Аеслиэтосудьба? ч3

Глава 11
Вовка торчал на первом этаже, расхаживал по коридору, – ждал чего-то или кого-то. Похоже, ожидание действовало ему на нервы.
— Ермоленко! – заметил его Колобок. Вовка замер по стойке «смирно». – Предупреди всех: если завтра будет хорошая погода, урок физкультуры — на улице.
На перемене объявил.
Гришалёв пришёл со звонком и, как всегда, ничего не услышал. Когда сел за парту, к нему тут же обернулся Юрка.
— Завтра физкультура на улице, — сообщил он. – Если погода будет хорошая.
«Надо же, — подумал Коля. – Предупредили персонально. С чего бы это?!»
— Разговорчики там! – сделал замечание Вовка. – Урок уже идёт.
Аня посмотрела на Колю немного странным, задумчивым взглядом.
На перемене подошла Ксения. Несмело, с осторожностью, раздумывая: стоит-не стоит? Но потом с решимостью одолела последний шаг.
— Коля, — очень тихо произнесла она.
Гришалев даже не расслышал, просто заметил её вопросительный взгляд и спросил:
— Что?
— У меня тут с алгеброй… — поведала просительным тоном.
— Давай посмотрим, — ничуть не удивился он и взял из её рук тетрадь. — Тут всё просто. Вот смотри!
И стал наглядно объяснять. Ксюша растерялась и почти не слушала. Надеялась, что, как в прошлый раз, Коля просто даст списать. Но сегодня Гришалев не торопился. А решать самой совсем не хотелось. Это для него всё просто, а ей, вечной троечнице, придётся изрядно помучиться, прежде чем удастся справиться с заданием. Из Колиных объяснений она ничего не поняла, похлопала глазами и отошла с озадаченным видом. У кого бы теперь списать?
Перед ней возник Ермоленко:
— Чё, у ботаника слизать пыталась?
Вопрос прозвучал с непонятной угрозой.
— А у кого списывать? У тебя, что ли?! — не осталась в долгу Рыжова. — Чтобы потом «пару» схлопотать, да?!
Вовка посмотрел странно и отошел.

***
Сдавать кросс для Гришалёва оказалось ужасным испытанием. Когда до финиша оставалось три круга, понял: не дотянуть. Из последних сил, не чувствуя ног, вдыхая через раз, видел, как обгоняют те, кто бежал позади. В боку закололо, боль нарастала, расширялась, пока не стала невыносимой. Согнулся, присел на траву.
— Хиляк, — послышался Вовкин голос.
Коля проследил за удаляющейся фигурой Ермоленко. В висках стучало, голова кружилась. Теперь уже всё равно, что будет дальше. Развалился на траве. Перед глазами — бескрайнее небо, пушистые облака, где-то вдалеке — солнце, и всё это проплывает по кругу, каждый раз возвращаясь в исходную точку. Спиной ощущается приятная прохлада. На фоне светлого неба появляется загорелое круглое лицо физрука:
— Живой?
Отошёл, тихо проворчал:
— Понаберут всяких… Что за ученики пошли!..
Подбежала Света:
— Коль, тебе плохо?
— Нет, мне хорошо, — проворчал Гришалёв.
— Тогда вставай, а то простудишься, — и потянула за руку.
Пришлось подняться.
Сегодня почти никто не провожал его насмешливым взглядом. Даже не пришлось услышать издевательских замечаний. Неужели всё равно?! Или что-то изменилось? Почему, и с какого момента? Приняли таким, какой есть? Хотелось докопаться до истины, но вдруг нахлынула слабость, обволокла все мысли, желания. Сил хватило лишь на то, чтобы добраться до школы.
В раздевалку Гришалёв зашёл последним, когда там никого уже не было. Настроение — на нуле. Хотелось немного побыть в одиночестве, чтобы никто не лез в душу, чтобы дали возможность собраться с мыслями. После такой пробежки в голове — сквозняк, выветрилось всё, а по расписанию — ещё три урока.
На следующей перемене Колю опять потянуло к кабинету биологии. В коридоре стояли парни. Они проводили его взглядом до лестницы.
— А куда он всё время ходит? – задался вопросом Пашка.
— Известно, куда, — улыбнувшись, ответил Слава. – К Диане. Сам видел. Придёт и торчит возле кабинета.
— А чего это он туда зачастил? – насторожился Нефёдов. – Я даже не удивлюсь, если выяснится, что про все наши дела он ей докладывает.
— Гришалёв?! Этот ботаник? – удивился Вовка. — Что-то не похоже. Да и что он может знать, если каждую перемену его нет?
— Ага. А кто же нас тогда заложил, когда мы с географии ушли?
— А почему вы решили, что это он? – вступился Пашка. – У вас в журнале «энки» стоят. Известное дело, Диана всё узнала.
— И всё-таки какой-то он… не такой, – не согласился Костик. – А чё он туда ходит? Учительский прихвостень.
— Эх, примитивные вы люди, — развеял подозрения Кострецов. – Да у него к Диане особое чувство. Понимаете?
— Он и Диана? – рассмеялся Ермоленко. – Ну ты сказанул! Представить себе не могу. Такой весь правильный, и к училке повёлся…
— Так это же для кого как, — оспаривал Слава. – Он парень слишком умный. Ему с нами скучно.
— Нет, парни, — возразил Пашка. – Это всего лишь домыслы. Что, у нас в классе, девчонок, что ли, нет? Вон Светка, например, сама к нему клеится. Обидно даже!
— Ладно-ладно, — заверил Вовка. – Поживём — увидим, кто прав. Как говорится, всё тайное рано или поздно становится явным.

