Аеслиэтосудьба? ч5

Глава 21
Закрутилось-завертелось. Диана чувствует: почти перестала контролировать ситуацию. Что делать? Коля сейчас вряд ли вообще способен на какой-либо контроль. А если она отпустит вожжи — начнется безумие, которое вполне может завершиться катастрофой.
Встала с дивана, подошла к зеркалу. Зеркала были маленькой Дианиной слабостью. Они — маленькие и побольше, — висели, кажется, везде: в ее комнате на каждой стене, в коридоре, в ванной, на кухне... Распахнула халат, критически осмотрела себя. Оттянула кожу на боку. Скривилась. Отпустила. Надо бы пресс покачать, а то...
Глянула на часы. Вскрикнула. Коля придет через полчаса! Метнулась к шкафу, безотчетно, не задумываясь, вытащила черную мини-юбку и красную облегающую кофточку. Так... ресницы подлиннее... волосы?.. собрать построже... нет, ну это совсем строго... челочку, пожалуй, стоит оставить.

Диана склонилась над тетрадкой. Челка постоянно сползала на правый глаз, и Аверина то и дело поправляла ее, невольно оставляя на лбу чернильные точки. «Школьница, — ласково думал Коля. — Совсем школьница...» Хотелось — безумно хотелось! — обнять, закружить, закричать от счастья. А приходилось учить биологию. В какой-то момент она показалась Гришалеву ненавистной, хотя на самом деле нравилась. И, кроме того, дополнительные занятия — единственный повод остаться с Дианой наедине.
— Так! — строго произнесла Аверина. — Ты меня, по-моему, не слушаешь.
— Диана... Дианочка... у вас... у тебя на лбу... чернила.
— Чернила? Какие чернила? Перестань отвлекаться!..
Невольный взгляд — в зеркало напротив. Действительно — чернила.
— Господи, мы сегодня с тобой не закончим... А через полтора часа мама придет... Сиди учи, а я пока смою эту дурацкую пасту...
«Значит, будет еще что-то кроме занятий!..» Гришалев добросовестно уткнулся в тетрадку.

Диана закрыла учебник. Поднялась. Встала за Колей. Обняла. Прижалась. Гришалев осторожно, нежно гладил ее руки. Попытался поцеловать, но шее было неудобно. Аверина засмеялась и поднесла руку к Колиным губам. Целовал как сумасшедший. Губы попадали то на один палец, то на другой, то куда-то сбоку. Диана счастливо смеялась, склонив голову на его плечо. Коля чувствовал запах ее волос, — как после дождя — свежий, пьянящий. Отпрянула, схватила за руку. Чуть не опрокинул стул. Притянула к себе. Нашла губами ухо. Целовала, закрыв глаза, покусывала — мягко, нежно. Остановилась, заглянула в глаза. «Шальной мой!» — подумала с нежностью. Любимые руки метались по ее спине, наткнулись на застежку и отпрянули.Чуть отстранился, осторожно провел пальцами по каштановым волосам. Нашел заколку. Щелчок — и волосы рассыпались. Зарылся лицом, засмеялся. Диана притянула к себе, гладила волосы, шею, спину... Захотелось спуститься ниже, но заставила себя не делать этого. Рано. Слишком рано. Вместо этого впилась губами в губы, закрыла глаза и отдалась поцелую вся — без остатка.
— Дианочка, мы сошли с ума!
«Совсем еще мальчишка, — думала Аверина с нежностью. — Если он это называет «сойти с ума»...»
Друг от друга из отшвырнул дверной звонок. «Мама!»
— Коля, открой!
Лихорадочно осмотрела себя. Поправила кофточку. Юбка, вроде, не сбилась. Чтобы уложить волосы, времени уже нет.
— Здравствуйте, Елена Ивановна!
— Что, уже позанимались? — раздался из коридора голос Авериной-старшей. — Забирай сумку, неси на кухню. Дианка, ставь чайник, сейчас есть будем...
Зашла в комнату дочери. Прикрыла дверь. Посмотрела в немного шальные глаза и спросила:
— Ты счастлива?
— Да, мама! — выдохнула Диана.

