Те, кто среди нас

Те, кто среди нас
I see your face in the mirrors,
I see your eyes,
When I look at every girl,
I remember your last words,
That you said me,
I hear your voice in my head,
But I don’t understand,
Why?
ПРОЛОГ
Очень трудно. Бывает очень трудно. Нестерпимо тяжело и одиноко. Каждый куст, каждая тень превращаются в угрозу, каждое сказанное кем-то слово – в обиду, а любое неудавшееся действие моментально влечёт за собой мысли о несостоятельности жизни.
Бывает время, когда ты сидишь дома, за двумя наглухо запертыми дверями и думаешь о тех, кто мог бы сейчас быть рядом, но их нет. Вовсе не потому, что ты не хочешь их видеть. Их вообще нет. Как факт...
Есть другие. Они тоже хорошие, они тоже друзья. Они готовы помочь и поддержать. Но нет и их. Только в отличие от первого случая, второй ты устроил себе сам. Сам запер двери, отключил телефон, сказал всем, что будешь сегодня занят допоздна, и сел в самом тёмном углу комнаты.
И вот ты ждёшь...
Ты ждёшь, пока на землю спустится ночь, сидишь, глядя в одну точку, и ждёшь. Ночью всё меняется, ночь – это не время для сна, это время смотреть. Лишь только последние лучи солнца исчезают за горизонтом, ты уже предвкушаешь грядущие события...
Сигареты, кофе, крепкие коктейли, пустые улицы, фонари, ветер, холод – это катализаторы, которые влекут за собой освобождённые из твоего разума мысли, ассоциации, картинки... Вот уже и не дорога вовсе за твоей спиной, а обрушающийся коридор, по которому можно двигаться только вперёд и вперёд. Нельзя упасть, невозможно остановиться. Ритмы странной и страшной музыки влекут тебя прочь, ты боишься, но всё равно идёшь по тоннелю.
Только вперед, только вперед...
Перед глазами мелькают лица, ты уже не отличаешь их друг от друга, ты не помнишь ни друзей, ни родных, ни себя самого. Тело словно растворяется в тени, и вот уже ты проходишь сквозь предметы, или это люди проходят сквозь тебя, а может, и то и другое. Ты плывёшь в ночи, она таится в тебе, всё перемешалось, разум остался где-то далеко позади, он спит, а ты движешься вперёд.
Ты – псих.
Ты рад этому. Это чувство помогает тебе выжить в мире обычных людей, помогает протянуть до следующей ночи...
Эй, а кто вам всем сказал, что ночью вы спите в своих постелях? Может, это не так? Только вот вам никогда не узнать, что происходит с вами на самом деле, потому что утром всё меняется, мысли уходят и вновь ждут наступления темноты, чтобы подхватить вас и нести прочь, не важно, куда, только вперёд...
С редкими, очень редкими остановками.
Что, ты опять не понял, где ты, открыв глаза от яркого солнца? Подожди, вот вернется тьма и покажет, где ты был и будешь каждый раз, закрывая глаза.
Это то место, куда уходят рано или поздно все психи.
Это ловушка для мыслей.
Это добровольный мир сумасшедших...




ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
А бывает и так...
Квартира была маленькая. В ней едва  мог жить один человек, но жильцов было двое: мужчина лет тридцати с небольшим и большой черный пёс породы «дворняга». Мужчину звали Саймон, он привык ходить в потёртых кожаных штанах и старых футболках, которые словно что-то напоминали ему о прошлом или, наоборот, глушили воспоминания. У хозяина были довольно длинные тёмно-каштановые, слегка вьющиеся на концах волосы, которые он собирал в хвост.
Собаку же, более всего походившую на дикую помесь волкодава и овчарки, – звали Лорд. Хотя, кто из них был в действительности хозяином, ещё предстояло разобраться.
Когда Саймон приходил домой в таком состоянии, что только чудом попадал ключом в замочную скважину, то пёс зубами хватал его за полу одежды или за брюки и втаскивал в ванную, где толкал, вставая тяжелыми передними лапами на плечи хозяина, в умывальник и не выпускал до тех пор, пока мужчина не включал ледяную воду и не засовывал под неё голову. Лорд не жаловал пьяных, но Саймона ещё как-то терпел...
