Техника форсированного интервью

Настоящая статья адресована прежде всего моим коллегам, независимым журналистам, и призвана помочь в их благородном труде. Правда, я буду только рад, если изложенные здесь советы окажутся полезны самому широкому кругу читателей.

Я готов поделиться своим профессиональным опытом и наработками нашего издания совершенно бескорыстно, ибо искренне заинтересован в укреплении гражданского общества и демократической прессы.

Итак, работа журналиста, как всем известно, заключается в добывании и распространении информации. Последнего касаться не будем, тут всё очевидно. Речь пойдет о добывании сведений. Причем – только лишь из одного источника: из непосредственного общения с носителем.

Хорошо и просто работать, когда хранитель секретов не имеет никаких предубеждений против прессы и охотно распахивает чуланы своей памяти. Однако, увы, встречаются в нашей практике замкнутые, неразговорчивые индивиды, чуждые всякой гражданской сознательности и при этом - понятия не имеющие о конституционном праве на информацию. Увиливая от ответов, такие темнилы с досадным упрямством прикрываются всяческими смехотворными соображениями государственной, служебной или корпоративной тайны, что не может не обозлить даже самого доброжелательного корреспондента.

И тогда остается лишь одно средство добиться истины – форсированное интервью. О его технике, о том, как это делается в нашей газете, я и хочу рассказать.

Первое: с самого начала разговора вы должны чётко дать понять интервьюируемому, кто хозяин положения. У вашего собеседника не должно остаться и надежды на то, что вы – один из тех ничтожных борзописцев, что лебезят перед его секретаршей, набиваясь на приём, а на посту охраны претерпевают унизительный обыск. Нет, вы должны сразу поставить себя жестко, по-мужски. Поэтому, едва наручники сомкнутся на руках объекта, раскройте сумку и покажите ему уши секретарши и голову охранника: пусть не тешит себя напрасными иллюзиями по поводу того, как вы проникли в его высокий кабинет!

Шутка, конечно: показывать уши секретарши не следует. А то ещё примет вас чёрте за кого, замкнётся в себе и откажется идти на контакт. Но в общих чертах, думаю, модель поведения понятна: вы контролируете ситуацию, вы остались с ним наедине и помощи ему ждать неоткуда. Это азы интервьюерской работы, ясные всякому стажёру, потому останавливаться на сём не будем.

Второе общее соображение: если все воззвания к совести и гражданскому долгу провалились, придётся обратиться к более существенным и понятным вещам, таким, как страх перед болью и инстинкт самосохранения. Конечно, это печально, но форсированное интервью по определению подразумевает некоторую угрозу.

Однако угроза эта не должна быть слишком сильной – по крайней мере, не следует начинать интервью с угрозы смертью. Не надо приставлять к горлу нож или тыкать человеку в лоб заряженным пистолетом и рычать: «Говори, сука! Считаю до трех! Р-раз!».

Нет, оставим такие методы для скверных малобюджетных фильмов. Во-первых, это оскорбительно, а во-вторых, это действует лишь на самые впечатлительные и инфантильные натуры. А в глазах человека идейно зрелого и уравновешенного тыканье стволом в лицо – первый признак неврастении. И если сам он психически хоть чуточку покрепче щенка той-терьера, на ваши эти считалочки до трёх он мило улыбнется и скажет: «Уже десять! Дальше что?»

Потому что если вы задаете вопрос – значит, хотите получить на него ответ. Что будет проблематично, когда интересующие вас мозги заляпают стену. Это просто смешно – это как добывать информацию из компьютера посредством распиливания винчестера. Поэтому вы не спустите курок – и сами это понимаете. И он понимает. Более того, он понимает, что та информация, которой он владеет, – единственная страховочная лонжа, на которой болтается его жизнь. И слив эту информацию – он теряет всякие гарантии.

Поэтому, как бы ни была хороша угроза оружием на предварительной стадии беседы, когда вы нейтрализуете интервьюируемого и демонстрируете решительность своих намерений, задавать вопросы, клацая затвором, – дешевый блатняцкий понт и вообще моветон. Просто в силу той причины, что крючок вы не спустите, а отыгрывать назад, после швыряния угрозой жизни – это явная ваша слабость.

