Люба

Зимой сопки на Колыме выразительные.  Белые купола, кажется, насквозь состоят из снега.  Можно провалиться по пояс, если передвигаться без лыж.
Василий Скворцов, ученик десятого класса, отталкиваясь палками, пробирался по склону. На ногах надеты валенки. Охотничьи лыжи держат вес тела. Он, несмотря на приземистый рост, делает размашистый шаг. 
Наст, обдутый мартовскими ветрами, спрессовал снег.  Прижался ко мху гибкий кедровый стланик. Тепло ему как под пуховым одеялом.  Спрятал ветки до майского таяния. Отогреется, проснется под лучами яркого весеннего солнца.
Дни становятся длиннее. Морозы слабеют. В ясную погоду слепит глаза нетронутая белизна пейзажа.
За поворотом сопки не видно поселка.  Тишина, лишь изредка доносится шум машин по дороге, до которой два километра.
Василий остановился, с интересом поглядывая на верхушку сопки,  придерживая рукой серую заячью шапку, чтобы она не упала, не опростоволоситься бы кудрями, размечтался, выдыхая с паром воздух: “Вот бы, откуда скатиться!”.  Эта мысль невольно натолкнула его на идею, которую, не раздумывая, решил осуществить на практике.
Он развернулся. Начал восхождение. Загорелся накатать скоростную лыжню, накрутить поворотов. Василий не особенно хорошо катался. Тем более с горы.
Но это его не смутило.  Свидетелей то нет. Будет потихоньку осваивать.  Поднявшись вверх на двадцать метров, скатился нерасторопным утюгом вниз. Затем еще раз уже уверенней, отталкиваясь палками. Обрадованный тем, что держится на ногах, поднялся выше.
Съезжая по следу,  вдыхал ветерок,  наслаждаясь плавными поворотами который придумал сам.  Иногда падал в снег. Крепление было мягким. Лыжи не очень слушались, порой разъезжались шире его плеч. Но желание победы оказалось сильней.
Розовощекий, увлеченный спортивной игрой, мог, наверно, скатиться с горы с закрытыми глазами.   Когда начало смеркаться, осмотрел участок трассы, остался доволен. Метров на сто поднялся по склону.
“На следующий выходной снова сюда приду”, -  пообещал он не только себе, но и сопке, которая для него стала трамплином мечты.
За неделю навалило столько снега, что замело все ямки,  бугорки. Скворцову пришлось укатывать беговую дорожку заново.  Сделал он это легко. Сопка то осталась на месте.  Используя очертания контура склона, он трассу сделал лучше первой. 
За три недели тренировки начинающий лыжник превратился в мастера спорта на испытанном спуске. Скорость съезда была такой, что свистел в ушах ветер, слезились глаза, крутилась как пропеллер шапка на оттопыренных ушах.  Движения были рассчитаны до доли секунд. Каждый метр знаком. Ноги изгибались, туловище поворачивалось без ошибок на заданный угол. Наверно, таким образом можно испытывать луноход для движения по Луне.
Зайцы завидовали ему, косясь на него из-за сугробов, прыгая  в белых шубках по тропам, удивляясь фанатику, который примелькался им, казался своим, но неизвестно от кого убегал, путая замысловатые скидки и сметки.
В начале апреля Скворцов пригласил прогуляться на лыжах закадычного друга, одноклассника Петю Большакова. У Пети была девушка Люба, которая также пожелала пойти в поход с ребятами.
Компания направилась напрямик через перемершую речку и лесок, росший  на ее берегах. Василий, на правах проводника, шел впереди. Замыкала цепочку лыжников послушная Люба. У нее лыжи узкие. Легче идти по следам.
Весна на севере начинается в конце мая. Но в апреле уже не так холодно. Ласковое солнце касалось косыми лучами снеговых шапок сопок.
Когда подъехали к склону,  Петр окинул восторженным взглядом  подъем:
-Это ты здесь катался?!
-Я, - ответил Василий, польщенный возгласом  друга. Рюкзаки, в которых находились теплые вещи, термос и бутерброды, положили у подножья сопки.
