Ира

 МОМЕНТ ИСТИНЫ
 (отрывок из романа «Ира»)

 И пусть жестока плеть,
 Я не устану петь,
 Ее потрепанное имя.
 «Агата Кристи»; «Гетеросексуалист»

Новый учебный год начался для меня не совсем обычно. Пер-вое: я не был настроен учиться. И второе: я особо тесно стусанулся с Мишей, который в силу своего девиантного поведения, не пользо-вался популярностью окружающих, что не замедлило сказаться и на отношении ко мне.
В первую пятницу сентября, я, Миша, Шурик и Андрей реши-ли поехать ко мне на дачу, взяв с собой кого-нибудь, из своих со-курсниц. Миша предложил взять Наташу К. и я не стал возражать, хотя мне, конечно, хотелось пригласить Иру и Олю.
На последней паре я получил от Оли записку, примерно со следующим содержанием: «Жора, раньше мы тусовались у меня, давай поедем сегодня к тебе на дачу». О, какой был удобный мо-мент, чтобы попытаться восстановить отношения с «пьяной девуш-кой». Но Наташа уже была приглашена, и я не хотел менять свое слово. Конечно, следовало бы ответить Ольге вежливым отказом, но в тот момент, я уже находился под определенным влиянием Миши, и поэтому я написал Оле следующий издевательский ответ: «А мо-жет тебе дать мои серебреные пломбы, или мою коллекцию марок, или алюминиевую фольгу?».
Оля обиделась (и я, ее понимаю, на ее месте я бы тоже обиделся). Как глупо я иногда себя веду, подчас обижая людей, которые ко мне расположены.
Сказано – сделано. Я, Миша, Наташа, Шурик и Андрей поеха-ли ко мне на дачу. Тусовка не задалась (как потом говорил мне Андрей, он тоже хотел тусануться с Олей и Ирой, но только без Миши, которого обе девчонки терпеть не могли).
Шел день за днем, а я большую часть пар просиживал в инсти-тутском кафе, болтая на разные темы с пацанами. В один из таких дней, я все-таки соизволил сходить на пару, которую вела молодая преподавательница, по прозвищу Тай-Вань. Я сидел на самом верху «ступенчатой» аудитории и болтал на разные темы с Андреем. Бли-же к низу сидела Ира, и я иногда, скользя взглядом по присутст-вующим, выхватывал ее из общей группы людей. Один раз она обернулась, и наши глаза встретились. Я не могу, объяснить себе этот феномен, но иногда бывает, что люди встречаются глазами и не могут их отвести. Так случилось и с нами: ни я, ни она не могли отвести глаз. При этом нас просто колотило от смеха, с которым никто из нас не мог справиться. Это не осталось, не замечено Тай-Ванем, которая сделала нам замечание. Но что еще хуже, это заметил сидя-щий рядом Андрей. И по завершению пары он спросил меня:
-Ты с ней общаешься?
-Нет! - гордо ответил я.
На большой перемене я, Миша и Андрей, сидя в кафе, дружно обсуждали своих красивых (и не очень) сокурсниц. Андрей заговорил об Ире. К моему удивлению он говорил о ней крайне отрицательно, перемежая свою речь матерными выражениями. В его словах ощущался настоящий яд. Мне это не понравилось, и я сказал:
-Я благодарен ей за ту чайную ложечку любви, которую она мне подарила. И я не стану говорить о ней плохо.
Сказав это, я допустил первую, из двух глобальных, допущен-ных мною ошибок. Анализ той ситуации и вычленение допущенных ошибок, привел меня к выводам, общим числом, совпадающим с количеством ошибок. Итак, вывод первый: нельзя, даже близким друзьям (к которым я тогда относил Андрея), говорить о том, что ты кого-то любишь или любил, кроме крайних ситуаций.
Придя вечером домой, я набрал когда-то заветный номер и ус-лышал Ирин голос. Что я хотел от этого звонка? Ничего конкретного. Я не испытывал тогда к ней никаких чувств, кроме какого-то душевного тепла. Не так уж и много. Но пофлиртовать я был готов.
Узнав, кто ей звонит, она радостно прощебетала:
-Вау, Жора позвонил!
-Солнышко, как твои дела? - спросил ее я.
-Лучше всех, - весело ответила она, - но Солнышком не надо меня называть.
-Почему? – удивился я.
-Это, слишком лично, - ответила Ира.
У нас завязался довольно милый разговор. В ходе беседы, я очень прозрачно намекнул ей, что хорошо бы возобновить наше об-щение. Она с пол-оборота поняла все мои тонкие намеки.
-Нет, - сказала Ира, - мы с тобой больше не будем общаться. Я не хочу…
-Почему?
-Ну, потому, что тогда я нарушу два правила порядочной де-вушки.
-Это, какие?
-Первое: порядочная девушка никогда не будет звонить мо-лодому человеку первой. И второе: девушка не должна звонить мужчине чаше, чем звонит ей он!
Родная, ты их уже давно нарушила!
Я был раздосадован тем, что Ира некоторое время назад вдоль и поперек нарушавшая эти, в общем-то, верные правила, решила вдруг их соблюдать. Причем соблюдать именно в отношении меня.
 Ира спросила:
-Ты теперь с Наташей К. тусуешся?
Иначе говоря, Ира спросила меня: «Ты теперь с Наташей встречаешься?». Тон, которым Ира задала вопрос, содержал гамму эмоциональных оттенков. Здесь была и ревность собственницы – легкое недовольство тем, что я не нахожусь у ее ног, а встречаюсь, как она предположила, с другой девчонкой. И высокомерные нотки отношения к Наташе. И подчеркивание того, что я не могу претен-довать на то, чтобы находиться рядом с ней. Что я достоин только такой девушки как Наташа (кстати, неплохой девушки!).
Безобидный вопрос, но что-то встревожило меня в нем. Откуда Ира могла знать, что ко мне на дачу ездила Наташа? Так, стоп! Кто-то слил информацию. Но кто? Естественно, что это не было секретом, но я решил, что должен узнать, кто мог ее проинформировать. Нас было пятеро. Я Ире об этом не говорил. С Мишей Ира не общается. Она его просто не переносит. Значит не он. Наташа? Нет, девушки между собой не общаются. Остаются двое: Андрей и Шурик. Но пацаны, на моей памяти, никогда тесно не общались с Ирой. Но жизнь движение. Все течет, все меняется. Раньше Андрей никогда не «опускал» Иру, а сегодня принялся это делать. Можно допустить, что они стали более тесно общаться… Но кто именно слил информацию? Кому не стоит доверять? Никому, вообще никому! Но кому больше? Скорее Шурику, чем Андрею… Почему? Да потому, что Андрей не мог заинтересовать Иру, как мужчина, следовательно, у них не может быть много точек соприкосновения. А вот Шурик вполне мог заинтересовать Ирину, как мужчина… Вполне мог. Выбираю Шурика. Будем условно считать, что я прав, а там видно будет… Кстати, стоит спросит у Иры, кто поведал ей об этом. Может быть, ее ответ будет способен ответить на все мои вопросы. Конечно, может быть третий вариант: пацаны рассказали Оле, а Ольга пересказала эту историю Ире.
Я сделал этот расклад за считанные секунды, поэтому долгой паузы в диалоге не было.
-Тусуюсь, - сказал я, - А кто тебе об этом сказал?
-Люди рассказали!
-А кто именно? – допытывался я, - «Рыба нашептала?».
-Какая тебе разница? – засмеялась в ответ Ира, а потом спро-сила, - Ты Олю, что ли рыбой называешь?
-Нет, просто образное выражение из фильма «Ищите жен-щину». И все-таки, кто сказал?
-Ну, какая разница? Скажу только одно: это не Оля!
Круг подозреваемых лиц сужался.
-Ну, разница есть…, - протянул я.
«Так», - решил я, - «ты, Ирочка хочешь поиграть в кошки – мышки? Поиграем!».
-У нас в группе есть люди, которые не очень хорошо отзы-ваются о тебе..., - мимоходом добавил я.
Ира была очень расстроена моим откровением.
-И кто это говорит?
-Ну, этого я тебе не скажу! – победоносно ответил я.
Я не хотел начинать с Андреем и Шуриком войну. Мне это было не надо. Поэтому я не стал называть имен.
-Да…, - протянула она, - скоро у вас в группе будут играть в игру: «Скажи десять плохих слов об Ире».
-Да, что ты расстраиваешься, - стал я ее успокаивать, - тебе не плевать, кто как к тебе относится?
-Нет…, не плевать.
Настроение Иры стало подавленным, и разговор, был, быстро свернут.
Придя в пятницу в институт, я к своему удивлению, снова ус-лышал, как Андрей, продолжает «опускать» Ирину. Только с удво-енной силой. Меня это удивило.
