Аеслиэтосудьба? ч1

Повесть написана совместно с Еленой Палтусовой

Глава 1
Волнуюсь. Господи, как я волнуюсь! По-моему, даже на вступительных экзаменах так не волновалась, как сейчас. И когда в первый раз входила в класс практиканткой — тоже. Твердила себе утром: «Дианочка, все будет хорошо! Успокойся!», но успокоиться не могла. Никак. Хотя на всякий случай, по старой примете, положила под левую пятку пятачок.
Устроилась в обычную школу на окраине. Витя Кедрин, однокурсник, скривился — мол, не могла, что ли, в элитную — «с твоими-то знаниями!», а я решила — нет, не надо, в элитной — они же там все «навороченные», и ученики, и учителя, с ними просто так и не поговоришь...
Ладошки мокрые. В последний раз глянула в зеркало. Всё. В любимых мини-юбках уже не походишь. И в джинсах тоже. Директор меня сразу предупредил — только в чем-нибудь строгом. А вот и он:
— Вас представить классу, Диана Николаевна?
Ну да, теперь еще и к отчеству привыкать!..
— Спасибо, Иван Адамович, я сама.
Посмотрел — уважительно и вместе с тем как-то странно. Мол, не знает девочка, на что идет. А действительно, знаю ли я, что ждет меня за дверью с табличкой «кабинет биологии», где сидит мой (уже!) одиннадцатый «б»? «Мой» — еще и потому, что меня с ходу поставили их классным руководителем. Ирина Алексеевна в ответ на мое робкое: «А я справлюсь?..» — заметила безапелляционно: «Вам это будет сделать проще, чем кому-либо. Вы очень близки к ним по возрасту и по мироощущению». Я не поняла, оценивать это как комплимент, или?.. А завуч добавила доверительным тоном: «Только не позволяйте этим оболтусам садиться вам на шею». А я подумала: «Почему именно оболтусам?»
— Кстати, Диана Николаевна, в ваш одиннадцатый «б» в этом году пришел новенький. Помогите ему вписаться в класс...
Звонок. Переступая через порог, споткнулась. Кажется, на этот счет есть какая-то примета. Хорошая или нет? Не помню. Ничего не помню. Значит, будем считать, что хорошая. В голове вместо темы урока вертится дурацкая песня: «Коля, Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй!» Глупо. Коля... Какая же у него фамилия?.. Кажется, я безнадежно опаздываю. Кабинет... Вот он. Всё. Сосредоточься, Дианка! Раз... два... три... Выдохнула. Пошла!
— Здравствуйте, дети!
Господи, ну вот уже и прокололась! Какие же они дети?! И тут, видно, от страха, меня понесло:
— Впрочем, вы вполне уже взрослые юноши и девушки...
Что я еще говорила, раскрывая журнал, не помню...

***
— Меня зовут Диана... Николаевна. А теперь давайте познакомимся с вами.
Поднялся высокий парень в белоснежной рубашке, темном галстуке и с мелированными волосами:
— А вам обязательно, Диана... Николаевна, знакомиться с нами по журналу? Меня, кстати, зовут Володя Ермоленко.
Сидящая на первой парте черненькая Марина Ефимова заметила секундное замешательство учительницы. Но следом раздалось:
— А что? Так даже интереснее. Ну что ж, Володя, расскажи что-нибудь о себе...
Ермоленко хмыкнул и ответил самоуверенно:
— Зачем же обо мне? Меня и так все знают. Давайте поговорим о ком-нибудь другом.
Оглянулся и, будто бы только сейчас заметив, добавил:
— О, кстати, тут у нас какой-то мальчик затесался...
— Может, заблудился? — выдал предположение светловолосый вихрастый парень с мелким бесом в глазах — Слава Кострецов.
— Или из другого города приехал... — прозвучал задумчивый девичий голос откуда-то из конца класса.
Двадцать три пары глаз уставились на предпоследнюю парту возле окна.
— Давайте поговорим, — согласилась Диана. — Представься, пожалуйста. Расскажи о себе. Думаю, это будет интересно всем в классе.
Из-за парты поднялся стройный невысокий паренек.
— Гришалев Николай, — громко произнес он. Немного помедлив, добавил. — Перевелся из другой школы.
Сел и с серьезным видом посмотрел на учительницу.
— И это все?! — присвистнул Вова. — Негусто...
