Кофе без молока

В один из теплых осенних дней Крис и Пол Уокер лежали под одеялом на широкой кровати, пили горячий чай и смотрели какую-то развлекательную программу по телевизору. Обычное ливерпульское воскресенье. Как всегда Пол рассказывал жене о вчерашних событиях на своей работе (он работал на фабрике), а Крис покорно слушала, заворожено уставившись в экран телевизора, и громко хрустела хлопьями. За окном сыро и туманно; нужно написать письмо маме («у меня все хорошо; мы с Полом собираемся погостить у вас в Брайтон-Бич во время нашего совместного отпуска, через месяц; погода замечательная…), протереть влажной тряпочкой шкафчик для обуви, сбегать в супермаркет (купить то-то и то-то), испечь пирог, потому что в восемь придут Лиз и Джек Стрегард и ещё их противная крошка Дью – просто фу!
При воспоминании о пятилетней Дью Крис тоскливо закусила нижнюю губу, выключила телевизор и уронила голову на плечо мужа.
- Знаешь, Крис… Я долго думал, как тебе это сказать… Мы уже не те, то есть наши отношения уже не те… что были, когда мне 25, тебе – 21, ты – в белом подвенечном платье, ну и все такое… В общем, нам нужно провести отпуск порознь. У меня есть один билет… в Египет, на двадцать дней. Предлагаю тебе туда отправиться, отдохнуть… там замечательный воздух, Крис! И ещё… пальмы, жирафы, пирамиды. Я думаю, тебе понравится. Ну а я съезжу в Йоркшир, в Дарроуби – навещу родственников, родные места. Давно хочу в деревню. Ты не против, котенок?
И он очень мило улыбнулся и невинно-доверчиво заглянул в её глаза. Крис испуганно прочла на его лице, что это дело решенное и он у неё уже ничего не спрашивает. Соблюдая одну из давно установленных между ними формальностей, Крис ответила на его улыбку своей (бледное отражение) пропела «Угу», чмокнула в губы и выпорхнула из постели.
- Принести ещё чаю?
Крис не стала писать маме из Брайтон-Бич письмо, не пошла в супермаркет, чтобы купить муку для вечернего пирога, даже не протерла влажной тряпочкой чудесный, маленький, из орехового дерева шкафчик для обуви. С уходом Пола она уселась поглубже в плюшевое кресло и зажгла длинную узкую сигарету. «Черт возьми» - произнесла Крис и закрыла глаза.
Это был действительно удар. Крис и представить не могла, что после восьми лет вполне благополучного брака они с Полом расстанутся на двадцать дней и именно теперь, когда совпали их отпуска (а этого не случалось ещё с их медового месяца). Весь этот год она мечтала, чтобы поскорее настал их долгожданный октябрь – и тогда все перевернется, переменится. Каждое утро (а не только по воскресеньям) завтрак в постели, потом прогулки, бездумные, неспешные яркие дни, тихие вечера, бессонные ночи, луна – такая большая для одного, но на двоих – в самый раз; сладкое красное вино в тонких фужерах, море, освещенное осенним кровавым закатом, чтение вслух, громкий смех, поцелуи под раскидистыми трепещущими ветвями экзотических деревьев. Этот совместный отпуск слишком многое значил в жизни Крис, мысли о нем заставляли её что-то стерпеть, когда-то смолчать, стиснуть зубы, не думать о неприятном. Он делал её лучше – нравственно и душевно. Некое совершенство, идеал и стремление достичь этого совершенства. Будущий совместный отпуск состоял для Крис из крошечных, но ёмких образов, из ярких деталей, ассоциаций, представлений о звуках, запахах и цветах - из того, из чего соткана мечта.
Туманный сентябрь. Серое продрогшее ливерпульское утро. Обычное. Крис сидит в темном углу в синем плюшевом кресле. Без мечты.

* * *
- Мадам… Простите, вы говорите по-французски?
- Да, немного…
- Вы не знаете, который час?
- Половина восьмого.
- Ага, спасибо, мадам. Большое спасибо!
- Не за что. Пожалуйста.