-Тебе еще не надоело, про нее говорить? – удивленно спро-сил я Андрея.
-Нет! – ответил он рассмеявшись.
«Бывает», - подумал я, но не придал этому значения. А зря.
На следующей неделе, я, улучив подходящий момент, когда остался с Мишей один на один, сказал другу:
-На нас кто-то стучит первой группе…
Мишка внимательно посмотрел на меня, а потом спросил:
-Кому именно?
-Ирке… Скорее всего это Шурик. Ира в деталях знает, как мы тусанулись у меня на даче с Наташей.
-А ты не допускаешь, что это Андрей?
-Допускаю, но со значительно меньшей вероятностью, - от-ветил я.
-Согласен, - кивнул Миша, - если выбирать из них двоих, то я тоже выбрал бы Шурика!
-Отсюда вывод: никакой лишней информации при Шурике! – подытожил я.
Мой друг согласился.
С каждым днем, Андрей все больше и больше порочил имя «пьяной девушки», и хотя по началу мне это не нравилось, и я вся-чески старался защитить ее имя, я постепенно втянулся в этот грязный процесс. Вчетвером, втроем, иногда вдвоем (я и Андрей) сидели на паре или в кафе и «плющили» (как это называл Андрей) «ее по-трепанное имя». Хотя я и втянулся в это занятие, у меня было какое-то неопределенное чувство, где-то на задворках моего то ли эго, то ли ида, которое время от времени мне шептало: «Остановись, от этого занятия ты только потеряешь». Но как часто бывает, мы не при-слушиваемся к мудрым советам своего внутреннего «Я» («Олег бы послушал, еще один щит прибил бы к вратам Цареграда»). И в той ситуации, я поступил также. Азарт «плющенья» захватил меня. Я стал в открытую выплескивать его на Иру. Один раз, на лекции мне понадобился штрих (замазка) и я попросил его у кого-то. У «кого-то» штриха не оказалось. Тогда я попросил его у другого человека. Но и там его не было. Тут обернулась Ирина и кинула мне штрих на последнюю парту. Я воспользовался им и уже хотел было ей его вернуть, когда сидящий рядом Миша предложил мне:
-А ты напиши штрихом, что-нибудь на столе.
-А что? - спросил его я, предчувствуя, что появился новый повод «поплющиться».
-Напиши: пьянству бой, за замазку спасибо!
Эта идея пришлась мне по вкусу. И не долго думая, я вывел, в две строчки, эти слова штрихом на крышке стола. Потом Ира была ознакомлена с ними, и ее вражда ко мне только усилилась. Забавно, но потом не однократно, уже после того, как мы примирились, она напоминала мне, что я извел ее замазку на непотребные нужды.
В одном из разговоров с пацанами, я высказал мысль, которую сформулировал за несколько дней до этой беседы:
-Ира страдает от нехватки любви, я имею в виду чувств. И тот, кто сможет дать ей эту любовь, станет ее хозяином до гробовой доски.
-И ты планируешь дать ей свою любовь? – серьезно спросил Андрей.
-Я? Пожалуй, что нет! – ответил я.
-До чьей гробовой доски? – смеясь, спросил Шурик.
Я пристально посмотрел в глаза Шурику. Он отвел взгляд.
-До ее! – с напором в голосе ответил я.
-Ну, половину своей жизни она уже прожила, - заметил Миша.
-С чего ты это взял? – задал я Мише вопрос, ответ на который представлял для меня определенный интерес, поскольку я тоже, в силу неких субъективных посылов, не отпускал ей больше сорока пяти лет.
-Не знаю, - ответил Миша, - просто интуиция!
-А ты ей доверяешь? – поинтересовался я.
-Вполне!
Несмотря на то, что сам я не очень доверял интуиции, возможно в силу того, что моя интуиция была слабо развита, более полагаясь на формальную логику, тем не менее, в данной ситуации я не стал сбрасывать эти интуитивные разработки со счета.

 Затем был конец сентября, когда я всячески, не задумываясь о последствиях, «давил» ей на психику, разными глупыми приколами. Ира злилась, но меня это только больше раззадоривало.
 30 сентября, я ради прикола сказал ей, что люблю ее. Она психанула по крупному. И вечером раздался телефонный звонок. Это была Ира.
-Жора, здравствуй, - сказала она спокойным голосом.
-Здравствуй Ира, - ответил я. Я уже предвкушал один из тех наших разговоров, которые мне так нравились. Но ее следующая реплика обернулась для меня неистовым криком.
-Жора, ты сумасшедший, ты и дальше можешь дружить с Мишей-шизофреником, и приглашать Наташу К. в гости, на дачу. Я тебя знать не желаю, но в институт ходить разрешаю! – при последних словах она засмеялась.
 Да, такого поворота событий я не ожидал. Конечно, по поводу института, большое спасибо, Ира. А то, наверное, бросил бы ВУЗ, опасаясь появиться перед твоими грозными очами.
-Не надо на меня кричать, - парировал я ее голосовую атаку.
-Я у себя дома, - зло ответила она.
-Тюрьма твой дом, - ледяным голосом сказал я, - и вообще это была шутка, я вовсе не люблю тебя. А почему, ты меня знать не желаешь?
-Ну, потому, что ты дурак!
-А ты, бешеная! – зло ответил я.
«Девушке пора принимать торазин », - подумал я.
-Вообще, я общаюсь с тобой последний раз, - сказала Ира.
-Неужели, ты себя так плохо чувствуешь? – съязвил я.
Еще я поинтересовался:
-А почему, ты Мишу шизофреником называешь?
-Ну, потому, что он сумасшедший, - ответила она смеясь.
Да, хорошая компашка: дурак и сумасшедший. Не хватает только «чикатилы».
-И вовсе он не сумасшедший, - парировал я, - у Миши имеются задатки политического лидера. И он может стать, каким-нибудь крупным политиком.
-Ну, да, - ответила Ира, смеясь, - вот я уеду за рубеж, выйду там замуж, Миша станет политиком с мировым именем. Ты станешь его правой рукой, а я буду говорить своим внукам: «Как жалко, что я больше не стала целоваться с Жорой».
Действительно жалко.
Не помню, как закончился этот диалог, но, по правде говоря, от этого разговора я был в шоке. Раз Ира так отреагировала, значит, я конкретно перегнул палку, и последняя треснула. Но что меня действительно обескуражило, это то, что я на самом деле почувствовал к ней нечто подобное любви.
И вот с этого момента в моей жизни начались настоящие проблемы. Ира не поддерживала со мной общения, не здоровалась, максимум, что она допускала, это изредка бросить на меня злой взгляд. Зато я был расположен к ее персоне. Я чувствовал к ней любовь. Это не была рядовая влюбленность, это была настоящая, полностью захватившая меня, любовь. К своему ужасу, я заметил, что Шурик в открытую стал обхаживать Иру, с каждым оборотом спирали, приближаясь к ней. Пришла моя очередь психовать. Я больше не стал обсуждать ее персону с Андреем и с Шуриком, но Андрей с упорством маньяка преследовал меня разговорами о ней.
-Я видел, как ты ей шею языком мыл, - говорил он, - наверно она давно не мылась.
При этом он умудрился стать ее лучшим другом. А я нервничал, и делал ошибки. Наверно пришло мое время принимать торазин. Пригоршнями!
Я заявил Ире:
-Ира, я тебя люблю! И жить без тебя не могу!
-Жора, - ответила она, - я не хочу быть с тобой! У меня другие планы!
-Почему ты не хочешь быть со мной?
-Ну, потому, что ты глупый и жадный! – засмеялась Ира.
По поводу того, что я глупый – может быть. Но жадным я никогда не был!
-А ты помнишь, что говорила мне о том, что мы в ответе за тех, кого приручаем?
-Но ты же не думаешь, что из-за этих слов, я буду связывать свою судьбу, с человеком, который мне не нравится!
-Раньше ты говорила, что я тебе нравлюсь! – напомнил я.
-Ну, это было раньше…
Это была моя первая, самая не подготовленная атака. И она захлебнулась. Она просто была обязана захлебнуться.
Андрей позвонил мне воскресным вечером, когда за окном было уже темно. Мы разговорились. К тому времени я начал испытывать к Андрею вражду, но старался этого не показывать. Ситуация была такова, что мне нечего было «предъявить» ему. Да, он вслух «опускал» Иру. Все так. Но разве она была мне невестой или родственницей? Нет! Поэтому, на любые мои попытки защитить ее имя, бросив ему в лицо обвинения, он мог ответить мне: «Что за предъявы, Жора! Она тебе кто? Я не наезжаю на тебя, а то, как я отношусь к Ирке, это мое дело». И по понятиям, он был бы прав.