Если уж вы допустили такую ошибку – приняли собеседника за мягкотелого рохлю и попытались втупую надавить на него дулом, но он оказался орешком покрепче, – для «отката» лучше всего годится не кровожадное бормотание вроде «Нет, так просто ты не отделаешься, и не надейся! Сначала мы с тобой позабавимся всласть!», а, напротив, комплименты стойкости собеседника: «Что ж, вижу, смерти вы не боитесь – и это достойно уважения. Поэтому поговорим, как разумные и приличные люди…» Так вы можете восстановить его расположение и поднять себя в глазах интервьюируемого даже выше, чем до того момента, как надели на него наручники.

В принципе же, если вы имеете дело с человеком рационалистичным и упрямым (а большинство высокопоставленных деятелей бизнеса, криминала и даже госвласти – именно таковы, какими бы жалкими тварями ни рисовали их киношные комиксы), важно дать понять, что его смерть – попросту не в ваших интересах. Вам нужна информация, а не ликвидация. Оставлять после интервью труп – это всегда проблемы, это всегда грязная и непрофессиональная работа, чреватая строгим выговором от главреда и лишением премии. Наконец, это нарушение журналистской этики. То есть, необходимо, чтобы человек понял: вам не выгодно его мочить даже после того, как его язык развяжется. И в этом – главная гарантия его жизни.

Третье. Старайтесь не унижать личность. Ваше поведение может быть жёстким, а то и жестоким – но не унизительным. Ибо, как учила вас воспитательница в детском садике, «унижая другого – ты унижаешь себя». В методичках КГБ обычно пишут иное, мол, напротив, очень даже полезно опустить человека «ниже плинтуса», деморализовать, сломать волю - и тогда он расколется. Но, смею вас заверить, это туфта.

Дело в том, что авторов таких методичек в детском садике много и больно били (обычно – за генетическую склонность к кляузничеству и ябедам) - оттого, собственно, эти ребята, самую малость повзрослев, и подались в спецслужбы, чая избыть свои комплексы неполноценности. И, в душе осознавая собственную ущербность, по понятным причинам, они видят в окружающих то же. И очень-очень часто обламываются.

Есть ещё и эстетический аспект: неужто вам в самом деле нравится проделывать с человеком мерзости в духе творчества Владимира Сорокина? Если да – то вы, наверное, какой-то чудаковатый извращенец: никто из солидных людей не станет с вами разговаривать. Если нет – то тем хуже: вы делаете то, что вам не нравится, против воли. То есть, выставляете себя в глазах собеседника полным, простите, чмом.

Поэтому, что бы вы ни творили с интервьюируемым, вы должны блюсти достоинство – и собственное, и его. И постоянно поддерживать уважительный диалог: даже на «ты» переходить следует лишь тогда, когда между вами установится достаточно доверительная, дружеская атмосфера.

Вообще же, изображать «чуточку маньяка» - не помешает. Покажите, что вам нравится ваше занятие, а главное – что это лишь игра. Что вы не имеете никакой вражды к партнёру, что он – ваш друг, и может в любой момент прекратить эту игру, сказав кодовое слово. То есть, разгласив нужное вам. А когда это произойдёт – вы расстанетесь добрыми приятелями, и оба – живые.

Вместе с тем, следует сразу и чётко позиционировать себя, как человека компетентного и достаточно сурового, для которого такие игры не в диковинку. Помните, как у Стругацких было, в «Граде обреченном»: «Скажи, что ты работал в НКВД, пощелкай ножницами перед носом – и он мигом расколется!»

Корпоративный имидж – великое дело. Самый яркий пример, пожалуй, политическая полиция Третьего Райха, всем известная Гестапо. При том, что реально физические пытки применялись в этой организации крайне редко (не чаще, чем в современной германской полиции), грамотным «пиаром» старина Мюллер умудрился слепить столь зловещий образ, что и по сию пору детей пугают.

