Сменщик

Всё было как обычно. Измождённое заплаканное лицо матери жертвы. Тупой бессмысленный взгляд в его удостоверение: «Страдов Сергей Анатольевич, майор милиции, специальное подразделение». Смрад доносящийся ещё с лестницы, а ближе к комнате ребёнка и вовсе сбивающий с ног. Набор капельниц с питательным раствором в коридоре. Болезнь дошла до своей последней стадии. «Вечно так» -  прошипел про себя майор – «сначала терпят до последнего, ждут чего-то, мучаются. А потом: милиция… помогите… мой мальчик… моя девочка… вы должны что-то сделать! Уроды!».
Заискивающий взгляд красных глаз отца жертвы. Какая-то старуха, наверное бабушка, приподнялась на кровати в соседней комнате. Она уже начала что-то сипеть, но мать твёрдо закрыла перед ней дверь. Показала на дверь детской: проходите, мол. На двери висел большой плакат со страшным зелёным монстром. «Четвёртый крафт» - определил Сергей – «Старьё». Ребёнок явно любитель классической стратегии. Был любитель…
В комнате, как обычно воняло. Жертвы Игры всегда воняли, даже на начальном этапе болезни. Запах фекалий, мочи и пота. Запах, который бывает в домах престарелых и больницах для неизлечимо больных. А теперь ещё и в детских, перед компьютером. Мать вошедшая за Сергеем даже не поморщилась – привыкла. Он в общем-то тоже. Запах и запах. По началу было хуже: и не привык ещё и родители звонили, когда уже было совсем поздно. Страдов переступил через ворох грязной одежды и вспомнил свой третий выезд на «жертву Игры». Не первый, когда его корчило от рвоты и жалости на лестнице и не второй, когда пришлось просто с боем отбивать мальчика от обезумевшей бабушки. Самым страшным был третий выезд – вместе с труповозкой.
Их тогда вызвали слишком поздно – мальчик уже умер. Маленький высохший трупик едва двенадцати лет от роду сидел на табурете перед мерцающим экраном компьютера и разлагался. Родители уехали в отпуск на несколько дней, а когда вернулись – их сын умер. От голода. Тогда ещё не додумались до капельниц с питательным раствором и дети умирали уже на третьей стадии болезни. Когда не могли оторвать рук от клавиатуры. Умирали от жажды. Тогда он думал, что уже готов бестрепетно наблюдать детские трупы в тусклом свечении монитора, но мозг не выдержал, когда мёртвый мальчик повёл мышкой и трижды щёлкнул кнопкой. Мальчик был уже двенадцать часов, как мёртв, но продолжал играть. Продолжал двигать этих чёртовых человечков по этой чёртовой планете. Тогда Страдов упал в обморок и забился в таком припадке, что врачи «скорой» некоторое время думали, что им придётся забирать ещё и один взрослый труп.
Майор мотнул головой и таки перешагнул через кипу тряпья. На этот раз жертвой была девочка. Это было редкостью, но не так что бы очень большой. Девчонки тоже любят компьютерные игры и значит тоже находятся в группе риска по Игре. В отличие от взрослых любого пола, зверей, стариков, слабоумных и совсем маленьких детей. Тот, кто сконструировал эту страшную машину уничтожения как-то настроил её именно на мозг подростков десяти-пятнадцати лет с достаточно высоким уровнем развития интеллекта. И она работала безотказно. Пока ещё не выжил никто.
Комната была страшно захламлена. Так тоже происходило практически всегда. Родители жертв Игры на каком-то моменте теряют надежду на спасение своего ребёнка. Они ходят, кричат, ставят капельницы, разговаривают с детьми (как посоветовал по ящику какой-то высоколобый мудак), страдают и плачут по ночам, но надежды в них больше нет. Они уже похоронили его. А чаще всего и себя. Страдов видел комнаты жертв и чистыми, убранными, с вытертой пылью и вымытыми окнами, но обычно это были семьи в которых был ещё один ребёнок. Родители не могли позволить себе утонуть в собственном горе, хотя бы из-за второго чада. Хотя тоже не всегда.