Андрей сказал:
-Ира тебе передавала привет!
-А где ты ее видел? – спросил я.
-Ну, мы вчера вечером с Шуриком ехали по Тверской, она там стояла…
Какой точный выстрел. «Девятка в сердце, десятка в лоб». Я поймал «свинец» этого «мозгоклюя». Но этот «свинец» был выпущен по мне рикошетом. И я, наконец, отдал себе отчет в том, что подобного рода высказывания Андрея не приколы. Просто у меня есть враг, который зачем-то старается меня достать. Враг, которого я считал другом. Враг, которого зовут Андрей!
Я очень нервничал, поэтому допустил еще одну глобальную ошибку. Надо было подождать, выждать время, когда Шурик кинет Иру, и только тогда бы объясняться в любви. Тогда у меня было бы больше шансов получить ее. Отсюда вывод: не надо спешить, если этого не требует обстановка. Например, ловля блох, или понос.
Те кто меня хорошо знают, могли бы подтвердить, что я сильная натура, с хорошими волевыми качествами (характер волевой, нордический; беспощаден к врагам Третьего Рима ). При этом у меня есть один серьезный недостаток, противостоящий моей воли – я, впечатлительный человек.
Я чувствовал себя как черный шахматный король, которого загоняют в угол и вот-вот, произнесут известную фразу: «Вам мат, товарищ гроссмейстер!». Три тяжелых белых фигуры (клика Ира – Шурик – Андрей) все приближались и приближались, чтобы раздавить Черного короля. Казалось, что моя белая королева-Ира не имеет ни капли жалости или сострадания ко мне. Казалось, что при первой возможности, она прольет мою королевскую кровь, перерезав мне глотку. Но я ошибался. Как знать, чем бы могла закончиться эта партия, если бы меня все-таки зажали в угол… «Шутить не могите с князьями». На мое счастье, выше названная клика решила ограничиться объявлением мне пата, и я, тяжело дыша и переводя дыхание, остановился на близкой к углу доски клетке, за которой начиналось «царство костлявой». Переводя дыхание, чтобы продолжить мою борьбу, чтобы атаковать. Будь я на месте Шурика или Андрея, я бы не позволил себе такой роскоши. Эти двое, плюс Ира и Ольга, да еще так, по мелочи (две девчонки, которые не могли причинить мне большого вреда, но которые любили повыступать), были той ударной группой, которая противостояла нам с Мишей.
Наверно, из-за своей конфликтной натуры, мне не раз приходилось оказываться в ситуациях, когда численный перевес моих противников был вдвое, а то и втрое больше моей группы. При этом я всегда вставал на ту сторону, где как я считал находиться правота. И пусть не всегда, мне и людям, которые были со мной, удавалось одержать в схватках победу, или хотя бы почетную ничью, но таких тяжелых столкновений в моей «боевой» практике не было.
Я отдавал себе отчет в том, что проигрываю по всем фронтам. И что самое мерзкое, я видел, что в этом противостоянии мне не избежать поражения. Я мог бы «обрушиться» на Иру, но это только подтолкнуло бы ее в объятия Шурика. Я мог бы дать открытый бой клике Шурик – Андрей, но тогда на их сторону немедленно вставала бы Ира. Одним словом, нанося любой удар, я только усложнял бы свое положение. Если наносить удар, то, только смертельный. В противном случае, противник оправится от тяжелого удара и поразит тебя насмерть. Но в тот момент я не мог нанести смертельного удара. Поэтому, мне оставалось только ждать. Говорят, в этом заключалась половина мудрости царя Соломона. Мне, в чьих жилах течет кровь великих руссов и гордых варягов-викингов, оставалось только, скалясь, отступать без боя. Отступать, перед людьми, неизвестно какого рода и племени. Это – невыносимо тяжело. И ждать, ждать пока случай не сдаст мне на руки «козырные карты судьбы».
Октябрь прошел для меня в угнетающей обстановке: в конфликтах с Ирой и ядовитых подколках Андрея. Однажды я ему прямо сказал:
-Если что, всегда можем сходить на улицу и разобраться там один на один. Не так ли?
Он помолчал, потом тихо ответил:
-Ну, можно.
В голосе Андрея я не уловил энтузиазма. И хотя особого желания получить в рыло у меня тоже не было, я, тем не менее, готов был «размяться». Ну, допек он меня! После этого разговора Андрей заметно «сбавил обороты».
Да, Андрюша «сбавил обороты», но мой мозг не собирался этого делать. Он постоянно «прокручивал» образ Иры. Тем октябрем, это привело к одной неприятной для меня ошибке.
На короткой пятиминутной перемене между мной, Ольгой и Флорой завязался разговор. Мои отношения с Ольгой были натянутыми, в отношениях с Флорой тоже не было особой чувственности. Флора что-то сказала, адресованное персонально мне. Я ответил ей, начав свою фразу с поименного обращения к последней.
Глаза Флоры буквально округлились, она поджала губы и ничего не ответила. Ольга этого не заметила, но я понял, что сказал что-то не то. Но вот что?
Я мысленно повторил сказанную фразу, и сразу нашел свою ошибку. Мне стало смешно и неловко перед Флорой. Я назвал ее Ирой.

Дождливый октябрь всегда действовал на мое настроение негативным образом. А тут еще такие обстоятельства… Хмурое небо, регулярно моросящий холодный дождь, облетающая листва и бесконечные лужи… Я плюхал по лужам, и мне временами казалось, что это моя последняя осень. Как у Юрия Шевчука:
«Уходят в последнюю осень поэты,
И их не вернуть, заколочены ставни.
 Остались дожди и замершее лето.
 Осталась любовь, и ожившие камни. Последняя осень»
Эта песня «ДДТ», как нельзя лучше отражала мое душевное состояние в том октябре. Мне казалось, что я приближаюсь к своему пределу, за которым… неизвестно что. И все равно, в моем сознание было что-то, что не давало мне сломаться, сложиться пополам. Что-то, что давало мне силы бороться тогда, когда казалось, что все потеряно. Я не знаю что это: мои гены, моя воля, моя вера, вера в себя, вера в то, что славянин может все, или что-то совсем иное. Но это «что-то» имело место быть.
Несмотря на ее, резко негативное отношение ко мне, однажды она все-таки снизошла до того, чтобы пообщаться со мной по-человечески. Отмечу, что ни Шурика, ни Андрея, рядом не было. В их присутствии, она вряд ли стала бы себя так вести.
В тесной аудитории № 529 сидели все три группы нашего потока. Я и Миша сидели на предпоследнем ряду, а сзади нас сидели Оля и Ира. Ира сидела по диагонали относительно меня. Мы перекидывались сухими фразами, которые иногда разбавлялись остренькими замечаниями в мой адрес. Ирины остроты меня расстраивали, Олины замечания раздражали. При этом я не мог ответить тем же, поскольку в отношении Иры был ограничен своими чувствами, а в отношении Оли тем, что она своими оценками создавала общественное мнение о человеке. Ольга прирожденный лидер, хотя я не припомню случая, чтобы она пользовалась этим в своих честолюбивых целях, и очень часто из ее оценок складывалось общее мнение о человеке. В тот момент, мои отношения с Ольгой были и без того не лучшими, а, следовательно, и общее мнение обо мне было такое же. Поэтому, призвав на помощь всю заложенную во мне дипломатию, я стал лавировать между остротами и замечаниями выше названных особ. Чтобы, как-то, перевести разговор в более выгодную для меня плоскость, я предложил Ире поиграть в ассоциации «Если бы я был(а)…». Она согласилась.
-Если бы я был животным, - сказал я, - я был бы котом.
-Если бы я была животным, - сказала Ира, - я была бы мышкой.
Ну, да, такой маленькой мышкой, с оскалом «зверя из бездны»!
-Если бы я был деревом, я был бы дубом.
-Если бы я была деревом, я была бы японской вишней – сакурой.
-Если бы я был природным явлением, я был бы ураганом.
На что Ира ответила:
-Если бы я была природным явлением, я была бы ветром.
И тут же быстро поправилась:
-Нет, не ветром. Я бы была радугой.
Радугой. Вот кем она была. Прекрасная и неуловимая. Изменчивая и обманывающая мои надежды. По народному поверью, если пройти по радуге, то на другом ее конце можно найти горшочек с золотом. Или свое счастье. Я верил, что если смогу покорить эту Радугу, то действительно обрету свое счастье.

В первых числах ноября Ира позвонила мне. По ее голосу чувствовалось, что она пьяна. Причем очень.
-Что делаешь? - спросил я ее.
-Жора, как всегда. Напиваюсь и трахаюсь!
Она рассмеялась и бросила трубку.
