С Рождеством!

От империи к Истине!
(Поиски национальной идеи)

Соборы, церкви и церквушки Подмосковья! Выстояли вы годы лихолетий, неоязычества в сметанном соусе гуманизма, «ньюхронологии», инфантилизма и невежества. 
Совсем недавно разрушенные ваши купола с зияющими провалами  и  кирпичной  раненой кладкой, кроваво  краснеющей  среди  облупившейся  штукатурки  домов  культуры, тюрем или складов варварской  культуры экспериментаторов, вселяли  уныние и безнадёжность.
 
И радостно, что сегодня, в дату описываемого путешествия, 4 июня нового века,  в деревне  Анискино, что на берегу реки Клязьмы, невдалеке от старинного Лосино-Петровска, стоит восстановленная церковь  Рождества Богородицы.
Белая, с золочёными  куполами и колоколенкой, окружённая каменной  оградой, с вратами и строящейся трапезной,  со старенькими следами могилок приходского  кладбища. И вся эта красота освещена лучами утреннего солнца, играющего в каплях   недавнего ночного дождичка. Красота и покой! Благость и умиротворение в душе путника вызываешь ты!
Внутри много старинных икон, сохранённых за долгие годы атеизма простыми прихожанами.  Фигура  Богородицы  в рост  необычна  для наших  храмов.  Голова  Иоанна  Предтечи   останавливает  взгляд. 
Молодые – иерей и дьякон, хор  из  двух певчих – мужа  и жены, которым   подпевает  их  ребёнок.  Кроме  нас,  паломников, прихожан церкви  Успения  Пресвятой Богородицы, приехавших в это прекрасное  утро, народу немного, – десяток  едва  набралось бы, но причащают  и  служат  воскресную  литургию.   И  сияет  лик  Матроны – святой  наших  лихолетий, жившей  в  моём  детстве  в  соседнем  доме на Сивцевом-Вражке.
Далее  путь наш лежал  вглубь  старины  нашей, в сторону  Владимирщины. 
И вот уж позади  мосты через  Клязьму  и Ворю,  в стороне  Щёлково и  Черноголовка, которая умиляет  контрастами: огромные  многоэтажки  последних  серий – целый современный микрорайон, и сразу – луга,  и  стадо  коров,  огородики  обитателей спичечных коробков, нанизанных  друг на друга  в семнадцать  этажей,  ещё не изуродованные  заборами  и сараями-хранилищами скудного  скарба  дачников. Умилительно, непривычно  и  смешно,  но хорошо  и обнадёживает!  Выправляется  и  возвращается  народная  душа!  Ещё  живых лошадок бы, а то всё – автомобили.
 И  вот Стромынь!  Успенский  Дубенский  монастырь  на Стромыни  выбран  и  заложен  Сергием  Радонежским  на средства  князя  Дмитрия  Донского  сразу после Куликовской  битвы в 1381 году!  Победа  ликовала тогда  на земле  Русской, и князь  выполняет  обет  данный перед   битвой  в момент  благословения  Сергием  воинства  Русского.  Первым  настоятелем  монастыря  становится  сподвижник  Сергия –  Савва,  почти  ровесник его, почивший с ним в один 1392 год и похороненный  в  часовне  на  монастырском  кладбище.  Савва  Стромынский  был  любим в Троице-Сергиевской  лавре, и  записан как духовник  многих  монахов.  Река  Дубенка, – луга,  луга, сосны, берёзы; высота 149 метров  над  уровнем Балтийского  моря,  а  низкая  Мещёра – на  120 метрах.
 Далее судьба  монастыря,  как и  судьба  России драматически разная.  Есть  периоды  благостояния и процветания.
Постройки  были  деревянные, а значит и беды – пожары;  близость  Троице-Сергиевского Монастыря неблагоприятно сказалась при реформах Екатерины, – последовала передача  в ведение  Греко-Латинской  духовной  семинарии.  Реформы «послепетровской» эпохи  привели  к упадку монастырского  жития. 