Итак, в крошечной квартирке было темно. В ней почти всегда было так. Шторы редко открывались, а сами они были настолько плотными, что едва пропускали свет. Вся кухня состояла из плиты, пары настенных шкафов, стола с двумя стульями, на один из которых удобно было класть ноги, да раковины с облупившейся в некоторых местах эмалью.
Холодильник стоял в коридоре, загромождая и без того узкий проход, упирающийся в дверь совместных ванны и туалета. Справа – кухня, слева – комната. Единственная в помещении. В ней было не слишком много вещей: узкая кровать, шкаф, стол со стоящим на нём компьютером и множество развешанных по стенам полок, большинство из которых пустовали, а остальные были заняты дисками, кассетами, различными недоделанными рисунками, на которых были изображены странные чудовища, больше похожие на зверей и людей, в разнообразных позах и в различных местах. Рисунки были выполнены тушью, а потому казались особенно жутковатыми, сливаясь с постоянным полумраком помещения.
Ещё кое-где виднелись разбросанные по полкам и углам всяческие мелочи, вроде собачьего поводка, которым никто и никогда не пользовался, каких-то странных рецензий, дипломов и полувыцветших фотографий, на которых уже только по памяти можно было узнать лица, смотревшие в объектив когда-то в прошлом.
Но изюминкой обстановки являлась одна-единственная картина, стоявшая возле монитора. Она была маленькая, почти не цветная и, казалось, очень старая. Чьи-то заботливые руки поместили потускневшие от времени краски на желтом холсте в новенькую рамку, выполненную из тонкого, но прочного стекла. Стеклянным было всё: ножка, на коей и держалась конструкция, опираясь на  стол, сама рамочка и задняя её часть.
На изображении был виден невысокий замок, стоящий на холме, позади которого садилось за горизонт оранжевое солнце, а впереди, оглянувшись, словно на прощание, стоял человек в дорожном плаще. Голову он повернул к замку, и последние солнечные лучи оттеняли его внешность так, что были видны лишь тёмные черты силуэта, да струящиеся до плеч прямые волосы. По всему было видно, что человек этот – мужчина, а путь ему предстоит долгий: в одной руке он сжимал посох, а другую положил на переброшенную через плечо сумку.
На этом знакомство с обстановкой заканчивалось...

* * *
Саймон привык вставать на рассвете. Он не мог находиться в постели при свете солнечных лучей, только если накануне не принял изрядную порцию спиртного, а сам вечер не прошел в компании каких-нибудь знакомых.
Прошлый вечер был как раз из таких, и потому мужчина открыл глаза только к четырём часам дня. За окнами было уже темно, так как на улице стояла зима, а день был пасмурный, и стемнело даже раньше обычного.
Слева от Саймона послышался тоскливый вой.
– Черт, Лорд, ещё и с тобой гулять, – как-то задавленно произнёс он, сползая с кровати и направляясь умываться. – Давай так, – обратился он к собаке, включая воду. – Сейчас я выйду в подъезд и закурю. А ты пойдёшь на улицу, и у тебя будет ровно пять минут, чтобы вернуться. Потом я вернусь в квартиру и закрою дверь. Мне кажется, что для туалета тебе времени вполне хватит, а погуляю я с тобой чуть позже, когда в себя немного приду.
Собака ответила радостным поскуливанием и заметалась в прихожей. Они всегда понимали друг друга.
Саймон умылся и, взяв одну сигарету из пачки, чтобы не было соблазна постоять подольше на загаженной лестничной площадке, быстро натянул на себя кожаные штаны и серую футболку. Затем он вышел за дверь, пропустив вперёд себя Лорда. Пёс моментально исчез во дворе, а его хозяин спустился вниз со второго этажа, миновав каких-то женщин, рьяно споривших о чём-то, и остановился под козырьком подъезда, медленно затягиваясь сигаретой и прикрыв от удовольствия глаза.
Он докурил и выбросил остатки прочь. Собаки всё ещё не было видно.
– Вот шельма, всё-таки поступил по-своему, – сказал он сам себе и пошел обратно. – Ладно, сам виноват.
Саймон опять прошел мимо женщин, на сей раз разглядев, что одна из них была молодая, а другая уже давно пережила возраст девицы. Молодой человек зашёл к себе, постоял немного в прихожей, а потом опять взял сигарету и вышел вон, но на этот раз предпочёл не выходить на мороз, а постоять на своей лестничной клетке.