— А к чему много о себе рассказывать? — снова перехватила инициативу Диана. — Сказать можно что угодно. Человек не по словам узнается. Захотите с ним поговорить — подойдете на перемене. Сами. Тем более, времени у нас мало. Тема сегодняшнего урока...

***
— Ну и как тебе новенькая?
Маринка сидела на парте и покачивала ногой. Славик немного посоображал и поинтересовался:
— Это ты о ком? О Диане... как ее?.. Николаевне?
— Ну...
— А чё? По-моему, прикольная, — встрял Костя.
Славик еще немного подумал и сообщил:
— А предмет, вроде, знает.
— Чё тебе предмет-то? В учебнике прочтешь. Человека в ней надо увидеть, Кострецов, понимаешь! Че-ло-ве-ка! — это сказала уже Света Черных.
— Ну я так тебе сразу и понял, что она за человек! Присмотреться надо, парочку ситуаций неординарных создать...
— Я т-те создам! Тоже мне, психолог!
Это услышал Славкины соображения Вовка Ермоленко.
— А ты сама-то что думаешь?
Маринка выпалила, не задумываясь:
— По-моему, хуже, чем Ксения Юрьевна.
— Ксюша сейчас в Питере... Повезло... Такой город!..
Костик вздохнул.
— А Диана молодая, у нее все еще впереди! — подмигнул Паша. — Может, еще за олигарха замуж выскочит...
— Красивая. По-любому.
— Старая она. По-любому, — передразнила Марина.
— Какая ж она старая?! На пять лет старше. Всего-то...
— По мне так лучше помладше, — заявил Нефедов.
— Постарше — они поопытнее!.. — выдал вдруг Юрик.
— Тоже мне, дон Жуан нашелся! — почему-то вспыхнула Ефимова.
— Всё, блин! — подвел итог спорам Вовка. — Разговорились! Толком человека не узнали, а уже — обсуждать...
— А про этого... который из другой галактики?
— А чё про него? Посмотрим. Кстати, Свет, как он тебе?
— Прикольный, — осторожно заметила Черных. — Вроде, на первый взгляд, ничего...
— Хорошего?
— Да нет... Миленький такой мальчик...

Глава 2
Родители все решили без меня, а потом просто поставили перед фактом:
— Денег на обучение больше нет, будешь ходить в обычную школу.
Их можно понять. Вижу, как тяжело им: отец — на двух работах, и мать считает каждую копейку, на всем экономит. Совестно мне, что причина всего этого — мое обучение. Летом, чтобы хоть как-то помочь, подрабатывал курьером. Но что эти две тысячи? Кое-как хватило на одежду. Опять из всего вырос.
Утром первого сентября пошел в новую школу. Она ближе к дому, чем прежняя. Почистил ботинки, отгладил новые брюки. Но все равно мне казалось, что правая штанина «кривит». Об этом забылось, как только вошел в школу.
Полубредовое состояние. Нервы на пределе. Причина понятна — необычность обстановки. Очень хочется, чтобы всё поскорее вошло в привычную колею, — не хочется напрягаться, отвлекаться на пустую суету.
Расписание... Одиннадцатый «б», в который я записан, — в кабинете биологии. На повороте у лестницы на меня налетел парень. Удар пришелся в плечо. Я посмотрел вслед и невольно запомнил. Это было начальное столкновение с Вовкой Ермоленко. Похоже, и он не испытывал ко мне особой симпатии. На первом же уроке случилась словесная перепалка. Он, кажется, привык, что все внимание направлено на него. Строит из себя больше, чем есть на самом деле. Главное — покрасоваться, заявить о себе. Как будто урок — только для него одного. На алгебре притих. Строгая Маргарита Сергеевна сама себе авторитет, и у нее все равны. Да и предмет — особо не разговоришься.
На перемене все — вокруг Вовки, как стадо баранов. Есть, конечно, и те, кто сам по себе. Скажем, эти двое, которые подошли ко мне.
— Как тебе у нас? — участливо спросил Паша.
— Привыкаю, — честно ответил я.
— У нас новеньких давно уже не было, — поведал Рома. — Мы почти всех с первого класса знаем.
— Но ты скоро привыкнешь. Класс у нас тихий, — добавил Паша.
Да уж, тихий! На следующий день решил пересесть за первую парту, — там девчонка всегда сидит одна. Не могу сказать, что она мне нравится, просто я сделал это, чтобы лучше воспринимать урок и лишний раз не видеть Ермоленко.
— Привет, — подошел я.
— Привет! — не изменившись в лице, эхом отозвалась она.
— С тобой можно?