Долго они забирались на непостижимую снизу высь. Дыхание стало прерывистым. Петр помогал подруге. Учил ее лыжи ставить елочкой.
Хорошая девушка Люба. На щечках брусничный румянец. Шерстяные варежки грели ей руки. На ногах тонкие кожаные  сапожки. Иначе не влезет носок в жесткое крепление.  Смеясь, она плечом доверчиво клонится к высокому Большакову, чтобы удержаться, не скользить назад.
У небольшой корявой лиственницы, ствол которой был покрыт седым лишайником, остановились отдохнуть перед спуском. Красивы с высоты птичьего полета окрестности. Хотя краски в основном черно-белые. Сколько оттенков света излучает снег! Вдали синеют вершины. Блистают золотом ледники. Серо-коричневый  лес в распадке молчалив. Не видно зверюшек.  Затаились,   пережидая соревнование двуногих, одетых в разноцветные курточки.
Первым вниз полетел как на крыльях желтым перышком Скворцов, горячась и красуясь перед Любой. Это был балетный танец смелого цыпленка на охотничьих лыжах в валенках тридцать второго размера. Острием палки он расписывался на каждом повороте. Успевая посмотреть назад, как проходят трассу его соперники.
Большаков темно-зеленым крокодилом не вписался в первый же поворот, выехал из накатанной лыжни,  не долго думая, решил спрямить ее, чтобы оказаться внизу раньше Васи. Но на пути его оказался лес с  заснеженными колодами. О первый пень от лыжи отлетела половина!  Ругаясь, он снял лыжи и отбросил в сторону. Выбирался из завала ползком, чтобы не провалиться.
Друзья в мальчишеской запальчивости оставили наверху Любу розовым расцветающим цветком в блистании солнечных лучей. Она не оценила всей опасности спуска из-за неопытности. Оттолкнулась палками. Завизжала от страха. Лыжи понесли ее, словно в пропасть, на высокой скорости. На повороте девушка упала. Сломала вывернутую лыжей левую ногу на щиколотке. Жесткое  крепление оказалось роковым.
Когда ребята, запыхавшись, к ней подбежали, бороздя и ломая наст, она не кричала от боли. Лежала на боку. Пыталась самостоятельно расстегнуть крепление. Но пальцы не слушались, застыли на морозе. Спортивная малиновая шапочка слетела с головы. Рядом валялись связанные матерью рукавички, чуть запорошенные снегом. Ее черные волосы рассыпались по плечам.  Виновато посмотрела на парней. Стыдно было за  неловкость.
Скворцов побледнел, как откушенное на морозе эскимо, чувствовал вину. На беду покрасовался!
Несчастную посадили на его охотничьи лыжи. Придерживая за спину, осторожно  скатили с сопки. Таким же способом привезли  в поселок.
Неудачной оказалась  поездка для Любы.  Надо было готовиться к выпускным экзаменам в школе. Месяц нога находилась в гипсе. К ней домой приходил Петя. Они дружили с восьмого класса. Бывали ссоры по пустякам, размолвки забывались. Любе он нравился.
Волосы у парня были светлого цвета.  Глаза голубые.  Лицо прямодушное с правильными чертами. Он был красивым юношей.
Когда Люба выздоровела, вместе пошли в поселковый клуб на увлекательное зрелище. Весна была в разгаре. Снега растаяли. Робкое тепло повеяло вечерней прохладой. Еще не было комаров. Стараясь пройти мимо луж, жители семьями спешили по улице на сеанс гипноза.
Из любого конца поселка до клуба ходьбы пять минут. Зрительный зал был рассчитан на двести человек. Пришло в два раза больше. Многие принесли с собой стулья. Самые неудачливые, но настойчивые стояли в проходах.
На ярко освещенную сцену вышли эффектная женщина в сверкающем белом платье с пронзительными  колдовскими глазами, и мужчина в черном костюме, ее ассистент.  Поклонились публике. Черные волосы украинской русалки были увиты розами. В ее магических глазах можно утонуть как в озере.