Оно же отчасти верно и в отношении сталинского НКВД. Как говорит наш кадровик, в далеком прошлом – комиссар ГУГБ второго ранга, «физические пытки в работе контрразведки – верх дилетантизма, однако всё дело в выработке полезных стереотипов». В действительности, подобные стереотипы выгодны всем сторонам: и следствию, и обвиняемым. «Как же вы, бесстрашный комдив Красной Армии, оговорили всех своих друзей и признались в работе на двадцать вражеских разведок?» - - «Ну что сказать: умеют они ломать людей. Там так пытают, так пытают… Никто не сдюжит!»

Стереотипы эти, касающиеся спецслужб и правоохранительных органов, остаются актуальны и сегодня. Благо, именно в связи с засилием дилетантов в этих организациях, постоянно получают фактическое подтверждение. Вспомните хотя бы историю с замученным до смерти Пуманэ. По правде, можно посочувствовать Губопу в том, что у них работают такие лохи: подставиться по полной программе – и не получить никакого результата. Не уподобляйтесь таким придуркам!

Однако, если вы скажете интервьюируемому, что в прошлом работали в отечественных спецслужбах и не испытываете ровным счётом никаких комплексов в рассуждении пыток, а, более того, знаете толк в сём ремесле – это может пойти на пользу. Но имейте в виду: это нарушение Уголовного кодекса! По закону выдавать себя за правоохранительные органы имеют право лишь милиция, прокуратура, ФСБ и ряд других криминальных организаций.

Другое полезное в нынешних условиях амплуа – чеченский террорист. Если вы хоть немножко брюнет и смуглы лицом – можно легко прикинуться чеченцем. Благо, большинство славян не умеют различать кавказские племена, да и чеченцы – это как казаки: не столько народность, сколько «лайфстайл». А этнически – сборная солянка из вайнахов, русских, кабарды, черкессов, осетин, грузин, евреев и многих-многих других. Главное – научиться правильно сверкать глазами и кинжалом!

Ну и пресса хорошо потрудилась, демонизируя образ чеченца до полной инфернальности. Даже самые невинные развлечения этих «автоматизированных» чабанов повергают обывателя в оторопь, благодаря заштампованности мозгов двойными стандартами. Например, когда мизинцы режет якудза – это старинный и благородный обычай. А когда чеченцы – это апофеоз зверства. Или когда коммандос снимает часового, чиркнув ножиком по горлу, – это «тихая и безболезненная нейтрализация». А когда сонник вскрывает какой-нибудь «Тракторист» - это «беспредельно жестокое убийство». Спасибо СМИ за то, что от одного слова «чечен» многих бросает в дрожь! На этом можно неплохо сыграть.

Правда, есть риск, что ваш собеседник возомнит себя форпостом на пути «международного терроризма» и вздумает, в свою очередь, поиграть в Зою Космодемьянскую. Поэтому – будьте осторожны, выдавая себя за чеченца: вы рискуете сассоциироваться с образом «абсолютного врага». Конечно, необходимо как можно больше разузнать о человеке до интервью, чтобы предугадывать его реакции. Но это – опять же, азы.

На правах приложения к имиджу «вайнах-зарэжу-нах!» - необходимый лексический минимум, для колорита.
«Пожалуйста» - «дилдах»,
«извините» - «бяк ма биллах»,
«баран» - «устаг».
Как видите, всё просто и всё в рифму. И помните: настоящий чеченский боевик никогда не назовет себя «чеченцем». Только – «нохчо». Россию, соответственно, следует обзывать «Руснёй». А город Грозный – «Джохар».

Только, ради бога, не пытайтесь играть в крутого «вайнаха» перед парнем из армии, МВД или ФСБ: есть вероятность, что его «лексический минимум» помаксимальнее вашего будет. Рискуете опростоволоситься.

Можно ещё представиться, скажем, «назгулом Мордора» или напялить чёрную маску из папье-маше и заявить, что вы – Дарт Вейдер, но, вообще-то, мучить и пугать семилетних детей или работников прокуратуры – большой грех.