Пожала плечами:
— Садись.
Но меня тут же заметили.
— Э, парень! — подлетел ко мне Костик Нефедов. — А тебя сюда не пересаживали.
— Но здесь же свободно?
Я посмотрел на него, потом на девчонку. Она отвернулась, как будто не при делах.
— Какие опять проблемы? — появился за спиной Кости Вовка.
— Смотри чё вытворяет! — пожаловался тот.
Хотя, что тут такого особенного? Странные дела у них...
— Слушай, — обратился ко мне Ермоленко. — Твое место — в конце.
— Интересно, почему?
В ту минуту я прекрасно понимал, что наживаю себе врага. И на его стороне — преимущество: сильный тыл, большая часть класса. Но следовать чьим-то нелепым указаниям я не привык.
— Это место занято, — заявил он.
— Да?! — удивился я и еще раз посмотрел на свою соседку. — А мне сказали, что здесь свободно.
— Значит, теперь занято.
Так я и предполагал — это всего лишь предлог указать мне место. Все должно происходить с согласия Вовки Ермоленко. Тупее ничего нельзя придумать. Но я не стану одним из его баранов. Я даже не поднимусь из-за парты. Что он мне сделает? Побьет? Прямо здесь? Пусть попробует.
Вошла Диана Николаевна.
— Поговорим с тобой после уроков, — склонившись ко мне, угрожающе произнес Ермоленко.
Но разговор почему-то не состоялся...
Диана Николаевна, так же, как я, — новый человек в классе. Когда вчера увидел ее в первый раз, она показалась похожей больше на ученицу, чем на учителя. Сегодня она уже более уверенна. А с первого ее урока я ничего не запомнил, хотя остались какие-то записи в тетради. Все в тумане. Сидел как под гипнозом, следил за каждым ее движением. Зачем?! Время зря потерял.
Да нет, не зря. Успел заметить: она симпатичная, предмет свой любит и очень хочет, чтобы ее приняли. Изо всех сил старается нам понравиться. Что касается меня, то это ей удалось.
Что это сегодня опять со мной?! Она что-то рассказывает, надо слушать...

Глава 3
Ну вот, начались будни. Не могу сказать, что мне очень тяжело, но как-то неуютно. Я никогда не налаживала отношения специально, всегда старалась быть такой, какая есть. Но это — с ровесниками. А с учениками? Здесь быть «своей в доску» попросту нельзя. Мы не можем стоять на одной ступеньке. А еще мне мешает возраст. Пять лет — не такая уж большая разница. Все-таки мой класс — не девятый. И даже не десятый. Почти совсем взрослые люди.
Завтра у меня по расписанию последним уроком — классный час. О чем говорить — ума не приложу! Раздавать банальные анкеты? Придумывать общие мероприятия? Но если класс дружный, ничего придумывать не надо. А если они за десять лет не сдружились, то уже бесполезно. Хотя наверняка в классе существуют «подводные течения» — Васе, скажем, нравится Маша, а та его терпеть не может и встречается с Колей... Господи, чего имя прицепилось?! Да, еще одно. Столкнулась — абсолютно неожиданно — с тенью моей предшественницы Ксении Юрьевны. Оказывается, класс ее боготворил. И теперь — что бы я ни делала, как бы себя ни вела, — меня (по крайней мере, первое время) будут сравнивать с ней. А готова ли я к этому?
Помню, на младших курсах начала встречаться с Ваней, а он незадолго до этого расстался с Ольгой. И я чувствовала — все время сравнивает меня с ней. Совершенно дурацкое ощущение! Долго я этого не выдержала. Ушла. А здесь — куда уйдешь? Чувствую: этот класс, этот год меня изменят. Что-то произойдет. Надеюсь, хорошее.
Слушай, Дианка, а если?.. Ну да, наверное, это выход! Поговорить с ними о Ксении Юрьевне. Искренне. По-доброму. Попытаться узнать, понять ее. Ведь на самом деле интересно, чем она их взяла, моих одиннадцатиклассников? Не знаю о ней ровным счетом ничего, кроме того, что ее муж устроился на престижную работу, и она уехала с ним в Питер. Да, еще — у них нет детей. Может, своих ей заменяли ученики?
...Что сделать, чтобы не сравнивали меня с ней? Позвонить. Посоветоваться. С кем? С Никой? Но что она сможет сказать, кроме: «Я в тебя верю»? А я в себя? Надо, Дианочка, надо! Значит... Выхода нет — звоню Витьке. На том конце провода — привычное в общем-то:
— Не парься! Ты же умная девочка. Чтобы не сравнивали тебя с ней, будь абсолютно другой. Сама понимаешь — бесполезно сравнивать лошадь с крокодилом...