Но и возрождение коснулось монастырской судьбы: в 1870  строится  каменный  собор  Успения  Пресвятой  Богородицы, который  мы  и посетили.  Он, конечно, не  действовал  в годы  лихолетья, и  от  старины  осталась  только  аллея  лип, кривенькие  крестики и несколько  надгробий, там  и сям  торчащие  из  молодой  травки  двухтысячного года.  Но  то же  непостаревшее  солнце  освещало  новенький  купол  часовни. 
Мощи  преподобного Саввы Стромынского  и  списки  с его увековеченного  в древности лика  в  целости.  Роспись проста и доходчива, с Евангельскими надписями, – в  предкуполе  четыре Евангелиста; сам  купол величественен и светел. Храмовая  икона – Калужская  Пресвятая  Богородица  необычна  для  подмосковных  церквей.  Часовни,  откуда  перенесены  мощи  Саввы Стромынского  нет, – одна  рощица  только напоминает о ней на месте кладбища в пяти минутах  ходьбы  от теперешней  ограды  собора.
 Взглянув  на прощанье  на  белёные  стены  ворот  и  ограды,  мы  покатили  дальше  и вскоре пересекли  речку Мележа. Она  же – и граница  Московской  и  Владимирской  земель.
Мы двигались  в  знаменитый  Киржач, в его монастырь.  Дорога  весело  петляла  среди  перелесков, деревенек  и  лугов. 
Вдруг автобус, а это  был комфортабельный  «Мерседес», из окон которого  с высоты второго  этажа, мы обозревали  окрестности, с недоумением глядя на водителя,  ютившегося у самых  колёс над  кромкой асфальта,  тряхнуло  слегка и мягко, и мы остановились.  Скрежет прекратился, запахло гарью. Чёрная  струя  солярки  выливалась  струёй на обочину  дороги  из  изящного  капота нашего  динозавра.  Братья и сёстры  стали групками  выходить из автобуса, ещё не понимая серьёзности повреждения нашего «ковчега».
И когда  осознание  невозможности  дальнейшего  путешествия  дошло до  самых  неповоротливых  умов, пойменный  лес предстал  во всей своей  чарующей  красоте.  Такого  изобилия  цветущих  ландышей ещё  не встречалось.  Они цвели крупными колокольчиками, покрывая лесную почву, наподобие снега.  Лес  уходил вниз к  реке Шерне, извивающейся  с севера на юг, являющейся условной границей  Московских  и Владимирских земель.  Самой  реки  не было  видно, но  она  чувствовалась  по всем лесным приметам.                Мужчины  отправились  на  поиски  другого  транспорта,  чтобы  если уж  не продолжить  путь, то хотя бы благополучно  вернуться  домой на  те  оставшиеся  деньги,  собранные на путешествие.
 Женщины и дети, углубившись в лес и вставши кружком на поляне, читали акафист  Николаю чудотворцу, покровителю путешествующих, 
И пели неожиданно проникновенно и красиво всё, что умели  из  «Семигласия».  Настроение  у  всех  было приподнятое, никто не  ворчал и не сетовал  на  происшествие. 
Светило раннее июньское солнце. На тропинку выполз огромный муравей «Ферда», и дети  забавлялись его размерами.
 Всё кончилось  благополучно:  ребята  пригнали  три  микроавтобуса  из  Черноголовки,  все  с облегчением от благополучного исхода происшествия  расселись в  тесноте  и  покатили… 
Но,– не в Киржач: опоздали, – в  свою  суетливую,  шумную, душную  и  каменную  столицу.  В  дороге  делились  едой  и  говорили,  говорили,  говорили  и  слушали,  слушали,  слушали. 
На  прощанье  у  подъезда моего  дома  молодая  мама  с  дочкой,  из  наших  прихожан,  призналась,  что  она поражена  радостью  общения  и  нисколько  не жалеет  о  несостоявшейся  программе  путешествия. 
Вот  в  чём  оказывается  суть  церковной  соборности, – нас  всех  примиряет  и уравнивает  наш  общий  дом,  мы –  все  равны, мы –  братья  и  сёстры,  без  светских  ужимок  и  выкрутасов,  гордынь  и  самолюбий.  Мы  очистили  души  наши,  утешили  боли  наши,  почувствовали  суету  и  грех,  глотающей нас  повседневности.  Слава  Богу!