Крис достала пассажирский журнал и стала неспешно перелистывать глянцевые страницы. Уже полчаса в полете. «Здесь особая атмосфера. Эти люди… Они словно ждут чего-то особенного в их жизни. И все ждут, когда же принесут завтрак.» При мысли о завтраке Крис улыбнулась и посмотрела в окно. В детстве она обожала самолёты, грезила ими, мечтала стать стюардессой, чтобы снова и снова переживать это чувство полета, особенно когда взлетаешь – дух захватывает и даже почти не тошнит. Теперь же Крис желала только, чтобы самолет поскорее приземлился в каирском аэропорту, потом добраться до отеля, двадцать дней проспать (сейчас очень хочется!) и возвратиться домой, к любимому мужу, к работе, в старую добрую Англию.
Крис проснулась оттого, что сидящая справа женщина бесцеремонно толкнула её локтем в плечо.
- Ну-ну, мадам! Уже прилетели. Выходим!
Не разлепляя век, Крис схватила сумочку и, сгорбившись, вышла с толпою из самолета. Наверное, окончательно проснулась она уже в номере пятизвездочного отеля с разложенными чемоданами и совершенно вымотанная. Крис упала в белую двухместную постель, как тут-то раздался невыносимый грохот чемоданов и резкое пронзительное «Хэллоу! Как дела? Вы из Англии? Моё имя Сабрина». Крис непонимающе уставилась на ужасно загорелую крупную женщину с черными кудрями на плечах и ядерно-красным ртом.
-Эй, я ваша соседка по комнате, мы вдвоем будем жить! Хай! – при этом Сабрина помахала рукой и, съежив своё выразительное лицо с черными в цвет волос глазами, захихикала. Крис вяло изобразила улыбку, сказала что-то вроде «очень приятно», поправила на себе платье и вышла из номера, на ходу сунув ноги в шлепанцы. Уже на лестнице она вспомнила, что забыла наверху деньги, купальник или хотя бы новый детектив. Но не возвратилась.
«Вот повезло! Пол ничего не говорил ни о какой-такой Сабрине! А вдруг она любит поздно вечером смотреть телевизор, душится какими-нибудь резкими духами и, ещё лучше, устроит тут полный беспорядок – разбросает вещи, одежду, заставит весь туалетный столик фирменной косметикой или приведет вдруг к себе на ночь поклонника – придется потесниться…» Крис грустно и без цели шла по каменистой дорожке меж пальм, ярких красных цветов и кактусов, которая вывела её к морю. Она села на белый, рассыпчатый, хрустящий под ногами песок и погрузилась в созерцание воды. Море словно состояло из трех пластов: поближе к ней оно было светло-голубое, совсем прозрачное, дальше – бирюзовое и уже у горизонта глубокое синее. Под серо-коричневыми шляпками навесов лежали золотистого цвета люди – стройные девушки в цветных купальниках на тонких завязках, плотные мужчины в шезлонгах, толстые женщины с детьми. Крис вдруг почувствовала себя частью этого скопления, сплава людей, единого живого организма. Она распустила волосы, надела солнечные очки, улыбнулась пристально глядящему на неё загорелому незнакомцу, откинулась на спинку белого шезлонга и закрыла глаза. Решила эти двадцать дней ни о чем не думать, лежать, раскинувшись на пляже, у волн, зарыть ноги в белый песок, слушать вечный плеск воды, в котором, наверное, гораздо больше смысла, чем в этой её суетной жизни.
Крис снова проснулась, поспешила в отель, в ресторане съела на ужин какое-то национальное острое блюдо и уже у себя в номере заснула крепким сном четвертый раз за этот день.
* * *
Ранее пробуждение ничуть не отдохнувшей Крис было связано с криками экзотической птицы под окном, с ударом прямых лучей утреннего африканского солнца в глаза, но в большей степени с крепким и спокойным храпом Сабрины прямо в ухо. Крис уныло вылезла на балкон с видом моря и раскрыла новый детектив.
Вскоре проснулась и Сабрина. Она долго расчесывала свои непокорные кудри, потом напялила ужасный черный сарафан в красный цветочек и громко объявила, чтоб услышала Крис на балконе:
- Я иду завтракать.
Крис поплелась за ней. Нечего и говорить, что на завтрак её сожительница уплела огромную порцию спагетти и опрокинула две чашки крепкосваренного кофе без молока, заедая его круассанами с ужасно сладкой шоколадной начинкой. Крис же скромно ковырялась в тарелочке с мюсли. В это время они молчали, и Крис уже решила про себя, что весь отпуск они так и будут держать дистанцию, однако, съев весь свой завтрак, Сабрина бросила вилку и нож на пустую тарелку и, откинувшись на спинку стула, воскликнула:
- Довольно, милая! Не собираюсь молчать, будто ничего не произошло!