Дверь кабинета была открыта. Возле учительского стола толпились ученики. Коля пытался отыскать взглядом Диану Николаевну.
— Почему «три»?! – громче всех возмущался какой-то парень.
— Диана Николаевна, несправедливо, он же старался! — заступался за него другой.
— Но ты перечислил только признаки, — донёсся знакомый голос. – Нужно было ещё обосновать. А без этого ответ получается неполный. Потому и «три».
Коля осторожно вошёл в класс и сел на ближайшую парту. Его никто не заметил.
— А вы нам про таких животных не рассказывали! – возмущался всё тот же громкоголосый паренёк.
— Здесь нужно мыслить, применять полученные знания. На уроке слушал невнимательно и дома учебник даже не открывал, — пыталась убедить Диана.
«Зачем она тратит на них своё время? Разве не видно, что им лишь бы поспорить? Заставь их пересдавать – будет то же самое. Важнее — поставленная оценка», — ревниво подумал Коля.
Десятый класс, тема: приспособленность организмов. Гришалёву хотелось вмешаться, поставить их на место. Сказать, что бесполезно спорить с учителем. А потом вдруг пришла в голову мысль, что они просто не воспринимают её как преподавателя. Им лишь бы поприклываться, подействовать на нервы. А она этого не понимает, всерьёз пытается что-то объяснить, достучаться до каждой тупой головы. Стало обидно за Диану Николаевну.

— ...Нефёдов, ты хуже всех справился с контрольной, — объявила Аверина. – Останешься после уроков.
Последняя фраза резанула Гришалёва по ушам. «После уроков…» Невыносимо. Колька с ненавистью посмотрел на Костика, потом — на учительницу. Она готова тратить время на всех, особенно на тех, кто не хочет учиться. Гришалёв такого интереса для нее не представлял. Всегда готов ответить, внимательно слушает, преданно смотрит весь урок только на неё. «Не больше, чем ученик, — вползла обречённая мысль. — И почему решил, что всё иначе?» Диана Николаевна уделяет ему внимание так же, как всем, может, чуть больше. Но этого мало. Хочется больше. Куда ещё больше?! Внезапно вспомнилось недавнее:
— Ну, кто готов?
Класс молчал. Пауза излишне затянулась. Поднял руку. Зашушукались. Обернулись почти все — удивленно. Диана Николаевна даже не моргнула глазом.
— Подожди, Гришалев! Я всегда знаю, что ты сумеешь ответить. Дай поработать другим...
На лицах отразилось разочарование и — кое у кого — страх.
...После уроков, уже у гардероба, Колю поймал Ваня Титов.
— Ты правда по химии шаришь? – как-то немного смущаясь, спросил он. – Мне контрольную надо пересдать. А у меня с этим предметом нелады. Поможешь, а?!
— Пожалуйста.
— Спасибо. Век не забуду. Пошли ко мне…
Придется идти. ...И все-таки что-то странное творится. Сегодня уже двое подходили, просили объяснить — алгебру, химию... До этого как-то всё — девчонки, а тут вдруг — Титов...

***
Светка ревела в закутке возле спортзала, — лицом в угол. Она полностью ушла в свое горе и не сразу почувствовала чью-то руку на плече.
— Свет, ты чего? Ну чего ты?
— Ксюша, ты? — уже не навзрыд, а всхлипывая, не оборачиваясь, проговорила Черных.
— Светик, иди сюда...
Не глядя на Рыжову, та повернулась и уткнулась в Ксюшино плечо.
— Ну ты чего, из-за него, да? Из-за Гришалева?
Черных всхлипнула утвердительно. И добавила спустя полминуты:
— Он... к ней... ходит...
— К Диане? Ну и что? Она же не дура... Думаешь, он ей нужен? У нее что, думаешь, мужика нет?
Черных подняла зареванное лицо и спросила:
— А вдруг?..
Ксюша отозвалась:
— Вдруг даже котята...
И замолчала, поймав Светкин взгляд. Только продолжала гладить все еще вздрагивающую спину подруги.

Глава 12
Первая четверть подходила к концу. Аверина зашла в учительскую. Видимо, казалась вымотанной, потому что Ирина Алексеевна сказала:
— Ничего, Диана Николаевна, скоро отдохнете от своих оболтусов. Учиться заканчиваем в пятницу. В субботу вам надо провести классный час по итогам четверти, а потом — уборку класса. Помойте окна и, особенно, парты. У вас там такие художества!..
И правда, первая четверть уже заканчивается. Пожалуй, стоит подвести какие-то итоги. И не только перед классом, но и перед собой. Что успела сделать за эти месяцы? Чему научилась? Аверина считала, что учиться никогда не поздно. Надо бы разобраться в себе... на досуге. Но вечером пришла уставшая, было не до того.