Он остановился между первым и вторым этажами, прямо возле находившихся там же спорщиц. До него наконец-то стала доходить суть перебранки: пожилая ветеранка труда, размахивая во все стороны клюкой, с пеной у рта доказывала молодой девушке, не успевавшей вставить и слова, что курить вредно, а особенно на площадке подъезда, потому что, якобы, весь дым летит исключительно в её квартиру.
Где-то на этой фразе Саймон прикурил сигарету и выпустил колечко едкого дыма. Старуха тут же заткнулась и перевела взгляд на него, а молодая женщина улыбнулась.
– Тебе, что, тоже негде курить?! – накинулась на него бабка. – Вот иди к себе и кури, сколько влезет! А здесь я этого не позволю!
– Уважаемая, – спокойно обратился Саймон к женщине. – Подъезд – это общая территория, вы на него прав имеете столько же, сколько и я.
– Ах ты, сопляк придурочный! Наркоман чёртов! Вот я тебе покажу!
Пожилая дама кинулась в атаку, занося свою палку над головой, и намереваясь огреть ею молодого человека. Глаза девушки на секунду расширились, но она в их спор лезть не стала, предпочитая наблюдать со стороны.
– Пошла на ***, – негромко огрызнулся Саймон, вспомнив о своём состоянии дикого похмелья и, легко перехватив палку, крутанул её чуть в сторону. Бабушка изогнулась вслед за своим оружием и чуть было не упала с лестницы. Ни слова не говоря, глядя на молодого человека одичавшими глазами, она быстренько юркнула вверх по лестнице и громко хлопнула дверью где-то на пятом этаже.
– Блин, сигарету из-за неё сломал, – причмокнул Саймон и направился домой. У двери квартиры уже тёрся Лорд. Мужчина впустил собаку и закрыл за собой дверь, присев за ней на корточки и облокотившись на неё спиной. Через несколько мгновений в дверь позвонили. Саймон нехотя встал и открыл ее. На пороге стояла та самая девушка. Тёмное пальто, русые, собранные на затылке волосы, светло-серые глаза...
– Можно я у вас немного посижу? – спросила она тихо. – Вы меня простите,  я должна была встретиться здесь с друзьями, но их нет уже два часа...
Саймон посмотрел ей в глаза, она не отвела взгляда.
– Бывает же так, – буркнул он, впуская гостью.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Интриги маленького дома...
– Лорд, отойди! – властно произнёс Саймон, посмотрев на собаку. – Не трогай её, она гость... По крайней мере, пока, – последнюю фразу он произнёс как-то уж больно тихо и злобно, словно девушка являлась причиной всех его несчастий.
Пёс отошел от гостьи, но предпочёл держать её в поле зрения.
– Проходи, – кивнул хозяин квартиры на свою комнату. – Кроме этого помещения здесь больше нет ничего примечательного. Если захочешь есть, посмотри что-нибудь в холодильнике, захочешь в туалет, вот он, – Саймон кивнул на дверь уборной, – ванная рядом. А я пошёл спать или заниматься какой другой ерундой. Как тебя зовут? – спросил он, обернувшись на пороге комнаты.
– Николь, – ответила девушка, снимая пальто и разуваясь. Больше они ни о чем поговорить не успели, потому как мужчина исчез за дверью своей берлоги и затворил за собой дверь.
Прошло около часа. Николь тихо прошлась по квартире, осматриваясь, куда она попала. Обстановка тонко намекала на то, что здесь живёт не совсем нормальный человек. В прихожей не было никакой лишней одежды, кроме старой кожаной куртки и высоких ботинок на шнурках, что змеями расползлись на полу рядом с обувью, вылезая из дырочек, где им полагалось находиться.
В ванной девушка нашла один кусок мыла, один флакончик с каким-то шампунем и принадлежности для бритья. Белый кафель на стенах оттенял облупившуюся батарею и старую стиральную машину. В уборной наблюдалась только туалетная бумага и унитаз, рядом с которым притаился, словно испуганный зверёк, маленький ёршик.
Гостья предпочла выбрать кухню, где и села на один из шатких стульев. Но едва Николь позволила себе начать размышлять на тему, к какому именно человеку занесла её судьба, как из комнаты раздался звонок телефона. Тут же послышалась сдавленная ругань и громкие шаги.