Если бы я не знала Кедрина хорошо, — обиделась бы. Это кто — лошадь?! А кто — крокодил?! Но я знаю, что мой однокурсник — такой, какой есть. Он никого не хочет обижать. Он так думает, как говорит. И правда — как я сама не догадалась?..
...А было бы неплохо увидеть хотя бы ее фотографию, если уж лишена возможности встретиться. Была бы Ксения Юрьевна в городе, я обязательно узнала бы ее телефон. И познакомилась. Вчера сидела в учительской и старательно выписывала на листок фамилии и телефоны моих одиннадцатиклассников. А сейчас подумала: наверняка у кого-нибудь из них есть фотография Ксении Юрьевны, и можно попросить принести ее завтра в школу.
— ...А вам зачем?
— Я же должна представить, кого вы любили. И на завтрашнем классном часе я хотела бы поговорить с вами о ней.
Пауза. И следом — на том конце провода — уверенный голос Володи Ермоленко:
— Наверное, вы правы, Диана Николаевна... Я вам помогу. Не грузитесь!
«Ты это чего себе позволяешь?!» — хотела возмутиться я, но промолчала.

***
Костик Нефедов смотрел в окно. Классные часы он считал бесполезной тратой времени. Можно было бы с легкостью сбежать, но шел дождь. Осенний. Нудный.
Диана положила перед собой фотографию, которую ей с легкой ухмылкой вручил перед классным часом Ермоленко. С глянцевого прямоугольника на Аверину смотрела миловидная женщина лет сорока. Серые глаза, каштановые волосы до плеч...
— Сегодня я хотела бы поговорить с вами о...
— Давайте поговорим! Мы вообще любим разговаривать, если это не о биологии... — донеслось опять из конца класса.
Диана стушевалась — как всегда, на пару секунд, — и спросила (получилось почему-то возмущенно):
— А чем вам не нравится биология?
Поднялся Володя.
— Нет, в принципе, биологию мы обожаем, — начал он, подавив улыбку. — Вообще, в принципе, жизненно важная наука. Без нее нам ну никак не обойтись... Гены там всякие... Кстати, говорят, в Бразилии какой-то новый ген в кофе выделили. Вживить его в ДНК, и пить не надо... Вы, Диана Николаевна, об этом ничего не слышали?
Впереди сидящие развернулись к нему, предвкушая долгую речь в стиле «размышление на тему». Ответить Диана не успела.
— А мне кажется, мы попусту теряем время, — раздался в полной тишине голос Гришалева.
— Время на то и время, чтобы его терять, — глубокомысленно заметил Слава. — А чё еще делать-то? Погода — она вон какая. Поговорим, а там и дождь кончится... Погуляем.
— Так! — Диана хлопнула в ладоши. — Давайте поближе к теме урока...
«Явно оговорилась, — подумал Коля. — Какой урок, если классный час?»
— Так мы и так по теме...
— А между прочим, с Ксенией Юрьевной мы в десятом классе в лес ездили...
— А какие шашлыки были-и-и! — мечтательно произнесла Маринка.
— В общем, так! — уже с места, не вставая, распорядился Ермоленко. — Быстренько скинулись, деньги — Костику, Костик закупает мясо, Светка — уксус и травку...
Он глянул на слегка ошалевшую учительницу и уточнил:
— Укроп там, перец, помидоры... Ну и в воскресенье — на шашлыки... Да, Диана... Николаевна?
— Остается выбрать, куда едем, — с легким вздохом произнесла та.
— Все под контролем! Не грузитесь. Озеро Песчаное, электричка с вокзала в восемь сорок шесть. Сбор в воскресенье под «варежкой».
Прозвенел звонок.

Глава 4
Гришалёв бродил по коридору. До начала урока оставалось минут пятнадцать – надо убить это время. В голове прокручивал заученные фразы из критической статьи к уроку литературы. К каждому предмету Коля готовился основательно. Привычка. Принципиально важно быть не хуже остальных и, может быть, даже лучше, — насколько это возможно. Дотошным зубрилкой он себя не считал. На подготовку домашнего задания тратил ровно столько времени, сколько нужно. Все предметы условно разделил на три группы: точные науки — алгебра, геометрия, физика, химия, где всё просто и логично; естественные, — биология, география, история. И третья группа – непонятные, где приходится размышлять и выражать своё отношение к чему-либо. Сегодня такой предмет — литература.