— ...Так, ребята! Четверть наконец-то закончилась. Я думаю, устали мы все. Не только вы, но и я...
Загомонили вдруг — мол, они не прочь еще поучиться...
— Подлизы! — улыбнулась Диана Николаевна и заметила тоскливый взгляд Гришалева.
«А пожалуй, он-то на самом деле не хочет уходить на каникулы». Вдруг поймала себя на мысли, что уделяет Коле недостаточно внимания. Он стремится к знаниям — намного сильнее, чем другие, как выражается завуч, «оболтусы». Но, с другой стороны, кому она должна уделять больше времени и внимания — если рассуждать логически? Тому, кто хуже понимает ее предмет. Так?
— Ну, раз вы не хотите уходить на каникулы...
Сделала паузу. Класс замер.
— Завтра — классный час, а потом будем доводить кабинет до блеска... Принесите с собой тряпки...
— А порошок?
— Чистящий порошок будет.

***
Одиннадцатый «б» потихоньку подтягивался к кабинету биологии.
— Ну чё мы, совсем дети, что ли? — возмущался Нефедов. — Парты драить...
— А чё, не дети? — поддразнил его Слава.
— Парни, давайте по-быстрому, а потом зависнем где-нибудь... — заявила Маринка.
— А думаешь, охота?
— Никто не спрашивает, — догнал их Ермоленко. — Надо, значит, надо.
И, поравнявшись с Ефимовой, слегка обнял ее за талию:
— А насчет зависнуть где-нибудь — это уже интересно!
— Есть конкретное предложение? — с вызовом поинтересовалась та и смахнула Вовкину руку.
Вошли в класс. Те, кто появился раньше, уже оттирали парты.
Ермоленко избавился от сумки и деловито прошелся по классу. Остановился возле Ани.
— Порошка побольше сыпь, а то не ототрешь, — посоветовал, проследив за ее действиями.
— Да-да, — поддержал его Нефедов. — А то рисовать-то все могут...
— Диана Николаевна, а стены мыть надо? — с решимостью поинтересовался Вова.
— А как ты думаешь? Тебе самому приятно сидеть в помещении с грязными стенами?
— Все, понял, — не дослушав, отвернулся Ермоленко.
— Так, — распорядительно обратился он к Славе и Косте. — Вы моете стены. Вон еще Юру с собой возьмите.
Нефедов было возмутился: «Почему это мы?!», но его никто не услышал. Вошел Ваня, и Ермоленко тут же придумал работу и для него:
— А ты моешь вот эту парту.
— Почему эту? — возразил Титов. — Это не моя парта!
— Да какая разница, — отмахнулся Вова. — Быстрее закончим.
Диана Николаевна оторвалась от каких-то своих бумаг и внимательно посмотрела на него.
— Ермоленко, а ты сам-то сегодня работать собираешься? — поинтересовалась она. — Или будешь только руками водить?
— Уже работаю, — обмакнув тряпку в ведро, спокойно отозвался Вова.
Но в душе кипело недовольство. «Тыкать носом, как... — раздраженно думал он. — Еще не хватало!» Не показав вида, принялся елозить тряпкой по парте. Черных, глянув на него, хмыкнула.
Заполняя журнал, Аверина думала: «Похоже, все-таки придется брать контроль над субботником в свои руки. Ермоленко — не лидер на самом деле, Женя права». Поставив точку, захлопнула журнал и произнесла:
— Так, Володя! Почему филоним?
Подошла к парте, которую оттирал (точнее, делал вид, что оттирает) Ермоленко.
— Эту надпись можно было свести на нет за гораздо меньшее время...
И осеклась. На парте было аккуратно выведено: «К + Д = Л». «Кто это мог написать?» — размышляла Диана Николаевна.
Вова как ни в чем не бывало продолжал тереть. Насыпал побольше порошка на ненавистную парту и прошелся тряпкой по надписи.
— Чья это парта? — поинтересовалась Аверина громко.
— Эта? Павловой, — сказал Рома.
Первым порывом было спросить: «Люда, это ты написала?» Но поняла, что этой фразой полностью себя выдаст.
— Диана Николаевна, а почему мы должны оттирать чьи-то надписи? — возмутилась Павлова. — Между прочим, я на своей парте ничего не писала! А там какое-то «К + Д = Л»... Она мне уже месяц глаза мозолит!
«Господи, а ведь и правда! Уже повсюду мерещится!..» Аверина махнула головой, прогоняя мысли.
Коля, погруженный в себя, сосредоточенно мыл свою парту. Наверное, это и неплохо — физический труд, — есть время подумать. Возникла, росла радость: наконец-то Диана Николаевна поставила на место этого Ермоленко! «Представляю, как ему сейчас неуютно: при всем классе его развенчали. Сам виноват — нечего было выпендриваться!» Но тут же появилась другая мысль: а надолго ли все это?
Вовка закончил с партой, сполоснул тряпку, тщательно выжал и с облегчением вздохнул.
— Это ты так помыла? — обратился к Юльке, заметив полосы на стенах.
— Не нравится, мой сам! — огрызнулась та.
— А у меня парта блестит! Не веришь — посмотри, — похвалился Ермоленко.
Пошел вдоль рядов. Остановился возле Гришалева.
— До дыр дотрешь, — усмехнулся Вовка. — Вон, соседнюю лучше помой.
— А самому — не судьба? — спокойно поинтересовался Коля.
Диана Николаевна заинтересованно посмотрела на обоих: что будет дальше? Заметив ее взгляд, Вовка отозвался:
— А что, и помою. Я не гордый, в отличие от некоторых...
И перешел к соседней парте. Неприязненно глянул на спину Гришалева, потом — вскользь — на Диану Николаевну. Все, что происходит сейчас, да и вообще в последнее время, Ермоленко совершенно не устраивало. Более того, злило. Какой-то выскочка-ботаник!.. При чем тут он? Вовкины мысли путались, перескакивая одна через другую. Вообще, в глубине души, он признавал Гришалева. Уважал за ум, рассудительность, какую-то внутреннюю силу. И, если честно, — хотел бы видеть его в числе своих друзей. Но признать это не мог. Не хотел. Это уж слишком! Признаться в этом значило показать свою слабость. Вот если бы Гришалев сам подошел!.. Попросил... Но Колька никогда так не поступит, ему Ермоленко не нужен. Вовка понимал, что никто из них не сдастся первым. Это значит — все будет как есть.
После уборки все дружно собрались посидеть в кафешке. И как-то не сговариваясь, пригласили Колю. Будто так было всегда. Ермоленко принял это как вызов. Никто не спросил его мнения. Вообще-то и раньше не очень-то спрашивали... Но сейчас почувствовалась некая отчужденность. А Ефимова почему-то вдруг оказалась в центре внимания. И это к ее мнению прислушиваются все остальные. Вовка все замечал, все понимал, но ничего уже не мог сделать. И Гришалев здесь, похоже, ни при чем. Просто что-то произошло. Может, оступился где-то? Повел себя не так, сделал не то, чего ждали? Теперь ситуация выходит из-под контроля.
Вовка погрузился в раздумья. Но по-прежнему делал вид, что веселится вместе со всеми.