На компьютере перед самыми глазами девочки стояла тарелка с оладьями. Ещё теплыми со смородиновым вареньем. Это бабушка. Пожилые люди вообще плохо понимают всю проблему Игры и дольше других отказываются верить, что их любимый внучек, такой живой и умный, который ведь вот сидит за своим «компутером», печатает там что-то, на самом деле уже мёртв. И несут бабушки и дедушки любимым внукам их любимые курочки-оладьи и сидят с ними рядом днями-сутками, пытаясь разговорить любимое чадушко, оторвать от дурацкой затеи. Страдов автоматически потянулся к еде (с утра ничего не ел, а ведь темнеет уже), но во время отдёрнул руку. Стало стыдно. Как будто украсть что-то хотел. Сожрать последнее у голодающего. Украсть последнюю надежду. Про себя он удивился: надо же, ему тоже подсознательно казалось, что девочка вот-вот отвернёт измождённое лицо от монитора и потянется за любимыми оладушками. Надо же майор, экий вы романтичный. Но к делу.
Девочка выглядела измождённой, но ещё была похожа на человека. «Пятая стадия», - на глазок прикинул Страдов – «может быть начало шестой». На мониторе отражалась страна Аутландия почти в полную величину, значит самый конец пятой. Дни девочки сочтены, хотя известны случаи, когда жертвы доходили и до седьмого уровня, а это ещё месяц-полтора жизни. Если такое существование можно так назвать…
В общем то всё. Теперь остался только тягостный и безрезультатный разговор с родителями и по его итогам – либо госпитализация девочки вместе с компьютером в специальный центр жертв Игры, либо получение от них расписки в том, что они претензий не имеют и берут на себя всю полноту ответственности. Ни один из вариантов судьбу ребёнка не изменит. Девочка умрёт от кровоизлияния в мозг, раз уж пережила вторую и четвертую стадии, где жертвы погибали от физического или нервного истощения. Кровоизлияние будет вызвано чрезвычайно активной работой мозга, не совместимой с его физическими возможностями. Как у всех.
- Пойдёмте на кухню – прошептал Страдов. Это были его первые слова после того, как он вошёл в квартиру.
Потом слов было много. Он говорил, говорил, говорил. Потом слушал, слушал, слушал. Всё как обычно: он повторял родителям девочки сотни раз растиражированные во всех средствах массовой информации факты. Мать плакала и просила помочь, отец молчал и курил сигарету за сигаретой.
Игра появилась чуть больше полугода назад. Это была обычная реалтаймовая стратегия с элементами экономики, политики, военного дела и ещё много другого, что включает в себя обычная жизнь. Сначала она называлась «Be God» - «Быть Богом», а потом имела столько названий, что её стали называть просто Игра.
Кто-то хитроумно и жестоко напал на человечество. Кто-то решил извести его под корень. Каждое правительство пострадавшее от Игры приписывала её создание своим врагам. Юсовцы по привычке вспомнили бессмертного Осаму, англичане – ИРА, русские – чеченцев, арабы – Израиль, евреи – арабов и фашистов. Многие винили инопланетян и Дьявола. Но точной информации не было ни у кого. Сам Страдов никого не винил. Он считал, что теперь кто виноват уже не важно. Важно, что делать. И с отвращением смотрел на очередные сообщения о жестоких убийствах очередных предполагаемых создателей Игры. Одно ЦРУ четыре раза докладывало об уничтожении секретных бах Аль-Каиды по производству и тиражированию Игры. Англичане санкционировали глобальные погромы в Ирландии, Израиль находился в состоянии войны чуть ли не со всем арабским миром, доблестные российские ракетчики в сотый раз перепахивали тротиловым эквивалентом всю Чечню и рядом прилегающие территории. Человечество с оттягом мочило, резало и жгло в поисках виноватых. А дети гибли.
На первом уровне Игра предлагала управление Васей - одним обыкновенным человеком. Его надо было водить гулять, сажать на горшок, купать и сношать с женщинами приятной наружности. В общем то, он всё это делал и сам – игрок должен был лишь следить, что бы Вася ни натворил чего и что бы с ним не случилось беды. Потом у Васи появлялась семья – Игра усложнялась. В действие вступали васины друзья, их родственники и друзья их родственников. Постепенно игрок мог управлять и погодой над не большой территорией и всеми случайностями, которые могли на ней происходить. Трудность заключалась лишь в том, что Игра не имела режима ожидания, её нельзя было записать и даже выключить. Это был настоящий реалтайм.
