Большая земля, или Любимая жена капитана Молозовен

На втором году службы армия как курорт. После завтрака ждешь обеда,  а после обеда – ужин. А перед обедом перекур.  Так полагается по уставу. И капитан Молозовенко рассказывает нам в курилке о зимней службе на Новой Земле. А там, по-моему, всегда зима.
 
Капитан Молозовенко попал к нам по своей доброте. Он там дал какому-то прапорщику свой пистолет. Пострелять на стрельбах. А тот взял да и застрелил кого-то прямо на месте. То ли любовника своей жены, то ли, наоборот, мужа своей любовницы. Словом, другого прапорщика. Так говорили в казарме. И это похоже на правду. Потому что он очень ревниво относился к своей жене.

Тогда капитана Молозовенко вызвали в штаб. Он  уже лет восемь служил и никогда его никуда не вызывали. Там вообще трудно куда-то вызывать на Новой Земле. А тут взяли да вызвали в штаб. Поэтому жена сказала товарищу капитану, что его должны повысить, раз его вызывают в штаб. И чтобы он обязательно  надел красивую парадную форму цвета морской волны. И новые ботинки тоже. А капитан Молозовенко очень любил свою жену. Потому что на той Новой Земле  белых медведей было больше, чем  женщин. Поэтому он надел нарядную форму, новые ботинки и поехал в штаб. Никакого повышения в штабе для него не было. А была дальняя командировка. Неизвестно куда. В смысле, было известно куда, но он не предполагал, что так далеко и надолго. И никакая новая форма  не требовалась.

Он, конечно, очень любил жену. Потому что иначе он ее сам бы и застрелил. После возвращения.

А  пока требовалось немедленно  сопровождать особый груз. Вместе с караулом. В армии все делается немедленно. Иначе особый груз может пропасть. Потому что это секретный груз. А если его найдет кто-нибудь, то он перестанет быть секретным. Поэтому надо было срочно выехать за этим секретным грузом на Большую землю и везти его куда подальше. Вместе с караулом. Этот караул ему жизнь и спас в той особой секретной командировке. Так рассказал нам капитан Молозовенко в курилке летом перед обедом.

Потому что он вдребезги замерз уже по пути в штаб на дивизионном «газике». А оттуда военным самолетом его переправили на Большую землю. И он в последний момент принял секретный груз в железнодорожном вагоне вместе с караулом. И поезд сразу направился в путь. А Большая земля действительно оказалась очень большая. Потому что поезд никак не мог остановиться. Он все шел и шел вперед. И капитан Молозовенко вместе с особым грузом ехал в закрытом секретном вагоне.

А при нем караул в тулупах и валенках. А капитан Молозовенко был в нарядной шинели и новых ботинках для парада. И как он не маршировал по вагону, он никак не мог согреться, потому что был не месяц май. Даже когда он регулярно пинал позабытый кем-то в углу рулон рубероида, ему не становилось легче. Тогда, чтобы согреться, он приказал завернуть его в тот рулон рубероида, потому что с каждым часом становилось холоднее. И хотелось спать, потому что скоро ночь, а в вагоне ничего не светилось, кроме солдатских сигарет. И солдаты его аккуратно завернули в рубероид, и осторожно положили  в угол. Чтобы его не катало по всему вагону. Поэтому, когда поезд в первый раз остановился где-то под утро, капитан Молозовенко просто не успел вылезти из рулона. А поезд снова  погнал дальше. А он не мог кричать, чтобы его размотали обратно, потому что караул еще спал. Не мог же он кричать на спящий караул!

Капитан Молозовенко их видел, потому что и голова у него, и ноги были наружу, а вот вся шинель была  обернута рубероидом. А еще ему хотелось по малой нужде. Потому что поезд  все несся и стучал, и его растрясло всего там в углу. А когда караул проснулся, то тоже захотел по малой нужде. И солдаты оправились прямо на ходу в щель вагонной двери. Потому что это был товарный вагон, и там оправляться никак не положено. Зато солдаты размотали капитана Молозовенко, и он мог отдавать приказы. И он приказал на первой же станции купить еды и воды. Но на первой  станции ничего не получилось. Потому что ехали долго, и вагонная дверь после утренней побудки бойцов примерзла так, что пока ее отбивали, поезд опять набрал ходу.

И только на вторые сутки капитан Молозовенко выскочил на стоянке и вбежал в продмаг. Он не замечал, что его нарядный мундир уже серьезно посерел, и что рыжая щетина вперемешку с черными пятнами рубероида не годилась для советского офицера. Потому, что ли, он поступил как оккупант. Потребовал хлеба и водки. И быстро. И хотя тогда полагалось стоять в очереди, ему все равно  быстро отпустили. И даже сдачу дали. А он даже пистолетом не махал. И он успел с этим продовольствием, пистолетом и со сдачей заскочить в свой секретный вагон. С хлебом, водкой и колбасой.

А что еще нужно? Тем более, бойцы тоже не дремали. Они разжились печкой – буржуйкой в соседнем воинском составе. Притащили  на руках пыхтящую теплом печку. Унесли у спящего караула с дальних путей.

Такую вот историю рассказал нам летом  в курилке капитан Молозовенко. И я ему верю. Потому что он действительно любил свою жену. Но у них так и не было детей.

Наверное, он тогда что-нибудь себе отморозил.