В тот день я сделал в дневнике запись: Ирка – сука и б… Но я хочу ее.
От любви до ненависти всего один шаг. И он мне оказался под силу. Я возненавидел Ирину всеми фибрами души. Но, увидев Иру 10 ноября в институте, я снова «залип». Ненависти, как и не было.
В тот же день, вечером, я позвонил ей. Надо отметить, что к этому времени мой внешний вид несколько поистрепался: отдельные седые волосы и морщины на лбу. А мне тогда ведь было только двадцать лет. Я физически чувствовал, что мой мозг устал. Это не метафора. Итак, вечером 10 ноября я позвонил ей и сказал:
-Ира, не вешай, пожалуйста, трубку, и выслушай меня в течение пяти минут.
-Хорошо, - ответила она. В ее голосе слышался смех.
-Ира, - сказал я, - так больше нельзя. Ты мне слишком дорого обошлась. Давай, забудем все обиды, и не будем больше ругаться. Мы вполне можем здороваться при встрече, как раньше. Вообще, прости меня.
-Ну, хорошо, давай больше не ругаться.
Затягивать дальше разговор не имело смысла, поэтому я сказал:
-Ира, пока.
-Пока Жора, - ответила она чуть сдавленным голосом.
Что я почувствовал после этого разговора? Легкость на сердце и в мозгу. «И сердце не болит. И разум говорит: что, было, то прошло». Мне казалось, что она отпустила меня. Я стал свободным, я отдыхал. Все проблемы, связанные с Ирой, казалось, остались за поворотом времени.
На следующий день, Андрей увидел, что мы с Ирой больше не враги, что мы примирились. Надо было видеть его лицо, оно выражало полное недоумение и немой вопрос: «С чего бы это?». Такое же недоумение было написано на лицах ее подруг, когда, проходя мимо Иры, сидящей на парте в окружении девчонок, я улыбнулся ей и тихо сказал:
-Привет.
А Ира улыбнулась мне, и ответила:
-Привет.
Однако Ира не собиралась меня отпускать. На той же самой неделе, в пятницу, она позвонила мне от каких-то своих друзей.
- Жора, - спросила она, - а чем я тебе дорого обошлась?
Мне показалось, что, она была заинтригована этим, и может быть, даже польщена.
-Ира, - ответил я, - у меня весь лоб в морщинах, и появились седые волосы.
-У меня тоже есть седые волосы, - сказала Ира.
-Знаешь, вот какая странная штука любовь: когда кого-то любишь, то не представляешь себе жизни без любви. А когда нет, то думаешь: «На кой черт, нужна эта любовь. Без нее так спокойно».
-Да, знаю, - томным голосом ответила Ира.
-А почему, до недавнего времени, ты так ко мне негативно относилась? – спросил я.
-Помнишь, тот разговор, когда ты сказал мне, что в вашей группе есть люди, которые плохо про меня говорят? – спросила Ирина.
-Да…
-Ну, так после этого разговора я позвонила Шурику, и потребовала у него объяснений. Он сказал, что это ты обо мне плохо говоришь…
С моей стороны, это был лишь холостой выстрел, не направленный в сторону пацанов, но и от холостого выстрела бывает отдача. И она не замедлила последовать. Ира позвонила Шурику, который, видимо, уже к тому времени начал строить ей глазки, и потребовала объяснений. А Шурик, не долго думая, поскольку последнее ему не под силу, свалил все на меня. Ира поверила ему. Вот откуда все началось. Да, конечно, я тоже виноват в возникшей ситуации, но я ни в кого не стрелял на поражение. Именно в этом была разница между мной и их кликой. Я запомню это…
-Вообще, ты хороший…, - продолжила свою мысль Ира, - но какой-то не из нашего времени. Как будто из средневековья.
Ну, да, как в песне:
 «Десять веков назад
 Был я почтенный рыцарь.
 Мешали мне глупые лица,
 Доспехи мешали мне»
Не моя в том вина, что мы живем в век, когда благородство человеческой души считается средневековой архаикой. А в проявлении этих качеств, люди видят зло, и сторонятся людей, наделенных благородными чертами характера, предпочитая общаться с модными подлецами и состоятельными моральными уродами.
Мы разговаривали уже больше часа, и тут, через трубку, я услышал незнакомый мне женский голос, который звал Иру:
-Ира! Иди к нам!
-Сейчас приду, - крикнула в ответ Ира.
-Что ты там делаешь целый час? – не унималась Ирина подруга, - трубкой, что ли, мастурбируешь?
-Нет, - смеясь, крикнула в ответ Ира, - лучше!
Честно говоря, я не понял смысла этого звонка. И я был смущен. Ира, еще недавно «метавшая гром и молнии» в мою сторону, оказалась очень отходчивой от обид. «А что, если…, хотя нет! Но… В общем, не знаю! Смерть Нерона, посмотрим!» - подумал я.
Возможно, что именно после этого звонка, я принял решение бороться, решив, что просто отойти в сторону, я уже не могу. Не могу, да и не хочу. «Корпорация Зеро» – группа людей, старавшихся «обнулить» мои планы, перешла мне дорогу и я не могу, и не буду закрывать на это глаза. Я допью эту чашу до дна. Напиток, налитый в ней, был беспредельно сладок вначале, сейчас он нестерпимо горчил. Интересно, что будет дальше?
Не спроста мы зовемся славянами. Средневековые историки утверждали, что это имя наши предки стяжали ценой кровавых побед. И от славы происходит имя славян. Наверно, где-то в это время я переступил черту «не возврата», после которой бег этой истории остановить было уже нельзя. Русские не сдаются!
С частотою, раз в неделю, она мне звонила. Это снова раздуло пожар в моем сердце, которое уже стало остывать. Возможно, у нее была подсознательная тяга ко мне.
В одном из этих телефонных разговоров, она заявила мне:
-Ничего не существует кроме меня. Окружающий меня мир создаю я.
Сама того, не зная, Ира встала на утопическую позицию солипсизма. Солипсизм – это утверждение, что ничего не существует кроме самого человека.
-И даже я не существую? – осторожно спросил я.
-И тебя нет! – уверенно ответила Ира.
Она произнесла это так победоносно, что можно было подумать, после этих слов я исчезну.
-Но, если я плод твоего сознания, воображения, то зачем же ты сохраняешь рядом с собой негативную константу? Представь, что меня нет, и я исчезну, - предложил я.
Она не нашла что ответить. Я сам проходил это в возрасте 16-17 лет. Мне это нравилось, хотя по настоящему серьезно, я к этому не относился. Теперь это понравилось Ире. Она стала считать себя импресарио, а окружающих людей своими куклами, иногда оживающими и даже опасными, но это, как писал Желязны, входит в правила игры.
Ирины звонки продолжались. Однажды, я прочитал ей на память стихи, приведенные в книге римского историка Гая Светония «Жизнь двенадцати цезарей». Эти стихи были посвящены третьему Цезарю – императору Тиберию Августу.
«Ты беспощаден, жесток – говорить ли про все остальное?
Пусть я умру, коли мать любит такого сынка

Всадник ты? Нет. Почему? Ста тысяч, и тех не найдешь ты.
Ну, а еще почему? В Родосе ты побывал

Цезарь конец положил золотому сатурнову веку –
Ныне, покуда он жив, веку железному быть

Он позабыл про вино, охваченный жаждою крови:
Он упивается ей так же, как раньше вином

Ромул, на Суллу, взгляни: не твоим ли он счастлив несчастьем?
Мария, вспомни возврат, Рим потопивший в крови;
Вспомни о том, как Антоний, рукою, привыкшей к убийствам.
Ввергнул отчизну в пожар братоубийственных войн.
Скажешь ты: Риму конец! ни кто побывавший в изгнанье,
Не становился царем, крови людской не пролив».
Ира сказала:
-Мне понравились стихи, - и добавила, - а ты не любишь петь?
-Когда я пою, ангелы начинают плакать, - ответил я.
-А, ну да, у тебя ведь скрипучий голос. А я пою, когда принимаю душ.
И вовсе у меня не скрипучий голос. У меня хриплый от природы голос, только и всего.
Надо отметить, что наши разговоры часто носили очень личный характер. Так я узнал, что Ира жутко боится двух вещей: гастроскопию и аборты. Узнав об этом, я, шутки ради, стал усугублять ее страх:
-Мой старший троюродный брат, доктор-Дима, - сказал я, - говорил мне, что сейчас стали выпускать аппараты для гастроскопии значительно больших размеров, чем прежде, с сильно выступающими частями!
-Жора, - ответила Ира, - это ужасно!
Мне показалось, что она действительно поверила мне, и реально ужаснулась этому. По поводу абортов я не стал шутить, заподозрив Иру в том, что она их «проходила».
