Кто поцелует тебя?

1.

У нее было маленькое окно на пятом этаже, под самой крышей старого дома.
И она видела будущее.
Конечно, одно окно у нее было только потому, что в квартире были соседи; впрочем, они были людьми тихими и невредными, жили, по большей части, в совершенно других местах, и вообще не имеют к нашей истории никакого отношения.
Нет, никаких припадков с пеной на губах, магических шаров и прочей нелепой, но убедительной атрибутики, так любимой полчищами шарлатанов.
По ночам это окно светилось дольше остальных квадратиков-иллюминаторов в огромных и не очень разноэтажных кораблях, плывущих сквозь тьму к неведомому берегу.
Она просто видела в своих снах то, что должно было произойти со знакомыми, или не очень, а иногда и вовсе незнакомыми людьми.
Только те, кто не спит по ночам, знают, что иногда дома-корабли причаливают в океане ночной темноты к неизвестным островам, и высаживают там кого-то из своих обитателей и пассажиров.
То, что она видела во снах, сбывалось всегда, какими бы не были эти видения – хорошими или ужасными; поначалу она считала, что может что-то изменить, но быстро оставила эту глупую, как она теперь понимала, мысль.
Потому они и не спят – просто не хотят, что бы их высаживали в темноте, спящих и не понимающих, что происходит, ведь последние мгновения перед Неведомым Ничто кажутся многим самыми важными.
Люди, знакомые и не очень (незнакомых она не пыталась отыскать), смеялись над ее предостережениями и не верили ничему, ни хорошему, ни плохому; а когда все происходило именно так, как она им говорила, начинали ее сторониться и быстро превращались из Друзей в Приятелей, потом в Хороших Знакомых, потом в Дальних, ну а потом и вовсе в Почти Незнакомых – но она все равно видела, что с ними будет, хотя уже и не хотела этого, и страдала, и считала это изощренным издевательством над собой.
Именно поэтому маленькое окно на пятом этаже, под самой крышей старого дома, светилось до самого утра.

2.