***
За три четверти Диана Николаевна более-менее разобралась во взаимоотношениях в учительском коллективе. Самодостаточные и, в общем, вполне безобидные Колобок и Крокодил Геныч; химичка Анна Ивановна, увлеченная лишь своим предметом; директор Иван Адамович, занимающийся исключительно хозяйственными вопросами; завуч Ирина Алексеевна, кроме собственно учебного процесса ведающая микроклиматом в учительской и старающаяся любые конфликты гасить в зародыше. Правда, на отношения Евгении Федоровны и Людмилы Юрьевны она повлиять не в состоянии.
— Я устала их мирить, — пожаловалась однажды Ирина Алексеевна.
А сейчас она пригласила Аверину в директорский кабинет (Ивана Адамовича вызвали в районо), предложила сесть. Диана Николаевна поняла: разговор будет серьезный. О чем — догадаться было несложно.
— Диана Николаевна, вы знаете, о чем будет наш разговор?
— Да.
— Очень хорошо. Я прекрасно понимаю, что просить вас умерить чувства — бесполезно. Это все равно что просить остановиться горный поток...
«Образно», — подумала Аверина.
— Я закрою глаза на ваш с Гришалевым роман в единственном случае — если он не отразится ни на вашем отношении к урокам, ни на успеваемости ваших учеников. Вы можете мне это гарантировать?
Взгляд завуча был серьезен. Аверина сглотнула.
— Да...
Ответ прозвучал не очень уверенно.
— Не слышу.
— Да!
Ирина Алексеевна помолчала.
— Хорошо, идите.
Диана Николаевна повернулась, пошла к дверям. В спину раздалось негромкое:
— А вообще, я жалею, что Гришалев пришел в нашу школу...
Это был неожиданный удар. Но, похоже, завуч не поняла, что сделала.

«Надо же — она закроет глаза! — взбешенно думала Диана Николаевна. — Закроет!» Хотелось что-нибудь сломать. Вызвать кого-нибудь к доске и влепить «пару». Первой кандидатурой, естественно, была Света.
Аверина открыла журнал, собралась было произнести: «Черных, к доске!», но неожиданно для себя вызвала Павлову. Люда оттарабанила ответ.
— Садись. Пять.
Коля видел, что Диана раздражена. Понимал, что она может сорвать злость, и даже знал, на ком; был почти уверен: жертвой снова падет Черных. Свету не было жаль. Дело было в другом. Дело было в Диане.
— ...Ты все-таки сдержалась! — сказал вечером, когда встретились на привычном уже месте — во дворе в двух кварталах от школы. Впервые назвал на ты. — Что случилось, милая?
«Говорить? Нет?» От того, что скажешь, что-то изменится. Но в какую сторону? Кажется, продвигаешься по какой-то осыпи, — мелкими шажками, не дай Бог оступиться. Но если они вместе — а они с Колей на самом деле вместе, — разве не должны они знать друг о друге все?
— Что случилось?!
А случилось ли что-нибудь? Разве нельзя понять Ирину Алексеевну — к чему завучу лишние проблемы во вверенном ей коллективе?
— Да, в общем, наверное, ничего... Знаешь, родной, бывает, эмоции захлестывают... Думаешь: «Как все плохо, господи!» А время проходит, и понимаешь: ничего страшного...
Прижалась и добавила:
— Главное — я сдержалась. Я сдержалась, милый!
— Поцелуй меня!
Оглянулась. Вроде, никого. Целовались, закрыв глаза. С каждой встречей сдержаться было все труднее. Диане хотелось настоящего безумства. Что ж поделать — весна...

Глава 22
Ну надо же как совпало! Любовь, захватившая так, что не продохнуть — перед самыми экзаменами. Было ли у нее когда-нибудь вот так — безумно и легко одновременно? С Ваней было ли — проще? Стены — такой, какая существовала между ней и Колей — не было. Но и проще — не было. Вечно какие-то заморочки! Может, не такой, как Ваня, ей нужен? Их отношения с Колей — отношения матери и сына. Усмехнулась, поняв неожиданно: если он не изменится, его будут дразнить подкаблучником. «Нет, этого я не допущу! Все-таки чувство такта у меня есть...»
...И снова — занятия, а после — безумство. Колина рука скользит между Дианиной юбкой и кофточкой. Пусть. Немного можно. Шепчет что-то совершенно безумное, и пальцы скользят все выше — к застежке. Аверина шлепает по руке:
— Не наглей!
Рука послушно скользит вниз, выбирается из-под кофточки.
— Прости, милая... — глухо.
Диана вихрит Колины волосы и говорит — как можно ласковее:
— Хороший мой... родной... я все понимаю, но...
И продолжает — уже со строгой ноткой:
— Безумие с этой минуты отменяется. Поверь, мне тоже сложно отказаться от него, но у тебя скоро экзамены. И год тебе нужно закончить с минимумом четверок... Я твоей маме обещала...
Про завуча — ни слова. Глядя в глаза, добавляет:
— За каждую четверку я буду увеличивать нашу разлуку на день.
Изменился в лице:
— И по физкультуре и литературе — тоже?!
Засмеялась:
— Нет, конечно, милый!
Какой смысл требовать от человека то, чего он сделать не сможет?

