Багдадская байка

Стояла теплая весна 2004 года. Багдад дымился. Восстание Муктады Ас-Садра было в самом разгаре. Американцы несли самые больши потери со времен «активной фазы» войны. Над знаменитым изречением президента Буша «Задача выполнена!» среди американских солдат не издевался только ленивый.

Настал день выборов Президента России.

Выезд за пределы Зеленой Зоны, как тогда именовалась усеянная бункерами и обнесенная высоченным забором с пулеметными вышками территория в самом центре Багдада был связан с целой серией обязательных действий. За 48 часов до выезда принимались заявки на сопровождение. Бумага подавалась лейтенанту в оперативном отделе зоны «Багдад». В ней нужно было указать точное время выезда, пункт назначения, время возвращения в Зеленую Зону. Указывалась так же цель поездки, точные координаты всех остановок, позывные и частоты радиостанций, номера мобильных телефонов, список пассажиров. В случае утверждения заявки нам выделялись два-три Хаммера, около десятка солдат под руководством лейтенанта, а чаще сержанта. В назначенное время мы подъезжали к большой парковке в центре Зеленой Зоны, где происходила встреча с нашим сопровождением, инструктаж, проводимый сержантом, после чего солдаты застегивали бронежилеты, досылали патроны в патронники автоматов и пулеметов, и наш кортеж выкатывался в Зону Красную, т.е. на территорию освобожденного Ирака за пределами Зеленой.
К выезду в Красную Зону американцы относились в высшей степени серьезно. Разгильдяйству, расслабленности и «чмошничеству» здесь места не было. Давно прошли времена, когда им улыбались на улицах Багдада. Придорожные бомбы, обстрелы снайперов и гранатометчиков стали обыденностью. Соответственно изменились и rules of engagement – правила боевого применения американской армии на улицах Ирака. Приказ недвусмысленно требовал рассматривать каждого иракца как потенциального врага. Этому пункту приказа солдаты следовали совершенно буквально и с большим энтузиазмом. Из всех дверных проемов Хаммеров торчали стволы автоматов (сами двери, по крайней мере, в Багдаде, были сняты, ибо мешали управляться с оружием внутри машин). Пулеметчик, торчавший по пояс из люка в крыше неустанно водил стволом по всем подозрительным объектам вдоль дороги. Когда мы проезжали мост, он заранее поворачивал пулемет так, что бы мост оказался в его прицеле в момент выезда из тоннеля, и если бы там в этот момент оказался, скажем, гранатометчик солдат, наверняка, открыл бы огонь первым. В итоге на мостах больше не стояли любопытные иракские мальчишки и не плевали в проезжающие колонны.
Времена, когда американские конвои вежливо останавливались на немногих уцелевших после войны светофорах тоже остались в прошлом. Любая остановка была связана со смертельным – без всякого преувеличения – риском. Поэтому у конвоев был приказ не останавливаться ни при каких – НИ ПРИ КАКИХ – обстоятельствах! Мне показалось, что после полугода службы в Ираке именно этот приказ исполнялся с особым рвением. Если на дороге возникала пробка первым делом конвой забирался в пешеходную зону и, сметая с пути мусорные урны и кучи, разгоняя визжащих прохожих и немногочисленных кошек, сшибая табуретки у входов в дома и магазины, резво огибал пробку и выскакивал на дорогу перед ней. Когда же это было невозможно, и местные машины обступали конвой со всех сторон впереди идущий Хаммер просто таранил ближайшую из них, сдвигал ее в сторону своим могучим лбом, круша фары, сбивая крылья, ломая колеса, калеча ободранные иракские машиненки, измученные десятилетиями санкций, вырывался на оперативный простор и мчался безостановочно вдоль дороги до тех пор, пока не появлялась возможность вернуться на проезжую часть. Весь конвой, включая нашу ООН-овскую машину, разумеется, хрустя рассыпанными по дороге запчастями, прорывался вслед за ним в образовавшуюся брешь.

После первой же такой поездки мы пришли в ужас и немедленно содрали с наших автомобилей любые обозначения ООН. Меньше всего нам нужно было, чтобы подобный стиль езды в какой-либо мере ассоциировался с голубым флагом. Надо было видеть лица иракцев, остававшихся у нас за спиной! Любая машина, приближавшаяся к нам в потоке попадала в прицел пулемета. Ствол М16 просовывался в открытое окно к водителю и упирался ему в ухо – в самом прямом смысле этого слова.