Глава 13
Коля сидел дома. Тянуло в школу, и он коротал время за книгами, иногда смотрел телевизор. На четвёртый день каникул придумал какие-то дела и вышел на улицу. Собирался зайти к другу по старой школе, но того не оказалось дома. Магазин, в котором продавались нужные диски, оказался закрыт. Прогулка складывалась неудачно. Пришлось вернуться домой.
— Тебе какая-то девочка звонила, — встретила его мама.
Коля, скинув с плеч куртку, замер. Эта новость показалась больше, чем странной, — невероятной. «Диана Николаевна», — подсовывало приятную мысль сознание. «Нет, с чего вдруг?» — тут же, в противовес – другую. «Какая же она девочка?! Но по голосу вполне возможно. Да и откуда у неё мой телефон?.. В журнале записан… Бред какой-то. Такое просто невозможно». Но так хотелось верить...
Последние несколько дней думал только о ней. Ни о чём другом думать не хотелось. Избавиться от этих мыслей не получалось. Окончательно увяз. Даже учебник биологии стал настольной книгой.
«Кто же мне всё-таки звонил?» — размышлял, уже засыпая. И на следующий день хотелось бежать в школу, встретить там Диану Николаевну. Сейчас уроков нет, можно поговорить о чём-нибудь…
Утром разбудил телефонный звонок.
— Коля, привет, — донёсся из трубки знакомый голос. – Не узнал?
— Честно говоря, нет, — признался он.
— Это я, Света. Я тебе вчера звонила…
«Значит, это была она», — Коля почувствовал, как всё опускается и приходит в привычное состояние реальности.
— Алло… Ты меня слышишь? – звенел в ушах Светкин голос.
— Да...
— Ты что сегодня делаешь?
— Ничего...
— Отлично! Пошли гулять?!
Сказал «хорошо», а сам подумал: «Чего хорошего?». Впрочем, почему бы и нет? Просто погулять, не обнадеживая. Черных — девчонка неплохая, но разве может она сравниться с Дианой Николаевной? А, с другой стороны, есть ли у него шанс? Если бы еще месяца три назад Коле сказали, что он может влюбиться в учительницу, — посчитал бы это бредом. А вот поди ты...
— Эй, ты чего молчишь? — вернул к реальности голос Черных. — Где встретимся?
— Предлагай. Тебе виднее... — фраза прозвучала глухо.

— ...Ты не рад? Что случилось?
Она стояла перед ним, не глядя, — руки в карманы куртки, возила носком кроссовки по замерзшей луже.
— Настроения нет, — признался Коля. — Куда пойдем?
Света пожала плечами. Разговора не получалось. «Гулять по улицам? — думал Гришалев. — Какой смысл? Идти в кафе — денег нет...» И, к тому же, вспомнилось, как сидели в привокзальном, — с Дианой Николаевной. Побоялся, что обстановка напомнит о ней.
— Может, в кино?.. — робко проговорила Света.
Еще не хватало! А что, мотаться по холодному городу — лучше?
— Тогда я домой... За деньгами...
— А у меня есть! — обрадовалась Черных.
— Я что, на твои деньги пойду?!
— Но... но это же я тебя пригласила...
Возражать не было сил.
Попали на какой-то ужастик. Черных сидела молча, впившись взглядом в экран, и вдруг нашла и сильно сжала Колину руку.
После фильма настроение стало еще хуже. Света шла рядом и молчала. Несколько раз порывалась заговорить, но так и не решилась. А может, просто не знала, о чем. Как бы случайно ее рука встретилась с Колиной. Гришалев неожиданно для себя взял ее в свою. И тогда Черных произнесла:
— А знаешь, многие из класса тебя начинают принимать...
— С чего это вдруг? — поинтересовался Гришалев, хотя собирался сказать другое: «Я почувствовал».
— А ты умный... — помолчала и вне связи с предыдущей фразой добавила. — И мне с тобой хорошо...
Поправилась:
— Интересно...
Остановилась и не глядя на Колю, тихо сказала:
— А тебе со мной наверняка — нет.
— Но мы же толком и не говорили, — возразил Гришалев.
— Я не знаю, о чем говорить... — призналась Света.
— О чем хочешь.
Но все равно молчали. Имела ли вообще смысл эта прогулка? А что нужно было сделать? Отказаться? Отговориться нехваткой времени? Но каникулы же! Почему бы не погулять? И, кроме всего прочего, Гришалев испытывал к Черных благодарность. В конце концов, она — первая из класса, кто его принял.

