Заповедник

О чем мечтать, на что надеяться, если впереди – только смерть, она ведет за собой, туда, где вечный мрак, подобный аспидной черни в провале ее глазниц, она по-матерински питает холодный комок, бьющийся на месте сердца, забывшего о тепле, о том, что можно просто жить.
Полутемная комната. В оконных рамах уродливо скалится битое стекло, щербатый кирпич стен прорван ломаными трещин. Настил из мягких прогнивших досок, душная, вздымающаяся облаком пыль и сладкий запах истлевших листьев, нанесенных безразличным ветром, приглушают хромые шаги. Откуда-то издалека доносится ватный гул проезжающего трамвая, электрический шорох града искр, стальное гудение рельсов, бег последних секунд, отделяющих живое дыхание от последнего вздоха.
В осыпающемся монолите потолка сквозь крошки бетона ползут черви арматуры. В углу комнаты, под ворохом листьев, слоями отсыревшего картона и расползающейся кроваво-красной тряпкой, нашелся перекошенный деревянный ящик. Тупо ноет больная нога, ящик прогибается под весом тела, веревка гюрзой вьется в дрожащих руках, пальцы сводит судорогой, когда они, убивая страх, выплетают несложную скользящую петлю. Голова проходит свободно, немного давит сзади на шею, как галстук, затянутый под выступом позвонка, и невероятно сложно протянуть второй конец веревки через прут арматуры, завязать крепкий надежный узел.
Нельзя спешить, важно осознать, зачем все это делается. Заполняя тягостную паузу, просыпается память, разматывается длинная кинопленка унижений, разочарований, обид, нанесенных тем, кому так хотелось помочь, кого так хотелось любить. Крупным планом – самое страшное, выкристаллизовывая мучительные подробности, которые не удается забыть.
Бешеный фейерверк встречных огней, калейдоскоп стоп-кадров: разделительная полоса, дорожный знак, лицо женщины, хаос черных теней, летящая внахлест сеть треснувшего лобового стекла, кровь, кровь, кровь… Лавина звуков: скрежет тормозов, лязг металла, визг, звон, детский смех – нет, это фрагмент из прошлого, сейчас ребенок молчит, между передними сидениями – неподвижная детская рука. Запахи настолько густые, что становятся неразличимы, превращаются в забившую носоглотку слизь. Рвота, осколки зубов ранят десны, во рту - кровь, перед глазами – ужас смерти…
Мертва женщина, мертв ребенок, раздроблено правое бедро. Нет больше сил терпеть эту боль, и выход видится один – покончить с жизнью.
Месяцы в дезинфицированном белом, суета невидимых людей вокруг и неотвязное опустошение сливаются в один анестезированный день, на исходе которого – избавление.
Поймано мгновение, когда вдоль сумеречной улицы, отчетливо выделяя тени, зажигаются фонари, но в комнате от их света еще темнее, и страх подступает вплотную. Ведь было же счастье, были какие-то радости, преходящие, кратковременные, иллюзорные – или это сон, который никогда не вернуть, другая жизнь, которую не повторить? Есть ли выбор: жить в безысходности, бессмысленности, неизбежном отчаянии, либо прекратить заблуждение, избежать новых страданий, напоить собственную трусость? Именно сейчас, пока еще можно остановиться, нужен правильный ответ, и кажется, что он где-то совсем близко, только бы суметь его разглядеть: есть ли что-то, ради чего стоит продолжать жить?
Оступается больная нога, ускользает опора, нарушается равновесие, с сухим стоном деловито затягивается петля, неумолимо сжимая горло. От неожиданности истерично трепещет грудь в тщетной попытке вздохнуть, но воздуха нет, вместо него пространство наполняется радужными кругами, пляшут слепящие огни, и руки бесцельно нащупывают ничто.
Зрение постепенно меркнет, немеет тело, и только внизу живота ощущается ядро свинцовой тяжести. Оглушительным тимпаном бьет замирающее сердце, рождая звук близкой смерти, ее очертания, осознание неминуемости. Тяжесть сползает слинявшей кожей, ее затягивает в круговорот безумной легкости, иррациональный восторг рвется наружу, но не хватает дыхания, чтобы рассмеяться, и внезапный взрыв боли, тысячами игл впиваясь в каждый нерв, выдавливает жалкий хрип и чертит по щекам следы пламенеющих слез.
Пустота.
Покой, тепло, безволие обволакивают подтаявшие льдинки страха. Темнота становится шире, полнее, растворяется в мягком пронизывающем свете, и горечь несовместимости жизни и счастья обретает привкус блаженной радости: страдания не были напрасны, они вознаграждены сполна.
Кто-то незримый рядом, вокруг, внутри и снаружи. Ясной мелодией звучат слова:
«Это Заповедник. Это Новая Жизнь. Здесь Рай».
Заповедник. Место для всех тех, кто при жизни обитал в аду, кто терял и ничего не обретал. Здесь нет боли, жестокости, зла, мелочного раздражения – они больше не существуют, они потеряли смысл, здесь питаются тишиной, добром и чистыми удовольствиями.
Заповедник желанен. Он реален…
Тело мерно покачивается в нескольких сантиметрах от пола. Сердце молчит, но сознание жадно цепляется за последние мгновения пребывания в Заповеднике, и секундой позже породившее его воображение умирает вместе с мыслью, вместе с душой.
Пустота...