Обручальное кольцо зарисовка

Марсель был, что называется, не от мира сего.
Проведя выходные дни на работе, к понедельнику обострилось чувство неполноценности. После трех суток утомительных ночных смен, стало казаться, что попал в рабство – только не ясно к кому. Вроде бы работал для удовлетворения собственных потребностей: одеваться, питаться, платить квартплату, но ощущение утраты свободы – было. Отсыпаясь к вечеру, ел и уходил снова. Пока доходил до остановки видел все те же однообразные дома, в маршрутном такси наблюдал одни и те же вечерние лица; на работе, ночь напролет обхаживал все те же заброшенные склады; и все та же ободранная и вечно голодная псина сопровождала его сторожевой обход. Еще томительнее становилось с утра, когда, возвращаясь домой все в том же маршрутном такси, наблюдал знакомые, но уже утренние лица людей. Марсель задумывался над нитью жизни, и не замечал, как оттого еще больше впадал в застой. Некое стопорное состояние овладевало телом, мозгом и душой. Он пытался пить, ибо хотел вызвать апатию, но только выходило похмелье, как все становилось по-прежнему. Люди казались несчастными, город неприветливым, а жизнь – рутиной. Этому необъяснимому безумию не помогало даже женское общество, в котором Марсель легко устанавливал свои правила. Но что женщина? С утра, любая оказавшаяся с ним в одной постели казалась битой пробкой. Он как-то даже поделился странной мыслью с одним приятелем, чем сильно его насторожил. Будто, какая может быть любовь в условиях низшего сословия? В грязи, любовь сиюминутна, миг взаимной жалости и не более. Марсель долго думал об этом, и чем больше думал, тем горше ему становилось, поскольку оспорить сей факт – не умел. Его заботило не сама любовь, а то, чего лишены большинство людей всосанных рутиной. Ничего революционного в помине – просто скорбь, то ли глупца, то ли безумца.
Вечер понедельника предсказывал быть тяжелым. Уже и настроение сводилось к беспрестанным думам о счастье человеческом. В комоде лежала небольшая сумма российских рублей, отложенная на покупку зимней дубленки. Вытянув полку, он стал рассматривать купюры. Их было шесть – шесть купюр по пятьсот, преимущественно бордового цвета. До пресловутой зимней радости, не хватало, примерно, еще четырнадцать таких же бордовых бумажек. Деньги было жаль – два месяца он откладывал их. Вздохнув, подобрал одну купюру и положил ее в залапанный портмоне, - в нем было еще две купюры по сто.
Позвонил приятелю Айрату, назначил встречу.
Айрат пришел на встречу не один, а с парнем по имени Роман – он был женат на родной сестре Айрата. Роман выглядел мужиковато, у него были крупные и прямые черты лица, одет он был в поношенную дешевую дубленку, некрасивую зимнюю обувь, а голову покрывала неказистая кожаная кепка. Одет, как многие.
Крепко поздоровавшись за руку, задали друг другу ничего не значащие вопросы о житье-бытье.
- Ну, что делать-то будем?
Первым спросил Айрат, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ноябрь был на подходе и обычный для конца осени и начала зимы мороз, в этом году тоже не подвел, неприятно покалывал лицо.
- Есть где гашиш взять? – ответил Марсель.
- Есть, - вмешался Роман, -  только надо ехать.
Пока ехали в такси договорились на том, что Марсель с Айратом слезут на проспекте Победы и подождут Романа в его квартире (Роман дал Айрату ключи), а сам Роман поедет в Азино, приобретет товар и заодно заберет дочь из яслей. На том и порешили.
Роман поехал дальше, ему оставили двести рублей, а Марсель с Айратом сошли на проспекте. По пути купили в мини-маркете водки. В квартиру оба заходили холодные, с острым желанием выпить – отчего оба были в приподнятом расположении духа. Предвкушение водки и застолья вызвало на их лицах улыбки и удовольствие. Вошли, включили свет, сняли зимние тулупы и шапки. В прихожей было не прибрано, и не гостеприимно. Прошли на кухню. Марсель стал оглядываться, отмечая про себя затхлый интерьер. Обветшалые кухонные шкафчики; дырявые грязно-зеленые занавески в алый цветочек; треножные табуретки с круглыми пластиковыми сиденьями и ножками, изъеденными ржавыми пятнами; неустойчивый стол неопределенного возраста; допотопный холодильник, в котором не хотелось искать продукты; гарнитур как будто сколоченный из кусков грубой фанеры; клеенчатые скатерти, местами изрезанные в лоскуты; немытый пол. Особенный вид имела газовая плита. По самому ее виду, было ясно, что она была предназначена только для огня, и является прародительницей всех газовых плит, что когда-либо были в СССР и в Новой России.  Не было даже намека на опрятность, не говоря уже о внешней привлекательности. Ко всему, на плите темнели обгорелые бока и заслон духовки, словно она пострадала в пожаре, а у конфорок расползлись жир и сажа толстым-толстым слоем. Все, что можно было заставить, кроме стола, было заставлено: банками с засолом, посудой, и другим хламом, зачастую, к кухонной утвари не имеющим никакого отношения. Вся эта абракадабра из разносортных и не сочетающихся предметов наводила тоску.
