Кладбище рождественских ёлок

«Но праздник прошёл,
и пьяные гости поверили в Деда Мороза,
но праздник прошёл,
ещё один праздник прошёл…»
(Песня уличных музыкантов)

Затянувшиеся российские празднества закончились. Страна похмелилась, и вяло начала втягиваться в рабочий ритм. Ели, стоявшие в домах, больше не были частью праздника, они теперь были громоздким предметом – загораживающим передвижение по квартире. Мамы с детьми снимали с елок новогодние украшения. Отцов, мужей или взрослых сыновей отправляли выбрасывать елки на улицу. Редко кому удавалось продержать елку дольше, чем до конца января. Хотя для анекдотов годился и июль.
Дом, в котором жила девочка Г. должны были в скором времени отдать под снос, согласно генеральному плану реконструкции Москвы. Поэтому люди не особо заботились о чистоте двора, и все елки выбрасывались ими, куда ни попадя. Через неделю двор был засыпан после-праздничным мусором – Рождественскими елками. Потом дворовая детвора собрала все елки и устроила им торжественную кремацию. Горело всё чуть больше часа. Хорошо горело. Девочка смотрела на догорающий костёр из окна спальни. Улыбнулась, загадала желание и легла спать.
Через месяц весь дом расселили. Ещё через месяц хрущёвку снесли, но по какому-то просчёту городских архитекторов ничего строить не стали. Остался лишь котлован и двор с кострищем. Кострищем на месте Кладбища Рождественских елок.
А ещё через пару месяцев, когда сошёл снег, и пригрело солнце, по всему двору начали проклёвываться маленькие росточки. Не только ростки травы, но и ростки, проклюнувшиеся из зернышек, высыпавшихся из еловых шишек.
Через десять лет на месте двора стоял густой еловый подлесок. Среди пушистых молодых елей бродила прекрасная девушка. Бродила и разговаривала с ними. Те отвечали ей…