- А что случилось?- Крис тоже оторвалась от мюсли и снизу вверх взглянула на воинственную итальянку.
- Эй, это ты должна знать, это ты должна… разобраться в своей дрянной жизни! У тебя есть мужчина?
Сабрина наклонилась к самому лицу Крис, полуобнажив при этом свою бронзовую грудь в глубоком декольте, тем показав, что уж ей-то можно полностью довериться. И Крис пришлось рассказать этой совершенно незнакомой и чужой ей женщине некоторые подробности своей интимной жизни.
- Как?! У тебя не было больше ни одного мужчины кроме этого бесполого Пола?
- Ну нет, конечно, - промямлила Крис, покраснев. – Был один, но это до него… Однокурсник. В очках. – и ей уж самой стало смешно – ну что это за жизнь, в самом деле! Первый мужчина – какой-то подросток-ботаник, второй – свой собственный муж, который отправляет тебя после восьми лет довольно серенького сожительства, одну в дикую страну, на растерзание страстным и бешеным арабам.
После завтрака Сабрина критически осмотрела гардероб соседки и составила для неё программу-минимум. Купить: а)- яркий открытый купальник; b)- удобные и открытые босоножки; c)- цветные солнечные очки; d)- сумочку под цвет всего этого великолепия. Крис только пожала плечами, и женщины отправились в ближайший город на такси. У Сабрины был нюх на хорошие магазины, и они без труда приобрели и купальник, и сумочку. От новой обувки Крис наотрез отказалась, в чем проявила стойкость, силу воли и настоящее упрямство, чем удивила итальянку, пребывавшую в уверенности, что таковых качеств у Крис в наличии нет. Потом они перекусили в уютной маленькой пиццерии, где Сабрина сочла нужным поведать Крис о своей личной жизни. Выяснилось. Что однажды, в ранней юности, у неё был муж-англичанин (благодаря нему она и знает английский), который не подошел ей по темпераменту («верно, твой Пол такой же»), и они развелись Теперь у Сабрины два любовника-итальянца – один молодой и красивый, другой же смешливый и толстый, зато богатый, как Рокфеллер – она от них дико устала, собрала чемоданы и умотала сюда на все лето – «отдохнуть, на людей посмотреть…».
Крис слушала и уплетала пиццу. Сабрина попробовала немного и отложила в сторону – ей не понравилось. Оказывается, она работает в маленькой итальянской пиццерии и знает толк в этом деле. Крис же работала в унылом пыльном офисе, проводила дни у компьютера и возилась с бумагами. Она посмотрела в окно и подумала, что было бы хорошо жить в Италии, иметь любовников, которые дополняют друг друга, носить вызывающие платья в цветочек и печь пиццу… Крис вздохнула и проглотила последний кусочек. Сабрина подкрасила губы красным. Вечером они лежали на белых шезлонгах у бирюзового цвета бассейна, пили яркие коктейли и болтали о ерунде. Крис надела новый купальник и немного смущалась откровенных взглядов сидящих в баре мужчин.
- Что будем делать вечером? – спросила Крис.
- Тут есть одно интересное местечко… Пойдем туда высматривать для тебя любовника, - Сабрина грубовато рассмеялась. – Да ладно тебе, что ты, в самом деле!
Крис ничего не ответила. В конце концов, никакая Сабрина не может заставить её что-либо сделать, тем более изменить мужу, заведя бессмысленный и безумный курортный роман…
Часов в десять они отправились в Сабринино «местечко», которое оказалось большим и шумным рестораном. Где громко играла восточная музыка, было полно народу – туристов и местных жителей. Женщины заняли столик на террасе. Сабрина закурила и оглянулась и вокруг. Крис тоже повернула голову и встретилась взглядом с широкоплечим кудрявым красавцем за стойкой бара. Она тут же отвернулась. В ресторане было очень мило, ярко сияли звезды, цвел жасмин. В общем, Крис была вполне довольна этой жизнью и совсем не думала о муже, который «один, бедненький, скучает и тоскует по ней». Крис снова без задней мысли обернулась – незнакомец блеснул белыми зубами в откровенной улыбке. И как назло Сабрине понадобилось в дамскую комнату. Как только она вышла, её место занял этот местный красавчик.