***
Гришалев не сразу осознал, чего его лишила Диана. Сказать по правде — не лишила, а всего лишь ограничила. И неизвестно, что хуже — полное лишение свободы или ее ограничение? Еще не распробовал вкус любви, но уже почувствовал. Хочется большего. Но девиз: «Бери от жизни всё!» — претит. Ведь так, похоже, живет Ермоленко. И, наверное, Ксюша. Все — для тебя. Весь мир — только для тебя. Пусть остальные подождут.
Вернулся домой. Засел за учебники. Диана права: нужно заниматься. Чтобы чего-то достичь в жизни, нужно учиться. Коля понял это еще в старой школе. Занимался добросовестно, штудировал даже нелюбимую литературу, но к вечеру возникла, а ночью окрепла мысль: у Дианы появился кто-то кроме него. Гришалев, правда, ни разу не видел рядом с Авериной ни одного мужчины, но... Мало ли?.. Поссорилась когда-то, а потом помирилась. Или познакомилась с кем-нибудь. Где? Да на дискотеке! Ночной? А почему бы и нет? Разве Диана — старая? Совсем еще молодая... От этих мыслей стало совсем тоскливо. Пытался уверить себя, что ничего этого нет, но ревность твердила: «Есть. Есть!» Попытался прогнать это глупое чувство, говорил себе: «А как Диана относится к Черных? Тоже ведь ревнует — это видно невооруженным глазом. А разве между нами что-то есть? Ну, сидим за одной партой... Но с кем-то ведь мне нужно сидеть? Пытался сесть с Ефимовой, но...» Последняя мысль совсем расстроила — вспомнил о Ермоленко.
А ревность все не давала покоя. «Зачем было говорить, что за каждую четверку станет увеличивать разлуку? Нет, определенно, это повод не встречаться. Наверняка у нее кто-нибудь есть...»
Не выспался. И уроки толком не выучил.

***
Аверина сидела в учительской и листала журнал одиннадцатого «б», задерживаясь взглядом только на Колиных оценках. В отчаянии перевернула последнюю страницу. Четыре четверки! Отказаться от своих слов — такой мысли вообще не было. Договорились встречаться дважды в неделю (договорились ли? — сама на этом настояла!) — в воскресенье и в среду, после уроков. Значит, в эту среду свидания не будет.
Неожиданно позвонил Кедрин.
— Ди, ты в среду свободна?
— Да, а что?
— Поговорить хотел...
Голос — абсолютно потерянный, не похожий на извечно бодрый Витькин. Встревожилась:
— Вить, что случилось?!
— Потом, Дианка...
Договорились о месте, времени...

В среду после уроков Гришалев ждал ее на привычном уже месте, во дворах. Нужно было в другую сторону, но все-таки забежала — сказать, что свидание отменяется. В школе этого сделать не получилось.
Рванулся навстречу:
— Дианка, милая!
Ответила холодновато:
— Коля, я тебя предупреждала! За каждую четверку... Я тебя их — четыре. Так что встретимся только в воскресенье. А теперь извини, спешу.
Чмокнула в щеку. Сбежала.
«За ней! Это — единственный шанс узнать...» Впрыгнул в троллейбус — в последнюю секунду, спрятался за куртками и пальто. Перед каждой остановкой вытягивал шею — боялся потерять из виду. Аверина вышла на Малышева, перед «Рубином». Спустилась к музею. Возле его дверей Диану ждал парень. Дежурный поцелуй в щеку, и разговаривая направились к плотинке.
Ушел потерянно. Все оказалось именно так, как предполагал. Он для Дианы Николаевны — лишь игрушка. И чего себе навоображал?..

***
— Что стряслось? — поинтересовалась, помешивая соломинкой мороженое в коктейле.
— Слушай, никогда со мной такого не было... Лучше бы я был с тобой, а не с этой...
— Извини, я несвободна, — отозвалась Диана. Кажется, начала понимать, что к чему.
— Такая стерва! — помолчав, продолжил Кедрин. — А уйти от нее не могу. Прикипел.
— Стервы — они такие... — глубокомысленно — лишь бы что-нибудь сказать — произнесла Аверина. Утешать Витьку? Ее бы саму кто утешил! И вообще, нужно ли ему ее утешение? Витьке нужно просто выговориться. Внезапно засмеялась, представив, как сидят они вдвоем, пьяно чокаясь бокалами и изливая друг на друга свои горести.
— Ты чего?!
— Дай сигарету, — фраза прозвучала резко — в контрасте с недавним смехом.
— Ты же бросила! — сказал удивленно.
Все-таки вытащил одну из пачки, протянул и щелкнул зажигалкой. Затянулась. Выпустила в сторону дым. Не полегчало. Выкурив полсигареты, затушила о блюдце.
— У тебя тоже? — догадался Кедрин.
— Нет, Витя, у меня не стервец. У меня очень даже приличный... мальчик.
Не выдержала — тоже выплакалась в жилетку.
— Нда-а-а... — протянул Витька. — Попала ты, мать...
— Вот такой вот у меня... сыночек.
— Любишь — и слава Богу! Ты мне скажи самое главное — тебе с ним хорошо?
— Да!
— Ну и о чем тогда вообще разговор?
— А тебе с ней хорошо?
Рассмеялись.