Одиночество нарушила Света Черных. Она появилась и уходить не собиралась. Коля поднял на неё взгляд и попытался изобразить внимание.
— Как дела? – даже не спросила, — скорее, сказала, чтобы хоть как-то начать разговор. – Не помешала?
— Нет.
Она заметно волновалась. Явно хотела что-то сказать, но не знала, как. Возникла неловкая пауза, — неловкая, скорее, для неё. Николай к разговору не был расположен, потому молчал, но и общество девушки его не тяготило.
— Знаешь, — наконец произнесла она. — Мне кажется, ты очень смелый, но я бы на твоём месте так не рисковала.
И тут же поспешила ответить на его немой вопрос:
— Не затевай вражду с Вовой Ермоленко. Это просто мой совет. Ты новый человек в нашем классе. И если останешься один – будет ещё сложнее.
Гришалёв проникся доверием и симпатией к этой девушке. Какое ей дело до того, что будет с ним?! Не каждый так подойдёт и просто скажет. Но что свершилось – того уже не исправить. Враги, так же как друзья, будут всегда. Такова жизнь.
— И к Марине больше не садись, — добавила тихо. – Лучше ко мне. У меня свободно…
Бросила, обернувшись, и исчезла. Коля опять остался один, обтекаемый толпой, как камень на пути течения. Скоро всё войдёт в норму, станет обычным и можно будет не замечать. А теперь стоит поднапрячься.
— Евгения Фёдоровна, можно вопрос? – подняв руку, но с места спросил Коля. – Мне вот немного неясно…
— Гришалёв, — тут же вмешался Ермоленко. – Ну чё ты умничаешь? Всем всё ясно, а ты опять как прыщ на ровном месте.
— В самом деле, — поддержал Кострецов. – Все неясности – после уроков. Ты здесь не один.
Николай подавил возмущение. Промолчал. Затеют словесные разборки, потеряют время и всё свалят на него. Если они бездумно переписывают в тетрадь все, что скажут, листают учебник, если учитель называет страницу, то и в школу приходят не за знаниями, а ради тусовки. Тут уж ничего не изменить.
Первые уроки прошли незаметно. А физкультуру миновать не удалось. Из раздевалки Гришалёв вышел последним. Вошёл в зал и попал под перекрёстный обстрел мячей. Никто специально не метился, но каждый бросок грозил попаданием. И один мяч больно влепился в спину. Прижгло. Выстоял. Обернулся и по самодовольной улыбке догадался, чьих рук дело – Кострецова.
Свисток физрука. Пробежка по залу. Первый в шеренге — Ермоленко. «Везде первый», — с оттенком ненависти подумал Колька. Не место по заслугам, а просто должность такая. Выдвинули – не задвинешь.
Кто-то поставил подножку. Понесло в сторону, и налетел на стройный ряд мячей. Они сбивчиво пошлёпались на пол и раскатились по всему залу. Не самое ужасное — одному собирать мячи во время урока, когда все смотрят и ждут. Большим наказанием для Гришалёва оказался турник, — ещё один повод выявить свою ничтожность. Своеобразный поединок: заранее ясно, что тягаться с Ермоленко или с накачанным Нефёдовым – просто бессмысленно. Николай знал, что не подтянется больше трёх раз, но уверенно шагнул к турнику. Сдаваться без боя не привык. Из последних сил вытянул четвёртое отжимание, соскользнул с турника. Под хохот и свист занял место в шеренге.
На следующем уроке тряслись руки. В голове отголосками — смех, косые взгляды. Ну не может же один человек знать и уметь всё! Школа — для того, чтобы учиться. «И какое мне дело до их мнения! Пусть что хотят, то и думают», — отсёк ненужные мысли Николай.
Дома – уроки. На столе — два разных учебника биологии. Часть разделов уже пройдена, другие — придётся поневоле повторять. А то, что ещё не прошли – изучать в одиночку. Тут же вспомнилось: «Все неясности – после уроков». В прежней школе задавать вопросы во время урока не возбранялось, даже, скорее, поощрялось, а здесь, выходит, так не принято. Но почему все ополчились? Что происходит? Как в природе, естественный отбор. Борьба за существование. Выживают самые приспособленные. Точно! Гришалёв никогда раньше над этим не задумывался. И приспосабливаться, прогибаться под сложившиеся обстоятельства не привык. Не научился. Да это и не было нужно.