Глава 14
Для Гришалёва каникулы тянулись мучительно долго, особенно последние два дня. Отчётливо понимал, почему. Хотелось увидеть Диану Николаевну. Каждый день думал о ней… Появилось время подумать. Всё осмыслить.
Выводы напрашивались безрадостные. Разве может он на что-то рассчитывать? Свои шансы оценивал как один к десяти. Тем более, она никак не выделяет его из общей массы, не проявляет особого внимания. У неё уже взрослая жизнь. Она всегда будет на ступеньку выше его. Ученик и учитель – две разные роли, разные интересы и взгляды. Но есть ли хоть малейшая надежда? Коля долго размышлял, хотелось докопаться до истины. Найти хоть какую-нибудь зацепку.
Да с чего он взял, что она должна оказывать ему особое расположение?! А что если у неё кто-то есть? Такой факт вполне допустим, но как-то сразу выпал из вида. «Она просто не свободна, — путался в мыслях, увязая в полудогадках, в сомнительных полуправдах. – Она уже не девочка. А значит, все мои шансы равны нулю. Я для неё всего лишь ученик». Так зачем тратить время? Логически выходило так. Но внутри что-то противилось и призывало поступать нелогично.
Как же так вышло, почему так увлёкся? Придётся искать выход из этого тупика.
Первый день ходил по школе мрачный. Не хотелось ни с кем разговаривать. Кабинет биологии обходил стороной и вообще решил по возможности не встречаться с Дианой Николаевной. Тем более, без всякого дела.
Но после третьего урока случайно встретил её в коридоре. И понял – пропал. Все попытки справиться с собой безуспешны. Сердце рвалось навстречу. Хотелось поймать её взгляд. Происходило что-то невероятное. «Неужели опять? Не иначе как влюбился», — обречённо констатировал он. Теперь бороться бессмысленно. Нужно постараться не думать. Вторая четверть — самая короткая и пролетит незаметно. А там — Новый год, длинные каникулы. Потом весна, экзамены. Будет чем заняться, чтобы отвлечься от «неправильных» мыслей.
В классе на перемене творилось что-то невероятное. Одиннадцатый «б» собрался посреди класса и о чём-то шумно беседовал. Неинтересно было только Вовке Ермоленко. В последнее время ему было многое неинтересно. Создавалось впечатление, что он просто не успевает найти своё место, пристроиться куда-нибудь в быстро меняющихся событиях.
Вова сидел рядом с Аней, возвышаясь над ней на целую голову. Смотрел на Ефимову. Она стояла вполоборота неподалёку, спорила с Кострецовым. Ермоленко стал изучать Анькину причёску: мелкие цветочки-зажимчики расположились веночком.
— О, а что это у тебя на голове? – осторожно поинтересовался он, потрогав пальцем цветочек.
— Заколочки – цветочки. Отстань, — ответила и снова отвернулась она.
— Прикольно! – улыбнулся он. Привлечь внимание не удавалось. Ефимова по-прежнему никак не реагирует.
— Дай одну посмотреть? – зачем-то просит Вовка, не сводя глаз с Марины.
— Зачем? – улыбнулась Аня. – Так смотри.
— А как она держится?
Аня поняла, что он не отстанет, и вытащила ему одну. Вовка повертел её в руках, потом, недолго думая, зацепил её в своих волосах.
— Дурак, что ли?! – наблюдая за этой сценой, не выдержала Света. – Куда они тебе?
— А что, у меня волосы не короче, чем у неё.
— На макушке разве что, — смеясь, возразила Анька.
Марина обернулась и с недоумением посмотрела на Ермоленко. Вовка сосредоточено цеплял себе на волосы Анькины заколки.
— Что это с ним? – спросила у Марины Ксюша уже на уроке.
— Понятия не имею, — недовольно отозвалась Ефимова. – Крыша, наверное, поехала.
— Ермоленко, — спокойно заметила учительница. – Выйди из класса и приведи себя в порядок.
Вовка покорно встал, обвёл взглядом класс. И разочарованно удалился.
В коридоре содрал с себя заколки, сжал их в кулаке. Вдохнул воздух и, медленно выдохнув, развернулся и уперся лбом в стену. «Придурок», — тихо выругал себя. До чего дожил – опускаться до шутовства. Других идей не нашлось? Ситуация уплывает из-под контроля, лопается как мыльный пузырь его авторитет. И знать бы, за что уцепиться, как всё поправить. «Ну что же делать?» — судорожно думал он, с каждым разом стукаясь лбом всё сильнее. И остановился, когда действительно стало больно. Опомнился. Так и шишку набить недолго. А это будет совсем некстати в сегодняшнем положении. «Взять себя в руки! Рано расслабляться!» — мысленно приказал себе. Надо быть лидером. Всегда и во всём первым. И если надо, действовать силой, иначе сомнут, растопчут. Всё исправить, пока не поздно. Понять, что происходит, и взять всё под свой контроль. Нет – слабостям! Вперёд! Шагнул к двери. И с победным видом вошёл в класс.
Проходя мимо отвечавшей у доски Павловой, ссыпал Анькины заколки в ее карман:
— Отдашь сама.
По дороге наклонился к Ефимовой и довольно громко поинтересовался:
— Ну что, малышка, зависнем сегодня где-нибудь в кафешке?
Марина с силой отпихнула Ермоленко, так что тот не смог удержаться и чуть не приземлился на колени сидящей через проход Цыгановой.
— Вова, посмотри на себя, — возмутилась математичка. – Как ты себя ведёшь!
Ермоленко спокойно слушал, глупо улыбаясь, словно не ругали его, а нахваливали, рассыпаясь в комплиментах.