Далее. По-настоящему красивое и изящное «форсированное интервью» - это такое, при котором реальное болевое воздействие не осуществляется (либо – лишь минимальное), но эффект достигается одною лишь психологической обработкой, одними лишь угрозами или имитациями пыток. Оговорюсь особо ещё раз: поскольку меры эти в любом случае крайние, по нашей этике они допустимы лишь тогда, когда все иные способы убеждения и склонения к сотрудничеству неприменимы. Например, когда позарез нужны сведения, однако вы на мели и денег на подкуп нет.

Но даже в этих крайних обстоятельствах категорически недопустимо солдафонское рукоприкладство. Запомните: бить человека по лицу, пинать его сапогами и размахивать дубинкой – это удел гоповатых ментов-лимитчиков. Вы же интеллигент, вы же не хотите быть на них похожи? Побои – это и оскорбительно, и малорезультативно, и «следообразующе». И вообще – признак тупости и бессилия. Даже милицейские опера, мозгами чуточку побогаче, используют методы более изощренные. Правда, высшее достижение их инквизиторской смекалки – пресловутый «слоник». Каковое убожество фантазии, конечно, не может не огорчать.

Мы же, сентинели гражданского общества и армигеры свободы слова, не должны быть столь же глупы и прямолинейны в своих подходах. И даже когда мы идём на «форсированное интервью» - это вершина журналистского мастерства, это виртуозная работа, требующая не только блестящих психологических познаний, но и дара убеждения на грани телепатии.

Дело бывает весьма простым, когда вы играете «на своем поле», в стационарных условиях, где можно организовать и крики пытуемых за стеной, и соответствующие сцены. Такой спектакль, по сути, могут устроить и в любом отделении милиции. У нас в редакции подобные перфомансы учиняются с большей выдумкой и блеском. Никогда не забуду, как изящно и элегантно наш ответсек ровно в три с половиной минуты расколол одного крайне несговорчивого субъекта, убежденного и воинствующего ваххабита.

 Жертву незатейливо, без лишних слов, подвесили на цепях над маленьким бассейном, наполненным водой. Бассейн источал обильное удушливое амбре – там был предельный раствор обычной бытовой хлорки. И ответсек сказал: «Чуешь этот запах? Это хлор. Точнее, хлороводород. Ты учился в школе? Ты знаешь, что такое хлороводород? Это газообразная субстанция соляной кислоты. Потому что под тобой – как раз и есть соляная кислота. Слабенький, десятипроцентный раствор. А это значит, что умирать ты будешь долго и весело. То будет смерть, воистину достойная моджахеда! Мы, уважая тебя, сделаем такой подарок твоему шахадату, чтоб уж ты гарантировано попал в рай, где текут ручьи!»

Далее ответсек поведал, как соляная кислота пропитает одежду, как коснётся кожи; как кожа будет отслаиваться; как посереет окисляющееся мясо; как оно, клетка за клеткой, нерв за нервом, будет очень медленно проедаться до кости. Этот кадр, наш ответсек, сам неплохой сочинитель и умеет живописать красочно.

А потом он включил электродвигатели, вращающие барабаны и отпускающие цепи, на которых был подвешен тот «джихаденыш». И началось неспешное движение вниз, в объятия мнимой, но в глазах интервьюируемого - несомненной HCl.

Парень очень быстро сдал все явки, пароли и персоналии… Ну где ему отличать на запах хлорку от хлороводорода, а соляную кислоту – от дезинфицированной воды? В итоге: его никто и пальцем не тронул (фиксация – не в счет), его никто не унижал – но сведения получены.

Конечно, подобные антрепризы требуют определенного оборудования, в «полевых условиях» недоступного. Хотя, замечу, фокус с хлоркой, выдаваемой за соляную кислоту, при желании можно исполнить где угодно – был бы хоть тазик!

Есть и другой старый фокус с химвеществами: инъекция безобидной какой-нибудь глюкозы с утверждением, будто это страшный яд и если не принять антидот – смерть неминуема. Такой трюк особенно любят латиноамериканские журналисты. Обычно при этом демонстрируется, скажем, белая мышка, которой вкалывается якобы то же вещество из того же шприца. На самом деле – другое: элементарная ловкость рук.
(Гхм… Поправлюсь: мышку лучше брать обычную, серенькую. Беленькие – они такие миленькие! Жалко!)

