День победы

Она уже не чувствовала рук. В голове в бессильном круговороте кружилось
несколько сотен мыслей и одна-единственная мечта: дойти.
На ней было старое пальто, сохранившееся еще с далёкого двухтысячного,
серые  джинсы неизвестного происхождения и  промокшие в снегу кеды. Холода она не чувствовала: скорее, наоборот. Уставшее изможденное тело томилось в мокрой, прилипающей к коже тельняшке.
Когда Яра опускала глаза, она видела лишь землю: асфальт и грязно-белый снег. Грязно-белый  снег и чёрные следы, как гноящиеся раны на больном теле. Думаешь, она не любила этот снег, эту землю? Ошибаешься. Любила. Любила так, что готова была душу продать за крошечный клочок измаянной, истоптанной   тысячами  ног земли.
А на указательном пальце правой руки у  Яры был перстень, на котором крошечными буквами было выгравировано простое и неясное почему-то большинству людей слово «люблю». Когда ее тогда схватили, она спрятала перстень во рту и не изменила себе, даже когда на этих губах был горьковато-приторный вкус крови, даже когда трещали фаланги пальцев, когда зубы невольно сжимались до обжигающей боли в висках. Даже когда из замученной памяти бесшумно исчезли образы родителей, Его лицо всплывало перед глазами, потянутое странным темным туманом, похожим на сигаретный дым. Он ничего не говорил, Он лишь улыбался этой улыбкой, со странным выражением, которое она узнала бы из тысячи, из сотни сотен тысяч. « Ярослава, живи. Ты будешь жить. Ты – жива, жива, слышишь?! Ты – еще есть, потому я люблю тебя, я буду любить тебя вечно. Ты – жива, в тебе – наш ребенок. Он увидит рассвет. Вы вдвоем встретите этот рассвет, новый рассвет, новой жизни, за которую мы боролись. Я буду рядом, Ярослава. Я всегда буду рядом.» И Его рука, теплая, живая, гладила ее сломанные пальцы. Боли не было, она ушла, испуганная горячим желанием жить. Потом – тьма, вселенская тоска, всеохватывающая чернота. А после – белое пятно на небе – луна. А потом – сладкое видение – старый  деревянный мост, заросшая желтыми кувшинками речушка, удивительный запах травы после дождя, небо… Конец мая, Яре тогда исполнилось восемнадцать, и это был последний май ее детства. И так хотелось жить, так хотелось верить, так хотелось менять, так хотелось бороться! И Его подарок – золотой перстень – она  носила как напоминание о Его любви, подобной вечности.
Яра чувствовала, как слезы солеными мерзкими струйками стекают по щекам, по шее. Когда она лежала на холодном полу, она перевидела множество видений. Как кадры прошлого, они всплывали в ее сознании снова и снова. Вот Он – в окружении самых близких и преданных людей, они с упоением обсуждают план действий, они не боятся смерти, потому что знают, что она примет их лучше, чем такая жизнь, жизнь, которая в сотню раз хуже смерти. Его взгляд напряжен, но странная улыбка не сходит с лица, Он знает, что победит.
Яра вытирала слезы рукавом старого пальто. В голове в бесконечном круговороте кружился рой  воспоминаний. Вот она, собирая последние силы, поднимается на ноги и, шатаясь, подходит к решетке. Как же они  высоко, эти ненавистные железные прутья, отнимающие у нее свободу. А в небе – пятно луны, еще выше.Яра что есть сил упиралась локтями и коленями в жалкие выступы на стене.  Несколько раз она срывалась вниз, но потом вставала снова, чтобы продолжать отчаянную борьбу за жизнь, не за свою, за жизнь ребенка, их ребенка. Она знала, что победит.
Темный подъезд старого дома, до боли знакомый, грязные стены и окурки на лестничной площадке. Яра дошла. Ей хотелось припасть губами к холодной стене, сердце вырывалось из груди, торжествуя. Она победила. Она вернулась, чтобы жить.
Послышались тихие шаги.
 - После полночи город станет другим. Мы все станем другими. Мы начнем жить. – взахлеб повествовал мужской голос.
- Да, это свершится уже сегодня. Будет заплачено сполна. – говорила женщина, улыбаясь.
Яра сидела, прислонившись к грязной стене, и смотрела в темноту невидящими глазами. Она не помнила, как бросились к ней ее товарищи, как плакала над ней ее сестра, как ее положили в мягкую постель. Она не знала, что ее ребенка не стало еще несколько дней назад, когда она отчаянно боролась за жизнь в шести гранях каменной коробки. Она закрыла глаза и провалилась в никуда, в странную неощутимую пустоту. Ее тела не стало; осталась лишь неземная легкость, заполняющая собой все. А потом – Его голос: «Не надо. У нас с тобой еще  много-много дней. Возвращайся, посмотри на то, за что мы боролись, жили и умирали. Я буду ждать тебя.» Резкий рывок, усилие рассудка, а потом сознание снова растворилось во тьме. И ничего не стало.
В голове стучало. Вскоре Яра поняла, что это всего лишь старые настенные часы, которые ее отец когда-то привез из Крыма. Страшная слабость во всем теле и странная горькая пустота внутри. Крым. Папа.Семья. Горестно защемило в груди, когда череда воспоминаний докатилась  и до Него.
Яра поднялась и подошла к зеркалу. Каштановые волосы стали серебристыми, взгляд потух. Когда-то у нее было будущее, теперь его не стало. Яра медленно сползла на пол. Ее плечи лишь слабо вздрагивали.
Счастливые люди выходили на улицу, смеялись и плакали слезами радости, поздравляли друг друга и распивали водку и портвейн. Сбылось. Люди шли и бежали по улицам города, но никто не обратил внимания на  молодую женщину с седыми волосами. Она стояла посреди дороги в грязном старом пальто, и никто из пробегавших мимо людей не вспомнил о Нем, о самом отчаянном бойце на этом поле боя, никто не узнал, что тело Его было разорвано на куски, никто не узнал, что Он сделал для людей, поэтому никто не заметил одинокую женщину, угли от потухшего костра в ее печальных глазах, наган в ее руке.
В тот день люди радовались Революции.
                Раздался выстрел…

 
                22.01.04.