Ещё день

Постная провинция. Снегом завалены огороды, дым из труб, морозец. Колышки заборов чернеют, всюду тропки протоптаны.

Настя идёт по сугробам в валеночках. Экое солнце на снегу – ровно вышивка на платке. До колодезя с ведром – и обратно. В сугроб проваливается, вода расплёскивается. Ну, и ничего. Ещё схожу.

Дома печка трещит, по углам темно. Керосинку достать, запалить фитилёк. Вот и светло, вот и ладненько.

Заежал, бывало, купец чернобровый... Да и не купец, а так, мужичок из бойких. Собой хорош. Чаем поила. Потом поженились. Стал гору копать, лазуриты добывать. Давно уже его нету. А пойдёт Настя за водой – и всё-то думается: ну, как возле колодца стоит, шапка набекрень, тужурка нараспашку.

Тихо. На пилораме, слышно, лес пилят, пила визжит. А так – тихо. Сопки молчат. Розовое небо над ними – вечер. Ясный вечер, зимний. Вот и ужинать пора. Одной-то можно и чаем обойтись.

Разрумянится Настя с улицы. Развяжет платок, косу выпустит, мелким гребнем расчешет, да опять приберёт. А уже в субботу – и баня. Раньше свою топила, теперь соседи позовут – и ладно. О прошлом годе поскользнулась, да на каменку и упала, руку обожгла.

А к ночи припоминается ей вокзал. Как стояли с узлами на перроне, вот-вот и поезд подойдёт. Мать да брат меньшой, да сестрица старшая. И вот сердце-то и забилось. Показался он ей в толпе. Нет, не показался. Вот и протиснулся сквозь толчею, и в сторону её отводит. Высокий, красивый: плечи широкие, глаза голубые, русый чуб. Что ж, говорит, и вы уезжаете? Нынче все с местов посрывались. Прощай – говорит, не увидимся....
Так и поехали в разные стороны.

Разве в печку ещё подбросить.... Выстудит за ночь. Ранняя в этом году зима, и дров бы побольше заказать. Утром пойти к соседке, сын её на машине дрова из лесу возит, в городе продаёт. Ну, по-свойски да уступит.

Чисто у Настасьи в комнатах, прибрано. Подушки – горкой стоят на кровати, накидушкой покрытые, из-под покрывала – шитьё кружевное. Расправляет Настя постель. Помолиться да ложиться, утро вечера мудренее. Темно за окном, темно в комнате, лампа потушена: электричества нет, а керосин экономить надо.

Спит Настя без снов. Давно уже не снится ей ничего. Никто ей уже не снится. Полюбила она его – высокого да чубатого, да так и не сложилось: ржали кони за Сулою, вставала страна огромная, уезжали люди с насиженных мест. Только и помнит Настя, что случайную встречу на перроне, словно подарок ей сама судьба на прощанье сделала. Больше она уж в родных местах не побывала. Никуда уже больше за всю жизнь не выбралась. Разве что до соседней деревни... А теперь и вовсе незачем.

Спит Настя. Пригрелась под одеялом. Расплелась седая коса. Осунулось лицо, потерялось в глубоких морщинах. Бродит по щекам нездоровый старческий румянец. Завтра будет ещё день. А потом – ещё. И ещё...