 Хоть это и пресловутая угроза жизни, но тут «фишка» в том, что кончина как бы отсрочена, отдалена во времени от смертельной инъекции, отчего собеседник и впрямь может засуетиться, думая, что УЖЕ обречен, однако может ЕЩЁ спастись.

Правда, опять же есть риск, если перед вами сильный человек, не боящийся смерти, потерпеть фиаско и выставиться дешёвым фигляром. Поэтому, опять же, до поры лучше не угрожать смертью – а угрожать нестерпимой болью.

Для начала следует обратиться в разговоре к известному мифу о том, что есть, де, боль, которую невозможно вытерпеть. Он в фаворе у многих «цивилитиков» и даже у некоторых «остволенных» ребят. Говорите примерно следующее: «Мы с вами разумные взрослые люди и понимаем, что сказки про пионеров-героев – дело одно, а реальность – другое. В действительности ведь нет несгибаемых подследственных – есть лишь плохие следователи. А я, смею вас уверить, – хороший и дело свое добре разумею! И мы оба знаем, что бывает боль, которой не в силах противиться НИКТО!»

Далее, добившись консенсуса на этот счёт, поясните, что низводить теорию к эмпирике нет никакой нужды – коль уж признана теория. А то получится, будто на контакт он пошёл не по здравому разумению, как гомо сапиенс, а лишь поддавшись боли и животному страху. Что немножко унизительно для его рассудка: зачем пробовать на себе, когда результат заведомо ясен?

Тут, кстати и ещё раз, нужно как можно больше знать о своем собеседнике. Для этого, если нет возможности собрать информацию о нём загодя, следует поподробнее расспросить его о самых разных и как бы отвлеченных вещах: жизненная позиция, интеллектуальные хобби, любимая музыка. Особенно – книжные пристрастия: они очень сильно влияют на представления о реальности.

Допустим, вы установили, что ваш собеседник – большой поклонник творчества Виктора Суворова (Резуна) и разделяет его историческую теорию. Это значит, что он верит и в те вещи, которые Резун пишет о приёмах «форсированного допроса». В частности – что пары вжиков напильника по зубам достаточно, чтобы раскололся самый стойкий и крепкий.

Что ж, это действительно так – если речь идёт о человеке, ни разу в жизни не сидевшем в стоматологическом кресле. Вряд ли, конечно, у вашего объекта такое завидное здоровье ротовой полости. И с первым же движением надфеля он убедится, что дискомфорт далёк от невыносимого. Но главное, чтоб он сам верил в эту туфту.

Поэтому, не пуская в дело, просто покажите ему напильник. И когда он твёрдо убеждён, что художественного выпиливания по зубам не может вытерпеть НИКТО – с большой вероятностью пойдёт на откровенность. Подтолкните его к этому вербально, скажите: «Ну вот спилю я вам зубы надфилем – так или иначе всё вы мне расскажете! Да ещё – кариес заработаете, на дантиста потратитесь. Оно вам надо? В смысле, кариес».

Вообще же, Резун пишет поистине удивительные вещи о тактике спецслужб. В частности, от него я впервые узнал, что в КГБ использовалась такая жуткая пытка, не оставляющая следов, как стискивание пальцев карандашами. Кхм, «дети в подвале играли в гестапо»...

Другой «козырный» случай – поклонник Бориса Акунина. А этот «спец» весьма часто утверждает, будто чуть ли не самая страшная боль – от простреленных коленей и локтей. На самом деле, скажем так: поскольку задеваются крупные нервные узлы, шок действительно сильный. Но по той же причине – боль сразу и гасится: моментальное мощное воздействие вызывает столь же моментальный и массированный выброс адреналина. То есть, болевое ощущение – очень краткое и в целом терпимое. Для пыток совершенно не годится. Если уж говорить о воздействии на суставы, то, конечно, используется – но никак не такое варварское, как простреливание.