Глава 15
Аверина зиму ненавидела. Она мерзла даже в начале осени, и отец всегда смеялся:
— Северянка называется! Тебе нужно было в Африке родиться...
Сегодня настроения не было, и Диана отозвалась недовольно:
— А чего ж тогда не родили?
Отец не нашел что ответить.
И тут, будто придя ему на помощь, зазвонил телефон.
— Дианка, тебя.
В трубке раздался немного озабоченный голос Перовой:
— Привет. Я невовремя?
— Привет, — эхом отозвалась Аверина. — Вовремя.
— Пожаловаться хочу.
— На кого?
— На твоего Гришалева.
Хотела было возмутиться: «Почему на моего?!», но сил возмущаться не было. Спросила вместо этого:
— Неужели что-то натворил?
Женя на том конце провода усмехнулась:
— Чего он может натворить? Это тебе не Кострецов! Но, Диана, с ним что-то не то. Не замечала? Ты же знаешь — он всегда такой собранный, спросишь — почти без запинки ответит, а тут — как подменили. Витает где-то, к доске вызываешь — с первого раза не слышит.
— Странно. А на моих уроках — как всегда. Пожаловаться не могу.
— Может, влюбился? — предположила Женя.
— Кто его знает? Все может быть.
Посоображала немного и поинтересовалась:
— А Черных как?
— Да тоже, знаешь... — донеслось через пару секунд.
Почему это замечание задело?
— Ну ты подумай, Дианка, и перезвони. Что-то с парнем делать надо. Сама понимаешь — далеко может пойти...
Аверина положила трубку, когда из нее уже слышались короткие гудки. Подошла к балкону и долго смотрела на падающие белые хлопья. Никогда не видела Колю, идущего рядом с Черных. ...Глупо. Абсолютно глупо и бессмысленно — думать о нем. Света тянется к Гришалеву как к самому большому интеллектуалу в классе. А чем Черных может быть интересна ему? Ну не может она быть интересна Коле. Не мо-жет!
Мама все время повторяет: «Доченька, не анализируй! Часто это приводит к необратимым последствиям. Просто живи!» Но дурная способность к анализу никогда не давала Авериной покоя. Наверное, это было своеобразной тренировкой ума.
Забралась с ногами на диван, съежилась, укрылась маминым пледом. ...Бред! Это невозможно! Так не может быть. Так не бывает. Так не должно быть! Но память услужливо подбрасывала факты, детали...
...Говорили о чем-то, идя по школьному коридору, кто-то случайно притиснул Колю к Диане. Рука Гришалева коснулась ее пальцев и тут же метнулась в сторону, как вспугнутый бурундучок.
...Взгляд Колиных голубых глаз, которые на уроке смотрели только на нее.
А недели за две до каникул Гришалев, несмотря на валивший хлопьями снег, минут сорок ждал ее на улице, чтобы задать очередной «биологический» вопрос.
И еще, она частенько встречала Колю возле своего кабинета, но не придавала этому особого значения.
Бывает...
А может, она все придумала?..
И вдруг какая-то сила снова потянула к балкону. И, словно в продолжение мыслей, из белой пелены возникла фигурка. Знакомая до боли. Гришалев! Подошел к скамейке напротив ее подъезда. Сел — руки в карманы. А снег все не переставал.
Вернулась на диван. Включила телевизор. Шла «Сбежавшая невеста», уже порядком надоевшая. Полчаса спустя глянула за окно. Гришалев, полузасыпанный снегом, по-прежнему сидел на скамейке напротив. Замерзнет ведь совсем! Но не уйдет. Упорный.
Подошла зачем-то к зеркалу. Заметила рассеянную улыбку. Взгляд упал на отражающийся в зеркале телефон.
— Женя, привет! Скажи, что мне делать?!
— А что случилось?
— Он уже полчаса торчит напротив... Замерзнет совсем...
— Говори толком — кто замерзнет? Где?
— Гришалев... На скамейке напротив.
Перова на том конце провода выдохнула:
— Вот об этом я тебя, Дианка, и предупреждала...
— Что мне делать, Женя? — повторила тупо.
— Похоже, уже поздно... Зови пить чай... Потом позвони — мне же интересно...
— А как я?..
— Не знаю, Дианка, решай сама. Ты уже взрослая девочка...
Ну да, конечно, как же она сразу не догадалась! Нашла повод выйти из дома — нет хлеба.
Фигурка поднялась со скамейки и направилась к Авериной.
— Диана Николаевна, я тут... гулял...
Невинная ложь. Посмотрели в глаза друг друга. Отвел взгляд.
— А я в магазин за хлебом. Пойдем? А потом вернемся и будем пить чай. Я вижу, ты совсем продрог.