***
«Домой!» — билась в голове единственная мысль. Ближе к дому появилась вторая: позвонить, поплакаться. Кому? Черных? Света обрадуется, утешит. Но Диану он тогда потеряет. Или уже потерял? Но ведь их с парнем поцелуй был дежурным! И не обнялись они, и за руки даже не взялись! «Кому позвонить? Кому позвонить? ...Ефимовой?» Набрал номер и с ходу выпалил:
— Марина, это Коля. Мне плохо...
Минут двадцать спустя сидел в комнате Ефимовой. Марина, поджав ноги, сверкала коленками из угла дивана. Смотрела задумчиво. Произнесла наконец:
— Не знала, что у вас с Дианой Николаевной все так серьезно.
— Ты никому не скажешь?
Не ответила. Сказала спустя полминуты:
— Я подумаю, что можно сделать.
— А разве можно что-то сделать?
— Быстро же ты сдался! — недовольно проговорила Марина.
— Я не сдался! — запротестовал Коля. — Я просто не знаю...
— Зато я знаю!
На самом деле ничего не знала — просто решила подбодрить.

***
Ксюша ворвалась в квартиру Черных и с порога выпалила:
— Светик, — в атаку! У Коли с Дианой — ссора. Звони ему срочно, приглашай на свидание.
— Ну, поссорились... Чего — не помирятся, что ли?.. — грустно проговорила Черных.
— Он ее с каким-то парнем видел! Они целовались!
Это уже серьезно!
— Звони!!!
Выдохнула. Сняла трубку.
— Коля? Привет. Это я, Света!
— Привет! — произнес почти радостно.
— Что делаешь? Может, пойдем погуляем?
Согласился легко:
— Пойдем!

***
— Диана Николаевна, мне надо с вами поговорить...
— Я тебя слушаю, Марина.
— Не здесь. Это разговор... как его... конфиденциальный, вот!
— Тогда пойдем ко мне.
По дороге болтали ни о чем — Ефимова решила оставить серьезный разговор на потом.
— Диана Николаевна... Что вы делаете с Колей?!
— Марина!.. — произнесла укоризненно.
Ефимова, не обращая внимания на реплику Авериной, выпалила:
— Коля был у меня. Чуть не плакал. Говорит, что он для вас — игрушка!
И сама испугалась. Вспомнила, как Диана Николаевна поступила с Черных из-за случайно услышанной фразы.
— Да не игрушка он для меня, господи! Ну чего напридумывал, дурачок!..
— Он видел вас с каким-то молодым человеком...
— Когда?!
— В пятницу вечером.
Улыбнулась:
— Скажи Коле — пусть не сходит с ума. Все хорошо. Это — мой старый друг. Просто друг. Между нами ничего не было и быть не может.
— Правда? — спросила, совершенно по-детски улыбнувшись.
— Правда, — улыбнулась в ответ Диана.
Когда Аверина ушла, Ефимова набрала номер Гришалева.
— Коля, привет! У меня для тебя новость. Радостная. Тот парень, ну, который с Дианой Николаевной, — это ее друг. Просто друг, понял?
— Откуда ты знаешь? — спросил недоверчиво.
— Знаю! Мне сама Диана Николаевна сказала. И еще она сказала, что ты дурачок и чтобы ты не сходил с ума, она любит только тебя. Понял?! Звони ей сейчас же!
— А меня сейчас Черных на свидание пригласила... — произнес совершенно глупо.
— Отменяй срочно! Господи, точно — дурачок...
— Я не смогу ей позвонить, ее уже дома нет...
— Тогда хоть не обнадеживай девчонку!
И бросила трубку.

Глава 23
Коля вошел в класс и не поверил своим глазам: на первой парте рядом с Ефимовой вместо Юли сидел Володя. Математичка удивленно посмотрела из-под очков:
— Ермоленко, что с тобой? Ты — и на первой парте? Завтра снег растает.
— А я, Маргарита Сергеевна, решил за ум взяться. Экзамены скоро...
— Ну-ну...
Света хмыкнула.
— Коля, вот изменения к билетам. Раздай на перемене.
— А почему это сразу он? – с негодованием поинтересовался Володя. – Давайте лучше я раздам.
— Всё, Ермоленко, — осекла его Маргарита Сергеевна. – Лучше лишний раз учебник открой. Тебе это полезней будет.
Вовка проводил Колю презрительным взглядом. Гришалёв не сразу сообразил, чем Ермоленко был так недоволен. А потом понял: из-за того, что сместили, лишили пустяка – первым владеть информацией. Последний удар. Для Вовки это серьёзно. И как ему не надоело враждовать из-за каждого пустяка?..