Внутривидовая борьба за существование происходит между особями одной популяции любого вида...
— прочёл вслух из учебника. Отвлечься… Теперь уже вряд ли получится. Надо всё обдумать. В его жизнь вторгался хаос, а Коля привык, что всё чётко, закономерно и логически вытекает одно из другого.
Внутривидовая борьба? Нет. Здесь — другое. Коля прекрасно понимал: как ни старайся, частью уже сплочённого коллектива не стать. Цели разные, ценности и взгляды не сходятся. Это так же, как «межвидовая борьба за существование».
…виды нуждаются в сходных условиях и относятся к одному роду. Серая и чёрная крысы – разные виды одного рода.
 Выходит, он один восстал против целого вида?! Другого выбора нет. Вся жизнь – борьба. Гришалев сжал руками голову. Отступать некуда. Невольно вспомнился первый день, первый урок… Диана Николаевна возле доски в обнимку с журналом. И глаза ее светятся не то тревогой, не то надеждой, ей хочется стать в классе своей. Ей это нужно, это её работа. Можно хлопнуть журналом по столу и не идти на поводу у Вовки Ермоленко. Но Диана Николаевна продолжает опираться на его поддержку. Не может повлиять на весь класс – обращается к нему. Ловко. Недовольно скривился. «Опять этот Ермоленко! Вечно мне мешает».

***
Коля вошел в класс перед самым звонком. За первой партой, рядом с Ефимовой, сидела Юля Головина. Мелькнула мысль: «Опять, что ли, Ермоленко постарался?» Обвел глазами класс, ища свободное место, и столкнулся с ожидающим взглядом Светы Черных. «Сядь со мной!» — говорили глаза. Не колеблясь направился к ее парте.
— О! — донеслось до слуха.
Чей это голос? Какая разница? Как ни в чем не бывало разложил на парте ручки, тетрадь... Света зачем-то раскрыла и снова закрыла учебник.
Со звонком в классе появилась Диана. Встали. Поздоровались. Сели. Аверина явно кого-то искала глазами. Нашла.
— Гришалев! Каждый раз на новом месте, — произнесла ровным голосом. — Ты уж как-нибудь определись...
— Диана Николаевна, Коля теперь будет сидеть со мной, — проговорила Черных, поднявшись. Это был вызов. И, посмотрев на учительницу, добавила. — Пожалуйста...
— А никто и не претендует, — отозвался кто-то, кажется, Нефедов.
Света вспыхнула и села. Коля посмотрел на нее удивленно и вместе с тем уважительно.

Юрка вылез из-под парты и со злорадной улыбкой обернулся на Гришалёва. Черных тоже посмотрела на него. Коля ничего не замечал. Он смотрел на Диану Николаевну. Она сегодня казалась загадочной и необычайно красивой. Нарядная, и волосы уложены как-то замысловато.
— …Строение и функции эндоплазматической сети, — с опозданием донеслось до его слуха.
— Желающих нет, — огорчённо констатировала учительница.
Гришалёв поднял руку. Она перевела взгляд на него, предложила ответить. Секундное замешательство. Поднялся. Мысли разлетелись. «Эндоплазматической сети… Функции… функции», — пытался уловить суть вопроса. Никогда в жизни не чувствовал себя таким придурком.
— Эндоплазматическая сеть неоднородна по своему строению, — выдавил из себя заученную фразу. На память жаловаться ещё не приходилось. И дальше, как по тексту. – Известны два её типа…
Диана Николаевна осталась довольна. Каждый урок предполагает опрос прошлой темы. Это пытка не только для учеников, но и для учителя. В классе никогда не бывает желающих отвечать. «Не любят биологию», — огорчённо думала она. Хорошо, если только это.
Из каждого приходится выуживать ответ:
— Как происходит этот процесс?
Ефимова молчала, делала вид, что пытается вспомнить. Головина, сидящая рядом, листала учебник, пытаясь найти нужную страницу.
— Кто дополнит? – не выдержала Диана.
Опять Гришалёв?! Пусть хотя бы он.
— Рибосомальная РНК синтезируется в ядре на молекуле ДНК одной или нескольких хромосом…
— Во загнул! — перебил его Костик. – Переведи на понятный.
— Нефёдов! – сделала замечание учительница. – Он всё говорит правильно. Только выражается научным языком.
— А мы? – поднялся Вовка. – Мы что тут, все тупые? Ему просто повыпендриваться захотелось.
