Палатка разума

Палатка разума

В больших каменных домах, посреди асфальтовых улиц и бассейнов грязного закопченного неба, там, где стекла упираются лбом в птичьи дорожки, в глазах железобетонного чудища электрическим светом зажигаются искры разума. Разум этот немного прямоуголен и кубичен,  он греется батареями центрального отопления, измеряясь литрами, и с природой связан лишь через запах природного газа, превращенного в голубую корону на конфорке кухонной плиты.
Пропитывая сбереженные от моли шали и шарфы, трусы и носки, разум держит на выдающей стеснительность антресоли брезентовую палатку, как потайную дверцу в мир без защищенности. Приобретение палатки, забытый и мифологизированный процесс, являлось таким же защитным рефлексом разума, как просчитанные на случай землетрясения, урагана и наводнения формулы стен и потолков, угловато переходящих в окна. В список опасностей наряду с падением пикирующего бомбардировщика был включен приступ потребности в близости к природе, и против такой крысы разум замуровал еще не появившуюся нору битым стеклом брезентовой палатки, в качестве цемента использовав спиннинг и походный котелок. Компьютерная графика врисовала островерхий геометрический контур палатки в строго хаотический ландшафт берега лесной реки, покрыв динамичной цифровой сеткой трепещущую на крючке форель.
Толстый слой пыли на палатке оставлен разумом сознательно--  для гашения желания окончательно вывести себя из крепких стен ностальгическим импульсом, возникающим при взгляде на якобы позабытый предмет. Вследствие этого палатка стала не дырой, а сливным контрольным отверстием в ванной эмоций, вассалов разума, дабы неподписание мира не вытекло в объявление войны кубическим формам.
Время от времени позволяя сентиментальности одержать верх над прагматичностью, разум снисходительно разбивает палатку на местности, подходящей под определение живописной. Демонстративно отрекаясь от благ так называемой цивилизации,  палатка становится символом единения с природой, не теряя при этом оранжевого цвета, хорошо заметного в потенциально опасном тумане. Прилагаемые  автомобиль и дрова маскируются под вполне понятную человеческую слабость.
Только что оторванный от материнского влагалища розетки и нафаршированный батарейками, как рождественский поросенок кашей, радиоприемник  под видом музыки устанавливает эфирную связь с радиостанцией, состоящей в нерушимой унии с миллионами бетонных коробочек, среди которых по сетке координат легко вычисляется и обиталище нашего разума, давно уже ставшего инфузорией на теле разума коллективного. Рассуждения об аскетизме векторно устремлены в смутно очерченное будущее, над формой которого довлеет присказка «если доживу».
Разум писает на разложенную на коленях бумагу чернилами стихотворений, перечеркиваниями подчеркивая свою работу. В палатке жужжат комары.
Проведя ночь среди трескотни неразумных насекомых, разум сворачивает палатку, укладывает ее в багажник автомобиля и доставляет домой на уютную антресоль.
Воспоминания о ночи без кровати и телевизора рождают ассоциативную связь с пультом, посредством которого включается телевизор, покрывающий разум мягкой шкуркой передачи о животных, отростки которой вплетаются в память и рождают любовь к природе. Палатка начинает покрываться слоем новой пыли.
В восемь утра понедельника будильник прекращает игру разума в сновидения и вводит в мир мыслей о зарплате, карьере, сексе.
Палатка на антресоли хранит верность бетонным стенам, охраняющим ее оранжевый покой. Где-то снизу к брезенту прилипла травинка, засохшее воспоминание.
У палатки нет разума. Но у разума всегда есть своя палатка, сделанная ли из оранжевого брезента или бережно хранящегося в памяти телефонного разговора.
Стеклянные глаза коллективного разума смотрят в грязное небо светом электрических стоваттных лампочек. Под грязным небом бредут миллионы разумов, с нежностью вспоминая свои оранжевые, синие, телефонные, бумажные, музыкальные палатки, в которых хорошо бы прожить всю жизнь, но лучше не надо…

23.02.03., Ростов
Музыка—Portishead