***
...Перед экзаменами Аверина волновалась почти так же, как первого сентября. Но тогда волнение было за себя, а сейчас — за Колю. Нет, наверное, все-таки не за него — за них. Как будто от Колиных оценок на экзаменах зависит отношение окружающих к ним обоим. Да, собственно, наверное, так оно и есть. Диана Николаевна должна доказать завучу, что на нее можно положиться, что она умеет контролировать любую ситуацию — даже ту, которая в принципе не поддается контролю. Скажем, любовь. Страсть.
Пока все шло как по маслу. Химия, физика, математика — за эти предметы Аверина не боялась, и Коля ее не подвел. Но еще оставался самый страшный для него (а значит, и для нее) экзамен — литература. Точнее, сочинение. Здесь она ему помочь не сможет. Больше того — негативное отношение Людмилы Юрьевны к Перовой и Авериной неизбежно спроецируется и на Гришалева. Хотя... Так ли уж страшен этот экзамен? Двойку литераторша поставить не рискнет, в крайнем случае можно подать апелляцию (...станет ли Коля это делать?). Но разве дело в оценке? Дело — в осознании несправедливого поступка по отношению к тебе. Впрочем, еще ничего не произошло.

***
Коля и Володя вошли в класс в первой пятерке. За дверью кабинета толпились одноклассники, ожидая своей очереди. Гришалев сел за парту и погрузился в составление ответа. Вспоминалось легко, как будто кто-то нашептывал, и оставалось только успеть записать. Вовка мысленно усмехнулся, глянув на него через плечо. Ему предстояло изловчиться и незаметно вытащить шпаргалку: что учил — что не учил. От волнения и предэкзаменационных стрессов все, что знал, позабыл. Зацепиться бы хоть за какую-нибудь фразу!
Отвечать Вовка рванулся первым. Первым всегда проще, да и поощрений больше. В душе он надеялся именно на то, что собравшиеся за длинным столом учителя проявят некую снисходительность. Отвечал громко и бодро. Временами сам не понимал, что говорит, но главное — уверенность.
Первым появился в коридоре.
— Ну как? Ну что там? — тут же накинулись ожидающие.
Ермоленко улыбнулся:
— Надеюсь, неплохо.
— А я ничего не помню. Не знаю. Все забыл! — хватаясь за голову, бродил по коридору Костик. — Вчера учил. Всю неделю учил. Выходит, все зря.
— Держи, — протянул ему пачку шпаргалок Вовка. — Посмотри, что где, чтобы там сильно не шуршать.
— А мне? — тут же подлетела к Ермоленко Ксюша. — Я тоже ничего не знаю. И шпаргалки только до двадцатого билета успела написать.
— Вот, возьми, — вытащил Вовка вторую пачку. — Что бы вы без меня делали?
— У тебя их там сколько? — рассмеялся Славка.
— Больше нету.
Вскоре вышел Гришалев.
— Как сдал? — подлетели к нему.
— Не знаю, — без особой охоты ответил Коля.
Он заметно волновался. И в ожидании результатов пошел прогуляться по коридору.
— Ему-то чего бояться? — показал вслед рукой Ромка. — Ему и так пять поставят.
— С чего ты взял? — возмутился Юрка. — Там вон сколько учителей сидит!
— Послушайте, сколько можно на парня наезжать! — вступился за Гришалева Титов. — Он так же, как мы, ходил на уроки, на все подготовительные. На тех же самых правах, что и мы.
— На тех же? — усмехнулся Славка. — Да ему Диана Николаевна готовиться к экзаменам помогала.
— А тебе кто мешал?
— Тихо вы! — шикнула на них Юлька.
Она пыталась подслушать, что творится за дверью.
— Интересно, а они задумываются над тем, как все это смотрится со стороны? — задался вопросом Паша.
— Может быть, думают, что никто ничего не замечает, — предположил Ромка.
— Да ничего не думают. Просто им хорошо, и плевать они хотели на всех и на все, — вмешалась в их диалог Ефимова.
— Нашли о чем говорить перед экзаменами! — раздраженно прервала их Света. — Настроение сразу испортили! А между прочим, сейчас мне идти сдавать...
Володя, пользуясь случаем, незаметно ушёл. Хотелось догнать Гришалёва. Как бы случайно оказаться рядом. Настиг его в конце коридора. Поравнялся. Николай не удивился. За время учёбы в этом классе уже привык везде и всюду натыкаться на ненавистного одноклассника.
— Слыш, Колян, — немного виноватым тоном произнёс Ермоленко.
Гришалёв мгновенно вышел из задумчивого состояния. И впервые было всё равно. Успел подумать: «Экзамены, пара дней, и этого человека я больше не увижу».
— Послушай, — по-простому, без амбиций произнёс вдруг Володя. – Я понимаю: о чём нам с тобой говорить? Может, покажется странным, но давно хотел тебе сказать… Реальный ты парень.
Коля удивлённо смотрел на него. Такого поворота явно не ожидал. Ермоленко сделал шаг к примирению. Захотел закончить бессмысленную вражду. Хотя сейчас это не имело никакого смысла.
Ермоленко продолжал:
— А то, что я на тебя постоянно наезжал — забудь. Понимаю, что не прав. Но признать это не так-то просто.
Как всё это было непохоже на него! Колька, было, даже усомнился: а не очередной ли это прикол? Но видно, как тяжело было Володе побороть в себе гордость, первым подойти, заговорить, высказать всё, что ни за что бы не сказал при других обстоятельствах или при свидетелях. Коля понимал. Понимал даже больше, чем Ермоленко мог выразить словами.
— Забудем, — предложил Гришалёв. – Дело прошлое. Теперь это уже не имеет никакого значения.
— Сдадим экзамены, закончим школу. Надеюсь, как-нибудь встретимся…