* * *
– Здравствуй, Ангел, – женский голос в трубке был до боли знаком Саймону. – Как ты живёшь? У тебя гости? Это меня удивляет.
– Не называй меня так, Бет. Ты знаешь, что это не так. Девушка сказала, что скоро должны прийти её друзья...
– Ты становишься альтруистом, Ангел.
– Да какая тебе, черт побери, разница! – разозлившись, закричал Саймон. – Какое тебе до меня дело?! Ты уже мертва! – его гнев немного поутих, едва он высказал собеседнице всё, что хотел.
– Да, – горько усмехнулся голос. – Я уже мертва, а ты – ещё нет. И мне бы очень хотелось, чтобы ты прожил достаточно долго, чтобы молить о смерти, Ангел. Ты действительно ангел, как бы тебе ни хотелось доказать себе обратное. Ты ничего не помнишь, потому что уже слишком долго не возвращался обратно, а я помню и позабочусь о том, чтобы напоминать обо всём и тебе.
– Оставь меня! Бет, прошу тебя! Чего ты хочешь? Я не виноват в твоей смерти. Почему ты приходишь ко мне? Не я сидел за рулём сбившего тебя пять лет назад автомобиля...
– Да, не ты! – теперь настала очередь Бет кричать на него. – Но ты мог бы меня спасти, мог бы увести обратно, мог бы позвать на помощь! А что сделал ты? Ты отступил, бросил меня умирать! Как ты мог так поступить?
– Неужели ты не помнишь, что нам и всем, кто разошелся наблюдателями по различным мирам, сказали перед тем, как мы сделали решающий шаг в коридор? «Если кто-то из вас погибнет, другой не должен выдавать себя...». Ты знала, на что идёшь, Бет.
– Хорошо, – голос женщины стал холоден и спокоен. – Но не думай, будто я оставлю тебя и тех, кто переступает порог твоего дома. Теперь она в игре, Ангел...
На другом конце провода, если таковой вообще был, бросили трубку, и теперь оттуда слышались только короткие гудки. Саймон мёртвенно холодной рукой положил трубку на рычаг аппарата и обернулся. За его спиной стояла призрачная фигура высокой, красивой при жизни женщины, которая ухмылялась, глядя на молодого человека, а затем, посмотрев ему секунду в глаза, рассыпалась на множество мух, которые исчезли в стенах и полу комнаты...
– Черт тебя побери, Бет! Черт тебя побери! – Саймон сжал зубы и кулаками стал бить в бетонную стену. Когда он понял, что выбрал не лучшее место для применения силы, то резко развернулся и принялся просто и без проволочек разносить всё на своём пути.
Он метался по крохотной комнатке, словно раненый зверь в узкой и тесной клетке, сбрасывая с полок и стола вещи, растаптывая их ногами и разрывая на мелкие кусочки всё, что могло рваться. Кажется, что-то разбилось, и острые осколки взрезали ладони человека. Может, внезапный приступ ярости, свойственный исключительно психам, не обошёл вниманием и компьютер, но об этом Саймон предпочёл подумать только, когда вновь попытается за него сесть.
В какой-то момент он сел на пол, рядом с раскуроченной постелью, обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону, повторяя одну фразу – последнее, что запомнило воспаленное сознание:
– Я не ангел...
Он все повторял и повторял это, словно охранную молитву.
В какой-то момент он заметил открытую дверь и стоявших на пороге Николь и Лорда, который провёл всё это время в прихожей, сторожа девушку, чтобы та не смогла тихонько выйти, если вздумает вести себя как-то не так.
– Ты - настоящий псих, – медленно произнесла она и переступила порог. – А куда делись эти мухи?
Этот вопрос моментально привёл Саймона в чувство. Получалось, что и она это видела. Только вот как?
– Псих? – Саймон вскочил на ноги. – Да, я такой, – в его глазах  снова сверкнула злость. – Ты боишься меня? – девушка кивнула. – И правильно делаешь. Меня стоит бояться. Я не тот человек, с которым можно чувствовать себя в безопасности. Псих, говоришь? Ненормальный? Душевнобольной?