Интимный характер бесед заставлял меня думать, что ее отношение ко мне значительно лучше, чем она демонстрировала на людях. Это обстоятельство, плюс ее регулярные звонки укрепляли во мне уверенность в том, что когда-нибудь, я одержу победу.
В свои девятнадцать лет Ира была самым настоящим ребенком. Она не могла отличить настоящих чувств от блефа. При этом, она была жестоким ребенком. В одном из телефонных разговоров Ира сказала мне:
-Жора, пойди, повесься.
Я решил ей подыграть:
-Ну, я пошел!
-Нет, нет, нет, Жора остановись, - затараторила она, - я пошутила!
-А я уже собирался выполнить твою установку, - солгал я.
-Не вздумай.
-Почему? – продолжал играть я.
-Не надо, - сказала Ира, - к тому же я тебя бы спасла.
-Времени бы не хватило доехать, - усмехнулся я.
-Я перезвонила бы твоим родителям.
-Я не стал бы вешать трубку, - не растерялся я.
-Ну, тогда бы я стала звонить твоим соседям…
-Ты не знаешь их номеров, - резонно заметил я, - знаешь, если бы я умер по твоей вине, я, наверное, вернулся бы с того света, чтобы терзать тебя по ночам.
Не буду отрицать, той осенью, мысли о суициде пару раз приходили мне в голову, но к счастью они были лишь легкой тенью маленького облачка на зеркале моего сознания. Я никогда не рассматривал их всерьез. Скорее это были даже не мысли о самоубийстве, а мысленные прикидки, типа: «а что было бы, если…». Но я знал, что мой уход из жизни будет означать мое окончательное поражение, и как следствие, Наше полное фиаско. К тому же, я прекрасно представлял реакцию противной стороны на подобный поступок. Клика Шурик – Андрей, с полным на то основанием могла бы злорадствовать, и враг стал бы считать, что смог сломить мою волю. А давать повод, думать подобным образом, было нельзя, тем более что это не соответствовало реальному положению дел.
Ира, узнав о моей смерти, может быть, плохо спала бы пару ночей. А через год и не вспомнила бы обо мне. Печальная истина, но это так.
Наверно, единственным человеком, с противоположной стороны баррикад, который по настоящему расстроился бы из-за моего ухода, была бы Ольга. Поэтому я видел массу причин, для того, чтобы жить и бороться, не взирая на душевную боль, и не видел, ни одной причины, чтобы до срока становиться пищей для червей.
Спустя пять лет, после описываемых событий, я узнал, что мой бывший одноклассник Богдан, совершил суицид. Я не знаю подробностей этой трагедии, но всякий раз, как я вспоминаю об этом, я задаюсь вопросом: «Неужели та ситуация, в которую ты попал Богдаш, была настолько безвыходной, что ты решился на такой поступок?». И я не нахожу ответа. Я не считаю себя знатоком человеческих душ, но думаю, что череда тех лихолетий научила меня разбираться в людях и понимать причины заставляющие людей поступать, так или иначе. Но суицид…, не знаю…
Мог ли я умереть из-за Ирки? Нет, однозначно нет! Мог ли я умереть за нее? Скорее всего, да. Это означало бы полное фиаско, но, как правило, в критических ситуациях, времени на раздумье нет, потому что все решают секунды. И, конечно же, первым моим импульсивным порывом было бы спасти ее, не взирая на ту цену, которую пришлось бы за это заплатить. Ира значила для меня больше всех главных ценностей моей жизни. Моя жизнь и была: Ира плюс все остальное.
В начале декабря я понял, что Ира и Шурик стали любовниками. И хотя этого стоило ожидать, но для меня это был удар, как смерть больного близкого человека. Ты знаешь, что больной должен умереть, но его смерть становится для тебя внезапностью.
Однажды в институте она спросила меня:
-Ты Сашу не видел?
-Видел, - буркнул я, предвидя ее следующий вопрос, и готовя на него грубый ответ.
-Где?
-В гробу! - оскалился я, и отвернулся от Иры.
Еще одно давящее обстоятельство: хотя я и примирился с Ириной, ее окружение не переносило меня на дух. Кроме того, я, будучи злым и нервным, легко и свободно перепортил отношения со всеми, с кем до этой осени поддерживал дружеские контакты. Единственным, кто оказал мне моральную поддержку, был Миша. Друг познается в беде. Я благодарен ему за это. Если бы не он, все могло быть для меня намного плачевнее. Как у Высоцкого:
 «Их восемь – нас двое, – расклад перед боем,
 Не наш, но мы будем играть!
 Сережа, держись! Нам не светит с тобою,
 Но козыри надо равнять.

 Я этот небесный квадрат не покину –
 Мне цифры сейчас не важны:
 Сегодня мой друг защищает мне спину,
 А значит – и шансы равны!»
На следующих двух курсах, я не редко слышал от разных людей, в основном девушек, такой вопрос:
-Зачем ты общаешься с Мишей? Он же своим поведением бросает на тебя тень.
-А что значит зачем? Значит надо! – отвечал я.
Да, Мишкино поведение подчас желало быть лучшим, и действительно, в определенных обстоятельствах, могло бросать на меня тень в газах «Иры и К°». Но он был (и остается) моим Другом и настоящие мужчины (к коим я смею причислить и себя) никогда не меняют своих друзей на имидж.
Несмотря на то, что Ира, как говорят у молодежи, стала официально встречаться с Шуриком, она все равно продолжала мне звонить. Как и раньше, мы могли позволить себе беседы на любые темы, но о ее романе с Шуриком мы никогда не говорили. Хотя при каждом разговоре, я чувствовал, что этот вопрос безмолвно «висит в воздухе». Думаю, Ира то же это чувствовала, но наверно из деликатности обходила этот вопрос. Только один раз она вскользь коснулась данной темы.
-Я пытаюсь приделать синице, которая у меня в руках, журавлиные крылья…, - сказала она.
Я понял, о чем она говорит. «Но синица с журавлиными крыльями не сможет летать» - подумал я, но промолчал. А Ира сказала:
-У Андрюши недавно был день рождения, мы с Олей его поздравляли. А ты его поздравлял?
-Да будь я проклят, если когда-нибудь поздравлю его!!! – взорвался я.
Сказав так, я навсегда лишил себя возможности, с чем-либо поздравлять Андрюшу, ибо привык держать свое слово. Да будет так! К тому же, мне совсем не хотелось попасть под собственное проклятие. Проклятие, произнесенное в момент дикой ярости, сильного отчаянья, жуткой боли или смерти, должно сбываться!

Она вновь позвонила мне вечером второго января 1999 года.
-Жора, у тебя есть учебник по предмету, который ведет Тай-Вань?
-Нет, я уже получил зачет и сдал учебник в библиотеку.
-А ты можешь еще раз взять этот учебник, для меня?
У Иры были не сданные книги еще за первый курс, поэтому библиотекой она пользоваться не могла.
-Могу!
-Возьми мне его, пожалуйста.
-Когда он тебе нужен?
-Завтра!
-Хорошо. К десяти часам приходи в институт. Я возьму для тебя учебник.
На следующий день, я пришел в институт, но в тот день библиотека не работала. Не судьба.
Когда я спускался по лестнице, то встретил поднимающуюся по ступенькам Ирину.
-Ира, библиотека сегодня не работает!
-Ну и ладно, - холодным голосом ответила Ира, - я уже сдала зачет, а учебник… просила не для себя.
-Да я так и понял…
-А зачем тогда согласился мне помочь?
-Но ведь, это же ты меня попросила, - ответил я, сделав ударение на слово «ты».
После этого, я поехал домой к Мишке, с целью совместной подготовки к экзамену. Мы конечно, немного почитали лекции, потом совсем немного поспрашивали друг друга, а потом пошли: чай, шахматы, карты и общий треп.
Разговор все время крутился около Ирины, хотя ее имя ни разу не было произнесено вслух. В ходе разговора, мой друг обронил фразу, которая на многое открыла мне глаза:
-Знаешь, - сказал Мишка, - Андрей тебя возненавидел с первого дня твоего появления в нашей группе.
Я был удивлен. И я задумался. Я подумал о том, когда же я успел так поглупеть, что сам «не доехал» до такого элементарного вывода. Неужели, это торжествует «та» апрельская бессонная ночь? Неужели, «она» так сильно сказалась на моем интеллекте?
-Почему? – спросил я, но когда задал свой вопрос, понял, что он не имеет смысла. Поэтому, тут же развил тему:
-Ты уверен, что эта вражда имеет такие старые корни?
-Да, - ответил Миша, - он напрягался всем телом, как только ты появлялся в тусовке. Единственное, что я знаю, с его же слов, это то, что он ненавидит тебя, и что его выводит из равновесия твой взгляд.
