитое? Погибнуть! Один на один со стихией.
    Вера схватила спящую пятилетнюю дочку, набросила одеяльце, поднялась на третий этаж. Позвонила наугад. Жила она в этом доме недавно, никого не знала. К двери не подошли. Она тщетно нажимала на кнопку звонка, но самого звонка не слышала. Вспомнила, что электричество отключили. Несмело постучала в железную дверь. Тишина. Повернулась к другой двери. Дочка завозилась на руках, которые уже начали неметь от тяжести, холода и страха. Обутая на босую ногу, в накинутом поверх ночной рубашки, халате, молодая женщина зябко поежилась. Опять постучала. «Неужели никого и в этой квартире нет?» – подумалось ей. Но за холодным железом двери слышались движения, жизнь. Не открывали ни на повторный, ни на следующий, более требовательный стук. Впотьмах спустилась по лестнице на первый этаж. Холодная вода обожгла ноги. Хорошо, что дверь не заперта, не смогла бы справиться с замком. Глаза привыкли к темноте. Разглядела плавающие по квартире предметы. Дочка проснулась. Вера обняла ее холодными руками, прижала к остывающему телу. Малышка захныкала. Мать осторожно положила ее на кровать. Что делать? Суматошно стала рыться в вещах, пяля на себя все теплое, что попадало в руки. Но одежда не согревала. Ноги сводило. Взгромоздилась на стул. Вода прибывала. «Не до бесконечности же будет это длиться, - мелькнула мысль. – Переждем у себя в квартире». То, что ее не впустили соседи, ее нисколько не огорчило. Людей всегда можно понять и оправдать. Кого-то нет дома, кто-то один, поэтому побоялся открыть, кто-то вообще не услышал стука. Мало ли что могло быть!
    Вера шагнула со стула на кровать к дочке. Та мирно посапывала. Мать заботливо подтыкала под бочок одеяло, край которого свисал в воду. Намокла кайма простыни. Женщина, на время успокоившись, вновь заволновалась. Вспомнила знаменитую картину «Княжна Тараканова». Осторожно подняла ребенка, опустила ноги на пол, как в колодец. Ноги не шлепали по воде, а погрузившись в нее, только нарушали гладь плеском. Уже на лестничной площадке между вторым и первым этажом навьюченная свитерами, жакетами, но босая, она перевела дух. Босые ступни тяжело опускались на ступеньки. Отрывисто дыша, Вера нащупала дверь, постучала. Молчание. Этаж за этажом преодолевала она с трудом. На четвертом этаже за одной из дверей услышала старческий голос и вопрос: «Кто там?» После долгих объяснений, кто же за дверью, воцарилась тишина. Повторный стук, на который уже никто не реагировал.
    Женщина присела на ступеньках. Стянула со спины наброшенный жакет, обмотала закоченелые ноги. Спящая дочь была удивительно спокойна во сне, чему-то улыбалась. Вера просидела в такой позе недолго. Ноги затекли, но руки отдохнули. Остался пятый этаж, значит всего три квартиры. С трудом поднялась. Почти заползла наверх. Ладонью дважды шлепнула по двери. Неожиданно дверь открылась. Силуэт спросил: «Тебе чего?» Голоса, доносившиеся из кухни, мешали силуэту вникнуть в причину визита. Вера замолчала. «Ладно, проходи», - обдало лицо свеже выпитым спиртным. Гвалт усиливался недовольством. Звали хозяина. Силуэт захлопнул дверь и молча пошел на зов. Женщина последовала за ним. Сцепленные руки от тяжести немели. Никто из пьяной компании не обратил на нее внимания. Она стояла, готовая рухнуть от безысходности и бессилия. Свободного стула не оказалось. Зажженные конфорки слабо освещали грязную кухню. Силуэт залпом опустошил стакан с жидкостью, крякнул, чем-то непонятным заел, не поворачиваясь к незваной гостье, спросил: «Ты с кем?»
- С дочкой.
- Пойди положи ее на диван.
    Вера пошла вслепую искать диван. Натыкаясь на стены, на дверные косяки, кое-как обнаружила лежбище хозяина. Уложила дочь, которая начала просыпаться. Она похлопала ее по плечу, успокаивая  монотонностью и своим присутствием. Постепенно девочка затихла. Женщина пристроилась рядом, прислушиваясь к гомону на кухне, к шуму дождя на улице. Страх улегся, уступив место беспокойству. Ливень продолжал наводнять улицы, дома. Неограниченный во времени и действии, он нес разрушительную силу слепо, но вместе с тем жестоко и целенаправленно. Шум ливня, заменивший шум машин, непривычностью бередил душу. О домашнем скарбе не думалось. Озноб тряс тело, которое никак не согревалось ни от угарного тепла неухоженной квартиры, ни от мысли, что наконец удалось найти пристанище.