– Я не лучше, – попыталась перевести тему разговора в другое русло Николь. – Дети, например, тоже видят подобное, только никто им не верит. Никто же не называет их больными...
– Дети, говоришь, «цветы жизни»? А ты знаешь насколько хреновый я садовод? – мужчина засмеялся, подойдя к девушке так близко, что она чувствовала его дыхание. Он улыбался и смотрел на неё, ловя блики страха и интереса в её глазах.
– Послушай...
– Саймон, – подсказал он ей.
– Послушай, Саймон, я не могла не слышать твоего разговора...
Молодой человек схватил её за плечи так сильно, что Николь не смогла двинуться с места. Затем он отпустил её, резко отвернулся и сказал:
– Ты сама переступила мой порог. Даже если ты сейчас уйдёшь, Бет от тебя не отстанет. А я не Ангел Хранитель, чтобы защищать незнакомую девушку. Я не альтруист. Я простой сумасшедший, и у меня галлюцинации. Всё, Николь, уходи, иначе я не отвечаю за себя.
– Расскажи мне, что произошло? Я не боюсь...
Саймон размахнулся и дал девушке звонкую пощечину. Та дёрнулась в сторону от удара, но всё же не ушла. Тогда мужчина схватил её и толкнул на пол, стоявший всё это время в дверях пёс заскулил и ушёл прочь, оставив хозяина наедине с его психозом, не желая вмешиваться в происходящее. Саймон сорвал с Николь тонкую кофточку и жадно поцеловал в шею.
– Ненормальный, – выдавила Николь, закрывая глаза и не пытаясь сопротивляться.
– Нет, я псих, – упоённо продолжая раздевать гостью, многообещающе произнёс в ответ молодой человек.
– Чокнутый, – с той же интонацией сказала Николь.
– Нет, я псих, – повторил Саймон.
– Ты не такой...
Хозяин квартиры дёрнулся, словно от удара и сел на полу, уронив голову на ладони. Николь подождала минуту и тоже села, обняв его сзади за шею.
– Ты хочешь не так, – мягко произнесла она и легко коснулась губами его плеча. Она потянулась к растрепавшемуся хвосту на голове Саймона и осторожно сняла с него сковывающую густые волосы тугую резинку.

* * *
Саймон открыл глаза в полной темноте. Николь спала рядом. Они так и уснули на полу. Хотя спала, кажется, только девушка. Мужчина долго не мог понять, что же произошло и почему он поступил именно так. Прошедшие пять лет он ничего не искал и ничего не ждал. Просто жил и не думал о завтрашнем дне, для него существовало только сегодня, а сейчас он понял – что-то изменилось. Может, он сам?
Ему снилась Бет. Такая, какой она была при жизни. Она смеялась и целовала его, словно обезумев от непонятного счастья. А потом Саймон увидел на её теле следы разложения, трупные пятна и отваливающуюся с костей плоть. Он оттолкнул женщину, испугавшись, а она всё говорила и говорила ему, что теперь с ней всё будет хорошо, что она вовсе не умерла. Бет протягивала к нему руки, звала его, пытаясь улыбаться, от чего последние следы жизни на ней падали под ноги, и она ступала по своей же собственной плоти, приближаясь к нему.
«Я всегда буду рядом, Ангел!» – сказала она Саймону так громко, что он проснулся и ещё долгое время не мог понять, было ли это сном или нет.
– Что с тобой? – Николь потянулась и обняла Саймона.
– Мне надо погулять с собакой, – сказал он, не глядя на девушку. Он встал и принялся искать свою одежду. Николь тоже поднялась на ноги, прошла по комнате, ища выключатель. Свет ударил в лицо хозяину квартиры, и он на несколько мгновений зажмурился, привыкая к нему.
– Не надо было этого делать, – медленно сказал он. – Я не привык к яркому свету.
– Но надо же как-то найти вещи, – удивлённо произнесла гостья.
– Я могу сделать это и без света, – огрызнулся Саймон. – Лорд! Гулять! – громко позвал он, и пёс тотчас появился в комнате, помахивая хвостом и вертясь у ног хозяина. – Я скоро вернусь.
Мужчина исчез в прихожей, оставив девушку одну. Через несколько мгновений она услышала, как хлопнула входная дверь...
