Писатель

Друзьям-писателям
(документальный рассказ)
Апрель. Раннее промозглое утро. Нас в электричке четверо. Кроме меня, Дина Владимировна Усатая – председатель клуба «Элегия», Фокин Геннадий Петрович – корреспондент «Находкинского рабочего», ну и естественно «Стас», автор многочисленных произведений – Кабелев Станислав Владимирович. Едем во Владивосток в «Союз писателей» на обсуждение нашего первенца-«Альманаха», вобравшего в себя многочисленных авторов поэзии и прозы из Находки. Стас как всегда балагурит. Геннадий Петрович, тоже не промах, разные там байки о писателях рассказывает. Но чувствуется, волнуются оба. Как-то в «Союзе писателей» наш фолиант примут? Дорога длинная, но пролетела как-то незаметно.
Приехали. Пришли в «Союз». К часам двум подтянулся народ. Да все маститые! Ткачук! Крившенко! Лапузин! Человек десять Приморских писателей – все люди авторитетные, солидные. Фокин с Кабелевым промеж них кружат – разговоры ведут. Мы с Диной Владимировной в уголке у входа скромненько примостились. Тут заходит мужик. Здоровый такой. Очки с диоптриями в пол лица. Слышу: «Князев! Князев пришел!» Что ты, величина! Авторитетней-то пожалуй и нет на Дальнем Востоке. Он к народу-то не пошел. Пристроился промеж нас с Диной Владимировной на стульчик. Дине Владимировне – комплимент. Со мной за руку поздоровался. Рука крепкая такая, широкая, что медвежья лапа, а то и больше.
Все расселись, разговоры улеглись. Заседание открыл председатель «Союза» Ткачук. Объяснил: так мол и так, приехали из Находки братья по перу, есть мол у них желание, выслушать наше мнение по поводу выхода в свет «Альманаха».
За ним следом, слово взял профессор Крившенко. Особо не хвалил, но и не ругал. Прошелся практически по всем авторам. Слегка сбился только однажды, когда говорил об эссе Дины Владимировны. Слово «эссистка» как-то не очень вплеталось в русский язык. Тем более для такой женщины, как Дина Владимировна. У Фокина лицо порозовело, особенно когда сказано было, что засиделся он в журналистах. Пора бы и в «Союзе» прописаться. Смотрю, Кабелев задышал спокойнее, ровнее. Тут ему и ответное слово держать. Стас публику поблагодарил, что нашли время познакомиться с нашим творчеством, что не судили слишком строго наш «первый блин». Рассказал о ближайших планах клуба «Элегия». И потихоньку, потихоньку сел на своего любимого конька – «чжурчженей». О них он может говорить часами. В этом вопросе вряд ли Кабелеву найдутся достойные оппоненты. Куда там археологами, историкам, антропологам и прочему интеллигентному бомонду. Выступает, значит, Станислав Владимирович, выглядит солидно: черный пиджак, белая рубашечка, галстучек, речь плавная. Все как надо! Говорит убедительно, веско, аргументировано. Хоть бы запнулся разок! Куда там!
Ловлю себя на мысли, что местами Стас чем-то похож на партийного функционера… из бывших.
А тут Князев! Мысли, что ли прочитал, гудит мне в ухо:
– Они, которые партийные, насобачились доклады писать, теперь все писателями заделались. Ишь, как чешет, не собьешь! Он случаем не из бывших партийцев?
Отвечаю:
– Не-е! Не из них! Его еще в восьмидесятых из партии исключили!
У Льва Николаевича брови над очками выползли:
– Неужто?
– Точно! – И шепчу прямо в ухо. – Из-за любви пострадал!
– Как это… из-за любви? – Мохнатые брови снова вылезли над очками.
Я ему в волосатое ухо громче:
– Из-за женщин из партии выгнали!
– Да ну-у? Ну, значит, свой брат! Писатель! – Загудел мне в ухо Лев Николаевич, – И фамилия для этого дела подходящая – Кабéлев! –  Он сделал ударение на середину.
2.12.01г.