- Хай, - сказал араб, и этим познания его в области английского ограничились. Но Крис немного понимала его французский, и завязался необременительный разговор о море, Англии. Египте, о музыке и книгах. Оба они неловко смеялись. Она – над его недвусмысленными намеками, он – над её акцентом. Вернувшись, Сабрина совсем не удивилась перемене обстановки и придвину к парочке стул с соседнего стола. В этот вечер они много пили, много смеялись, а потом незнакомец галантно проводил их до отеля. Впрочем, он уже не был незнакомцем, его звали Ахмед.
Перед тем как заснуть Сабрина устало протянула:
- А ничего он, да? Крепкий малый, сойдет.
У Крис уже не было сил, да и желания возмутиться циничностью этих слов. К тому же она выпила много местного вина, а потому только усмехнулась и перевернулась на другой бок.

* * *
За завтраком Крис сидела совершенно разбитая. Сабрина заказала за неё тарелку круассанов и кофе без молока. Пришлось довольствоваться этим. Во-первых, угнетало раскаленное солнце с утра  до вечера и температура воздуха в 35-40 градусов, во-вторых, голова болела от выпитого на ночь вина, к тому же пришлось рано вставать, чтобы успеть к завтраку, хотя Крис с радостью бы проспала и до обеда. Сабрина выглядела получше, но и она в это утро не блистала. Они проснулись слишком поздно, и Сабрина не успела даже губы накрасить.
В этот день они провалялись на пляже, слушали плеск волн и поедали сочный виноград. Сабрина почему-то молчала, словно была чем-то огорчена, хотя упрямо не сознавалась в этом. А в девять вечера вдруг явился Ахмед. Оказывается, вчера они договорились все вместе идти в ночной клуб. Крис поначалу наотрез отказывалась, ссылаясь на свое ужасное физическое состояние, но Сабрина закрыла ей рот своей загорелой рукой с красными ногтями и объявила Ахмеду, что через час они будут готовы. Араб спустился в бар и задымил там большой сигарой. Через час женщины действительно появились. Сабрина – в черном платье на бретельках и сияющим красным ртом, а Крис – в бледно-голубом сарафанчике, с виноватым лицом. Ахмед посадил их в свою машину, и вскоре они уже отплясывали безумные танцы под зажигательные арабские ритмы. Ахмед уделял внимание обеим женщинам, но чаще смотрел на Крис, а потом и вовсе взял её за руку. Но Сабрина приняла самый независимый вид, и уже через несколько минут ещё один красавчик позвал её танцевать. А Ахмед, казалось, только и ждал, чтобы остаться со своей европейской подружкой наедине. Он шептал ей в ухо нежные слова, гладил колени, целовал в шею, губы, плечи… Крис в панике искала глазами свою итальянку, пыталась возражать, вежливо сопротивлялась… Они много танцевали. А потом сели в машину и укатили на пляж…

* * *      
Солнце взошло очень рано, возможно, в четыре утра. Или в пять. По крайней мере, в шесть часов оно уже яростно пылало по всему побережью. Три пласта моря нежно играли лучами утреннего света. По пляжу прошлись несколько местных мужчин в светлых шортах. Крис сидела, зарывшись ногами в безумно белый, но ещё прохладный песок и пыталась зажечь на ветру сигарету Kent – она нашла пачку в кармане брюк Ахмеда. Крис теперь почему-то казалось. Что она совершенно не изменилась – ничуть, в принципе, так оно должно было и случиться, и она, в самом деле, обычная женщина, как и миллионы подобных ей. «Миллиарды» - подумала Крис, вспомнив число людей, населяющих земной шар. В то же время по левую руку от неё лежал совершенно незнакомый, чужой мужчина, у которого, возможно, в белом низком домике с голубыми ставнями живут жена и дети. Он спал и выглядел во сне серьезным и очень гордым, словно спас чью-то жизнь или открыл новый материк. Он словно бы не дышал… «Спит, неизвестно, когда проснется… Может, он умер?» Женщина хлопнула спящего по загорелой щеке, он мотнул головою, недовольно открыл глаза, но, увидев немного испуганную Крис, улыбнулся и потянулся к ней.
… В номере Сабрины не оказалось. Крис этому даже обрадовалась – ей нужно было привести свой внешний вид в порядок. На туалетном столике она обнаружила любимую помаду Сабрины – кроваво-красного цвета. Крис улыбнулась и ловко провела ею по губам, сама себе удивившись – в другое время она бы никогда не позволила себе подобной шалости. Красные губы совершенно не соответствовали голубым шлепкам и светлосалатовому платью, но даже и это не смутило её.
