Ни звука... часть1

Ты пока ещё жив, хоть и умер уже,
Просто не все поверили
В твою смерть, ты умрёшь совсем,
Когда в этом все уверятся.
(О.Максимчук)

Падали листья. Повинуясь неписаному закону природы, они рождались с первым теплом, жили, радуясь солнцу и купаясь под долгожданным дождём, и высыхали, постепенно теряя жизненную силу с приходом осени. Осенний ветер проносился меж ветвей и срывал самые слабые, уже умирающие листочки. Они покорно следовали за ним и, кружась, плавно опускались на землю.
Только-только занимался рассвет, и не было в мире ни ярких красок, ни резких звуков, ни суеты. Лишь пастельные тона, золотистые оттенки и музыка тишины. И за невысокой оградой на фоне рождающегося солнца поднимались чёрные силуэты крестов. На свежевскопанную землю мягко опустился маленький листочек – рыжий, с прожилками ярко-красного, кричаще красного цвета. Он одиноко лежал на чёрной земле, чуть шевелясь от лёгкого ветра и задевая ещё мокрые земляные комья. А по тропинке, шатаясь и часто останавливаясь, уходила чья-то чёрная тень. Она постепенно удалялась, становилась всё меньше и незаметней…
Старушка была маленькой и, как оказалось, совсем не тяжелой. И вообще всё это оказалось так просто! Смутно помнил, как заносил руку, крепко сжимая старый, уже начавший ржаветь нож, как вдруг увидел её глаза – широко распахнутые, удивлённые, голубые-голубые глаза… Как снова и снова опускал руку, вонзая холодный метал в уже ничего не чувствовавшее тело – чтоб уж точно, наверняка…
Дождь прошел совсем недавно, и копать влажную землю было совсем не трудно. Когда последняя грудка легла на маленький чёрный холмик, он повернулся и, пошатываясь, побрёл домой. Не чувствовал ничего, кроме усталости и желания выпить ещё. Да… А потом можно было подумать о её квартире, которая теперь стала ничейной, и обо всём остальном. Потом. Сейчас это не так важно, ведь больше ему ничего не мешает. Старушка давно уже жила одна, никому до неё не было дела, и теперь вряд ли кто-то заметит, что её не стало. Да и кому это надо?
Падали листья. Ветер срывал их один за другим и небрежно бросал на землю, пока на деревьях не осталось ни одного листочка. С каждым днём становилось всё холоднее и тише. Мир окутало ледяное безмолвие зимы. Идёт снег…
Кружится снег, на землю опускаясь,
Он – белый – грязь собою прикрывает
И, кажется, весь мир чуть изменяет –
Светло и радостно вокруг – он зло скрывает…
Он слегка изменяет очертания маленького холмика у ограды, делая линии более плавными и мягкими. Про него никто не знает и никто не помнит. И только в одном сердечке его не существует вообще. Там маленькая старушка ещё жива, там на красивой открытке появляются слова: І… с Днём рожденья… здоровья тебе, сестричка, это самое главное… долгих лет…І, там помнят её – живую, там любят её и жалеют, что нет возможности приехать. Там она ещё жива…
И когда-то, спустя много-много дней, что складываются в недели и месяцы, там зазвенит звонок. За открывшейся дверью будет стоять почтальон – почти незнакомый, совсем чужой человек. Он протянет бланк телеграммы, какой-то листочек и безразлично скажет: ІРаспишитесьІ, спеша на поиски следующего адресата. И маленькая женщина с белыми-белыми волосами прочитает слова – просто чёрные печатные буковки, несущие в себе какой-то смысл. ІАдресат умер …-го октябряІ. Ну какой тут может быть смысл?!! Перечитает ещё раз – медленно, буковка за буковкой, слог за слогом… и в этот миг маленькая старушка умрёт совсем.
А в глазах женщины с белыми-белыми волосами внезапно потемнеет, закружится голова. Еле передвигаясь, она медленно дойдет до дивана, тяжело опустится на одеяло и застынет – и как будто станет ещё меньше, опустятся плечи под невыносимой тяжестью внезапного горя. Мелко-мелко задрожат – и по лицу, покрытому густой сеточкой морщин, покатятся слёзы. Быстро-быстро. Они будут катиться по щекам и беззвучно падать на руки. И светло-серая, почти белая кошечка будет заглядывать в эти глаза и жалобно мурчать. А за окном будет падать снег. Тихо-тихо. Ни звука…
16 февраля, 2002 год