Из полумрака зала пригласили добровольцев, которых тут же усыпили. Они стояли, качались, словно резиновые, приклеенные к полу. Их безмолвных поочередно вынимали из обуви, босыми укладывали в горизонтальном положении на спинки двух стульев на две точки опоры, на затылок и пятки. На живот вдобавок ставили для разнообразия горшок с геранью, пудовую гирю, швабру. Эффект был одинаковый. Они точно выточенные из дерева, не прогибались в воздухе тяжелым тазом, не шевелились, застыли как забальзамированные египетские мумии.
В зале нависла напряженная тишина. От удивления открыли рты. Вдруг раздался громкий стук, от которого все вздрогнули. В проходе на пол упал парень, загипнотизированный на расстоянии двадцати метров от сцены! Вот что значит сила взгляда! 
-Несите его сюда! – повелительно сказала гипнотизерша. Она простерла длинную руку-луч в душную темноту. Несколько мужчин подхватили слабовольного худенького Геннадия Новикова, молодого автослесаря из гаража, не выдержавшего испытание, сдали нервы от напряжения. 
Под смех зала подняли его над головами зрителей и словно святого мученика поволокли на жертвенную арену для целебных опытов. Его волосы развеивало электрическим ветром.  Кожа лица была бледной.
Вася Скворцов толкнул в бок соседа  Большакова:
-Может быть, он умер?
-Нет живой, - в голосе Пети послышались железные категорические нотки. Он хищно глянул на дружка, отрывающего его от представления.
Люба и Вася переглянулись. Что с ним?  Грубит без причины. Подумаешь, отвлекли важную особу!
После сеанса два дружка пошли провожать Любу. Она жила в двухэтажном доме. Все остальные дома в поселке были одноэтажные.
Папа Любы работал главным инженером прииска. Им представили благоустроенную квартиру.
Девушка шмыгала носом, видимо немного простыла. Вытерла пальцем мокроту, которая оказалась капелькой крови.
-У меня кровь пошла из носа, - объявила она провожатым, - подождите немного.
   Люба остановилась, запрокинула голову к звездам, не замечая света фонаря. Петя машинально придержал ее одной рукой за шею, чтобы ей легче было держать голову, а второй рукой шлепнул ладонью по кончику носа как нашкодившего котенка.
-Ты чего одурел? Зачем бьешь девчонку! – возмутился Вася.
-Я знаю, что делаю! – отрезал Большаков – кровь ей успокаиваю.
Люба, смущенная, освободилась от медвежьих объятий спутника. Задышала усиленно в нос для проверки. Кровь не капала.
-У меня слабые сосуды. Часто такое бывает.
-Больше не будет, - ответил Петя.
-Ты что лекарь? – усомнился Скворцов.
-Да.
-Насмотрелся в клубе чудес.
-Да, - односложно буркнул Василий, чувствуя какую-то невидимую в себе силу, которой раньше не замечал. В его полушариях мозга  произошел сдвиг, ударил по сознанию девятибалльным землетрясением. На мир он смотрел глазами незнакомого ему человека.
Люба любила его.  Большаков уяснил это давно. Стояло только на нее посмотреть со стороны, выражение лица выдавало девичью тайну. Они пошли дальше. Около подъезда двухэтажного дома хлопнула входная дверь, кто-то раньше их вошел в дом, Девушка испуганно ойкнула. У нее  вдруг отказали ноги.
-Я не могу идти! – заплакала Люба, схватившись  руками за Петю.
-Что перелом болит? – забеспокоился Василий, засовывая левую руку в подмышку пиджака. Что-то там кололо плечо.
-Нет, ноги не двигаются!
-Как не двигаются?! – ужаснулся Скворцов. Он в страхе перевел глаза на дружка, забыв о зуде.
Большаков был спокоен. Стоял ровно, упираясь в землю ногами, словно вросшими в корни лиственницы.  Руки - ветки скрестив на груди.
-Это я ей приказал не идти. Чтобы немного побыла с нами.
-Как приказал?  - не понял ответа Вася, вытащив непослушную кривую руку из пиджака.