Айрат, впрочем, на обстановку внимания не обращал, а сразу стал искать закусь и рюмки. Через минуту на столе стояла банка с солеными огурцами, банка с хреновой закуской и два стакана.
- А хлеб? – спросил Марсель.
- Нету – развел руками Айрат, - без хлеба. Айда махнем, Романа еще ждать придется – объяснил он, разливая водку в емкость.
Торопливо чокнулись и выпили с аппетитом, потом тщательно и смачно хрустели огурцами. После, Марсель ложкой зацепил хреновой закуски, та оказалась на редкость удачной, и ему нестерпимо захотелось ржаного хлеба. Он снова оглянулся, тоскливо вздохнул и попросил:
- Че ждешь, разливай.
Снова зажурчала водка, выплескиваясь в стаканы – на душе потеплело от странной красивой грусти. В настроение пришло что-то кухонное патриотичное. Хотя в помещении было гадко и недушевно, на душе-то становилось красиво!
Выпили, стараясь не жадничать, с чувством. С минуту ждали закусывать, как бы проверяя недобрый горько-кислый вкус дешевой водки. Прежде чем закусить, Айрат, задыхаясь от выпитого, попросил:
- Там в комнате струны, сыграем что ль?
Марсель кивнул молча.
Вошел в зал и долго искал, где включается свет. Наконец, нашел. Гитару увидел сразу же, на полу. Задержался, рассматривая отвратительный бардак. Представил с содроганием, как можно жить в такой обстановке и ужаснулся. Романа он видел впервые и не знал, что это за человек, но, то о чем этот человек может думать и отчего болеть, стало как бы очевидным. Стали очевидными возможные настроение, состояние и повадки Романа. То, как он, наверное, приходит домой уставшим с работы и все беспокоиться, молча и зло, о будущем, которое на фоне этой обстановки не может выглядеть радостным. То, как он прячет свои думы от жены, но иногда все же быт врезает в их отношения безобразные скандалы. Во всем облике жилища сквозила  тревожная нервозность. Марсель чувствовал неудовольствие от испытываемой жалости, потому, что эта самая жалость к людям делала его несчастным в самом глубоком смысле.
Он поднял гитару с пола и излишне торопливо метнулся из комнаты, из-за чего сильно ударил ногу об дверной косяк.
- Не шуми! – шутливо крикнул Айрат.
Марсель доскакал на одной ноге. Присев, потер ушибленное место. Айрат поторопил:
- Давай уже, слабай чего-нибудь наше, старое.
- Не-а, без полстакана не пою – пошутил Марсель.
Снова выпили. Градус чувствовался плохо, потому, как не успели окончательно согреться с мороза. Хмель лишь слегка чувствовался в голове – как будто мало еще. Марсель запел суровую мужскую песню, Айрат заслушался. Марсель хотя и был самоучкой, но играл отменно, а пел еще лучше, потому-то его игра увлекала слушателя.
- Исполнил, брат, красиво – хлопнул приятеля по плечу Айрат, когда приятель закончил петь.
Он был в том пограничном состоянии, когда хочется прослезиться. Они еще спели, уже вместе. Айрат неумело подпевал, и немного смущался того, но все же пел – это песня за душу хватала. После третьей песни снова выпили, в бутылке оставалось еще на один раз. Вышли на этаж покурить, после чего захмелели. Вернувшись на кухню, хотели разлить по новой, однако вернулся Роман. В прихожую он буквально ввалился, потому что в одной руке держал ребенка закатанного в пальто, а в другой – пакет.
- Пьете? – крикнул он с порога.
- Заждались, – вторил ему Айрат.            
 Смахнув с себя дубленку, Роман потянул ребенка в комнату.  Потом вернулся к приятелям на кухню, видимо оставив дитя за каким-то детским занятием.
- Товара нет, но будет позже. – Объявил Роман, - съездим попозже.
- Там видно будет, - согласился Айрат, - мы тебе водки почти не оставили, придется идти.
- Не, водку не буду, у меня тут винцо домашнее, крепленное, будете?
Роман взглянул на бутылку, в которой водки оставалось на донышке и, не дожидаясь ответа, поднял с пола небольшой медный бидон, стоявший тут же и  разлил из него вино в стаканы, после чего поставил бидончик посреди стола. Марсель с Айратом если и сомневались, то вслух не сказали и покорно приняли гостеприимное решение хозяина. Оба готовились болеть с утра – перебирали по памяти таблетки и лекарства, имеющиеся дома.
Выпив по стакану предложенного хозяином вина, похожего на аперитив, стало совсем пьяно.
- Что, поете? Дай-ка и я чего-нибудь устрою.