Трудно было упрекнуть американцев в чрезмерной агрессивности. Такая тактика было результатом применения весьма научно обоснованных методов, которые обеспечивали наибольшую выживаемость конвоев в городских условиях. Как это соответствовало концепции освобождения народа Ирака от тирании Саддама командиров подразделений не особо волновало. У них была задача поважнее и, главное, ближе к телу: выжить свои 6-12 месяцев и передать эстафету освобождения кому-нибудь другому.

Поворачивался ли у меня язык упрекнуть их за такие невысокие мысли? Сидя в своем бронированном Лэндкрузере и глядя на американских солдат через зеленое пуленепробиваемое стекло, я только сочувствовал им, особенно торчащим по пояс из машин пулеметчикам. И все никак не мог привыкнуть к мысли, что меня – бывшего майора Советской Армии – обороняют, как самого дорогого гостя (а был такой приказ!) те, к истреблению которых вся Советская страна добросовестно готовилась в течении последних пятидесяти лет.

И вот настал день выборов. Когда мне отказали в сопровождении я даже испытал облегчение. Я честно указал в заявке цель поездки: «в Российское Посольство для голосования на выборах Президента». Представляю, как крутил в руках мою заявку лейтенант из оперативного отдела и какими выражениями он меня в этот момент характеризовал. Но я исполнил букву инструкции. Теперь я мог с чистой совестью пропустить эти выборы, тем более, что их исход был, в общем-то, заранее известен. Однако чувство гражданского долга жгло меня изнутри. Я не мог дать пропасть моему одинокому голосу!

На весь Ирак нас в тот момент было только двое сотрудников ООН: я и мой коллега по службе безопасности ООН из Южно-Африканской Республики, бывший капитан десантник, белый здоровяк по имени Андрейс Дрейер. Все остальные были эвакуированы еще в сентябре месяце, вскоре после печально известного взрыва, унесшего жизни 23 наших сотрудников. Андрейс был в Ираке еще до войны и знал Багдад, как свои пять.
- Андрейс! – Заплыл я к нему издалека. – А ты знаешь, где в Багдаде Российское посольство?
Андрейс оторвался от книжки.
- А тебе зачем?
- У нас в России выборы! – Напрямую заявил я. – Мне надо бы туда съездить, проголосовать...
Книжка выпала из его ослабевших рук...
Однако наши отношения были сцементированы еще теми далекими временами, когда я в составе группы советских военных специалистов учил в Анголе партизан SWAPO, а Андрейс в составе бригады Южноафриканской армии гонял моих студентов по Намибии. Отказать бывшему врагу было выше сил Андрейса, тем более, что это могло быть истолковано как мелочная месть за нашу со SWAPO победу в Намибии. В целом, реакцию Андрейса можно было легко вычислить, чем я цинично и воспользовался.
Где-то вдалеке, в Красной Зоне бухнул взрыв. Я смотрел на Андрейса и ждал ответа. Наконец он крякнул и сказал:
- Надо узнать, где там было ваше посольство. Я-то там не был!
Он созвонился с кем-то из местных, которые когда-то работали у него в команде, что-то расспросил, записал на бумажке названия каких-то багдадских районов и сказал:
- Ладно. Поехали.
Мы обреченно надели бронежилеты, добрались до нашего бронированного Лэндкрузера на огромной стоянке в центре Зеленой Зоны.

- Если в Нью-Йорке узнают о наших катаниях по Багдаду – уволят на хер! – Сказал он задумчиво и посмотрел на меня через свои черные очки. Он был прав. Я знал это, и он знал, что я знал. Если это была попытка воззвать к моей совести, то успеха она не имела. Президент ждал мой голос, и я должен был его отдать!
Мы проверили машину по длинному списку пунктов: уровень масла, давление в шинах, наличие домкрата и все такое, на что обычно не обращали особого внимания. В этот раз поломка на дороге могла обойтись слишком дорого.
Американцы на выезде из Зеленой Зоны удивленно посмотрели на нашу машину. Загорелый сержант внимательно проверил наши удостоверения и несколько раз глянул, не подтягивается ли следом наше сопровождение. Сопровождения не было.
- Good luck! – Выразительно сказал он нам и махнул солдатам, что бы те подняли шлагбаум.
Мы покатились по запруженным улицам Багдада, проехали мост 14 июля и выехали в район Каррада, а затем повернули на запад в направлении моста Джадрия и далее на север к посольскому району Мансур.