Андрюшу коробит мой взгляд? Это хорошо! Я, конечно, не мог взглядом обратить стекло в песок, но здесь было чем гордиться!
-Но если это так, зачем он на протяжении длительного времени скрывал свое негативное отношение ко мне, демонстрируя дружеские чувства? – задал я вопрос, который был по большей части адресован самому мне, нежели моему другу.
-Возможно, он ждал удобного случая, чтобы атаковать, а может быть, был не готов раньше.
Возможно. Я не видел никакого смысла выяснять причину или причины ненависти ко мне, а уж тем паче пытаться их устранить. Нет, враг есть враг, и с ним надо бороться, а не создавать ему комфортных условий для отдыха. Ну, что ж, если не обойтись без войны, а без нее теперь точно не обойтись, значится п о в о ю е м! Не я начал эту войну, но эта война стала моей. Патронов не жалеть!
То, что Андрюша мой враг, я осознал еще в октябре, так славно начавшегося и так тревожно завершившегося для меня 1998 года. Но еще десять минут назад я был психологически готов списать ему часть его долга, поскольку наши отношения более или менее нормализовались, войдя в стадию перемирия. Я не был готов забыть три пагубных осенних месяца, но был готов не вспоминать об этом.
Но, то, что я враг Андрея, я понял только сейчас. И о списании долгов теперь не могло быть и речи. Найдя этот «момент истины», перефразируя древних, я говорю:
Я беспощаден, жесток – говорить ли про все остальное?
Пусть мои враги умрут, коли мать, любит такого сынка.
Я мысленно обернулся назад, чтобы посмотреть, куда сделать реверсовый шаг. Март 1998 года, или январь 1997?
Остановившись на втором варианте, я стал вспоминать.
Ночное небо, и белый снег. Он замаран небольшими темно-красными пятнами моей крови, которая течет у меня изо рта. В воздухе висит какой-то тихий шум, или что-то в этом роде. Хотя нет. Кругом тихо, это у меня заложило уши, а перед глазами прыгает какая-то взвесь. Плохой признак. Можно отключиться. Я чувствую, что близок к этому. Тыкаюсь лицом в холодный снег. Это бодрит. Не знаю почему, но вдруг вспоминаю имя киевского князя Святослава Игоревича. Он был отважным воином. Возможно, мой мозг, стараясь, зацепится за образ силы и смелости, выбрал мне его для примера. Странным образом это предает мне силы, и я начинаю подниматься со снега, придавая себе вертикальное положение, относительно земли. Сильно болит правая рука, но пальцами шевелить могу. Надо идти, иначе сюда могут придти те, от кого я, «как в пропасть шагнул из окопа».
Потом, взяв академ-отпуск в институте, много месяцев лечу руку (В-12 и техники НЛП), и хожу в гости к двоюродным сестренкам Шуриковым: Ире и Оле (прям какой-то заклятый повтор имен в моей жизни). Сестренки классные девчонки. Мне нравилась Оленька, а моему троюродному брату Георгичу – Ируська. Не помню, кто из нас с братом пошутил:
-Вот женимся на Шуриковых, твои и мои сыновья, по нам будут доводиться друг другу четвероюродными братьями, а по матерям троюродными!
В феврале 1998 года восстанавливаюсь в институт и знакомлюсь с Ирой. На мартовской вечеринке мы ласкаем и целуем друг друга. А Андрей, исподволь, наблюдает за нами. Наблюдает, не потому, что никогда не видел, как целуются мужчина и женщина, а потому, что он ненавидит меня. Наблюдает, с целью найти в моей психологической «броне» наиболее уязвимое место.
Спустя неделю, Ира звонит мне, и наши общения по телефону становятся регулярными. Я начинаю испытывать к Ире нечто больше чем привязанность, и надеюсь, что это взаимно. Потом я уговариваю ее встретиться на квартире у Ольги, и Ира соглашается.
«Вечер встреч» заканчивается для меня фиаско. Вместо того, что бы «дать», как нормальная девчонка, Ира дает мне по зубам. Эта памятная ночь заканчивается для меня потерей пустого пломбированного зуба и огромным разочарованием. После этого между нами пролегает глубокая трещина, которую я безуспешно пытаюсь преодолеть в течение пары недель.
Но на улице стоит весна, а я молод и мне хочется женского тепла, внимания, близости, одним словом любви. Я не архангел, и не апостол. Я обычный мужчина, может быть не такой «гнилой», как некоторые мои сверстники, интересы которых крутятся вокруг пива, чипсов, «тусни», а у некоторых еще и вокруг «марафета». Но я мужчина, и женщины очень сильно влекут меня. Я начинаю встречаться с Флорой. Май, июнь, июль. А в конце августа мы расстаемся. Бывает.
Сентябрь, и я снова вижу в институте Иру. И она снова мне нравится. При этом Андрюша, за глаза, в кругу пацанов, начинает ее «опускать», фигурально пуская Ирку «по кругу». Это меня удивляет, но еще больше раздражает. Да, что там раздражает, просто бесит. Я призываю Андрея перестать вести по ее адресу «гнилой базар», сказав, что благодарен Ире, за ту чайную ложечку любви, которую она мне подарила.
Все. Я показал Андрею свою «ахиллесову пяту». И Андрей, не теряя времени, «вонзает в нее копье». Боль и ярость. И снова, как и несколько месяцев назад, горячее желание обладать Ириной. Может быть, ничего и не было, если бы я не сказал про «чайную ложечку любви». Кто знает…
Череда провокационных разговоров Андрея «Курбского» со мной по поводу Иры, и такие же разговоры с Ирой по поводу меня. Будь я проклят, если бы повелся на этот «базар-вокзал». Но Ира повелась. И стала считать меня, вовеки веков, своим главным врагом, а Андрюшу своим верным другом. Андрюша развел ее как молодую. Так возникла клика: Ира – Шурик – Андрей, к которой постольку, поскольку присоединялась Ольга. И подобно героям библейской ветхозаветной книги «Есфирь», иудею Мардохею, и его племянницы Есфирь, коварством погубившие высокородного перса Амана, бывшего выше всех князей персидских и мидийских, они погубили мою репутацию вменяемого человека. И теперь, их клика могла с полным на то правом отмечать свой иудейский праздник Пурим, приуроченный к гибели руса, то есть перса Амана. Хотя, в данном случае, конечно же, руса. Приурочив этот Пурим к гибели моей репутации. Ну, что ж, веселись Есфирь, радуйся Мардохей, но помни, что за всё в жизни надо платить. Таков космический закон!
Спустя какое-то время Ира и Шурик стали любовниками. Тяжелый удар, но не смертельный. Еще есть возможность оправиться и провести контратаку.
Ненависть. Ненависть ко мне, и возможно к Ире. Вот ответ на вопрос, почему все закрутилось подобным образом. Но я, слава Богу, умею не только горячо любить. Я еще умею люто ненавидеть. Ненависть.
Там, где не было никакой логики и смысла, появилось уравнение с несколькими неизвестными. Но уравнение можно решить. Ай, да Миша, ай спасибо за подсказку, старина. Ретроспективная оценка событий проведена, но я не в состоянии провести объективную оценку перспективы, потому что психологически настроен на победу, и в мыслях не допускаю поражения. Принцип «главное не победа, а участие», для хлюпиков. «Коктейль» славянской и норманнской кровей не дает мне возможности рассуждать пораженчески. Смелость города берет. Как говорил Наполеон: «главное в битву ввязаться, а там видно будет». В «битву» я уже ввязался, теперь надо перехватить инициативу. «Качай, Жора, качай ситуацию. Это не легко, но возможно, а главное нужно. Так…, пока Ира встречается с Шуриком, мои атаки будут только вредить мне…, следовательно, надо перейти с тяжелых боевых действий на легкую позиционную игру. Я буду всем улыбаться: Ире, Шурику, Андрею, а главное Ольге. Ольге, непременно, всеми тридцатью одним зубом. «Улыбайтесь, улыбайтесь, это всех раздражает». Надо перестать выглядеть жертвой, необходимо выглядеть уверенным и счастливым. Счастье притягивает. Неплохо бы завести девчонку в институте. Встречаться с ней, и ждать. Ждать, когда «сладкая парочка» расстанется. А «она» наверняка расстанется. И тогда придет время для более решительных действий. Тогда жертвами окажутся те, кто встанет на твоем пути. Время работает на тебя, Жора. Жди».