— ...Ну и куда после школы?
— Не знаю... На биофак, наверное...
Что-то хотел спросить, но долго не решался. Наконец:
— Диана Николаевна, вы не могли бы мне помочь подготовиться?..
Сердце забилось сильнее. Сказала ровным голосом:
— Помогу, конечно. Ты — мой самый любимый ученик...
«Господи, опять я говорю не то...» Лицо Гришалева осветилось радостью:
— Правда?
Не ответила. Спросила:
— Согрелся?
— Да...

На следующий день, проходя по школьному коридору, вычленила слухом:
— Колька-то совсем спекся. Скоро фамилию на Аверина поменяет...
Это был голос Черных.
Затормозила. Сзади, не успев сориентироваться, в нее вписался какой-то девятиклассник. Пробормотал извинения и побежал дальше. Как девчонка, Диана Николаевна повернула назад, прошла по второму этажу, снова поднялась на третий и появилась в классе спустя минуту после звонка.
— Черных, к доске! — произнесла, не успев еще сообразить, какой вопрос задаст.
Света, беспомощно оглянувшись на класс, поднялась, дернула плечом и, посомневавшись — идти-не идти? — все-таки направилась к доске.
Диана Николаевна и не предполагала — еще недавно, — что ей доставит удовольствие наблюдать мучение ученика у доски. Влепив Черных пару, отпустила. Устало откинулась на спинку стула и произнесла — почти буднично — хотя в груди клокотало:
— А теперь перейдем к новой теме...
Угрюмое молчание класса. Всеобщий шок. То, что минуту, полминуты назад сотворила Диана Николаевна, было похоже на месть. За что? Светка тихо всхлипывала, уткнувшись в тетрадку. В глазах Гришалева Аверина прочла осуждение.
Неожиданно для класса, а в большей степени, наверное, для себя самой, Диана Николаевна встала, подошла к парте, за которой сидели Черных с Гришалевым, положила руку на Светланино плечо и проговорила:
— Прости, Света, но ведь уроки все-таки нужно учить...
И посмотрела на Колю — глаза в глаза. В карих зрачках Дианы Николаевны Гришалев прочел явное: «Доволен? Видишь, на что я пошла ради...» Глаза не договорили. Аверина круто развернулась и на ходу, не успев дойти до стола, объявила:
— Раскройте учебники на странице номер...

— Че она творит?! — возмущалась на перемене Ксюша.
— А че? — не понял (или просто сделал вид) Нефедов. — Вызвала — не ответила — «пара». Нормальная схема.
— Диана взбешенная была, не видно, что ли? — поддержала Рыжову Ефимова.
— Ну да, ее взбесишь! — не согласился Костик.
— Она просто не показывает, — вступил в разговор Кострецов. — Помните, что Светка перед биологией говорила? Не помните?
— Не-а, — ответила за всех Марина.
— А я помню. Она сказала, что Гришалев скоро фамилию на Аверина поменяет.
— И че?
— А то, что Диана все слышала.
— Е-мое!.. — только и смогла произнести Рыжова.
Теперь уже и Нефедов не сомневался: вызов Светы к доске и последовавшая за ним «пара» — действительно месть.
— Не думала, что она до этого опустится... — проговорила Ефимова.
— А ты бы что на ее месте сделала? — поинтересовался Слава. — Скушала?
— А ей-то что?
— А ты знаешь, как Диана к ботанику относится?
— Ну и как?
— Я не знаю, — продолжил Слава.
— Значит, гарантировать, что у Дианы к Гришалеву есть чувство, ты не можешь? — уточнила Марина.
— Но и гарантировать, что его нет, я тоже не могу.
— Ну и че делать будем? — подала голос Ксюша.
— Бойкот, — сказала Ефимова.
— Сбежим с урока, — предложил Нефедов.
— Отвечать не будем... Молчать, и все... — посыпались предложения.
— Короче, отвечать не будем! — решил Кострецов. — С ботаником кто поговорит?
И обвел глазами присутствующих.
— Я, — спокойно сказала Марина. — Я поговорю.