Когда мы первый раз застряли в пробке на каком-то замызганном перекрестке я как-то вдруг заскучал по хамским манерам американской армии в Багдаде. Наш Лэндкрузер при случае выдержал бы попадание автоматной пули, но если бы его зажали другие машины подвиг американского Хаммера был бы ему не по силам. Всякий раз, когда мы останавливались взоры, казалось, всех иракцев на улице обращались в нашу сторону. Еще бы: два белых человека в огромной, заметной за версту белой машине – какой лакомый кусок для удачливого партизана. Мы прикинули, что если бы повстанцам, которыми в эти недели кишмя кишел Багдад удалось взять нас в плен и продемонстрировать по телевидению, одетыми в оранжевые робы присутствию ООН в стране пришел бы конец на долгие годы. Ну, а если бы одному из нас перед телекамерой отрезали бы голову, то миссии ООН не было бы в Ираке где-то на полпути тесака к шейным позвонкам.

Мы мучительно долго плутали по изменившимся до неузнаваемости кварталам Мансура, и Андрейс никак не мог найти улицу, на которой, по его сведениям, должно было располагаться Российское Посольство. На каждой крыше мне уже виделся гранатометчик, за каждым чахлым багдадским кустиком – снайпер.
Наконец Андрейс поборол свою гордость и признался, что понятия не имеет, где еще надо искать. Он набрал по мобильнику номер своего бывшего сотрудника.
- Ийад! – Перешел он сразу к делу. – Где это fucking Russian Embassy? Приезжай, покажи!
У меня мгновенно возникло тяжелое чувство. Дружба дружбой, а этот Ийад, который когда-то работал на Андрейса мог запросто продать нас какому-нибудь знакомому боевику, и получить за это полновесное вознаграждение. Времена и нравы в Багдаде менялись с головокружительной быстротой, и я не замедлил поделиться своими сомнениями с Андрейсом.
- Не дрейфь. – Спокойно ответил Андрейс. – Я все еще раздумываю, не взять ли его снова на работу. За те деньги, что мы ему будем платить он не меня сдаст, а свою мать мне продаст в рабство.
Андрейс работал в Ираке в общей сложности уже год с лишним и по сравнению со мной был, конечно, экспертом.
Мы выбрались на большой круг недалеко от комплекса бывшей багдадской ярмарки и начали наматывать на нем широкие кольца, только для того, чтобы не останавливаться.
Где-то на двадцатом обороте на нас обратил внимание оборванный полицейский, который до того ни малейшего влияния на дорожную обстановку не оказывал. Но точно в тот момент, когда на его лице отразилась решимость пробраться к нам через поток машин появился Ийад на малюсенькой «тойоте», и мы рванули с осточертевшего круга вслед за ним.
Оказалось, что мы были буквально в трех минутах от нашего посольства. Вся улица, на которой она располагалась была уставлена высокими бетонными блоками. Метрах в ста от ворот нас остановила иракская полиция. Они угрюмо проверили мой российский паспорт и сказали:
- Только пешком. Машину оставите здесь!
- No! – Сказали мы с Андрейсом одновременно. Оставить машину под без присмотра на улице за пределами охраняемой зоны означало напрашиваться на значительные неприятности в виде, скажем, магнитной мины под днищем.
- Я буду говорить с сафиром! – Нагло заявил я. – Я гражданин Российской Федерации, и еду не в гости, а к себе на Родину. Еду, а не иду!!! – Добавил я со значением.
За шлагбаумом стоял и прислушивался к нашему разговору бородатый парень лет тридцати, с новеньким АК-74 на ремне. Несмотря на его бороду, делавшую его похожим на Басаева, я узнал в нем классического прапорщика из подразделения охраны посольства.
- Слушай, друг! – Сказал я ему после нескольких минут препирательства с иракцами. – Ты тут начальник? Скажи им, я не оставлю машину на улице. Ты же сам понимаешь, под ИХ присмотром тут собаку к дереву привязать нельзя: ее либо украдут, либо заминируют.

В конце концов я вылез из машины. Пришлось звать кого-то из начальства. Я показал, по-моему, половине посольства свой паспорт, когда из ворот вышел сам консул. Он нехотя пустил нас за шлагбаум, но не далее десяти метров от него, далеко от ворот собственно посольства. Ладно, уже не на улице.
- Товарищ... – Сказал я консулу. – Тут у меня коллега в машине.
- Наш? – Спросил консул.
- Нет, южно-африканец. Можно будет ему пройти вместе со мной?
- Друг, - прочувственно сказал консул, - когда угодно, но только не сегодня. Давай я прикажу ему чайку принести прямо сюда. Только не внутри!
Мы сошлись на чае для Андрейса.