Сабрина одиноко сидела за столиком у бассейна и рассеянно собирала чайной ложечкой пенку с каппучино. Увидев летящую к ней Крис, она совсем не изменилась в лице и только убрала сумочку с соседнего стула.
- Доброе утро. Сабрина! Ты даже не представляешь…
- Представляю.
- Ну и…?
- Что «ну и»?
- Ну и что ты думаешь обо всем этом, о нас с Ахмедом, обо мне? – Крис очень волновалась, но на лице её сияла голливудская улыбка.
- Ничего я не думаю! Я вообще ни о чем не думаю никогда! Фу, как всё это надоело – одно и то же –мужья, измены, слезы, стрессы, совесть, счастье, раскаяние… Что я думаю?! Я думаю о том, почему это я забыла свою красную помаду в номере! Хочешь каппучино?! – Сабрина яростно придвинула к Крис чашку и расплескала половину её содержимого на скатерть.
- Спасибо, не хочу.
Крис поспешила покинуть разгневанную неизвестно чем итальянку и поймала на дороге желтое такси и поехала в центр города. Она шла по старинным улочкам, рассматривала людей и дома, иногда заходила в сувенирные лавки, тихо улыбалась. Сегодня они с Ахмедом катаются в открытом море на его замечательной яхте, завтра, возможно, поедут смотреть пирамиды, будут пить разноцветные коктейли в уютных ресторанчиках, танцевать под восточную музыку, отправятся в аквапарк, будут валяться часами на пляже, смеяться без причины и болтать всякую ерунду. Ахмед, кажется. Играет на местной флейте, а она увлекается фотографией – в общем, им будет, чем заполнить эти 17 дней. 17 дней до конца. Конец – это когда уже больше ничего не будет, это погружение в бесконечный и дурной сон о какой-то чужой мучительной жизни, где всё неправильно, несправедливо и беспросветно… Где нет любви, нет радости, лишь некая холодная мертвая и бездушная протяженность бытия. Так казалось Крис, но она имела удивительную способность иногда забывать и забываться – не думать о будущем, жить именно этой секундой, именно в этом отрезке времени и пространства. Многие считают подобных индивидов легкомысленными людьми. Не думать о будущем значит не тревожиться о последствиях. И, возможно, именно поэтому Крис к двадцати девяти годам так и не превратилась в серьезную женщину и, вероятно, не стала личностью, не достигла в жизни ничего определенного – никакого значительного положения в обществе, ничего стабильного и целостного – лишь место в маленьком и скучном офисе и муж – навстречу к которому она и шагу не сделала, да и вообще отнеслась к своему замужеству довольно равнодушно и лишь несколько месяцев спустя оценила замечательные достоинства Пола – в отличие от Крис он успешно продвигался по карьерной лестнице, легко общался с самыми разными людьми, любил детей, не смотрел на других женщин, был практичен, аккуратен, дружелюбен. Крис тоже хотела ребенка. Но первая их попытка окончилась довольно трагично, и на некоторое время они решили не думать о продолжении рода Уокеров. Это некоторое время как-то слишком сильно растянулось в глазах Пола, однако Крис и спустя восемь лет все ещё не могла решиться попробовать стать матерью. Пол беспокоился. Он был уверен, что после тридцати рожать опасно, но молчал об этом, потому что обладал и таким отличным качеством как терпение. Вообще-то сейчас Крис не думала об этом. Она не думала ни о муже, ни об Англии, ни об Ахмеде. Она улыбалась уголками красных губ и фотографировала удивительную панораму на смотровой площадке.