    Пьяный разговор на кухне усиливался, грозя перейти в драку. Прорезался голос Силуэта, обещавшего вытолкнуть разбушевавшегося компаньона, чем только разозлил буяна. Тот стукнул кулаком по столу, зазвенела посуда. Он рукой смел ее со стола, смачно сплюнул, выругался и пошатываясь, пошел к двери, но по пути передумал, решил здесь переждать дождь, даже не предполагая, что творится на улице. Буян на ощупь нашел диван. Вера зашевелилась, кашлянула, но на него это не произвело никакого впечатления. Он уже сидел на краю дивана, что-то бормоча под нос, стаскивая одной ногой с другой туфель, но никак не мог справиться с ним. В сердцах махнул рукой, начав плавно валиться на бок. Вера подняла руки, словно хотела отгородиться от падающего, но тот никого и ничего уже не видел вокруг и пристроился на ее вытянутые руки, так и ничего не поняв, отключившись еще в момент падения. Горемычная соседка не могла продолжительное время оставаться в таком положении, держа на тонких руках бесчувственное тело. Опустить руки означало уложить этот обмякший мешок на себя, который мог своими массой и вонью задушить не только ее, но и дочь. Материнский инстинкт не позволил приблизить эту груду провонявшего мяса к ребенку, она ногой и руками одновременно перевернула тело на пол, оно глухо рухнуло, не издав ни единого звука, стона или возмущения. Приземлившись наполовину у дивана, частично под ним, существо издавало гамму всевозможных звуков: свист, храп, бульканье, чавканье. Вера поднялась, перекатила тело на середину комнаты. Оно на какое-то время затихло, однако не надолго. Скоро все возобновилось в той же последовательности и с той же силой.
    На кухне тоже не утихали, гремели пустыми стаканами. Видать, выпит весь запас, потому как слышен спор оставшихся пятерых о том, кто пойдет за очередной порцией. В конце концов один сдался. Ушел. В его отсутствие на некоторое время воцарилась тишина.
    С грохотом упал стул, нарушив мнимый покой. Кто-то топтался на кухне, потом шаги стали приближаться. Вера открыла глаза. Над ней свисало что-то лохматое, большое. Она сжалась, вдавилась в диван. Это огромное навалилось на нее, шаря руками по телу. Женщина перехватывала руки, отбрасывала их, силилась сбросить и эту груду с себя. Ей казалось, что борьба была бесконечной, как этот ливень. Кричать она боялась. Во-первых, может испугать дочь, во-вторых, на кухне осталась часть этой компании, а ей уж никак не хотелось привлекать их внимание. Изловчившись, она одной рукой схватила пучок волос на затылке и дернула их наверх, другой – давила в глазницу, а зубами грызла то, до чего могла дотянуться. Груда истошно завопила. Вера высвободилась из-под нее. Ругательства сыпались в ее адрес, как из рога изобилия. Проснулась девочка. Заплакала. Мать дотянулась до нее, взяла на руки, шепча на ушко ласковые успокоительные слова. Плач затих. Груда поднялась, застегнулась, продолжая изрыгивать ругательства, тем самым заглушая стук в дверь, который с каждой минутой становился истеричнее. Наконец открыли. Вошедший орал о какой-то катастрофе, о конце света. С него стекала вода, образуя лужицу. Никто ничего не понял, да и в таком состоянии уже не мог понять. Пришедший сбросил мокрую одежду, что-то схватил с вешалки в прихожей, обмотался. Хмель сошел с него. Он попытался еще раз объяснить собратьям по стакану, но те безмозгло таращились. Вдруг один из них прозрел:
- А где бутылка?
    Гонец проявил хитрость.
- Осталась на первом этаже. Сбегай принеси. Тут недалеко, - но тот никак не соглашался.
    Вера с трепетом прислушивалась ко всем звукам. И вдруг она уловила, что во всем этом гомоне что-то пропало, какого-то шума не достает. Она подошла к окну. Брезжил рассвет. Ливень прекратился. Когда это случилось? Вода быстро уходила, начали проглядываться крыши затопленных легковушек. Женщина взяла ребенка, пошла к двери, кое-как справилась с замком. Спускаясь по лестнице, молила, чтобы в квартире не было воды. Она потеряла счет этажам, и почувствовав под собой воду, поняла, что пришла, но под ногами было уже не то разлившееся море, начавшийся отлив оставил только жалкие следы катастрофы. Женщина уложила дочь, закрыла дверь, зажгла духовку, четыре конфорки, отыскала тряпку и принялась собирать оставшийся след от дождя, время от времени поглядывая со страхом в окно: не началось ли снова. Ярким светом загорелась лампочка, жизнь восстанавливалась. Говорят, что дождь смывает все следы. Неправда. Этот дождь оставил очень глубокий след в душе Веры. Его уже, наверное, ничем не смоешь, если только сгладит время. В дверь позвонили. Она не хотела никому открывать, но вспомнила, как сама недавно стучала ко всем, моля о помощи, сорвалась и помчалась к злополучной двери. Молодые девушка и парень поинтересовались, не видела ли она их бабушку, живущую рядом. Женщина отрицательно покачала головой. Парень успокаивал девушку, та уже рыдала навзрыд. Он разбежался и ногой выбил хрупкий замок. Двое зашли в квартиру, Вера за ними. Бабушка лежала на полу лицом вниз. Он поднял маленькое бездыханное мокрое тело, положил на кровать.
    Ужас охватил Веру. Такое могло случиться и с ней, и с дочкой. Она подумала, а что если бы она не жалобно молила о помощи, а заорала бы всего одно слово: «Пожар!» Двери бы распахнулись у всех, сработал бы инстинкт самосохранения, и тогда бы не было бы ночного кошмара, не было бы и этой жертвы.
    Ее раздумье прервал телефонный звонок, донесшийся из квартиры. Она побежала к телефону. Звонила мать:
- Верочка, как ты? У нас такой ливень был ночью!
- Нормально, мама. Все хорошо…