После каникул, в начале февраля, Шурик продемонстрировал мне свое истинное отношение к Ире. После последней пары я в одиночестве зашел в институтское кафе, где купил чашку черного кофе. Сев за стол, лицом к двери, я увидел, что в кафе вошли Шурик и Андрей. Они тоже что-то купили поесть, и присели со мной за один стол. В этот момент в кафе вошла Ира, и стала что-то покупать у стойки бара. Я опустил глаза. Думаю, что мое легкое замешательство не осталось не замеченным пацанами, потому что, Шурик тут же завел о ней речь.
Нет, конечно, я предполагал, что для Шурика, Ира значит не много, гораздо меньше, чем для меня. Но я не думал, что он ценит ее в стоимость фантика от жвачки. Он стал называть ее последними словами, смешивая ее имя с грязью, подобно тому, как этой осенью поступал Андрей.
Я ухмыльнулся, поджав губы. Теперь я был уверен, что рано или поздно, они расстанутся, и придет мое время…
1999 год начался для меня относительно спокойно. «Спокойно», было потому, что я не видел для себя в тот момент каких-либо перспектив борьбы за «пьяную девушку». Хотя я и не отказался от своих притязаний на нее. Я затаился и, выполняя свою же директиву, улыбался всем участникам этого «пасьянса». И все же я был не в состоянии довести до логического конца эту ситуацию. Я не мог войти в расклад, в котором находились и моя любовь, и мои враги. Не мог, потому что был не в силах делать вид, что мне безразлично, встречается Ира с другим или нет. Когда я видел ее вместе с Шуриком, у меня начинались психологические «ломки», и я часто уходил, убегал с занятий на работу к Николавне, которой плакался о своих проблемах. Святая женщина. Она всегда советовала мне:
-Начни ухаживать за какой-нибудь ее подругой. Вот увидишь сразу, как ревность начнет ее душить. Ну а тогда, Ирка сама захочет встречаться с тобой! Вообще, у тебя женщин должно быть, чтобы ты их мог поставить от Москвы до Сергиева Посада! Не зацыкливайся на ней!
Может быть, у меня и должно было быть женщин, как от Москвы до Сергиева Посада, поставленных в одной интересной позе, но в эти месяцы, наверное, впервые в жизни, я познал отчаяние. За несколько лет до описываемых событий, мне пришлось столкнуться с тяжелыми жизненными обстоятельствами, но тогда все зависело только от меня: смогу переломить ситуацию в свою пользу – победа моя, нет, – значит, проигрыш. Но все зависело только от меня: от моей воли, моих знаний и моих способностей. И отчаянию не было места. Я верил, верил в себя. И я прорвался, я победил! А здесь я столкнулся с внешними факторами, то есть с людьми, которые имели свои взгляды и свои амбиции. И мне нужно было подчинить волю девушки, воли которой я стал подчиняться еще за год до этих событий. Архисложно.
Я хорошо помнил свое решение завести девушку в институте. Я остановил свой выбор на своей одногруппнице Оле «маленькой» (далее Оля М.). Нет, она не была малолеткой, просто по сравнению с Ольгой, на квартире у которой я и познакомился с Ирой, она была меньшего роста. Оля М. была симпатичной девчонкой. Стройная, с длинными светлыми волосами и карими глазами, она своим типажом напоминала Наташу, девушку с которой я встречался на первом курсе. Раньше, я мог бы сказать, что Оля М., или скажем Натали, была девушкой того типа, которому я отдавал безоговорочное предпочтение. Но, познакомившись с Ириной, я изменил своим подростковым вкусам.
Оля М. была нужна мне для того, чтобы вызвать чувство ревности у Иры. На первое время сойдет и ревность «хозяйки». По этому поводу, я сделал следующую запись в дневнике: Я ненавижу, когда со мной начинают играть, но сам без зазрения совести играю чувствами других людей. Что это? Генетическая память или издержки воспитания? Или еще что ни будь?
Я знаю, как это больно… Но я собираюсь играть с Олей. Мне так нужно. Она замечательная девочка, таких как она, сейчас мало. А я с ней так поступлю.
Конечно, можно вспомнить солипсизм, сказать, что я Кукольник, Импресарио, но кажется, мне уже надоело упражняться в софистики.
И я стал ее обхаживать. Но… мои ухаживания, она оставляла без должного внимания. Еще в конце второго курса, Оля М. строила мне глазки, и, конечно же, мне это льстило. Но тогда я начал ухаживать за ее подружкой Флорой, и мне было не до нее. А сейчас Оля «маленькая» игнорировала меня. Возможно, это была месть за то, что я не уделил ей когда-то должного внимания. Может быть, Оля М. не хотела встречаться с пацаном, с которым рассталась ее подруга. Возможно также, что она поддалась общему негативному отношению ко мне. А возможно, она слышала о том, что еще несколько месяцев назад я признавался в любви Ирине. И просчитав мои тактические расклады, поняла, что начни со мной встречаться, она окажется всего лишь разменной картой в чужой игре.
Как бы там не было, Оля М. осталась холодна к моему нежному взгляду, и «томным воздыханиям» в ее адрес. Никакой другой подходящей кандидатуры на роль моей девушки в тот момент я не видел.
В марте, сидя за последней партой на семинаре у злобного препода Жарыла Косыма Какитаевича, я читал «Гамлета» Вильяма Шекспира. В то время, мне было не до Жарыла, не до Косыма, ни даже до его предмета. Я читал классику, пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей. Сидевший рядом Шурик спросил у меня:
-Ну, как, Гамлета убили?
-Всему свое время и свое место! Порядок и последовательность, время и акценты, ударение, упор! Не спеши Шурик. Всех убьют. И Гамлета и Гертруду и Клавдия, - зловеще ответил я
Шурик засмеялся. А я подумал о своих давно ушедших пращурах, о парадоксах истории и о датском принце Амлете (прототипе шекспировского Гамлета). Принц Амлет был внуком Рюрика Ютландского. Некоторые историки склонны отождествлять Рюрика Ютландского с Рюриком Новгородским, прародителем славной династии Рюриковичей. Династия Рюриковичей выводила свой род от римских императоров Юлиев-Клавдиев. Значит Амлет родственник Августа-кесаря. М-да, великий род. Как там, в пророчестве Василия Немчины: «На Руси воскреснет династия римлян, затмящая северян…». По моему, так. Все сходится к Руси. К России. К моей великой стране. Все дороги ведут в Третий Рим. На Руси воскреснет династия Рюриковичей, которая затмит Романовых, происходивших из Пскова, севера России. И память о последних будет попрана. Это не я сказал, так сказано в пророчестве.
Примерно в тот же временной период Ольга устроила секс-опрос. Во время лекций она отправляла сокурсникам записки, содержавшие интимные вопросы. Мне Ольга тоже прислала такую записку с вопросом: «Жора, когда у тебя был первый сексуальный опыт?».
Я написал Ольге: «В 16 лет».
Снова от Оли пришла записка: «А где это произошло?».
Я усмехнулся и написал на обратной стороне ее записки: «На квартире».
И вновь я получил «дополнительную минуту, для ответа на дополнительный вопрос»: «Вы были пьяные?».
«Я был трезвым, она пьяной», - ответил я.
Следующая Олина записка уже не содержала вопроса, а являлась простой констатацией факта: «Ну, это у тебя как всегда!».
Намек был явно на «пьяную девушку». Но Ольга была не права, если считала, что единственный для меня способ заполучить девушку, это влить в нее литр водки. Я умею ухаживать.
Я всегда был изобретательным человеком. Мне нужна была моральная поддержка. Но мое институтское окружение не могло, да видимо, и не собиралось мне ее оказывать. Поэтому я искал и находил ее в окружающих меня «вещах». Я слушал песню Андрея Губина «Зима, холода», которая «обещала» мне, что «скоро весна, снег растает, и тогда»… Я находил так необходимую мне поддержку в «Хрониках» принца Корвина и в героической отечественной истории. Это помогало снять напряжение с мозга, это «бадяжило» концентрацию моей душевной боли.
В середине апреля, когда для защиты кандидатской диссертации потребовалась большая лекционная аудитория, нас, студентов трех групп, отправили слушать лектора в актовый зал. Пара еще не началась, и я разговаривал с Мишей. Тут, перед нами села Ира, и не обращая внимания на Мишу, обратилась ко мне:
-Жора, ты поможешь мне сделать упражнение по «деловому русскому языку»?
-Помогу, - тихо ответил я, опустив глаза, - а что надо делать?
-Ну, тут надо из нескольких слов составить предложение, со смысловой нагрузкой…
-Ну, давай…
Ира протянула мне задание, а потом спросила:
-Хочешь финик?
Почему бы и нет.
-Хочу!
Она дала мне заморский плод.
-Я сейчас отойду, а ты посмотри за моей сумкой.
Я кивнул. Ира ушла. А я принялся за составление предложений «со смысловой нагрузкой», заедая их фиником.