В приемной посольства пахло оружейной комнатой. У ворот стояли все такие же бородатые, и от того похожие на чеченов люди в гражданке с автоматами и ярко выраженными рязанскими рожами. Я показал им паспорт, и они молча кивнули: «Проходи».
Вопреки моим ожиданиям в посольстве было полно народу. Оказалось, что незадолго до меня приехала большая группа наших нефтяников, из тех, кто еще оставался в стране после вакханалии похищений и убийств. Таким образом к столику с открепительными талонами даже образовалась небольшая очередь.
Я сунул свой паспорт молодому дипломату, сидевшему за столиком. Он бегло глянул на мои имя и фамилию, внес меня в список и, не задав ни одного вопроса, выдал мне бюллетень.
Отдав свой драгоценный голос, я направился к выходу. Все те же бородатые «чечены» мрачно проводили меня взглядами.
В машине меня ждал кипящий от возмущения Андрейс:
- Какое свинство! Не пустить на территорию посольства!
За шлагбаумом нас ждала сцена. Распластанный на капоте своей «тойоты» лежал наш проводник Ийад, а вокруг него с автоматами на взводе суетились возбужденные иракские полицейские.
- Он следил за вашей машиной! – Почти крича, сообщил нам один из полицейских. – Он ехал за вами, а потом ждал вас тут у ворот! А еще мы нашли у него пистолет!
И он продемонстрировал нам старенький ПМ.  На лице Ийада было несколько свежих царапин...

Через пятнадцать минут мы с Ийадом выехали из узенького посольского переулка. В кармане Ийада лежали двадцать долларов, которые я ему выдал в качестве компенсации за моральный ущерб.
- Кратчайшим путем в Зеленую Зону! – Сказали мы ему.
Обратная дорога заняла минут сорок. Мы опять попадали в пробки, застревали на каких-то блок-постах, объезжали перекрытые улицы. Всякий раз, когда нам приходилось останавливаться у меня начинала жутко чесаться шея.
Где-то за километр до въезда в Зеленую Зону, памятуя о крутых нравах американских солдат, Ийад отчалил и убыл домой кутить на мои двадцать долларов.
Пока мы ездили, на воротах уже дежурила другая смена. Для начала нам пришлось выстоять длинную очередь минут на сорок. Это с сопровождением мы весело проскакивали КПП, теперь же мы были просто одной из машин, направляющихся в Зеленую Зону. В течении всего этого времени мы представляли собой великолепную мишень для террористов. Только в этот момент я понял, почему именно эти ворота уже трижды были объектом атак самоубийц на груженных взрывчаткой грузовиках. Длинная вереница машин, и еще более длинная очередь иракцев, ожидающих проверки перед входом в Зону – где еще можно было найти такое отборное стадо предателей родины и пособников оккупантов, как здесь! У этих самых ворот уже было убито около 150 человек. Эти ворота в Зеленой Зоне были известны как Assassins Gates – «Ворота Убийц». Лишь незадолго до этого я узнал, что к серии самоубийц-моджахедов это название не имело никакого отношения. Просто охрана и оборона этих ворот была поручена батальону пехотной дивизии, носившему такое прозвище. С этими прозвищами американцы уже успели перекроить топонимику Багдада, в котором появился Остров Бандитов - Bandits Island, все по той же методике названый «в честь» одноименного подразделения американской армии, зона «Старых Железнобоких» - Old Ironside, район обороны «Кричащих Орлов» – Screaming Eagles и так далее.
Подъезд к КПП представлял собой узкий коридор из бетонных блоков, попав в который, оказывался под прицелом нескольких пулеметчиков на вышках и одного-двух танков в глубине Зоны. Когда подходила очередь машину загоняли (не более 3 миль в час!!!) в отведенную ей нишу, приказывали открыть капот, все двери и люки и отойти от машины не менее, чем на 10 метров. Руки полагалось держать на виду. За любые манипуляции с мобильным телефоном в этот момент можно было моментально получить очередь из автомата: уже несколько таких звонков закончились детонацией управляемого заряда в автомобиле, и солдатам не хотелось рисковать, даже несмотря на наши явно не-иракские лица. Пока внутри машины лазила огромная овчарка, а еще один мужчина в гражданке анализировал образцы пыли специальным прибором, похожим на пылесос нас шмонали с пристрастием двое солдат. Все это время нас внимательно рассматривали другие. Через прицелы пулеметов.
- Твой Путин мне должен как минимум бутылку шотландского виски. – Сказал Андрейс, когда мы наконец оказались в своем обложенном мешками с песком контейнере.
- Я ему передам при случае. – Ответил я.

День выборов Президента Российской Федерации подходил к концу. Путин набрал 72%...


Рецензии
Прочитал и даже жаром пахнуло - все до боли знакомо. Так все и было, хотя уже стало историей и со временем удаляется дальше и дальше. Теперь мы знаем, благодаря кому ВВП остался в Кремле на последующие 40 лет!

Сергей Шашков   09.10.2020 22:24     Заявить о нарушении