Три истории цвета хаки

Три истории цвета ХАКИ
(ироничные мемуары)


ХАКИ -1 (21 августа 1991 года)

- Равняйсь! Смирно! Правое выше левого ухова! – скомандовал Полководец. Курсанты не реагировали.
- Мне что подать команду: «Еще смирнее!»? – Полководец понемногу выходил из себя. Курсанты лениво подчинились.
- И так. Сегодня пятница. В понедельник: третья и четвертая группа по расписанию едут в музей! А вторая и пятая – на похороны!
- У-у!!! – дружно вырвалось из строя второй и пятой групп, которые намеревались в понедельник отоспаться на лекциях после дня Пьяного Курсанта.
- А что это за «у-у»?! Я вас предупреждал, что весь август будет у нас таким. Все запланировано! – поставил на место непонятливых курсантов Полководец.
Но коварной судьбе было наплевать на гениальные планы Полководца и Сотоварищей.
Понедельник, как ему и указано молвой – трудный день, - безжалостно расстроил планы не только Полководца, но и всей страны.
Утро. Тяжелые утренние часы понедельника с особой четкостью вырисовывались измученной мимикой на лицах курсантов. Большая часть коих была с бодуна. Строй, движущийся к столовой от казармы, больше походил на плененные колонны фашистов под Москвой после изнурительных боев. Шли не в ногу и неуверенно.
Когда колонна отрешенных, и измученных водкой накануне, почти достигла крыльца столовой, внезапно явился ураган. Ураган имел собственное имя. Майор Шмелинцев – преподаватель кафедры ТГП (если не ошибаюсь, – Теории Государства и Права).
Активность офицера молниеносно вывела из прострации полторы сотни курсантов.
Команда: «Стой!» была воспринята не осознано, как команда из Устава, а скорее инстинктивно. Курс замер. И поплатился за это шокирующей новостью: в стране переворот. ГКЧП.
Тут же в толпе стали появляться проблески трезвых мыслей, типа: «А что теперь будет?» и «Что теперь нам делать?»
Майор Шмелинцев оказался готов к столь глупым вопросам: «Прежде всего, надо вернуться в казарму. Занять оборону и быть готовым к выступлению по первой команде на стороне законной власти!»
Слова «вернуться в казарму» произвели магическое впечатление, и без дополнительно поданной команды курсанты развернулись на сто восемьдесят градусов и ломанулись в казарму.
…В это время старшина курса старший прапорщик Носов выходил из казармы. Но курсанты, не обращая на него внимания, обгоняя друг друга и толкаясь, начали вламываться в казарму.
- Что это собственно значит? – пытался поинтересоваться Носов. Но проинформированные курсанты, издавая невразумительные звуки, проносились мимо него.
Когда в казарму влетел последний курсант, он среагировал на вопрос прапорщика: «Товарищ старший прапорщик, Вы с нами или против нас?»
- Не понял? – удивился старшина.
- Значит против нас! – констатировал последний, и закрыл перед его носом дверь.

Довольные возможностью не идти на лекции и не до конца понимающие ответственности ситуации, часть курсантов разбрелась по своим кроватям. А особо политически увлеченные сплотились вокруг майора. Силы распределились поровну: активисты и менее трезвые, вошедшие в блок пассивных. Но участвовать в судьбе страны были готовы все. Просто для кого-то это была игра, а кто-то воспринял это более серьезно.
Первым делом надо было соорудить баррикаду. Для этого огромные шинельные шкафы были сброшены на лестничный марш, ведущий со второго этажа на первый. Дверь на втором этаже была забаррикадирована изнутри оставшимися шкафами и столами из Ленинской комнаты.

На возглас: «Какие же баррикады без оружия?!», дежурный по курсу старший сержант Коновалов отказался вскрывать оружейку. За что сразу был назван предателем и скручен. Ключи были отобраны, но вскрывать оружейку пока не решались.