В качестве курьёза можно привести, скажем, нашумевшую в своё время книжку некоего Ронина «Своя разведка», где автор, надергав материалу из разных гэбэшных и спецназовских методичек, касается и «форсированного допроса». Кстати, в остальных главах, по тактике и методике работы спецслужб, там имеются и вполне дельные соображения. Хотя порой и удручают кондовость и дремучесть подходов: неудивительно, что КГБ никогда и ни черта толком не контролировал в Союзе, а под конец «слил» даже перед такой лоховской, безнадежно проворовавшейся корпорушкой, как CIA!

А уж «форсированный допрос» в изложении Ронина – это полный мрак! «Рекомендуется надеть на голову объекта ведро или иную емкость, чтобы его крики, отражаясь от металла, оказывали дополнительное психологическое воздействие». Тьфу, чёрт! Любой начинающий репортёр знает, что визуальный контакт должен присутствовать всегда, что в интервью главная задача – неизменно сокращать дистанцию, а тут – ведро на голову!

Или вот – один из методов болевого воздействия. «Хлёсты крапивой по яичкам». Согласен, метод «неинвазивный» и нетравмирующий, но крапивой по яичкам – это просто умилительно! Самый серьёзный результат, какого можно добиться таким манером – эрекция собеседника, вызванная приливом крови к простимулированной пенильной зоне. Этого, что ли, следователю надо? Ну, у этих экзальтированных эротоманов из ГБ, может, и свои пикантные цели и задачи – однако мы, независимые журналисты, предпочитаем не смешивать служебное и интимное!

Хотя, вообще-то, воздействие на половые органы – тема животрепещущая, и к ней мы ещё вернёмся. Но, конечно, без этой дилетантщины, какой изобилуют художественные и научно-популярные книжицы.

Главное же в том, что «клиент», с большой вероятностью, читал подобные книжки – и верит в подобную пургу. Это и есть «гвоздь и цимес» устрашения. Точнее, даже не так: главное, чтоб он верил в общепринятые легенды о нестерпимости какой-либо боли и не чувствовал себя «слабаком», поддавшись угрозам. По хорошему счету, в большинстве случае ему нужно лишь обоснование, извинение его «слабости» и конформизма. Для оправдания прежде всего перед самим собой. Потому что личная его мотивация, помимо соображений собственного достоинства и принципов, как правило, весьма зыбкая.

 Это в особенности относится к государственным служащим: нужно быть полным идиотом, чтобы в начале двадцать первого века, на фоне интеграции культур и очевидной атавистичности идеи нации и государства, всерьёз болеть за «государственные интересы». По счастию, «таких не берут в космонавты». В смысле – в государственный аппарат.

Поэтому – остаётся лишь его собственное человеческое достоинство и происходящее из него упрямство. Сиречь, нежелание оказаться тряпкой и трусом в собственных глазах. Поэтому и важно, когда имеешь дело с человеком морально сильным, не ущемлять именно личное его достоинство, не давать ему подумать, что он – много хуже прочих и самый отстой из всех. Для того и используются эти мифы: «Никто не выдержит толковой пытки – и ты не выдержишь. Значит, никакой твоей вины и не будет. А признав это – может, опустим промежуточный этап, собственно пытку?»

Но, разумеется, все подобные уговоры не будут работать с людьми, прошедшими хоть минимальную спецподготовку. В частности – с офицерами спецслужб. Они-то знают точно, что утверждение «есть пытки, которые колют всех» - это блеф, и что любое физическое воздействие на организм можно заблокировать сравнительно легко. И умеют это делать.

 Правда, имей я желание уязвить читателя, я мог бы, конечно, тут заметить, что когда речь идет о таких персонажах, как подготовленные офицеры спецслужб, сама картина «он – в наручниках, вы над ним – с напильником» представляется немножко сюрреалистической, а то и вовсе абсурдистской. Но поскольку я решил быть не язвителен, а, напротив, полезен, осмелюсь лишь предупредить: поосторожнее с такими хищниками! А то как бы вышеописанная картина не инвертировалась в своей композиции!

Но – будем считать, что вам таки удалось заполучить в своё распоряжение этакий крепкий орешек, до физической боли совершенно индифферентный. В данном случае, конечно, нужна более существенная угроза.