Глава 24
— Дианочка... Ди... Принцесса моя, — шептал Коля почти исступленно. — На выпускном ты должна быть самой красивой!..
Да. В конце концов это — ее триумф. Их триумф. Они прошли через многое. Они сейчас абсолютно свободны. Уже никто не будет бросать косые взгляды, шептаться за спиной и строить козни. Сейчас Диана и Коля наконец равноправны.
— ...Ты должна быть вся в белом.
— Я подумаю над твоим предложением, — пообещала Аверина.
Фраза легкая, почти ни к чему не обязывающая, но Диана вдруг осознала, что слова эти вполне могли быть настоящим предложением руки и сердца.
Коля, уже забыв, кажется, о том, что говорил десяток секунд назад, сумасшедше целовал милое лицо, руки, колени... А в Дианиной голове пульсировал, бился в виски единственный вопрос: «Позволить-не позволить?..» Позволить ли себе окончательно сойти с ума? В конце концов сегодня — можно.
— У тебя не было никого до меня? — спросила задумчиво, гладя затылок уткнувшегося в ее колени Коли.
— Ты уже спрашивала, — ответил недовольно.
— Я не о том, любил или нет. Я о том, был ли у тебя кто-нибудь до меня?
Поднял лицо. Вспыхнул.
— Можешь не отвечать. Вижу... Значит, я буду у тебя первой...
— А я у тебя?
Вопрос прозвучал дерзко. Или только показалось? Обняла, зацеловала. Колины волосы пахли весной. Задумалась, не отнимая губ: говорить-не говорить?
— Милый мой, хороший, а разве это важно, — сколько и кто был? Абсолю-ютно нева-а-ажно...
Последние два слова произнесла нежно-протяжно.
— Главное — мы вместе. И всегда будем вместе...
— Скажи только — это были ошибки?
И в самом деле, можно ли так сказать? Пожалуй, нет, не ошибки — опыт. Банальный жизненный опыт. Ступеньки на пути к счастью. Что, у нее не было счастья с Игорем?.. С Ваней?.. Было. Но не такое безумное. Не такое огромное. Шла по ступенькам. Поднималась долго. Смотрела вниз — чтобы не упасть. И вдруг — столкнулась нос к носу. И сначала не поняла: вот оно, именно то!
— Давай не будем об этом. Сейчас ты у меня — единственный. Неповторимый.
И вдруг, решившись, шепнула:
— Ложись, любимый. Закрой глаза. И, главное, молчи...
...Ласковый шепот снимаемой одежды...

***
Закончились экзамены, прозвенел последний звонок, и школьные коридоры наполнила другая суета. Особая. Праздничная. В спортзале вместо привычного перестука мячей — громкая музыка.
Аверина вошла в зал. Огляделась. Увидела восхищенные глаза Ефимовой. Подошла.
— Маринка, ты у нас такая красавица!..
— А я? — ревниво поинтересовалась Аня.
— И ты, конечно! — приобняв ее, улыбнулась Диана Николаевна. — Вы у меня вообще сегодня все — принцесы.
— Это вы — принцесса, — не согласилась Павлова. — А мы — ваши фрейлины...
— Нет. Это у вас — праздник, — рассеянно проговорила Аверина, выискивая глазами Гришалева.
Возле дверей маячили Кострецов и Нефедов. Заметив их, Ромка тоже направился к выходу.
— Девочки, пошли танцевать! — подпрыгивая от нетерпения, предложила Аня.
— Идем лучше мальчиков приглашать, — решительно заявила Марина. — А то к медленным танцам они все разбегутся.
— Диана Николаевна, — с надеждой в голосе обратилась Люда. — А вы танцевать будете?
Аверина не успела ответить. В зал вошел Коля в окружении парней. Остановился в растерянности, тоже ища кого-то взглядом. Обернулся. Заметил! Ваня Титов что-то спросил, но Гришалев, не ответив, почти бегом направился в сторону Дианы Николаевны. Взял за руку. Заглянул в глаза.
— Ну... здравствуй!..