…Весть о баррикадах быстро долетела до дежурного по институту. Тот доложил начальнику института, и через час возле казармы мятежных курсантов собралось все руководство: курса, факультета и института.
Начался диалог.
Руководство предложило добровольно покинуть казарму и сдать оружие. При этом обещали никого не наказывать. Но курс не согласился с предложениями и продолжил держать оборону.
Через час казарма была полностью окружена офицерами, которые и сами не понимали происходящего. А потому, проявляя полную безучастность к мятежникам, курили и обсуждали скудную информацию о развитии путча.
Единственным участным офицером с этой стороны баррикад оказался старший лейтенант Дрюнов – курсовой офицер политизированных курсантов. Как на… то ли удачу, то ли зло, но в этот неблагополучно начавшийся день он находился в наряде. Что подразумевает присутствие при нем табельного оружия. Проникшись всей критичностью возникшей ситуации, а также пытаясь обезопасить себя и Полководца от неминуемого нагоняя со стороны высшего руководства за недостойное воспитание вверенного в подчинение личного состава, он выбрал единственное правильное решение: захватить казарму. А для этого, зачем-то, достав пистолет из кобуры и взяв оружие в зубы, наш русский Рембо полез по водосточной трубе на второй этаж казармы. Наивный…
В это самое время у открытого окна в туалете проходил перекур с обсуждением последующих действий. Кто-то из докуривших решил бычок выбросить не в унитаз, как принято, а в окно. А вдогонку запустить плевок. При этом действе этот кто-то немного высунулся из окна, что бы прицелиться и не попасть в офицеров из оцепления. И в этот же момент нос к носу столкнулся с запыхавшимся курсовым. Реакция более молодого была быстрее. Со словами: «Шухер!!!» перед носом Дрюнова окно захлопнулось. Совещание прервалось, и все прильнули к окну понаблюдать, что же будет дальше.
А дальше было кино с названием «Возвращение Рембо». Зубы устали сжимать холодную сталь, а руки устали держаться за скользкую трубу. Чтобы как-то облегчить себе возвращение на землю, Дрюнов принял другое единственное правильное решение. Вместо того, чтобы вложить пистолет обратно в кобуру, он решил его сбросить вниз в руки Полководца…
Но более опытный вояка оказался прозорливей и предположил, что может произойти, если он пистолет не поймает и тот упадет на асфальт: произойдет непроизвольный выстрел. Но этот аргумент не убедил настойчивого курсового, и началась перепалка: «Лови!» «Не буду!!!» «Лови!!» «Не буду!!!!» После чего обессиленный курсовой, соскользнув несколько сантиметров по трубе вниз, сорвался и… Каким-то непостижимым образом благополучно приземлился на ноги, даже не выронив из цепких зубов пистолет.
А вдогонку, прилетевшему офицеру, из вновь открытого окна прозвучало грозное заявление: «Если кто еще попытается проникнуть в казарму, вскрываем оружейку и отстреливаемся». Как это будет происходить в реальности никто не представлял. Но заявление сделано.

Время шло. Просто отсиживаться становилось скучно. Тогда курсанты составили петицию о своей поддержке демократии и с требованиями о деполитизации армии, об отставке Дрюнова и гарантии личного иммунитета Полководцу. Хотели еще приписать о том, чтобы в столовой готовили съедобную пищу. Но передумали. Не та ситуация. Из числа добровольцев выбрали троих делегатов и отправили их с петицией через чердак по соседним крышам и т.д. как получится в Верховный Совет. Такая же петиция была передана руководству института, обреченно топтавшемуся возле казармы.
А в то время, пока делегаты крались по крышам и подворотням, группа курсантов из числа оставшихся в казарме, на волне захлестнувшего патриотизма, разорвала красное коммунистическое знамя на полосы. Синее теплое одеяло и белую простынь постигла такая же учесть. И из образовавшихся полос был сшит бело-сине-красный флаг и водружен на древко. На ручку швабры. После чего торжественно вывешен за окно.
- Даешь демократию! Долой коммунистов!
Когда делегаты вернулись, у забора уже стояла огромная толпа журналистов. Делегаты успели дать ряд интервью и прославиться на весь мир. Со словами поддержки и просьбой не сдаваться пишущая братия отпустила курсантов. По словам вернувшихся: петицию они передали, и она даже дошла до Ельцина. Поддержка курсантов была принята, но на вопрос, что теперь делать, ответ был скучный: «Ничего. Сидите и ждите команды!»
Руководство института среагировало более адекватно: все требования курсантов были приняты сразу и дополнительно обещана всеобщая реабилитация.

…тем временем часы шли, а команд из Верховного Совета не поступало. Майор Шмелинцев уже изрядно утомил всех своей политинформацией. Народ выспался, запал энергии сник, и становилось скучно. Многие протрезвели окончательно. А начальство наседало, предлагая выйти.
В итоге, решив, что их требования переданы в ВС и начальство дало свое согласие на удовлетворение петиции. А тут еще и время обеда. Желудки захотели есть. Пришлось сдаваться. Из казармы выходили по одному. Журналисты, по просьбе курсантов, пущенные на территорию института, снимали этот выход на видео и фото. И радостными криками приветствовали героев.