К третьему уровню игрок управлял не большим городом Аутском со всеми его жителями, включая животных, туристов и милиционеров. А к шестому – уже целой страной. Аутландией, будь она не ладна.
Ребёнок, поуправлявший Васей пару дней, считался погибшим. Оторвать его от Игры теперь было не возможно. Он не реагировал на внешние раздражители, не разговаривал, с начала третьего уровня даже самостоятельно не ел. Силовые методы и отключение компьютера давали лишь один результат – припадок и смерть от шока в течение часа. Так же действовали снотворные и наркотические препараты. Потребовалось много времени и жизней, что бы вывести одно простое правило: «Ребёнок севший играть в Игру – обречён. Он умрёт. Если его оторвать от Игры, то он умрёт раньше».
Родители девочки отказались отдавать её в Центр и майор, получив от них официальный отказ, ушёл. Он торопился домой. Дома скучал Пашка, которому Страдов разрешал пользоваться компьютером только в своём присутствии. Незачем было мучить его дольше нужного.






Распространителей брали редко. Чаще арестовывали не внимательных продавцов, которым некто подсунул Игру в чужой коробке или совсем синих бомжей, продававших блестящий диск за бутылку «Красной шапочки» и полпачки «Примы Ностальгии». А вот что бы взять человека, который осознанно распространял Игру среди детей, толкача – это было действительно редко. Таких выродков обычно находили повесившимися за десять минут до тщательно спланированного ареста, о котором предположительно никто не знал. Они улыбаясь стреляли себе в висок, забрызгивая мозгами набегающий спецназ. Ели яд под дулами автоматов и прыгали с небоскрёбов, когда машины группы захвата только подъезжали.
В их квартирах находили кипы дисков с Игрой. Игра была на разных носителях под различными названиями, в немыслимом количестве вариаций. Иногда Игра была замаскирована под обычный тетрис на раздевание, который постепенно усложняясь переходил всё к тому же Васе с семьёй.
Но кроме самой Игры у распространителей не было ничего. Они не зарабатывали Игрой денег. Не имели через неё власти. Они только распространяли диски и ждали, когда за ними придут.
Личности этих людей были известны всем спецслужбам планеты. Любой аналитик в любой спецлаборатории любой страны считал своим долгом найти общую связь хотя бы между пятью-шестью из них. Религия, деньги, наркотики, политические убеждения, общие знакомые – всё подвергалось исследованию и досмотру. И не давало ни каких результатов. Никаких.
Это были абсолютно разные люди. Банкир и проститутка, священник и гей, преступник и шахтёр. Негр и араб, эскимос и русский, гражданин Монако и дикий пигмей из Папуа Новая Гвинея. Они ели разную пищу, смотрели разные телеканалы (а то и не смотрели вовсе), читали (или не читали) разные книги. Вся жизнь распространителей изучалась до от первого крика новорождённого до последнего мига, когда остро заточенный карандаш проникал в мозг через глазницу. У них не было ничего общего. Кроме Игры.
На этого вышли через видеокамеру установленную у ларька с дисками. Он особо то и не прятался, когда как бы невзначай, рассматривая PC-игры, сунул вместо какого-то квеста другой диск. Его вели с величайшей аккуратностью. Существовал официальный приказ, где предписывалось отпустить наблюдаемого, дать ему уйти, если вдруг возникнет возможность разоблачения слежки. Этого не понадобилось – с распространителями всегда работали только самые лучшие. Его водили почти две недели, что бы выяснить где же всё-таки он берёт диски с Игрой.
Как всегда это ни к чему не привело. Распространитель ни с кем не общался. Друзей у него не было. Жена ушла после того, как их сын погиб, став одной из первых жертв Игры. Это было не новостью – у многих распространителей дети гибли от Игры. Причём любимые дети и это делало ситуацию окончательно сумасшедшей.
Каждое утро ровно в 9:00 мужчина выходил из дома, неся в карманах десять дисков с Игрой. Он ездил по городу и искал место, где можно было бы подсунуть диск в магазин, ларёк, а то и просто всучить его глупому подростку. Распространитель ходил до тех пор, пока не пристраивал весь товар. Потом он шёл домой, что-то ел и ложился спать. И всё.
Ни тайных встреч, ни общения с другими толкачами, ничего.