В классе оживились, завозмущались. Коля посмотрел на Диану Николаевну. И в этот момент понял, что она — единственный человек во всей школе, который принимает его таким, какой он есть. А остальное почему-то показалось не так уж важно.
После урока пришлось задержаться: из-под парты куда-то исчезла сумка. Все ушли. А Диана Николаевна любезно подключилась к поискам. Коле было неловко доставлять неудобства, но больше — приятно её внимание. Она посмотрела и улыбнулась — как-то по-доброму, по-детски. А он впервые заметил, какие у неё красивые карие глаза.
Сумка оказалась под первой партой, — той, где сидела Ефимова.

Глава 5
К биологии Диана почти не готовилась, — лишь чуть-чуть освежала в памяти то, что относилось к теме завтрашнего урока. Гораздо сложнее оказалось выстраивать взаимоотношения в коллективе. Коллективов как таковых было два: ее одиннадцатый «б» и учительская. Почему только одиннадцатый «б»? Да потому что в остальных классах все общение с учениками ограничивалось лишь предметом. Урок отвела, оценки поставила и — свободна.
Диана лишь сейчас в полной мере оценила фразу Ирины Алексеевны, произнесенную первого сентября — по поводу классного руководства: «Вам это будет сделать проще, чем кому-либо. Вы очень близки к ним по возрасту и по мироощущению». По возрасту и мироощущению от учителей второй смены Диана Аверина была ой как далеко! Даже на первый взгляд моложе сорока лет в учительской никого не было. Кроме, правда, Евгении Федоровны Перовой, преподававшей в десятых и одиннадцатых географию. «Лет тридцать», — так определила ее возраст Аверина.
Пока Диана к коллегам только присматривалась. Из учителей-мужчин ярче всех был, пожалуй, физрук, полностью оправдывавший прочно приставшую к нему кличку «Колобок». Был он маленький, круглый и почти лысый. Двигался обычно с дикой скоростью, так что со стороны действительно казалось, что по коридору или спортзалу катится синий в полоску шарик. С лица Бориса Сергеевича никогда не сходила улыбка. В общем, Колобок. Не иначе. Единственное, что отталкивало Диану от Иванчука — неимоверная говорливость. Почти полной противоположностью физруку был вечный его спутник — учитель труда Вадим Геннадьевич, которого ученики звали не иначе как «Крокодил Геныч», — вероятно, из-за высокого роста и редких мелких зубов. Математик Альберт Семенович казался вообще никаким, что называется — ни рыба ни мясо. Из мужчин в учительском коллективе наличествовал еще директор Иван Адамович. Вот, собственно, и все. «Бабье царство» было в педуниверситете, «бабье царство» продолжилось в школе... И — никаких более-менее радужных перспектив. Тоска, в общем.
Но совсем противопоставлять себя коллективу Авериной не хотелось — к чему создавать себе лишнюю головную боль? Надо было сблизиться хоть с кем-то. Но вот с кем и как? Единственной кандидатурой на сближение, всерьез рассматриваемой Дианой, была Перова. Временами они перебрасывались фразами, в которых сквозили дружелюбие и интерес друг к другу, но перемены были короткими, а выходя из школы, Диана и Перова направлялись в разные стороны.
В среду, после шестого урока, Евгения Федоровна подошла к Авериной:
— Диана Николаевна, я вот о чем хотела с вами поговорить...
«Профессия учителя накладывает на человека неизгладимый отпечаток, — подумала Диана. — Неужели нельзя было то же самое сказать проще?»
— ...У меня послезавтра день рождения, а вам нужно вливаться в коллектив... Я подумала: может быть, мы с вами вместе организуем стол? Скажем, в субботу после уроков...
Серые глаза смотрели на Диану внимательно и доброжелательно. Это казалось приглашением к сближению.
— Я не против...
Собственно, с чего бы ей отказываться?
— Ну что ж, тогда обсудим меню?..

***
В субботу на шестом уроке Диана и Евгения Федоровна готовили бутерброды. Вскоре уже болтали безумолку, незаметно перейдя на ты. Вспоминали педуниверситет, который Евгения Федоровна окончила на семь лет раньше Авериной, общих знакомых преподавателей («Знаешь, Диана, я ведь тогда была в него влюблена по уши, мне было лет двадцать, ему — тридцать с хвостиком... с небольшим таким... он был женат, но разве это меня остановило бы?..»).
Диана не выдержала, пожаловалась:
— Ни с кем здесь сойтись по-человечески не могу! Всем — за сорок...