Вечером самыми популярными программами были новостные. По всем каналам крутили подробности о ГКЧП, в которых обязательно находилось скромное место для маленького, но сюжета о героях-курсантах.
Так просто стать героем.

P.S. Руководство института сдержало слово и никто не был наказан. Дрюнов через полгода был переведен на новое место службы. Майор Шмелинцев уволился и подался в политику. Более того, из расположения курса в течение дня после описанных событий было вывезено все оружие. Так же курс освободили от одного из самых нелюбимых нарядов – хождение в караул (по негласному приказу курсантов курса было запрещено допускать к оружию). А в канун второго путча в октябре 2003 года, курс ночью подняли по тревоге и вывезли в Подмосковье на месяц собирать картошку.

























ХАКИ – 2 (9 мая 1993 года)

Воистину, не дано знать, что лучше. Быть шустрым и усердным. Или не напрягаться. Плыть по течению. Как все…
8 мая, в канун празднования очередной годовщины Великой Победы, курсанты получили право на увольнение до первого рабочего дня. Принцип убытия был прост: кто быстрее уберет закрепленную за ним территорию, тот раньше остальных убудет за забор. А кто не будет убирать – тот все равно уйдет в увольнение, только позже. Такая вот рулетка.
Егор и его компания отмели вениками первыми…
Единственная заморочка во всей этой истории: 9 мая к 9 часам надо было прибыть в расположение на торжественное построение. После чего снова отправиться в увольнение.
Но эта тема не сильно смущала курсантов. Сразу после торжественного построения они договорились взять пива и отправиться в Кусково. Дни стояли жаркие, и можно было позагорать.
Раннее утро 9 мая… Егор одел шорты, футболку, закинул за спину рюкзак. И в таком невоенном виде вышел из дома и отправился в Академию. В казарме было непривычно пусто. И у этой пустоты было свое объяснение: основная часть курса, забившая на уборку территории, увольнялась поздно вечером. Тогда же поступила информация, что торжественное построение 9 мая отменяется. Но коли не все эту информацию знали, было решено не лишать ту ответственную часть курсантов, что приедет сего торжественного момента. Егор переоделся в парадку: полушерстяные брюки, китель, рубашка с галстуком и кирзовые сапоги. Радовало одно, что этот наряд на несколько минут!!!
Вся формальность действительно вместилась в несколько минут. Формальное построение. Формальная перекличка: «Отсутствующие в строю есть?» И абсолютно честный ответ: «Отсутствующих в строю нет!» «Вольно! Разойдись!»
Послушать бы тогда команду Полководца по поводу разойтись, и не было этой истории. Так нет, надо было постоять на плацу. Потрепаться. Обсудить, какое пиво лучше. Поприкалываться над помощником дежурного по Академии, который подбежал с выпученными глазами к Полководцу и, отчаянно жестикулируя руками, запинаясь, что-то пытался объяснить. Не спеша переодеваться в гражданку…
До Полководца смысл слов дежурного дошел в тот самый момент, когда Егор и компания в полураздетом виде еще находились в казарме.
- Срочное построение для оставшихся! Дежурный по курсу, никого не выпускать из казармы!
Пришлось строиться заново.
Из особо тормознувших оставшихся коллег было составлено отделение в составе одиннадцати человек. Восьмерым, тем, что по рослее, выдали автоматы. Троих оставшихся счастливчиков, среди которых был и Егор, вопреки надежде не отпустили. Всех молча построили и повели к дежурке. У дежурки уже стоял ПАЗик и возле него крутился озадаченный офицер. Взгляды сходящихся встретились и обоюдный вопрос: «Что случилось? Куда нас?» повис в воздухе без ответа. Через пять минут к строю вышел дежурный по Академии и сообщил на ухо офицеру какую-то информацию. После чего курсантам было приказано садиться в автобус и выполнять все команды офицера. В автобусе ситуация прояснилась не намного. Офицер сообщил, что автобус едет к Центральному музею Вооруженных Сил России. Там их встретят и сообщат, что делать дальше.