Замечу, что угрозы, адресованные «третьим лицам», в частности, родным и близким объекта – по нашей (да и по вашей, вероятно) этике недопустимы. Нет, эта игра ведется по определённым правилам, признаваемым всеми сторонами. Сами мы считаем даже попытки государственных или иных спецслужб выявить биографические данные сотрудников и их родственные связи слишком опасной предпосылкой для «беззахватного заложничества». А потому оставляем за собой право ликвидировать, после предупреждения, всех тех, кто продолжает рыть, где не надо, подступаясь слишком близко к «самому святому». Замечу, руководство ФСБ и ГРУ всегда относилось с пониманием к подобным нашим установкам. И мы платим тем же: родные и близкие – вне конфликта интересов, они неприкосновенны. «По всем понятиям так».

Соответственно, угроза третьим лицам исключена. Поэтому, если угроза физической болью неэффективна, а угроза смертью – покамест преждевременна, из вашего «командировочного кейса» извлекается промежуточный инструмент: угроза увечьем. Но - лишь непосредственно в отношении объекта.

Рассмотрим несколько наиболее простых и типичных вариантов.
Самое банальное: опасность утраты пальца руки. Непретенциозно – но нюансы есть. Возможно, вы скажете: «Да чего там! Припечатываем его лапу ко столу, берем ножик…»
Да нет, господа: так тривиально дела не делаются! Хотя «девайс» используется и впрямь нехитрый. Его можно смастерить на месте из лески или проволоки. Делаем петельку, сантиметра три диаметром, накидываем на пальчик, продеваем карандашик (а лучше – авторучечку). Начинаем затягивать, используя наш импровизированный вороток.

Боль относительно слабая (не жом, далеко не жом!), но у клиента, по мере того, как леска впивается в кожу, возникает страх: ну как совсем пальчик отчекрыжит! И чем-то он в носу ковырять будет, скучая в ответственном своём кресле? Мрачная перспектива!

Далее. Глаза. Ну – это уже посерьёзнее. И предлагаемый вариант воздействия требует некоторого актерства. А также – известных безрецептурных капель типа «альбуцид». Прелестно премерзкая штука: резь даёт отменную!
И ход мысли, думаю, ясен: следует убедить собеседника в том, что это – скажем, слабый раствор едкого кали (в учебниках химии про эту щёлочь пишут, что она – «мылкая на ощупь», но, думается, с чужих слов…). И если не промыть глаз немедленно – вы за состояние роговицы не ответчик! Практика показывает, что если вы изобразили из себя достаточно убедительного злодея Корнуолла – партнёр не загорится желанием играть Глостера до конца.
Дабы подбодрить его – можете схохмить что-нибудь на тему фильма Родригеса «Однажды в Мексике». Мол, не беда: там ослеплённый цэрэушник и на звук садил так метко, что всех «отблагодарил»!

Ну и наконец – самая хитовая, самая козырная позиция в нашем коротеньком чарте. Конечно, это… Да, то слово из трёх букв, которое дети пишут на заборах, но – не «мир».

Предмет, конечно, тонкий. Я хочу сказать, деликатный. И подхода требует – соответствующего. Поэтому, предполагая «испытание мужественности», я непременно беру с собой на интервью старенький, потёртый номер «Спид-Инфо», где в одной занимательной статье в очень доступной и проникновенной форме обрисованы всякие ужасные вещи, которые могут приключиться с бедным лингамом.

И как случайный волос, намотавшись, ненавязчиво режет самую дорогую для любого мужчины плоть, злоупотребляя нечаянной ночной эрекцией. И как всякие кожаные ремешки или резинки травмируют кавернозные тела. В общем, пересказывать такие познавательные и дотошные статьи – дело глупое, но клиента я непременно прошу ознакомиться. И – внимательно.

Затем берётся подобающий узенький кожаный шнурок, обильно смачивается – и повязывается. Не то, чтобы совсем туго – но ощутимо. Можно – бантиком.