Крокодил Геныч подошел к Колобку. Изрек:
— Дуй за шампанским! Они вместе.
Физрук произнес в сомнении:
— Прямо сейчас?
— Прямо. Оторвемся. И им дадим.
Колобок исчез.
...И тут объявили белый танец. Решившись, через весь зал к Гришалеву шла Черных. Коля стоял рядом с Дианой — вполоборота. Разговаривать было бесполезно — музыка гремела нещадно. Просто смотрел на любимую. И мог ли вообще заметить кого-либо?
Света подошла. Стояла переминаясь. Аверина толкнула Колю локтем. Обернулся.
— Коля... я... Можно?..
Не понял.
— Иди, девушка тебя приглашает! — донесся до Гришалева сквозь децибелы голос Дианы.
Черных обняла его осторожно, нежно. Прижалась. Произнесла тихо:
— Будьте счастливы...
— Что?.. Ничего не слышу... Повтори!
Внезапно вырвалась и метнулась к выходу. Коля опешил. Оглянулся, ища глазами Аверину. Не нашел.

...Черных рыдала в углу. Из спортзала — глухо, издалека, — доносилась музыка.
— Света, милая, что он тебе сказал? Он тебя обидел?
Обернулась. Прислонилась к стене — руки за спину. Произнесла с вызовом:
— Это не он сказал. Это я сказала. Он не услышал. Поэтому говорю вам: будьте счастливы!
— Спасибо, Светик! Спасибо, моя хорошая... Ты знаешь, в жизни...
— Я знаю, Диана Николаевна... Я все знаю... Думаете, мне от этого легче?..
— Ты хорошая девушка...
— И у меня еще будет любовь, вы это хотите сказать? Будет, я знаю. Но такой — не будет.
— У меня, похоже, тоже такой больше не будет... — задумчиво, сама себе сказала Аверина. И, обращаясь уже к Черных, добавила. — Номер телефона знаешь. Звони. ...Правда, звони. Я не хочу, чтобы ты и вообще кто-то из нашего одиннадцатого «б» терялся.
Обняла и спросила, заглянув в глаза:
— Все нормально? Пойдем танцевать дальше?
— Диана Николаевна... можно вас попросить?..
— Конечно, можно!
— Я сегодня хочу танцевать только с ним... Поговорите с Колей, а?..
Жалобно посмотрела в глаза. Аверина хотела спросить: «И как ты себе это представляешь? Я что, должна ему приказать?» Но не спросила. Отозвалась:
— Хорошо. Я поговорю.
Светланино лицо озарила улыбка:
— Я его позову, да?
— Зови...
— Коля... — едва сдержалась, чтобы не сказать «милый». — ...Тебя Диана Николаевна зовет.
Удивился: почему не сама? Почему через Черных?
— Где она?
Махнула рукой: «Там!» и осталась у входа в спортзал.
— Звала? — спросил Коля и взял Аверину за руку.
Проходившая рядом Павлова странно покосилась на них.
— Звала, — откликнулась Диана.
— Хочешь куда-нибудь пойти?
— Нет, родной. Не сейчас. Сейчас ты пойдешь в спортзал и будешь танцевать с Черных. Два, а еще лучше — три медленных танца. Понял?
— А...
— Никаких «а», милый! Сегодня — праздник. И я не хочу, чтобы Свете или еще кому-нибудь из нашего одиннадцатого «б» стало тоскливо или даже просто грустно.
— Понял... — вздохнул Гришалев.
— Только, пожалуйста, не с такой кислой миной... Ладно?
Оглянулась и поцеловала. Легонько подтолкнула:
— Иди!
Из спортзала уже доносились первые такты медленного танца. Мимо Авериной пробежала куда-то в сторону лестницы Ефимова.
Черных стояла у входа. Коля при всем желании не смог бы ее миновать.
— Света...
— Ты меня приглашаешь?
— Да... — выдохнул почти обреченно и подумал: «А ведь Черных тоже имеет право на счастье...»
— Пойдем, — сказал спокойно, с легким налетом нежности.
— Пойдем, — эхом отозвалась Черных.
Обняла крепко, прижалась щекой к щеке и зашептала как заклинание:
— Коленька, милый мой, хороший, я все понимаю, господи, я все понимаю, но хоть сегодня... хоть на час... хоть на полчасика забудь о ней, а? Я тогда буду самой счастливой... сегодня...
Коля смотрел вперед и думал: «Вот если бы Диане было столько же лет, сколько Свете...»
Внезапно замер. Черных резко обернулась, проследила за его взглядом и увлекла в толпу.