— Понимаю. Сочувствую. Но ничем помочь не могу. Сама — в таком же положении...
— Надеюсь, сейчас будет проще...
Минут за пять до звонка с урока в учительскую вкатился Колобок и проговорил почти без знаков препинания:
— Девочки, у вас, я вижу, почти все готово, можно украсть хотя бы один бутербродик?
— Борис Сергеич, не раньше, чем чайник поставите, — почти таким же тоном ответила Перова.
— Будет сделано, Евгения Федоровна, исключительно только для вас.
Укатил — с чайником.
— Что это с ним сегодня? — удивилась Диана. — Такой галантный...
— Не знаю, Диана, сама не пойму...

— ...Между прочим, Диана Николаевна, этот ваш новенький... как его... Гришалев... на моем уроке вообще никакой... — в промежутке между двумя бутербродами констатировал физрук.
— А каким он, по вашему мнению, должен быть, Борис Сергеевич? — поинтересовалась Аверина.
— По крайней мере чуть больше похожим на мужика...
Почему это замечание так задело?
— Мы привыкли, что парень обязательно должен быть сильным!
Колобок посмотрел на Диану как на сумасшедшую:
— А вы что, считаете по-другому?
— Извините, что вмешиваюсь... Но в животном мире, если я не ошибаюсь, главное — сила? — поддержал друга Крокодил Геныч.
— Сила, уважаемые Борис Сергеевич и Вадим Геннадьевич, бывает разная, — возразила Ирина Алексеевна. — Я предпочитаю силу моральную...
— Кроме того, Гришалев — парень умный, — заметила Диана.
— И, значит, сила физическая ему не нужна, вы это хотите сказать?
Совершенно бредовый спор. Нелепый. Два противоположных взгляда на один вопрос. Середины быть попросту не может. И зачем влезла в этот разговор? Только для того, чтобы защитить Колю?
— Кстати, о Гришалеве, — очищая банан, заметила литераторша. — Мне кажется, в классе ему не очень уютно. Или я ошибаюсь, Диана Николаевна? По-моему, прежняя элитная школа уже наложила на него неизгладимый отпечаток.
— Вы хотите сказать, Людмила Юрьевна, что он слишком выделяется?
— Да. И дело не только в знаниях. Мне кажется, он весьма себе на уме и не идет на сближение ни с кем в классе. Если я права, то у него в жизни будет очень много проблем...
— А почему он должен быть похож на кого-то?! — фраза вырвалась помимо воли.
— А вы представляете, Диана Николаевна, если каждый из учеников будет непохожим?
— Если говорить с точки зрения биологии, дорогие коллеги... — обращение прозвучало язвительно, — то новый вид очень часто образуется в результате мутации, отклонения от нормы, то есть, скорее, революционного, а не эволюционного события.
— И что вы этим хотите сказать, Диана Николаевна?
— А то, что лишь тот, кто не похож на других, сможет что-то изменить в мире.
— Это вы, попросту говоря, загнули, дорогая коллега... — фраза литераторши прозвучала более убийственно, чем недавняя — Авериной. — Сколько нестандартных талантливых писателей пыталось изменить мир. Где они, и где теперь мир?
— Не понимаю, Людмила Юрьевна, как вы вообще с таким мировоззрением преподаете литературу, — возмущенно проговорила Евгения Федоровна.
— Ну, я не знаю, что такое мутация и с чем ее едят... — выдал Колобок, хватая с тарелки очередной бутерброд. — ...но Гришалев тянет класс назад.
— А я что должна делать? — поддержала его химичка. — Я на его обширные знания ориентироваться не могу! Если я буду оглядываться только на него, остальные у меня из двоек вылезать не будут...
Неудобен. Диагноз на самом деле страшен.
Спор прекратила Ирина Алексеевна:
— Биология изучает телесное. Литература — духовное. Предлагаю тост — за сближение биологии и литературы.
«То есть биология должна сблизиться с литературой, — размышляла Диана, отпивая шампанское. — Или я должна сблизиться с Людмилой Юрьевной?»
...Колобок ничего не пил, повторяя всякий раз, как Вадим Геннадьевич наполнял рюмки:
— Я за рулем! Я за рулем!
Трудовик мрачнел с каждой выпитой порцией.
Когда стало окончательно ясно, что взаимопонимания практически ни с кем, кроме Жени, добиться не удастся, Диана собралась уходить.
Окончательно помрачневшего Крокодила Геныча увез домой Колобок.