 Просто некое живое создание, организм – без пола и возраста, без роста и веса, без понятий о категориях прекрасного и безобразного. Просто некая улыбающаяся сущность. Наверное, для Крис на самом деле и не существовало дилеммы чувства и долга. Нравственно и безнравственно – это в определенной степени пустой звук. Сабрина молчит. Она согласна с этим. Вот только после очередной сцены беспричинной вспышки гнева страстной итальянской женщины стало ясно, что Сабрине нравился этот самый Ахмед – слишком нравился. Для того чтобы без боя уступить его случайной соседке по номеру пятизвездочного отеля. Крис так и ахнула. Несколько дней они дулись друг на друга, красноречиво молчали (один раз Сабрина даже улеглась спать в кресле), потом вдруг разревелись и кинулись в объятия друг друга и полчаса вместе проплакали, а вечером махнули рукой на Ахмеда с его автомобилем, цветами и толстым кошельком, и отправились вдвоем в шикарный ресторан. Где познакомились с развеселой компанией парней и девушек французской национальности. Все вместе отправились в ночной клуб – громко хохотали, пили со всеми подряд на брудершафт (в компанию затесался один разбитной немец), целовались, танцевали какие-то дикие африканские пляски, потом гуляли, встречали нежно-розовый рассвет на набережной. На следующий день Крис невинно жаловалась Ахмеду на ужасную головную боль, и он гладил её виски и целовал руки…
Как-то раз они втроем – Ахмед, Крис и Сабрина – лежали на нудистском пляже. Сабрина выглядела просто шикарно – полностью загорелая, спелая, дерзкая. Ахмед стал к ней мило приставать, потом она засобиралась в близлежащую уборную, Ахмед же увязался за ней – при этом они даже не пытались скрыть свои невинные намерения. На некоторое время Крис осталась на пляже одна. В первую секунду она хотела расплакаться, разразиться потоками слёз, но самой же себе призналась, что это глупо, как бессмысленны все условности, бесконечные табу и приличия. И Крис рассмеялась раскидисто и свободно. Она с разбегу кинулась в ласковое солнечное море и поняла, какой бы идиоткой стала, если теперь же – у этого сказочного моря, на этом волшебном берегу, под ошеломляюще красивыми пальмами – разревелась бы, как смешная и глупая девчонка. Что её прожитые годы, замужество, мимолетное чувство к местному арабу, вся её жизнь в сравнении с неумолимой вечностью? Её жизнь – как миг в потоке времени, вот поэтому и нужно в своем собственном, таком недолговечном бытие этот миг ценить – каждое мгновение наполнить своею безмерностью, беспредельностью, бесконечностью. Вечность возможна лишь в мгновении. По-другому никак.
И когда несколько смущенные (но, конечно, счастливые) Сабрина и Ахмед несмело вернулись на пляж, они с удивлением застали Крис прыгающей по песчаной отмели. Песок у моря был весь покрыт следами её узких ступней. Ахмед начал философствовать на тему скоротечности бытия, подобного этим бренным следам, которым суждено быть смытыми волною. Крис подхватила эту мысль и начала излагать всё, что ей за минуту до их возвращения пришло в голову. Сабрина как-то таинственно молчала и смотрела вдаль – туда, где море сливается с небом, но никогда не сольется. Небо слишком высоко. Недосягаемо.

* * *
В солнечный октябрьский день (подумать только – в Великобритании сейчас осень, дожди, туманы, лужи!) Крис довольно легко простилась со своим египетским другом. Он обещал звонить, писать, приехать в гости… Крис только качала головою и следила за таким знакомым и красивым движением его губ. В аэропорту столкнулась с Сабриной в джинсах и измятой футболке – такою эту женщину она видела впервые.
- Не перестаешь меня удивлять! Привет! Ты же ещё не уезжаешь, правда? Ведь только через неделю? Сабрина, ты пришла меня проводить!
- Вот ещё! Очень надо. Мне нужно поговорить. Слушай, мы с тобой никогда не говорили о… Ну, что мы с Ахмедом, то есть он и я…
- Я знаю. Я знаю, он тебе нравится, и я рада, что ты не будешь скучать эту неделю. Я действительно рада за тебя, солнышко!
- Нет, милая моя девочка. Ты ничего не знаешь. Ты ничего не поняла. Я люблю только тебя.
С этими невероятными словами Сабрина крепко поцеловала Крис в губы, страстно заглянула в глаза, прошептала «Прощай» и, не оборачиваясь, побежала к выходу. Набегу она смахнула слезинку и поправила под футболкой лифчик.
А Крис сидела у иллюминатора, в мягком зеленом кресле, и впервые задумалась, что же теперь делать. Через три часа она будет дома, в объятьях Пола. А потом он будет подробно, просто дотошно выпрашивать все подробности её отпуска. И она скажет Полу, что изменила ему с красивым арабом, что ей было хорошо с ним, ещё она участвовала во французской оргии и целовалась с женщиной, которая делает пиццу в маленькой пиццерии на юге Италии. Потому что она итальянка.
- Что будете пить – чай или кофе? – обратилась к Крис стюардесса в строгой сине-белой форме. Такая высокая и недоступная. Наверное, никогда не целовалась взасос с красивой женщиной.
- Кофе, пожалуйста. Без молока.