Диана Николаевна вошла в кабинет со звонком. Ее поразила странная тишина. Класс даже и не подумал подняться, чтобы ее поприветствовать. Нашла глазами Гришалева. Он смотрел в окно. Черных уперлась взглядом в тетрадку.
«Где-то прокололась. Где? С Черных? Скорее всего. Нет, надо сделать вид, что ничего не происходит. Единственно возможное в данной ситуации решение. Начнем выяснять отношения — урок пройдет». Гнала от себя мысль, что в этом случае выяснять отношения вообще — нельзя. Чревато взрывом.
Села за стол. Сейчас главное — не выказать волнения. «Так, Дианка, считаем до трех. Успокаиваемся». Открыла журнал. Кого вызвать? Только не Черных. А ведь Света могла и подготовиться, — чтобы исправить двойку.
— К доске пойдет...
Кого вызвать? Подняла глаза. Гришалев по-прежнему пялится в окно. Как ей сейчас не хватает взгляда этих голубых глаз! Света гипнотизирует учебник. Аня задумчиво-отрешенно рисует что-то в тетради. Кострецов сидит развалившись. Титов...
— К доске пойдет Ваня Титов.
— А я не выучил...
— Тогда... Нефедов.
— Я ничего не знаю.
В классе — ни смешка. Ни улыбки.
— Ефимова!..
Уже начала злиться. Успокойся. Раз... два... три...
— Не учила.
Взгляд — у кого напряженный, у кого — изучающий. Словно утопающий за соломинку, схватилась за имя:
— Коля...
Все как по команде развернулись к парте, за которой сидели Гришалев с Черных.
Поднялся и не переставая смотреть в окно, медленно выдавил:
— Ставьте двойку... Диана Николаевна...
Общий вздох облегчения. Чуть не вырвалось: «И ты, Брут?!» Но тут же прозвучал лениво-томный голос Еременко:
— Ставьте всем двойки, Диана Николаевна, и не мучайтесь.
Это невозможно! В учительской ее просто-напросто съедят. Собралась с силами и произнесла спокойно (кажется, голос не выдал!):
— Будем считать, что на вас сегодня повлияла плохая геомагнитная обстановка... На следующем уроке — проверочная по всей теме.
Кострецов, обернувшись к Гришалеву, тихо сказал:
— Я же говорил, что не поставит...

***
Что делать? Реветь? Но разве этим себе поможешь? В конце концов, прав класс, а не ты. Ты не должна была давать эмоциям одержать верх. Ты должна была понять Черных — фразу про смену фамилии Свете продиктовала ревность. Или отчаяние. Сейчас в первую очередь нужно успокоиться, чтобы не наломать еще больше дров. А вечером позвонить Жене. Посоветоваться.
Едва хватило сил и нервов отвести уроки. Оделась. Вышла из школы. От угла отделилась темная фигура. Направилась к Авериной. Сердце екнуло.
— Гришалев?! Господи, Коля, как ты меня напугал!
— Диана Николаевна...
Стоял, мялся. Сказал наконец:
— Вы... Вы поступили с Черных несправедливо.
«Черных! Он сказал — не «Света», он сказал — «Черных»!» Но ликования не получилось.
— Но я же извинилась!
— Нет, Диана Николаевна, вы перед Светой не извинились, — твердо сказал Коля.
Так... Разговор, похоже, обещает быть долгим.
— Пойдем сядем на скамейку...
Направилась к ближайшей, смахнула перчаткой снег.
— Садись!
Какие слова найти, чтобы понял? Сказать правду? Да, в данной ситуации это, пожалуй, самое лучшее.
— Коля, ты знаешь, как я к тебе отношусь...
«Что за бред я несу! Какие у нас могут быть отношения кроме отношений ученик-учитель?!»
Молчит. Даже не делает попыток наладить контакт. Придется самой.
— Ты знаешь, как к тебе относится Света...
— Знаю...
— А ты знаешь, что она произнесла фразу: «Колька-то совсем спекся. Скоро фамилию на Аверина поменяет».
— Неправда, Диана Николаевна!
— Что — неправда?
— Что Света это сказала... Она не могла...
— Могла, Коля. К сожалению, это я слышала сама. И, прости, не сдержалась...
Последняя фраза прозвучала виновато. Аверина заглянула в голубые глаза и спросила:
— Простишь?
Растерялся. Разве мог такого ожидать? Показалось, что стена, существовавшая между ним и Дианой Николаевной, дала трещину.
— Я... А вы...
«Простишь?» И ожидающий взгляд милых карих глаз.
— Конечно! Только Света...
«Света! — с горечью подумала Аверина. — Естественно, Света. Как же иначе!»
— У Черных я тоже попрошу прощения. Обещаю.
Разошлись в разные стороны.

— ...Света, останься!
Черных состроила недовольную гримаску.
— Держись! Мы с тобой! — бросил за спину, выходя из класса, Кострецов.
Диана Николаевна дождалась, когда закроется дверь за последним учеником, и показала на парту перед собой:
— Садись.
Черных намеренно шумно опустилась на стул.
— Света, мне очень неприятна ситуация...
«Господи, о чем я? Разве это я хотела сказать?!»
— Я не то говорю... Совсем не то. Я просто хотела попросить у тебя прощения. Ты знаешь, почему я тогда сорвалась?
— Догадываюсь... — тихо проговорила Черных.
— Ты сказала, что Гришалев скоро поменяет фамилию...
Сглотнув, Света кивнула. Уголки глаз увлажнились.
— Но, согласись, без моего желания он этого сделать не сможет.
— А у вас такого желания нет?
В Светланиных глазах — надежда и мольба.
— Нет, — произнесла твердо, но какой-то червячок сомнения все-таки точил сердце. Хотела сказать: «Забирай его, Света, забирай от греха подальше!» Но не смогла. В голове билось одно-единственное слово: «Отреклась...»