В эту ночь ей особенно не хотелось засыпать. Наверно, все мы где-то в глубине души (подсознательно, как теперь принято говорить) знаем, когда нас ждут особенные неприятности, но только большая часть людей умеет пропускать мимо ушей эти предупреждения. А некоторым это не удается, потому что бессознательное у них слишком близко к сознанию, слишком напористо и даже агрессивно; такие люди становятся великими прорицателями, или творцами, или просто безумцами, что, впрочем, как известно одно и то же. Она не умела заглушать рокот своего Id – ни наяву, ни во сне.
Зеркало разбилось, как только она все-таки закрыла глаза и позволила сну овладеть собой, хоть и против собственной воли (юрист назвал бы это изнасилованием; интересно, пытался ли кто-нибудь засудить собственный сон?) Это было то самое Зеркало, которое окружает – вопреки  досужим рассуждениям астрономов – нашу планету, отражая огоньки наших душ и превращая их бесконечность в бесконечность Вселенной, в ее бесчисленные звезды и галактики, и в ее же безграничную пустоту и опустошенность.
И вот Мирового Зеркала не стало. Его осколки с колокольным звоном рассыпались по всей земле; вопроса «по ком звонит колокол» для нее не существовало – было совершенно ясно, что это прощание со всем, что раньше называлось человечеством и его миром, что вот сейчас, внезапно, наступит другая реальность, может быть, начнется Страшный Суд или Апокалипсис. Но ничего не продолжится.
Черное небо разверзлось над землей – небо без единого огонька, небо, вобравшее в себя всю тьму и пустоту человеческих душ. Из этой тьмы на землю посыпались небольшие уродливые твари, с горящими красными глазами, бледно-серыми крыльями, покрытыми короткой шерстью, вытянутыми рыльцами с выступающими под неким подобием хобота клыками, мощными чешуйчатыми шеями и лапами. Там, где у них не было когтей, их тело было покрыто щупальцами-пиявками; они падали на людей, впивались им в голову клыками, накрывали лицо хоботом, вцеплялись когтями в позвоночник, присасывались к шеям и плечам всем своим телом. И моментально сливались с человеком, уходили в него, в глубину его тела, его мозга. По всей земле люди, не успевшие опомниться от печального звона разбитого Зеркала, от обрушившейся в одночасье на планету тьмы, в ужасе пытались укрыться от этих маленьких демонов, вырвавшихся, казалось, из самого Ада – не иначе. Она кричала вместе со всеми, бежала по бесконечной улице какого-то странного города, не похожего ни на какой другой и в то же время похожего на все города одновременно, а твари все падали и падали на землю.
Наконец она укрылась в каком-то подвале вместе с десятком других испуганных людей. Подвал запирался на массивную железную дверь, а окна его были забраны решетками, по полу были разбросаны инструменты, рулоны обоев и плитки – видимо, когда-то его облюбовала какая-то строительная фирма. Без сил люди повалились прямо на пол, пытаясь прийти в себя, она же встала у окна и со все большим ужасом смотрела на безумную в своей жестокости вакханалию, царившую на улице.
Люди, с которыми сливались неведомые твари, переставали быть людьми даже внешне. Все самые ужасные и отвратительные формы, которые придумало человечество, забавляясь романами ужасов и низкопробной фантастикой, проносились мимо нее в чудовищном параде, нападали друг на друга и на людей, оставшихся пока еще не тронутыми пришельцами из тьмы. Яростное рычание, вой, дикие крики, полные смертельного ужаса вопли служили музыкой этого танца смерти. Пара фредикрюггеров могла сцепиться друг с другом, чтобы в следующий момент наброситься на гоблина из экранизации Толкина, а потом они втроем мимоходом разрывали на куски бредущего в полном ужасе человека и вновь нападали друг на друга. Оторванные и откушенные конечности и головы, повалявшись в лужах крови, вновь собирались в единое целое и присоединялись к этому бредовому карнавалу. Она с ужасающей ясностью поняла, что спасения не будет. Ни для кого.
Вдруг монстр невообразимо отвратительного вида, с бараньими рогами вместо ушей, покрытый шевелящимися, как черви, волосами, заметил ее взгляд сквозь окно  подвала и одним движением покрытой огромными когтями лапы разбил стекло вдребезги. Даже не вскрик, а всхлип раздался в подвале. Мужчины бросились к окнам, чтобы пододвинуть к ним тяжелые металлические шкафы, женщины сгрудились в кучку, судорожно хватаясь друг за друга, одна из них, с маленькой дочкой, руку которой женщина зажала мертвой хваткой, бросилась в самый дальний угол подвала. Но решетка была не в силах остановить нечеловеческий напор монстра; жалобно скрипнув, она была вырвана с корнем и чудовище рухнуло в подвал.
Мужчины были сметены в одно мгновение. Не обращая внимания на  вопящих женщин, монстр уверенно двинулся к матери с ребенком, которая, вскочив, пыталась зарыть дочь собой. Легкое движение вооруженной стальными когтями лапы – и женщина, обливаясь кровью, повалилась на колени, а потом рухнула навзничь. Ребенок в ужасе посмотрел на то, что уже не было похоже на его мать, а потом перевел взгляд на монстра, неспешно наклоняющегося над ним, ощерив свои окровавленные клыки.
– Папа, – прошептала оцепеневшая девочка, и чудовище замерло, – Зачем ты опять пугаешь меня? Я теперь буду всегда послушной дочкой, честно-честно!
Тоненько заплакав, она неловко обхватила ужасающую морду своими ручонками, ткнувшись несмелым поцелуем куда-то между отвратительным рогом и окровавленным ртом. И монстра не стало.
Она не понимала, как девочка смогла разглядеть в монстре своего отца, и как он, вновь превратившись в человека, смог преодолеть отвращение и поцеловать ее мать, которая ожила в виде невероятного змееобразного создания, и на которую поцелуй произвел такой же удивительный эффект. И откуда взялись силы и смелость у только что бившихся в истерике женщин и полуживых мужчин, которые выбрались из подвала и отправились на поиски тех, кого они любят, как только поняли, что надо сделать, чтобы вернуть им человеческий вид. Они все успели превратиться в монстров и опять в людей; тех, кто прошел через эти перевоплощения, остальные монстры, казалось, просто не замечали. Не понимала до тех пор, пока в одном из проносящихся мимо чудовищ не разглядела полные муки глаза человека, которого когда-то любила.
«Макс!» – крикнула она, и монстр неловко замер, только глаза с внезапно вспыхнувшей надеждой следили за каждым ее движением. Падая на ступеньках, скользя в лужах крови, растекшихся по улице, она добралась до него и сквозь слезы сказала: «Хоть ты и сволочь, но я все еще помню, как любила тебя. Будь ты проклят, но даже ты не заслужил этого ада!» – и поцеловала его в лоб. Она не успела увидеть, как он превратился  человека. Этот сон закончился, и он был последним в ее жизни.

3.

Нет, она не умерла от страха и не лишилась сна навсегда, как вы могли бы подумать. Маленькое окно на пятом этаже, под самой крышей старого дома, по-прежнему светится, только теперь уже не до самого утра – оно гаснет вместе со всеми остальными. Ведь сумасшедшие умеют быть весьма добропорядочными гражданами. Только вот днем она ходит по улицам нашего города, и иногда, подойдя к продавщице с уличного лотка, или спешащему студенту, или вальяжному бизнесмену, вышедшему из дорогущей машины, тихо спрашивает у них:
– Кто поцелует тебя?

… Откуда я это узнал? Ну, кто-то же должен был навеять ей этот сон… Спасибо за угощение; надеюсь, вы расплатитесь с барменом?