У музея уже толпилась стайка подтянутых коротко стриженных настоящих военных из Мосвоку, презрительно оценивших подъехавший десант. Во время перекура пока офицер беспомощно вертел головой по сторонам, к курсантам со стороны музея подбежал дедушка-ветеран и что-то прошептал офицеру на ухо. После чего, под изумленные взгляды вокеров (курсантов Мосвоку), офицер и его курсанты под командованием ветерана двинулись внутрь музея, но не через центральный вход, а со служебного. Через пять минут все очутились в хранилище музея. На этом самом месте тремя счастливчиками стало меньше. Им указали на сложенную на полу кучу зачехленных знамен и предложили взять три. После чего группа обратно вернулась к автобусу и, неуклюже толкаясь, втиснулись в салон. Знамена поместились лишь в проходе и своей длиной заняли все пространство. Дедушка-ветеран лихо вскочил в автобус и скомандовал: «Поехали!» 
По дороге он удивился неосведомленности курсантов и офицера с ними относительно их миссии и потому согласился раскрыть секрет. Задача заключалась в следующем: курсанты должны были возглавить торжественное шествие ветеранов, двигавшихся от Белорусского вокзала на Манежную площадь. По замыслу, знаменосцы и автоматчики должны присоединиться к идущим в районе Пушкинской площади.
Когда автобус припарковался недалеко от памятника А.С. Пушкина, колонна идущих ветеранов была настолько видна, что отчетливо были различимы их орденские планки. На все про все оставалось несколько минут. Проникшись серьезностью момента, курсанты без дополнительной команды ломанулись из автобуса. И тут началась песня знаменосцев о том, как запутаться в трех соснах; как легко залезть на дерево, а слезть куда тяжелей и т.д. На фоне воцарившейся суеты знаменосцы, матерясь и толкаясь, никак не могли выбраться из долбанного ПАЗика. Длинные древки цеплялись за сиденья, за шторки и отказывались высовываться наружу. В итоге кое-как с помощью автоматчиков знамена были вытащены из автобуса через окна. К этому моменту колонна уже была от автобуса на расстоянии шагов десяти. Времени расчехлять знамена не было. И потому это пришлось делать на бегу. Но тут на долю знаменосцев выпала очередная задачка. Чехлы оказалось не просто накинуты на скрученные знамена, а еще и аккуратно перевязаны множеством веревочек связанных мелкими узелками и вдобавок каждое из них было опечатано. Срывая (от слова рвать) на ходу чехлы и неуклюже разматывая знамена, наступая на материю и спотыкаясь, краснолицые курсанты добрались до точки встречи с колонной. Быстро перестроились и попытались попасть в темп не в ногу идущей толпы.
Знамена на поверку оказались тяжеленными. Специальных лент для знаменосцев не выдали, а потому пришлось нести древки на руках. Через пять минут из-под фуражки полил пот. Через шесть минут мышцы рук забились и перестали слушаться. Через семь минут перед курсантами появились журналисты с камерами.
Пот заливался в глаза, и дорога принимала нечеткие очертания. Третьей руки анатомия человека не предусматривала даже на такой случай. А журналисты-садюги просили идти помедленнее и, чтобы лица поторжественнее.
До Манежки добрались в полубреду. И только в тот момент, когда колона распалась на хаотичные группки, появилась возможность отдышаться, дать автоматчикам подержать знамена, скинуть насквозь мокрый китель и выругаться в слух.
«Да за такое недельного увольнения будет мало!»