-По моему приказу  у нее онемели ноги.
-Ты чего из себя воображаешь!  Гипнотизер вшивый!
-Ну, полегче! А то и у тебя ноги отнимутся.
-А ты попробуй! – Скворцов вплотную придвинулся к колдуну, сжав  от обиды кулаки. 
Большаков выставил на него стеклянные глаза, замутненные синью, и с минуту притягивал его взглядом удава.
Василий, зло, не отрываясь, смотрел на него. Точно перетягивая канат два задиристых петушка, были готовы к ссоре.
-У тебя сильная воля, - наконец сдался Петя.
-То-то, - примиряющим баском  отозвался победитель.
К Любе вернулось здоровье. Она сделала шаг вперед. Забыв о том, что было с ней мгновение назад.
-Я пойду домой, - беззаботно и весело взглянула на ребят. 
-До свидания, - властным тоном ответил ее возлюбленный,  в его голосе не было теплых  нот.
Когда  девушка ушла, удивленный Скворцов спросил дружка:
-Ты взаправду ей заговорил ноги? Или вы между собой договорились, чтобы меня подурачить?
-А ты сомневаешься?
-Разве ты  гипнозом владеешь?
-Не знаю. Раньше нечего подобного не замечал.
-Давай проверим. Может, тебе энергию передала  ведьма со сцены.
-А как проверим?
-Не на улице же!  Приходи завтра ко мне домой с Любой.
-Ладно.  - Они ударили по рукам и разошлись.
На следующий день Василий сытно пообедал после занятий в школе.  Пнул кота ногой, чтобы не крутился под ногами. Не сказал матери, что удрал с математики. Зачем рассказывать. Тем более что, она не спросив, ушла на работу в магазин. Переоделся в голубую водолазку и коричневое трюко, ожидая парочку, сидел на диване. Поглядывал в окно на улицу и в потолок.
Выстукивал  двумя пальцами правой руки мелодичный бой по струнам, зажимая левой рукой аккорды на гитаре, пел  незатейливую  песенку:
“В гареме нежится султан, да султан.
Ему счастливый жребий дан, жребий дан.
Он может девушек любить.
Хотел бы я султаном быть.
Но он несчастный человек, человек.
Вина не знает целый век, целый век.
Так запретил ему Коран.
Вот почему я не султан”…
В дверь неожиданно постучали. Василий положил гитару. Вышел в коридор. Не спрашивая, кто, откинул крючок. Это были они. Любу галантный кавалер пропустил первым. Она была нарядно одета в зеленую блузку и черную юбку. На ногах лакированные туфли.
-Ты, почему сбежал с урока? Нам билеты экзаменационные раздали.
-Подумаешь билеты!  Как будто я без них глупее стану!
-Я тебе их принесла, лодырь. Танцуй!
-А может на гитаре вам сыграть?
Петя и Люба сели на стулья к столу, застеленной красной бархатной скатертью.
  Вася схватил в руки гитару, стоя перед ними,  как артист из инструментального ансамбля, откашлялся, изобразил на лице печальное надгробие и  страдающе заголосил:
“У девушки с острова Пасхи
Украли любовника тигры.
Украли любовника в форме полковника
И съели в саду под бананом...
Люба взяла из тарелки яблоко, не похожая на тигрицу, укусила его. Протянула руку с яблоком ко рту Пети. Тот с любезностью откусил  с другого края. Он ведь тоже не тигр.
А певец продолжал многозначительную повесть:
“У девушки с острова Пасхи
Родился коричневый мальчик.
Украли и этого еще не одетого
И съели в саду под бананом...”
У песни был грустный конец, но под веселые аккорды и мотив, Люба и Петя улыбались. Их лица сблизились. Скворцов смотрел на них как фотограф, снимая на память торжественный миг встречи. Юные красивые, они так подходили   друг к другу.
Надрывно звучали струны, воспевая жизнь и любовь и жалея о чьем-то горе.
“Банан давно высох и весь опаршивел.
И тигры давно облысели.
Но каждую пятницу лишь солнце закатится
Кого-то жуют под бананом”.