Диана не предполагала, что проснется ревность. И, главное, — совершенно беспричинная. «Сама толкнула его в Светкины объятия. А вдруг?..» — билась мысль. В коридор вылетел взмыленный Ермоленко. Поискал кого-то взглядом. Похоже, не нашел. Сделал несколько шагов вперед, внезапно сменил траекторию и направился к Авериной.
— Диана Николаевна... ради праздника можно вас пригласить?
— А почему бы и нет? — подумала вслух и добавила решительно. — Пошли!
Держала дистанцию. Не сводила взгляда с пары Света-Коля. Черных прижималась к Гришалеву всем телом, показалось даже — поцеловала украдкой. Диане, как в новогоднюю ночь, захотелось флиртовать напропалую — со злости. Хотя бы... Ну хотя бы с тем же Володей. Кажется, он совсем не прочь...
— Диана Николаевна, вы меня, похоже, терпеть не могли...
— Что?
Очнулась.
— Говорю — терпеть меня не могли. Я понимаю — из-за Гришалева. Ну не нравился он мне... Да нет, вру. Нравился.
— А почему тогда?..
— Сами понимаете, Диана Николаевна, уважал в глубине души. А смириться не мог.
— С чем? — почти автоматически спросила Аверина, не сводя глаз с Черных и Гришалева.
— С тем, что авторитет свой теряю...
Хотелось поинтересоваться: «А он у тебя вообще был?» Когда повернулись, ни Светы, ни Коли не было видно. «Сбежали?!»
— Диана Николаевна, вы меня не слушаете?..
Разорвала объятия, поспешно извинилась. Рассекла толпу. Раздались последние такты мелодии. Коля за руку вел Черных к скамейке возле стены. Немного отлегло от сердца.

***
Одиннадцатый «б» разместился в кабинете биологии. Сдвинули в угол парты, на учительский стол поставили магнитофон. Быстрые танцы Диана Николаевна танцевала со всеми. Она снова показалась Коле похожей на одиннадцатиклассницу — как тогда, в сентябре.
В приоткрытую дверь кабинета просунулось круглое лицо Колобка:
— Диана Николаевна, можно вас на минутку?
— Конечно, Борис Сергеевич.
В коридоре стоял Крокодил Геныч. Они с Колобком переглянулись. «Что-то хотят мне сказать, но не могут решить, кто это сделает...»
— Диана Николаевна...
«Значит, все-таки Крокодил...»
Но инициативу вдруг перехватил Колобок.
— Мы с Вадимом поспорили...
— Я знаю, — спокойно отозвалась Аверина.
Переглянулись.
— Я думал, что это у вас ненадолго. Я проспорил. И... в общем...
— Зовите Гришалева, — вступил в разговор Геныч.
— Да! Зовите! Мы ждем в кабинете математики.
Аверина пожала плечами и вошла в класс. Остановилась на пороге. Нашла глазами Колю и поманила пальцем.

Аня негромко сказала Ефимовой:
— Я хочу так же, как у них... Смотри, какие они счастливые! А Диана Николаевна совсем как школьница...
Маринка отозвалась:
— А представь, если бы с ним была Черных...

В кабинет математики вошли держась за руки. Вздрогнули от неожиданного хлопка.
— Шампанское-е-е! — почти завизжала Диана.
Крокодил Геныч удовлетворенно и виртуозно разлил вино по трем стаканам. Сказал извиняющимся тоном:
— Бокалов не нашли...
— А вам, Борис Сергеевич?
— А я за рулем...
— Никаких «за рулем»! — строго заявила Аверина. — Вадим Геннадьевич, наливайте!
— За вас... Этой вам... любви...
— Побольше...
— И главное — навсегда, — раздался вдруг срывающийся Колин голос.
«Горько!» — донеслось из-за двери. Аверина была готова поклясться, что узнала голос Черных.
— Не, и правда — горько!
Коля припал к губам Дианы, пил их — как жаждущий в пустыне. Откуда-то из тумана доносилось: «три... десять... пятнадцать... тридцать...» Когда оторвались наконец друг от друга — раскрасневшиеся, прячущие счастливые глаза, — на весь кабинет прозвучал голос Ирины Алексеевны:
— Диана Николаевна... Коля...
Помолчала.
— Я тоже считала, что ваши чувства — безумие и нелепость. Вы победили. Будьте счастливы!
За окном вставал рассвет. В спортзале, сидя в нарядном платье прямо на полу, прислонившись к стене, всхлипывала Света Черных...

29.07 — 3.12.04.