Брать распространителя решили после того, как он умудрился всучить диск какому-то парнишке. Он это делал достаточно часто, но в тот раз парнишку не нашли. То есть загубили ещё одну жизнь из-за собственной неосторожности. В спецслужбах не редки были самоубийства после таких провалов.
И толкача решили взять. И взяли. Его повязали прямо на улице, когда он выходил из метро. Шесть человек одновременно прыгнули на него прижимая к земле и не давая что-нибудь сделать с собой. Мгновенье – его уже погрузили в подлетевшую машину и увезли.
Страдов был за рулём. Как член спецкоманды, он в основном занимался жертвами Игры, но сегодня штатный водитель предоставленный ФСБ слёг с инфарктом (в 28 лет) и майора милиции Сергея Страдова назначили его замещать. С его опытом гонщика подобная операция была из разряда простейших, но ладони всё равно потели, а сердце билось молотом об рёбра. «А вдруг удастся взять живым, удастся расколоть, узнать Кто? Где? и главное Зачем?». Предчувствие чего-то большого, даже великого не оставляло майора. «А вдруг… вдруг…».
Машина летела к ближайшему отделению милиции, где заранее был оборудован кабинет дознания. Эликсир правды, суперпентотал натрия должен был помочь наконец то закончить этот кошмар. Двое дюжих оперативников держали скованные руки арестованного, во избежание эксцессов, но тот и не думал сопротивляться. Он улыбался.
- Ещё вчера – раздался его приглушенный голос.
Страдов нервно покосился в зеркало заднего вида. До отделения оставалось меньше полутора минут езды.
- Яд я выпил ещё вчера, – повторил толкач – я умру через десять минут, а на вашу сыворотку у меня аллергия.
Машину мотнуло и почти повело, но майор справился с собой и выровнял автомобиль. В голове стучало: «Врёт. Врёт. Не мог он знать. Не мог. Блефует, что бы мы расслабились. Думает, дадим ему умереть спокойно. Нет! Шалишь! У меня у самого сын подросток!».
- Я знаю – промурлыкал арестованный толкач – и поэтому я здесь.
Сергей автоматически бросил взгляд в зеркало заднего вида и чуть опять не потерял управление машиной – светлые серые глаза распространителя смотрели прямо на него.
- Только из-за вас – ласково улыбнулся толкач. Это были его последние слова. Через семь минут после приезда в отделение он умер от яда медленного действия. Так показало последующее вскрытие.
Расследование личности толкача и его последних слов ничего не дало.






Сергея отстранили от работы в спецкоманде. Такое случалось часто после неудачных операций. Непосредственному начальству надо было как-то оправдаться перед ещё более высоким начальством и кто-то всегда должен был быть виноват. В этот раз виновных не искали – просто отстранили половину участников операции от работы по Игре, а троих выгнали по собственному желанию. Всё: виновные наказаны, справедливость восстановлена, продолжаем работать.
Страдов знал, что всё это проходяще. Что скоро его вернут к работе, а, если он попросит, то и обратно в спецкоманду (чем больше распространялась Игра, тем меньше было охотников за это отвечать). Он всё это знал, но покоя не давали последние слова толкача. Ведь бред сумасшедшего (это было официально признано и внесено в протокол) явно был направлен ему, майору милиции, бывшему автогонщику, счастливому отцу и верному мужу. Почему? Что хотел сказать ему толкач?
Страдов не мог поверить, что после неудавшейся операции за ним ни следят его собственные коллеги. Поминутно он выглядывал в окно в поисках знакомого фургона с наружным наблюдением. Фургона не было, но это не приносило в его душу покоя.
Как это не странно, но он чувствовал себя виноватым. Как будто разговор с распространителем Игры чем-то запятнал его. «Я с ним не разговаривал», - оправдывался перед самим собой Сергей – «это он что-то говорил. И ещё не факт, что мне». И сам же недоверчиво улыбался этим сбивчивым объяснениям: «А почему именно с тобой? Чем ты заслужил такую честь? Вот ни с кем он несколько недель не говорил, а с тобой решил пообщаться. Для этого и нам в руки попался. И умереть по их ****скому толкаческому обычаю не очень спешил. И всё для того, что бы сказать тебе несколько безумных фраз. Странно как-то получается гражданин Страдов. Странно…».