Но шоу только начиналось. Не весть откуда перед военными опять появился дедушка-ветеран и попросил побыстрее грузиться в автобус. С чем все охотно согласились, надеясь на гуманность старшего поколения выигравшего войну. Но уже в пути дедушка-ветеран, которому бы подошло имя Соломон, сообщил очередную праздничную новость. Едем на Поклонную гору. На торжественное открытие мемориала. На котором будет все руководство страны и города, включая Б.Н. Ельцина и Ю.М. Лужкова…
Служба в армии – это почетная обязанность гражданина и потому он должен мужественно переносить все невзгоды!?
На Поклонке безумной суеты уже не было. Знаменное отделение высадили в скверике у экспонатов боевой техники. Вяло спешившись и построившись, отделение двинулось к центральным трибунам. К этому времени народ почти полностью заполнил площадь, а потому курсантам пришлось с трудом плавно прорезаться к заданной точке, сохраняя единство строя. Заняв указанную позицию, опустив древки на асфальт и опершись на них, как на посох, курсанты продолжили изнывать от жары и неопределенности: стоять здесь или опять кого-то водить за собой? Кочующий мимо и сквозь полураздетый народ с бутылками с водой и мороженным, делал курсантские измученные лица суровыми (не пойдешь же ты сквозь толпу с автоматом за мороженным?). А когда один сердобольный паренек предложил свои услуги сбегать за мороженным и осуществил свое предложение, началось новое испытание. В то самое время, когда Егор попытался лизнуть трудом и потом заработанное мороженное, рядом раздался звук сработавшего затвора. Егора с боевым знаменем и мороженным в руках запечатлел на память для своей газеты какой-то иностранный журналист. Сопровождающий отделение офицер опомнился, что враг не дремлет, и тут же подскочил к Егору и пресек вольность. Егор не успел насладиться жизнью… Но некоторые ребята успели, целиком впихнув в рот мороженное…
На возникшую активность в рядах курсантов окружающие среагировали по особенному. Пока Егор давал ссохшимися губами интервью наглому иностранному папарацци, остальные профессионалы и любители устроили фотосессию на фоне молодых военных. Потом к курсантам потянулись ветераны. Узнавая в знаменах знамена под которыми они воевали, каждый в отдельности и вместе взятые начали совершать ритуалы. Кто отдавал воинское приветствие. Кто падал в ноги и целовал знамя. Три старушки и два дедушки, признав в одном из знамен именно тот стяг, под которым они брали Берлин, расположились рядом, достали бутылочку водки и соленные огурцы. Вспоминая былое, они лихо соображали на троих, воняя спиртом и огурцами. От всего этого мозги начали входить в пике (то ли поднять упавшего в ноги старика, то ли не тревожить; то ли отогнать алкоголиков, то ли проникнуться поводом и терпеть смрад перегара в стоячем жарком воздухе), а ноги стали подкашиваться. Но не только у знаменосцев. Рядом примостилась еще одна бабушка и, долго всматриваясь в даль на трибуну, на которой собирались почетные гости в ожидании Президента, в какой-то момент почувствовала себя на свой возраст и ей стало худо. Палящее солнце вот-вот могло свалить старушку с ног. Но она оказалась сообразительной. И с молчаливого разрешения одного из знаменосцев, пока тот пытался осознать просьбу и подобрать достойный ответ, прикрыла голову знаменем как платком…
Ельцин приехал через три часа. За час все гости отстрелялись речами. Все это время курсанты тупо стояли на одном месте и мечтали о пиве и Кусково. Когда началось праздничное гуляние, курсантов наконец-то отпустили. Дедушка-ветеран поведал насколько почетную миссию они выполнили, и пообещал на следующую годовщину организовать такое же мероприятие в том же составе.
Только вот курсантам уже было далеко не до грядущих дат, праздника, пива и Кусково…
В казарму – спать.

