Мимолетные встречи

МИМОЛЕТНЫЕ ВСТРЕЧИ

***
Взяла, как обычно, собаку и отправилась на прогулку. Если переcечь дорогу, то попадаешь в другое коммюнити – оно ближе к реке и там интереснее дома. Более обжитое, слившееся с природой. На улицах пустынно, и это радует – ничто не мешает собственным мыслям. Особенно хорошо около пирса, возле которого покачиваются яхты со спущенными парусами. Ветерок с реки освежает, в воздухе привкус соли – недалеко океан. Мы идем с псиной вдоль домов, равнодушно поглядывая по сторонам. Как вдруг взгляд натыкается на пожилую леди в темной курточке, вышедшей проверить почту. Дежурная улыбка, хэлло, подумаешь, старушка-пенсионерка. Развернувшись в конце улицы, идем обратно. А она тут как тут – уже с собачкой, маленькой, гладкошерстной. Собаки тут же завертелись вокруг друг друга, моя пушистая вести и эта беленькая, с коричневыми пятнышками.
- Долли.
- Коко.
Так мы представились, и пошли вместе, разговаривая о том, о сем. Живет старушка, оказывается, здесь давно  - с пятидесятых годов, когда они переехали из Нью-Йорка. Дом они построили сами.
- Замечательное коммюнити. Когда ты болен, соседи приходят, навещают тебя, - сказала она.
- Наверное, именно это делает коммюнити настоящим. Не просто дома, - ответила я.
Что носится такого в воздухе, когда люди разных культур начинают разговаривать о близких предметах? Моя собеседница рассказала, как она пыталась найти какие-то следы, документы о том периоде, когда ее отец попал в Нью-Йорк тринадцатилетным парнишкей. Его семья осталась в Литве, а его просто посадили на корабль и отправили – подальше от имперской армии. Ее бабушка и дедушка с маминой стороны из Польши. Это все, что она знает. Я знаю немногим больше о своей семье – после многих часов, проведенных в архиве родного города. И на ее полувопрос-полувосклицание: Как же передать семейные традиции детям, когда ты их не знаешь? Я не знала что ответить.
- Наверное, надо начать сначала, - сказала я.
Оголенные родовые корни подсушит ветер, обмоет дождь, закалит солнце – зацепившись за подобие почвы, мы устремим все жизненные силы на выживание. Попытка воссоздать историю как моление о прошлом.
Мы приближаемся к реке. Спускаем собак с поводков. Они носятся, нюхают траву, но стараются держать нас в пределах обозрения. Оторваться боязно, ведь даже за тем деревом уже начинается незнакомая территория. Трава у реки влажная, и пора сворачивать на дорогу. Пожилая леди спрашивает, где я живу, чем занимается мой муж.
- Там когда-то был лес, в котором жили олени, - говорит она про наше коммюнити. – Совсем недавно его построили, лет тридцать назад.
- Как Вас зовут, - спрашиваю. Пора идти.
- Elaine. Отвечает она, и мне становится смешно:
- А меня Елена. Мы обнимаемся, и почему-то на моих глазах появляются слезы.





***

- Не хочешь со мной проехаться к одним клиентам после ужина? Сказал мой муж как-то.
- ОК. Ответила я. Всегда интересно посмотреть новых людей и дома.
Дорога вела вдоль еле угадываемых в темноте полей, которые сменялись лесом. Изредка попадались большие фермерские амбары. Мы проехали Аннаполис, оставили позади Лондонтаун. Так странно, что в Америке все еще есть необжитые места. Наконец мы заехали на заставленную жилыми домами улицу, свернули в проулочек и въехали во двор.
– Не удивляйся, - сказал мой муж. А было чему – рядом с домом темнела на распорках лодка, такая странная среди зимы, без спутницы-воды. Перед домом валялилсь гигантские пни, остатки распиленного дерева, каждый выше и шире чем я.
На наш звонок открылась дверь, и едва мы успели поздороваться с хозяином, средних лет господином, как следом выбежал мальчуган – беленький как одуванчик, с любопытными глазенками.
- Hi, blondy! Сказала я, неуверенная, что так можно обращаться к особи мужского полу, даже если ей от силы лет пять.
- Hi, - сказал мальчишка и спрятался за маму, которая появилась из-за другой двери, ведущий наверх, в спальни. После традиционного обмена приветствиями хозяйка спросила, не желаю ли я что-нибудь. Почему-то я всегда знаю, когда это искренне.
- Чашку чая. Горячего. Мы посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись.
Мэг отправилась на кухню через гостиную с камином. А Блейк, ее сынишка, предложил мне присесть на диван, сам же уселся в маленькое креслице, видать, предназначенное только для него, и начал светский разговор:
- А ко мне приезжала бабушка, когда мне было два года.
- А сколько тебе сейчас? Поинтересовалась я.
Мэг вышла из кухни с огромной синей в крапинку чашкой, похожей на маленькую суповницу, и спросила какой чай я хочу. После того, как я сделала выбор, она спросила какой крепости – на что, посмотрев, как она окунает пакетик в дымящуюся чашку, я сказала:
- Если окунуть еще раз, то будет достаточно. Мы обе опять улыбнулись.
Оказалось, что она шесть лет в Америке. Вид на жительство ей все еще не дали, какие-то задержки из-за того, что она приехала по туристической визе и осталось. Власти не любят тех, кто меняет свои планы. Домой она с тех пор не ездила. Она спросила, чем я занимаюсь.
- Я работала преподавателем русского языка. А здесь... И вдруг я сказала, глядя ей в глаза. – Ты знаешь, я вру сама себе. Как слепая, бьюсь головой, и не знаю, что я хочу.
- Это временно. Пока голод тебя не заставит что-нибудь делать. Сказала она. И принесла альбом со своими работами – акварели и эскизы интерьера, которые она делала для богатого заказчика, когда жила в Уэльсе. Интерьеры в викторианском стиле выглядели как будто срисованные. Так странно думать, что на дворе двадцать первый век.
Появились наши мужья, уселись в кресла и мы заговорили о нашей предстоящей поездке во Флориду. Потом о проблемах с профессиональным сайтом хозяев. Блейка увели спать, но через какое-то время он появился, уже переодетый в пижамку, и тихонечко забрался в свободное кресло...
Когда мы наконец стали прощаться, Мэг дала мне видеокассету про Дисней Ленд.
- Возьми, тебе будет интересно. А ее муж подарил набор креплений для моих картин.
Назад мы ехали молча. Дорога была все та же, но что-то изменилось вдруг. Так всегда бывает, когда встретишь хороших людей. Тех, которые умеют давать.

Январь, 2005