Он уже вторую неделю сидел дома. Пашка был вне себя от радости. Компьютер был в его распоряжении чуть ли не круглые сутки. Страдов спокойно относился к увлечению сынишки виртуальными гонками и драками. Возраст такой и всё ж лучше, чем по подворотням ширяться. Стратегии не много напрягали, но Пашка, чувствуя всеобщую напряжённость, вскоре потерял к ним интерес.
Страдов периодически ходил посмотреть, как и во что играет сын. Проконтролировать отсутствие признаков виртуального убийцы Васи и вообще... Сергей не строил для себя иллюзий относительно своего отцовства. Отцом он был плохим. Какой хороший отец сутками не бывает дома и зарабатывает так, что часто не хватает даже на еду. Эх, что ж я не стал стоматологом-протезистом?
У Пашки на экране мелькали заснеженные ёлки и флажки края трассы. Очередной клон NFS рулил во всю. Страдов поскрёбся об дверь:
- Павел Сергеевич.
Сын послушно поставил игру на паузу и повернулся к отцу. Лицом он был в Ритку: курносый нос, большие глаза, вечно хитрое выражение мордочки. Отцовские черты проступали в нём только, когда Павел злился. Очерчивались скулы, взгляд наливался тяжестью – Сергей ненавидел себя, когда видел сына таким. Таким он себе не нравился.
- Уроки?
- Сделал. Показать?
- А что сегодня?
- Математика, сочинение по «Му-му» и история. Наполеон.
- Математику покажешь вечером, а сочинение с Наполеоном маме.
Сын кивнул и вновь упёрся в гонки. «Надо бы с ним на картодром сходить. Или просто погулять», - подумал про себя Страдов и пошёл к окну. Смотреть коллег.
 





К концу третей недели Страдову окончательно осточертело сидеть дома. Его деятельная натура не выдерживала застоя. Хотелось чего-то, не ясно чего, но для начала хотя бы сходить на работу. Страдов был готов хоть ежедневно принимать разгневанных родителей жертв Игры, мыть бомжей и общаться с депутатами, лишь бы заняться делом.
За неполные три недели он успел починить в доме всё, что требовало ремонта и всё остальное. Он начал ставить новые полки в коридоре, но как-то резко кончились деньги и пришлось бросить на середине. Сергей шесть раз поругался с женой и четыре раза – с сыном. Один раз даже решил уйти из дома, но скандал вовремя разрулили. Никто в семье (и в первую очередь сам Страдов) не привык к столь продолжительному нахождению главы семейства дома.
Майор пытался  ходить на работу. Выпрашивал денег и восстановление в отделе. Денег, как ни странно давали (оплачиваемый больничный 75% от зарплаты), но к работе не допускали. Видимо в этот раз верховные ментовские боссы особо глубоко вставили нижестоящему начальству за срыв операции с толкачом. Вот и ползали все на полусогнутых, изображая бурную деятельность и не решаясь сделать что-нибудь по настоящему.
Там, в отделе Страдов и захватил домой диск. Просто бездумно вынул один из нескольких тысяч, сваленных в специальной комнате. Команда утилизации, как всегда халявила. Им лень было ехать в отделение, пока дисков не накопиться хотя бы на пол-«Газели».
Только дома Сергей обнаружил, что же такое он сотворил. Украл вещдок – это ладно. С некоторых пор диски считали уже килограммами, а не штуками. При таком количестве изымаемой Игры (и естественно при нашем советском рас****яйстве) вести точный подсчёт было практически не реально. Чай не Германщина какая… считать всё…
Главное, что испугало Сергея, это то, что он принёс диск с Игрой домой. Притащил Игру в свой собственный дом! Привёл убийцу в дом к жертве. К своему собственному сыну, который как никто подходит под среднестатистического больного Игрой.
Эта мысль ударила Страдова, как только он перешагнул порог квартиры. Как током из-за угла по голове. Нельзя! Опасно! Перед его глазами замигал ярко-красный сигнал тревоги. В мозгу забегали маленькие омоновцы, разыскивая среди ментовских извилин Сергея такого же маленького толкача. Тело так и застыло с поднятой ногой и меховой шапкой в левой руке. Стой! Мины! Радиоактивное заражение! Дальше стреляем без предупреждения!