– Эх, Бет, Бет, – горько произнесла она. – Я знаю, что ты здесь. Ты всегда была здесь, подружка. Только вот теперь всё выйдет по-моему, – Николь расхаживала по комнате, расставляя вещи по местам, словно и до этого момента знала, где они лежат. – Я пришла сюда, чтобы сказать: тебе пора. Ты слишком тут задержалась, Бетти, – девушка так и не потрудилась одеться.
– Ты не посмеешь, – прошипел женский голос из дальнего угла. – Он мой, я сама решу, куда и когда мне уйти.
– Бет, ну что ты! – Николь подняла с пола маленькую картину в стеклянной рамке, которая чуть треснула у самого края. Она посмотрела на неё, нежно провела рукой и поставила на стол. Затем стала всё же одеваться, не особенно торопясь, словно наслаждаясь той завистью, что горела в глазах мёртвой Бет, неотрывно смотревшей на неё.
– Я помню, кто мы такие. Помню, зачем мы здесь. Я знаю, как нам вернуться обратно и я обязательно поделюсь этим с Саймоном, хотя ты правильно называешь его Ангелом, – девушка улыбнулась сама себе. – В постели он просто ангел, хотя ты и сама знаешь.
– Тварь! – вскричала Бет, но ничего не смогла сделать.
– Нет, это ты всегда была «изящным человеком». Ты никогда не попадала впросак, никогда не допускала ошибок, ты строила из себя невинность, а на самом деле всегда была такой, какая ты сейчас. Ты – ничто, ты мертвая и была ею ещё при жизни. А твой Ангел действительно любил тебя. Но ты допустила всего одну ошибку: ты заставила его выбирать между долгом и тобой. Он надеялся, что ты понимаешь, куда вы идёте. Он не мечтал вернуться, а вот ты – да. Хотя и он прав. Мы – не ангелы. Мы просто наблюдатели от множества миров. Мы смотрим за выполнением общих законов, смотрим за собой... А потому, Бет, ты сейчас уйдешь туда, где тебе и место.
– Как ты смеешь? Я старше тебя!
– Ты мертвее, – согласно кивнула Николь. – Действительно, столько не живут. Итак, за использование запрещённых приёмов магических действий, за открытое привлечение в общении с живыми предметов, без надобности используемых себе во благо, за превышение лимита пребывания в этом мире ты приговариваешься к немедленно депортации в свой собственный мир. Без права оспорить это решение. Прощай, Бетти. Я долго искала тебя, и моя месть принесла мне истинное удовлетворение.
– Я вернусь, – пообещал голос, перерастающий в крик адской боли, который постепенно исчезал, становясь всё тише и тише...
Саймон понял, что произошло, едва только переступил порог дома. Он посмотрел на Николь, которая не стала ничего скрывать и рассказала, зачем в действительности она появилась в его жизни. Он слушал, не перебивая, курил, сидя на кухне и так же не включая свет. По привычке, наверное.
Саймон смотрел в стену, напротив которой сидел. Он улавливал общий смысл происходящего, чувствуя, как в голове начинают шевелиться странные мысли о том, кто он вообще такой и не снится ли ему все это. В какой-то момент он понял, что живёт среди слишком нормальных людей. Ему нравиться то, что он делает, нравиться вести такой образ жизни.
Саймон понял, что попал в свой добровольный мир сумасшедших и никуда не собирается из него уходить.
К тому же, теперь их было в этом мире двое...

* * *
– Почему ты не спишь? – Николь вошла на кухню, где сидел Саймон, глядя в одну точку и медленно затягиваясь сигаретой.
Вот уже несколько лет они жили так, как хотели, вернувшись туда, откуда пришли.
– Мне приснилось, будто звонил телефон, а я никак не мог его найти, чтобы снять трубку, – ответил мужчина, не сводя глаз со стены.
– У нас он не работает уже так давно, что я и не помню его звонка, – девушка ласково и успокаивающе погладила его по распущенным волосам. – Пойдём спать...
Саймон встал и пошел вслед за Николь. В прихожей, мимо которой он проходил, ему на глаза попался телефон. Он остановил на нём взгляд и в тот же миг раздался звонок. Саймон мгновенно поднял трубку.
– Здравствуй, Ангел! – услышал он знакомый голос. – Теперь я среди вас…


18-20 января 2005 г. (Исправленно и дополненно 26.04.11)
Эмина