-Если Ира меня отравила…, ты не мсти ей за меня, и никому не говори, что отравленный финик дала мне именно она, - пошутил я, обратившись к Мише.
Мой друг громко засмеялся, а потом сказал:
-Ладно, уговорил!
Вскоре вернулась Ира и, сев передо мной, принялась что-то писать. Я закончил выполнять упражнение и, отдав его Ире, спросил ее:
-Что пишешь?
-Письмо маме, - отозвалась «пьяная девушка». А потом, улыбаясь, добавила, - хочешь тоже моей маме, что-нибудь написать?
-Не знаю, - протянул я.
Я расценил ее предложение, как явную провокацию. Ежу понятно, что мое письмо попало бы не к ее маме, а стало бы гулять среди наших групп. Да, и что я мог написать? «Я безумно люблю вашу дочь». Не более. Не более, потому что все сводилось к этой короткой фразе, наполненной для меня огромным смыслом. Но написать так, значило бы вновь расписаться в своих чувствах, а так же в своей слабости перед Ирой. «Нет, Ира, на этот раз, ты меня не разведешь! Максимум своей слабости перед тобой я уже прошел. А сейчас я постепенно набираю силы, приводя в равновесное состояние свою психику. А это значит, что в относительной пропорции, ты становишься слабее».
-Ну, что, ты будешь писать письмо? – прервала она мои размышления.
Я улыбнулся Ире.
-Нет!

Примерно раз в три недели Ира мне звонила. Что это? Было ли это желание в очередной раз помучить меня? Или это были «контрольные звонки», чтобы я не забывал ее, чтобы при необходимости она смогла бы воспользоваться моей помощью?
Один раз, она мне позвонила и представилась очень запоминающимся образом:
-Жора, это я, Ирочка Зрина!
Иногда Ире звонил я, но эти звонки не всегда сулили мне приятного общения. Ира могла сказать, что ей некогда, или, что у нее плохое настроение, и быстро закончить разговор.
Однажды у меня возникло желание позвонить моей первой любви, Вики. Интересно, что скажет Вика, если я ей позвоню? Последний раз я звонил ей перед первым курсом, где-то в июне 1995 года. Вспомнит ли она меня? Скорее всего, да, но вот будет ли о чем нам с ней разговаривать?
Какого черта, прочь сомнения! Да, я позвоню ей и при нормальном раскладе, предложу встретиться. Конечно, она может отказаться… Но если она согласиться, это будет фурор!
Я набрал когда-то заветные для меня семь цифр.
-Алле? – сказал на том конце провода женский голос, очевидно принадлежащий Викиной матери.
-Здравствуйте, - сказал я, - а Вику можно услышать?
-Ее нет дома.
-А она сегодня будет?
-Да, конечно, звоните позже.
Не знаю почему, но позже я не перезвонил. Нет, я не боялся, что она откажется со мной встретиться, не боялся, что она может отказаться со мной общаться. Не позвонил и все.
Время от времени, конечно, не по злобе, масла в огонь подливала Оля. Однажды она мне предложила:
-Хочешь, я тебе принесу Иркины ногти? У нее по квартире много валяется.
-Нет, не хочу! – гордо ответил я, меряя Ольгу взглядом.
После этого короткого разговора, я решил, что если Оля предлагает подобные вещи, это значит, что она может стать той тяжелой фигурой (например, ладьей), на помощь которой я могу рассчитывать. Стоит отметить, что примерно с начала марта у меня с Ольгой стали возобновляться дружеские отношения. Довольно часто, на семинарах и лекциях, Ольга посылала мне воздушные поцелуйчики, а я соответственно отвечал ей тем же.
Оля была близкой подругой Иры, и действовать надо было через нее. Для этого следовало, как можно лучше расположить к себе Ольгу, вновь сделать ее своим другом, и лишь тогда атаковать. Я приложил к этому все силы и добился желаемого результата. Хочу замолвить за себя словечко, которое может послужить мне некоторым оправданием за такое использование людей. Я действительно подружился с Ольгой. А потом полюбил ее как родную сестру и даже стал ее так называть.
Где-то в середине мая, Ира рассталась с Шуриком. Мне об это никто не говорил, но я заметил, что они перестали общаться. Все: путь был открыт. Я мог атаковать. «Корпорация Зеро» распалась на две группы, оставив мне в «наследство» сложные отношения с Ириной. Правда, мне стало легче держать удар. Теперь, если я буду наносить удар по клике Шурик – Андрей, это не будет одновременным ударом по Ире. А если я буду предпринимать попытки навести «мостики» к Ире, это не будет становиться автоматически известно пацанам. «Разделяй и властвуй» – так сквозь века звучит лозунг всех завоевателей и агрессоров. А значит это мой лозунг, поскольку по своему характеру я агрессор, и я твердо намерен завоевать свою судьбу. Судьбу по имени Ирина.
Я начал свое наступление осторожно, исподволь, зная на своем горьком опыте, что наскоком, «рейдом казаков Платова», здесь ничего не решить.
В последних числах мая, у Иры был день рождения, и я позвонил ей, чтобы поздравить.
-Ира, - сказал я, - поздравляю тебя с наступающим днем рождения. Я знаю, что он у тебя завтра, но завтра у тебя будут гости, и тебе будет не до меня…
-Спасибо, - ответила она радостным голосом.
-Как твои дела?
-Твоими молитвами, - смеясь, ответила Ира.
Я вспомнил, как в феврале зашел в небольшую церковь. Иконы, иконы, иконы. На одной из них святой Георгий Победоносец, уже много веков подряд, убивал копьем змея, а его конь копытами топтал ползучего гада. Купив пару свечей, я поставил одну перед иконой со святым воином, несущим победу, другую за ее здравие. А потом, я попросил «Бога, Духа и Сына, пусть выполнят волю мою…».
-Я недавно себе на ногу пролила кипящее масло, - сказала Ира, - весь дом слышал!
Наверно она рассказала мне это, чтобы, я ее пожалел. Доброе слово и кошке приятно. Но я решил съязвить.
-Весь дом слышал, как масло на ноге шипело?
-Нет! – с кривлянием в голосе ответила Ира, - как я кричала!
-Бедная…, - посочувствовал я.
-Спасибо, что поздравил. Мне очень приятно!
Но приглашения не последовало. Обидно, досадно. Но ладно... Она была чертовски мила со мной в телефонных беседах, но при личном общении показывала себя отменной стервой.
В июне я дал «пьяной девушке» почитать книгу «самого интеллектуального писателя Америки» – Роджера Желязны «Хроники Эмбера» (Хроники Корвина). Это давало мне повод для встречи с ней, для возврата книги, во время летних каникул. Это была вторая атака, куда более продуманная, нежели первая. Однако, и ей суждено было захлебнуться. Встреча не состоялась. Ира спросила меня:
-Тебе нужна сейчас эта книга?
-Нет…, - помедлив, ответил я.
-Тогда, я верну ее тебе в сентябре.
Иными словами, она сказала: я не хочу с тобой встречаться.
В конце августа я мучился от ночной бессонницы, поэтому часто днем заваливался спать. В одну из таких дневных «ночей» увидел я короткий сон, заставивший мое сердце биться сильнее обычного. И увидел я во сне одноэтажное строение с прямой крышей и широко распахнутой дверью. И увидел я Иру, и услышал ее веселый смех. И протянул я к ней свои руки и взял в свои ладони ее ладони. И сказал я ей:
-Я хочу, чтобы это место запомнило тебя!
Все, обрыв пленки. «И увидел я сон, и этот сон ускользнул от меня». Я проснулся и привстал в постели. Ира не часто снилась мне, поэтому я ценил ее образ, который являлся мне во сне. Мой взгляд упал на левое запястье, на котором, с недавних пор, я носил золотой браслет, некогда принадлежавший моему троюродному деду Юрию Петровичу Свешникову, который доводился двоюродным братом моей бабушки Тамаре Викторовне Сорокиной. Браслета не было!
-Черт, - выругался я, - порвал!
Я буквально перерыл все одеяло. Браслета нигде не было. Я в недоумении поднял левую подушку. Под ней, аккуратно сложенный, лежал мой браслет. Он не был порван, его тугая застежка была просто расстегнута. «Так», - подумал я, - «значит, это ты сняла с моей руки браслет».
Этого не могло быть. Но факт оставался фактом: когда я засыпал, браслет был у меня на руке, а когда я проснулся, он был уже под подушкой. Я точно помнил, что когда ложился спать, не клал руки под подушку. Когда я проснулся, мои руки лежали поверх одеяла.
Случайно ли я во сне коснулся ее рук, а она моих? Загадка. После этого случая я стал смотреть на этот браслет не только как на вещь связанную с моими пращурами, но и как на вещь, связанную с Ириной.