Но долго стоять на одной ноге у Сергея никогда не получалось и он медленно, как факир перед взбесившейся коброй опустил поднятую ногу. Опустил через порог. И сразу стало легче. Маленькие омоновцы, так и не найдя толкача по обыкновению уселись пить водку. Красный сигнал тревоги превратился в розовый свет коридорной лампы. Ритка накрыла её тряпочкой, когда Страдов порывался строить из себя великого мебельщика. Там мин нет (кстати, когда Ритка возвращается с работы…), просто надо быть осторожнее.
Да, мент – он всегда мент. Сергей грустно ухмыльнулся. Даже дома, в одном ботинке, совсем отстранённый от работы (с полным фургоном коллег под окном), работник правопорядка всегда ловит нарушителя этого самого порядка. Даже самого себя.
В конце концов Павел (за ссору с отцом) был на неделю отлучён от компа, поэтому можно было и посмотреть, что же это за Игра такая. Врага надо знать в лицо. Вот и посмотрим в харю этого самого виртуального Васи. Давно пора.
Компьютер зажужжал, поднатужившись порадовал экспишной заставкой, запросил пароль и получив, выполз в винды. Игра инсталлировалась всего три минуты, что странно для таких системных требований. Хотя, что может быть не странным в компьютерной программе, которая в течение полугода уничтожила чуть менее миллиона детей. И ни абы каких, а умных, образованных, компьютерно грамотных.
Заставка Игры изображала планету, очень похожую на Землю только слегка с другими очертаниями материков. Меню настроек не высвечивалось: игра в Игре начиналась сразу после загрузки. Вот он – Вася. Причина всех бед и виновник всех несчастий. Под тридцать, высшее техническое, без особых примет. Он шёл по улице с концерта Маши Луль и отчаянно хотел в туалет. Он уже почти забежал попавшийся на пути парадняк, но Страдов с мстительной ухмылкой повесил на дверь новый кодовый замок. Хрен тебе, Вася, терпи, гад. Терпеть явно мочи больше не было и виртуальный страдалец нырнул в арку. Пришлось Страдову обострить чувство ответственности у местных УВОшников и загрести хулигана в отделение.
За следующие четыре часа новоявленный Бог Сергей измордовал бедного виртуального подопечного, как другой Бог – черепаху. Честный Вася отчаянно пытался просто жить, не подозревая, что каждую секунду чудом выживает. Страдов даже не заметил, что постепенно начал управлять и практически всеми вероятностями вокруг героя Игры. А потом и вокруг его ближайшего (и единственного) друга Армена. А потом…
А потом раздался звук поворачиваемого в замке ключа. Ритка! Или Павел!! Вновь в голове возопили сирены, замигали огни, а маленькие мозговые омоновцы встали на изготовку. Где выключение Игры? Где хотя бы пауза? Ни где не высвечивалась функция опций, а все сочетания клавиш были игровыми командами. Как вырубить это говно?!!
Входная дверь открылась впуская жену и сына и Сергей с досады вломил по кнопке выключения пилота. Экран погас. Огни, сирена и омоновцы исчезли вместе с виртуальным мучеником.
Сергей встал и пошёл в коридор встречать семью. Обнимая жену, он вдруг почувствовал странное ощущение. Это было сожаление. Сожаление о том, что пришлось всё так бросить. Ведь всё так хорошо получалось. А теперь придётся начинать всё с начала. Страдов потряс головой и улыбнулся сыну.






Вечер прошёл прекрасно. Удовлетворённый Сергей ни на кого не наезжал и не строил, он просто наслаждался семейной жизнью. Поиграл с Пашкой в дурака и помог сделать уроки, помыл за жену посуду. Потом они все втроем посмотрели какую-то уморительную муть по ящику и удовлетворённые друг другом расползлись по спальням. Страдов чувствовал себя уставшим и счастливым, как будто целый день с удовольствием занимался любимым делом. Даже ласковый отказ Ритки от орального секса не испортил его радужного настроя. Обычно в таких случаях он либо устраивал скандал, либо тихо дулся на жену всю ночь, страдая от бессонницы. А тут он вырубился сразу, не выключая света и блаженной улыбки на лице.
А проснулся он в холодном поту, сдерживая панический вопль и тошноту. Что-то было не так. Он что-то забыл. Смерть рядом. Бежать! Спасать! ААа!!