Гитара полетела на диван. Люба, хлопнула в ладоши, протянула Васе билеты.
Тот прочитал наугад один из них:
-Теорема косинусов. Теорема Пифагора. Аксиомы стереометрии.  Для меня это пустяк. Подумаешь! Знаю назубок!
-А ты представь, что на экзамене. Мы тебя послушаем, - язвительно заметил Петя, наморщил лоб, копируя учителя математики.
-Нет уж дудки! Не мне одному сдавать. Вам тоже. Давайте отвечать на время. Кто сумеет побыстрее ответить, тот значит лучше знает геометрию.
-Подожди, - Люба задумалась, прерывая Васю, - заманчивое состязание на сообразительность, но тяжелее тому, кто будет отвечать первым.
-Нет, твой эксперимент не годится, нам тогда придется уши закрыть, чтобы тебя не слушать.
-Хорошо, - согласился Вася, - втроем не получится. Давайте тогда устроим дуэль. Кто из вас хочет со мной сразиться на билет за шоколадку. Будем отвечать в разных комнатах, чтобы не подслушивать. Третий будет следить за будильником.
-Я! – визжа, протянула торопливо вверх руку Люба.
-А я что буду судьей? – проронил недовольно Большаков.
-Да, а потом, если хочешь, поменяемся. Люба или я тебя заменим.
Взяв чистый листок бумаги, Вася и Петя удалились в спальню, прикрыв за собой дверь.
Люба осталась в зале. Положила  листок с карандашом на стол. Встала, прошлась по комнате. Взяла на руки черного кота, который поначалу прятался, посматривая на гостей из-под кровати.
Большаков сел на стул, придвинул  к глазам тикающий будильник. Фатальные стрелки уносили в бесконечность время.
-Можешь начинать. Я готов.
-Подожди. Мы с тобой остались одни. Как ты будешь испытывать Любу?
-А зачем ее испытывать? Она что подопытный кролик?
-Мы же вчера договаривались!
-Подумаешь.
-Значит ты врун!
-Я!
 Вася, молча на бумаге, написал слово “балда”, и показал  Пете.
Тот  схватил его руку, хотел выдернуть карандаш, чтобы приписать, кто из них дурень, но сломал зернышко. Засопев, произнес:
-Хочешь, я дам мысленную команду, Люба принесет нам карандаш.
-Давай!
Большаков встал, обращаясь к закрытой двери, излучал  заклинания. А Вася, смеясь, потешаясь над другом, корчил рожицы перед его лицом, загораживая пространство своим телом, словно был непроникающим щитом.
Заигравшись, они, стали бороться, Петя не сдавался, посылал по воздуху магическую энергию. Вдруг они услышали грохот за дверью. Ошарашенные выскочили в зал, думая, что это кот опрокинул кастрюлю с супом на кухне.
Чуть не наступили на Любу. Она лежала около двери неподвижной. Держала  в руке карандаш.
Испуганный Вася кинулся к ней:
-Что ты наделал!
-Это ты  мешал мне! Мучил ее.  Она рвалась ко мне на помощь.  – Большаков прикоснулся губами ко лбу девушки. Люба тяжело задышала. Открыла глаза.
-Ну вот. У меня обморок!  Увидела мышь и испугалась.
-А вас же кот? Он что не ловит мышей? – спросил озадаченный Петя.
-Он их, жмурик, наоборот, с улицы в форточку приносит. Поиграет с ними и отпускает. Развел мышей в квартире!
Через полгода осенью друзья ушли в армию. Люба писала им письма, веселые Васи, нежные Пети.
Большаков вернулся после демобилизации в поселок, а Люба год ранее вместе с родителями уехала на большую  землю, не дождавшись любимого.  Переживала разлуку, писала. Он ей не отвечал. Дружил с другой девушкой.  К гипнозу потерял интерес. Не было, наверное, рядом такого душевного человека.
Последнее письмо от Любы было коротким:
“Я выхожу замуж, – писала с грустью невеста, - хочешь ли ты этого?”
 Ее письмо осталось без ответа.