P.S. Через несколько дней после описанных событий выяснилось, что дедушка-ветеран ошибся. Соломон должен был водить по всем тяжким не курсантов Военной Академии, а специально обученных курсантов Мосвоку.































ХАКИ -3 (22 июня 1995 года)

О, это славное слово ВЫПУСК! Как долго трудных пять лет, ждали тебя и как жаль теперь, что он так реален…
С утра небо зарыдало дождем. А потому поступило утопичное предложение командования: торжественное вручение дипломов и погон осуществить в клубе. Без положенных торжеств. Без традиционных атрибутов: прохода строем перед трибуной и подбрасывания вверх по команде одновременно монет.
Военная процессия неспешно и без особого энтузиазма тянется с плаца в клуб.
В это время дождь прекратился, и вся аппаратура выносится из клуба на плац.
Вдруг кто-то вспоминает, что сегодня день траура. По жертвам в захваченной боевиками больницы в Дагестане. Неэтично устраивать выпуск на плацу в центре столицы.

Родители, близкие и прочее собравшееся гражданское население, а также весь состав Университета начинают нервничать от неопределенности: где же им занимать места. Без пяти минут начало торжества начинает нервничать и руководство Университета. В результате чего аппаратуру опять затаскивают в клуб.
Чтобы как-то скрасить время и навести резкость в мозгах, особо взволнованные юные лейтенанты начинают заправляться припасенным (правда, для другого ритуала) шампанским.
Вдруг из клуба поступает приятная весть: кто-то перерезал все электропровода. Починить удастся не раньше, чем через три часа. Поэтому выпуск все-таки состоится на плацу.
Все устремляются на плац. Дождь опять начинает накрапывать. Но его уже не замечают. Все хотят, чтобы действо началось и побыстрее.
И вот. Замначальника Университета докладывает начальнику Университета, что все готово. Начальство приветствует друг друга и поднимается на трибуну. Свадебные генералы подходят к столикам, стоящим напротив выпускников, и начинают вручение дипломов и значков.
Родственники, стоящие по периметру плаца, каждый раз при упоминании знакомой фамилии, пытаются прорваться через оцепление и оказаться как можно ближе к своему. Оцепление с трудом сдерживает эмоциональных. Вручение дипломов и значков идет по плану. Но тут какой-то идиотский слушатель-офицер из оцепления разрешает близким под их честное слово (честное слово толпы????) чуть ближе подойти к столикам, чтобы поближе увидеть своего родственника в си торжественную минуту… Все заканчивается как обычно. Хаосом. Гражданские подминают под себя всю свиту генерала у столика, плюс обступают своих милых так, что, чтобы выйти из строя и добраться до генерала у столика (или уже столика у генерала), очередному выпускнику надо пробраться сквозь толпу, к тому же еще не всегда пускающую.
Вскоре торжественный бардак закончился. Молодые офицеры прошли торжественным маршем, исполнив ритуал с монетами. Простились с Хилтоном (курсантское общежитие) и отправились в Экспоцентр на вечеринку. В веселой и непринужденной обстановке в шикарном месте состав второй группы прощался друг с другом. С ними были жены и подруги. Все было чинно и культурно. До тех пор, пока вечер не окончился, и компания не засобиралась на Красную площадь, где весь курс уговорился встретиться в полночь.
Коновалов (по протекции знакомых которого удалось арендовать зал в Экспоцентре), умолявший весь вечер ничего не бить и не переть с собой, был все-таки вынужден согласиться, что все, что не доели, но оплачено, надо забрать с собой на Красную площадь. И допить и доесть это все там.
Пройдя по набережной и вырулив на начало Нового Арбата, уставшие ноги многих отказались ступать дальше. Особо утомленная группка из десяти – пятнадцати человек принялась тормозить автобусы. Но те лишь шарахались в сторону. Лишь один тормознул и остановился. Весело икая, вся компания уместилась в восьмиместный микроавтобус. Когда водила осознал количество своих пассажиров, то потребовал половине выйти. Но дураков не было – они уже шли пешком. Кто-то из молодых офицеров браво пообещал, что если возникнут проблемы, то оплатит штраф. Водила заломил цену и тронул. Коновалов широким жестом достал полтинник и отдал его шефу: «А вы мне скинетесь потом на улице». Но как назло, денег ни у кого не оказалось…
На Красной площади уже собирались с разных концов города стайки нетрезвых офицеров. Редкие прохожие потянулись прочь. Сидящие в машине напротив Мавзолея, ФСБэшники насторожились.
«Ура! Ура!» - слышались радостные крики.
«Чмок, чмок» - неслось эхом оттуда же.
Самой организованной оказалась вторая группа. Пока все вели пьяный разговор, хозяйственные ребята из второй группы, прямо напротив усыпальницы Ильича, в пяти метрах от ограждения и стоящего тут же изумленного милиционера-охранника, разложили на брусчатке свежеспертые салфетки. На них поставили тарелки с фирменными закусками и вилки с изящными ручками (прямо такие же, как в Экспоцентре). Кто-то прихватил даже рюмки и хрустальный бокал. Все сместились к салфеткам. Кто-то в тишине произнес тост, и началась пьянка. Торжественная часть была окончена, когда все было доедено и допито. И тут у кого-то в руках оказалась бутылка шампанского и умная мысль в голове: «Давайте прошагаем по Красной площади, как это принято у вокеров. Что они лучше нас?»
Никогда еще так быстро не строились военнослужащие разных подразделений. Все знали свое место в строю.
«Шагом марш!»
И строй двинулся.
«Смирно! Равнение на право!»
Все повернули головы в сторону Мавзолея. И в этот момент один из первой шеренги откупорил бутылку шампанского, и брызги искупали всех идущих позади. Милиционер запаниковал еще сильнее, не зная, что делать, куда деваться. То ли отдавать воинское приветствие, то ли вызывать подкрепление. Его сомнения развеяли девушки и жены офицеров. Они успокоили его, и он, прикрываемый женскими телами от ФСБэшников, хряпнул с ними из горла последней бутылки шампанского за здоровье будущего Вооруженных Сил России. После этого сразу же подъехала машина с ФСБэшниками и, вышедшие тени, попросили тишины и спокойствия. На что все согласились, ибо пить здесь было более нечего. Постепенно Красная площадь стала пустеть. Молодые люди отправились гулять до рассвета.
И у каждого был уже свой Рассвет…