Тут он понял: диск остался в СD-ROMе!! Сергей заметался, как в бреду, в кошмаре, в страшном сне, представляя себе сына, тайком играющего в свои любимые гонки ночью. Нет Пашка не может… он ведь дисциплинированный пацан. Страдов лихорадочно искал свои брюки пока не понял, что они лежат в шкафу и что они совсем ему не нужны. Он собрал себя кучу и в едином волевом порыве медленно прошёл в соседнюю комнату. Было темно и тихо. Компьютер молчал, Пашка спал в другой комнате, пронесло.
Сергей уселся перед монитором и мрачно уставился на своё отражение. Идиот. Так подвергать опасности сына. Диск надо было вынуть и уничтожить. Для этого надо было включить компьютер. Пришлось маленько пошуметь. Самыми громкими звуками от включения Пня были приглушённые матюги Страдова на непокорную машину, пока он не вспомнил включить пилот. Компьютер тихо зажужжал, но никто не проснулся. Вот и хорошо. Теперь надо заняться диском. Вынуть его, сломать и выкинуть в ведро. Нет, лучше сломать и положить куда-нибудь, а потом раскидать по нескольким урнам в разных концах города.
Через несколько минут бедный Вася уже лежал на асфальте под ногами троих скинов, кои спьяну приняли его за араба. Сам того не заметив, Сергей проиграл целую ночь а, когда услышал будильник жены, просто выключил монитор. Может и не сдохнет Вася. Жалко бросать.






За следующие пять дней вынужденного отпуска Сергей реально подсел на Игру. За всю историю борьбы человечества с этой напастью ещё не было зарегистрировано ни одной жертвы старше пятнадцати лет. И Стардов не собирался менять эту статистику: он играл только ночью и днём – когда никого не было дома и когда все спали. В остальное время он лишь иногда забегал в компьютерную комнату (слава серёгиному деду, академику Страдову за многокомнатные апартаменты), отслеживая постоянно увеличивавшуюся ораву подопечных. Сергею пришло в голову замечательное откровение: чем большее число виртуальных страдальцев он контролировал, тем большему числу из них он мог дать погибнуть. Если гибель Васи считалась проигрышем, то в масштабах города пара столкнувшихся автобусов в час пик – вполне понятное дело. И всё же Страдов не мог надолго оставлять Игру без присмотра. Ему сразу начинало казаться, что там без него твориться что-то невообразимое. Рушатся здания, мужики сношаются с мужиками, коммунисты выигрывают выборы. Страдов уже понимал, что ни к чему страшному его долгое отсутствие не приведёт, но… Но он же бог этого странного мирка и как он может его бросить?
Ритка было знакомо подобное поведение мужа и она молчала. Она жена мента, дочь мента, внучка польского офицера знала, когда женщина должна промолчать и делать вид, что ничего не происходит. Во имя семьи. Потому что, когда между мужчиной и его увлечением встаёт семья ещё не известно как повернуться шестерёнки в его не мудрёной башке. Кто-то в семье должен быть мудрым.
Пашку снова отлучили от компьютера. Теперь уже бессрочно. Повод был явно надуман отцом впопыхах, что было ясно даже учащемуся очень средней школы. Позже Рита объяснила сыну свою теорию самопожертвования ради семьи и ему ничего не оставалось, как принять её. Правда, он реже стал появляться дома: пошёл на плавание и сразу в два кружка – шахмат и компьютерный (под контролем местного отделения милиции).
Сергей ничего этого не замечал. Он жил как во сне, с трудом осознавая что-либо кроме постоянно растущего ареала его влияния в Аутленде, который уже почти переименовали в «Сергию». Звонили с работы и мягко намекнули, что вынужденный больничный можно уже заканчивать, но майор на автомате пробормотал что-то о простуде и гайморите и пообещал перезвонить на следующей неделе – соседний Ниаленд как-то воинственно посматривал на его подшефную страну и надо было предпринимать меры.
Но вечно так продолжаться не могло.






Через три дня в семье закончились деньги. Совсем. Когда эта немудреная информация наконец дошла до серёгиного мозга, он очень испугался. Надо было что-то делать. Наверное, надо было идти на работу. То есть уже завтра с утра встать пораньше, сесть в автобус в час пик, доехать до отделения, зайти к начальнику, узнать куда переведён майор Страдов и переведён ли вообще. А потом ещё и работать. Пить с коллегами чай или водку, писать отчёты о новых жертвах Игры, куда-то идти, с кем-то разговаривать. Все эти действия должны были занять часов девять. Ну может быть восемь с половиной. Сергей просто облился потом, когда понял, что может случиться с Сергийской Империей (Сергия плюс Ритское герцогство (бывший Ниаленд) и остров Паш) в его отсутствие.