После этого остается закурить и прочитать обстоятельную лекцию о специфике высыхания влажной кожи. Походя следует уведомить, что даже при отсутствии эрекции безжалостный шнурок исковеркает все каверны так, что в лучшем случае – болезнь Пейрони, а в худшем – полная потеря функциональности и вообще ампутация. Ну а уж если прилив чувств вдруг случится, как на зло, если о бабах подумается некстати… Нет, приятель, в твоем положении я бы категорически не думал о голых девах с округлыми упругими грудями и холеными белыми ягодицами, с томными сладострастными глазами, сочащимися похотью, и с не менее сочащимися…

ЧТО? Да ты, парень, маньяк какой-то неуёмно-гиперлибидомный!
Как вы понимаете, тут действует эффект «напутствия Ходжи Насреддина»: «Ни в коем случае не думать про обезьяну!»

На самом деле, до травмы не дойдёт: наяву эрекция спасительно посунется хотя бы из-за страха. Но уж страху-то, смею уверить, клиент натерпится. Что и надобно. Положа руку на сердце, покамест я не встречал таких мужественных(?) индивидов, чтоб и после этого розыгрыша продолжали уклоняться от правдивого и честного общения с прессой!

Да, ну и поскольку всё же розыгрыш – на всякий случай узелку следует придавать лишь видимость жёсткой фиксации. Так же – лучше оставить его пусть туго, но скользящим.

И конечно, всякому ясно, что последний описанный метод не применим к прекрасной половине человечества. Вам – не ясно? ТАК! Закрой немедленно эту страницу! И хорошенько потряси головой – чтоб вывалилось всё, что уже вычитал! Рано тебе ещё журналистикой заниматься!

Те же, кому ясно, могут задать резонный вопрос: а как же обходиться с дамами? Что следует ущемлять – или, напротив, распирать им, для пущего эффекта?

Отвечу так: форсированное интервью – это в принципе мужское дело. С обеих сторон мужское. А на милых, нежных дам следует воздействовать исключительно лаской. В самом же крайнем случае… да элементарно заломите руку, задерите юбку – и всыпьте хорошего ремня!

Таких, чтоб не расчувствовались и не обратились в полное доверие после сей незамысловатой процедуры – не встречал. Здесь действует неколебимая женская логика. «Терпеть такую вольность от чужого и враждебного человека – невыносимо и вообще невозможно. Значит, человек – близкий и даже родной, раз такое себе позволяет. Ведь иначе – невозможно. Соответственно, какие от него секреты?»

Шучу, разумеется: только, исключительно лаской! Это если с дамами… В остальных же, «форсированных» ситуациях – да, кое-что может показаться иному читателю жестковатым и даже одиозным, но что поделать: «пресса» и «пресс» - понятия родственные не только технологически, но и идейно – тоже! Свобода информации требует определённых жертв!

Увы, без активной роли «четвертой власти», без по-настоящему властного её поведения – построение гражданского общества невозможно! Между тем, Владимир Владимирович Путин сказал, что строить его надо. Ну а раз такой человек пожелал – грех и западло пренебречь! И ради этой великой цели лично я каждому его силовому министру не то, что форсированное интервью учинить готов – но такое гражданское общество устроить, что в Аушвиц, как в санаторий, запросятся!

И, конечно, поделиться с коллегами всякими полезными профессиональными примочками на сей счёт – всегда пожалуйста. Я б ещё много чего любопытного мог поведать – я профессионал и люблю свою работу! – да формат статьи не позволяет. Лучше так: если кому из коллег по цеху удастся заполучить какого-нибудь сенатора, мафиозного босса, генерала – да с неизбывной водой в ротовой полости - я всегда готов поспособствовать лично!

Обмен носителями данных, кстати, также допускается. Вот у меня сейчас в погребе трое депутатов, да на чердаке ещё парочка. Материал, можно сказать, отработанный. И податливый – что твой распаренный пластилин. Про Госдуму они, правда… даже адреса не знают, зато про московские кабаки и всякие другие занятные места столько нового от них почерпнул – никакого dosug.ru не надо! Если кто интересуется – уступлю недорого, с выгодной скидкой!