Страдов понял, что если он пойдёт на работу, то возвращаться уже не будет никакого смысла – он не захочет смотреть на то, что произойдёт с его подопечными в отсутствии их верховного повелителя. В отсутствии их бога.
Этой ночью Сергей играл из рук вон плохо. Пропустил опасное землетрясение в опасной близости от столицы империи, не глядя наслал давно подготовленные стаи саранчи на бесплотные скалы острова Паш, сподвиг короля Говарда 13 сделать себе обрезание. Утро приближалось с неумолимостью падающей на парашюте наковальни. Стрелки на больших стенных часах неумолимо приближали час гибели мира Сергей Страдова. Его личного Армагеддона. Выхода не было, потому что окончательной жертвой Игры майор себя не ощущал. Он понимал, что утром встанет, выключит компьютер и пойдёт зарабатывать деньги. Потому что Игра – это игра, а Ритка и Пашка – это настоящая жизнь. Как бы ему ни хотелось обратного.
Мозг Страдова бился о стенки черепа ища спасительную идею. И идея пришла. Если нельзя выкрутиться в настоящей жизни, то значит можно в Игре. Ведь это в настоящем Питере Страдов майор милиции, плохой семьянин и неудавшийся гонщик. А в игре то он – Бог! И то, чего не может обычный мент, должен осилить творец мира.
Оставшиеся подъёма родных два часа сорок минут творец мира потратил на лихорадочные попытки найти себе преемника. Нет, скорее сменщика. Какой преемник может быть у Бога? Страдов искал сменщика, который если бы не управлял миром Игры в его отсутствие, то хотя бы не давал развалиться сделанному. Кто-то из компьютерных потомков Васи должен был временно подменить Сергея. И этот кто-то должен был найтись как можно скорее.
Откинув стариков и младенцев бог Сергии начал шерстить население. Так же быстро были отброшены священники, политики и (к сожалению) работники фискальных ведомств. Потом: гомосексуалисты, женщины, водопроводчики, психологи, зелёные, коммунисты, негры. Вернув женщин и негров назад Сергей задумался – надо было срочно менять способ поиска. Пользуясь обычными стандартами профессий, устремлений или (Страдов сохрани) сексуальных ориентаций, он скопом откидывал вполне годных претендентов не определяя главного – их способностей по его замене.
Может быть учёные? Да, нет же! Мысль билась где-то на краю подсознания и никак не хотела воплощаться, не взирая на быстро тикающие часы. Один тик в секунду. Быстро то как!
И Сергей издал книгу. У него уже были книги, с помощью которых он высказывал подопечным свои мысли и приказы. Их часто извращали, но всё-таки кое-что доходило даже до самых тупых. До священников. Но теперь он придумал новую книгу. Он придумал Книгу. Она должна была тестировать каждого читающего на предмет его профпригодности на роль бога. Точнее его вр.и.о. Тот, кто мог дочитать фолиант до конца, обладал нужными Сергею навыками, уровнем интеллекта и сосредоточенности и рассматривался им лично. Дело пошло скорее.
Правда, многие читавшие Книгу умирали, но у Сергея оставалось всего полчаса и он решил, что жертвы оправданны. Позже надо будет отменить пару ураганов и устроить урожайный год.
Уже через двадцать две минуты сменщик был найден. Это был паренёк семнадцати лет по имени Вася. «Хорошее имя» - улыбнулся про себя Сергей – «главное - редкое». И пошёл готовить завтрак семье. Скоро и самому пора будет выходить.
На работе он узнал, что Игра прекратила своё победное шествие по планете ещё три дня назад. Каждая спецслужба мира считала своим долгом рассказать всем и каждому, как именно она победила эту Чуму Столетия и сколько народу ещё надо положить в землю для достижения окончательной социальной справедливости. Но настоящих виновников так и не нашли.
Как всякая сенсация, Игра вскоре исчезла из роликов новостей. Её затмили другие сенсации. Например, когда Юсовский президент Джордж W. Буш Шестой сделал себе обрезание.