Марсель передал хозяину гитару. Роман стал играть, голос у него был нудящий, неприятный и пока он пел, время тянулось. Только сейчас стало заметно, что Роман довольно высок ростом, долговяз и крепок телосложением.
На кухню, смешно переваливаясь, вошла маленькая дочь Романа, лет четырех с виду. Заинтересованная пением отца она тоже стала пытаться перебирать струны, чем очень мешала. Роман отдал гитару Марселю и поднял дочь на руки. Девочка была красивой. Марсель украдкой осмотрелся: на этом хаотично-сумрачном фоне маленькая дочь Романа, казалась ангелом. Так жить дети не должны. Марсель подумал, что пора уходить.
- Когда Юлька-то придет? – вдруг забеспокоившись, спросил Айрат.
- Уже должна, - ответил Роман, - дождемся ее, потом сорвемся.
- А ничего не скажет?
- Это, смотря как преподнести, - успокоил Роман, - скажем, что по делу, пришли. Кстати, будто ты «Газель» нашел в аренду для того дела, которое мы хотим замутить…
Видимо Роман предполагал, что жена, услышав такой веский довод, не стала бы ворчать. Все-таки проблеск хоть какой-то надежды.
Он не успел договорить свою мысль, как в прихожей открылась дверь. Пришла жена. Роман что-то крикнул ей:
- Пришла?
В проеме кухонной двери Марселю было видно, раскрасневшуюся с мороза, молодую женщину. На ней было старомодное полупальто темно-синего цвета и вязаная белыми шерстяными нитками шапочка.
- Гостите? – с усмешкой спросила она.
Но Роман тут же нашелся:
- Пиво будешь? твое любимое.
- Подлизываешься?
Парировала она не без скрытого удовольствия. Марсель подумал, что, возвращаясь с работы и сам не прочь выпить бутылочку пива и расслабиться – появляется ощущение отдыха и комфорта.
Раздевшись, она присоединилась к компании. Айрат представил друг другу сестру и Марселя, назвав сестру Юлей.
Ее тело казалось немного полным – это было даже мило. Глаза у нее были с хитринкой. Марселю она представилась человеком цепким и хватким.  По виду ей было двадцать шесть, но Марсель помнил со слов Айрата, что ей тридцать. В облике ее скользило что-то неуловимо интеллигентное. Он знал такой тип интеллигенции вынужденно приспособившейся к условиям непрестанной нужды. Этот тип людей, как бы шутя, относится к своим бедам и если их внутренняя жизнь становится, кому-то видна, ток испытываемой смущенности ими мимолетен. 
Юля, смущенно и полушутя укорила мужа:
- Что это у вас закуски совсем нет, ты, что Роман ленишься?
Она принялась искать снедь в окружающем их бардаке, да так, что остальным ее суета не бросалась в глаза. На столе быстро появились сало и ветчина на небольшой тарелке, она аккуратно нарезала соленые огурчики и круглый ржаной хлеб. Марсель, вспомнив о недавнем желании, наложил хреновой закуски на хлеб и с аппетитом стал жевать. Тем временем Роман выудил откуда-то пиво для жены, и она присела со всеми.
- Какой повод-то мальчишки? – спросила она ласково.
Роман ей ответил:
- Да, по делу, по поводу машины.
- Что-нибудь намечается?
- Может быть – неопределенно ответил Роман.
Юля не поверила. Она все поняла бы без слов. Парням хотелось всего лишь выпить и развеяться. В душе, она была не против, но у нее была своя женская тревога и ей хотелось, чтобы парни побыстрее ушли, с мужем или без мужа – это все равно. Марсель угадал ее мысли и теперь думал, когда же приятели догадаются уходить.
- Марсель, сыграй для Юли что-нибудь, - простодушно попросил Айрат.
- Да, кстати, сыграйте что-нибудь – согласилась Юля.
Марсель рассердился на приятеля, но отказываться не стал, ибо не хотел выглядеть глупцом. Зазвучал  романс, зачаровывающий и печальный. Марсель со старанием перебирал струны, выдавая мелодичный перелив. Все затаили дыхание, и даже девчушка, ползающая на немытом полу с какими-то своими игрушками, притихла, внимательно глядя на Марселя. А он пел, и чувствовал, как будто все они перенеслись в другое, тихое и красивое место. Как будто не было ничего того, что он видел, и мгновения эти казались сейчас сокровенными и дорогими. Он закончил петь, но все еще молчали с минуту.
- Как красиво – вздохнула Юля, - спой, пожалуйста, еще.
- Нам пора, - вспомнил Роман.
Поблагодарив за угощение, приятели поднялись из-за стола, быстро оделись и вышли в подъезд. Роман ненадолго задержался. В этом промежутке времени, пока Марсель с Айратом были одни, последний сказал без тоски:
- Паршиво, правда? 
Марсель пожал плечами, а потом вышел Роман, и они поехали в Азино за товаром.
Доехав до места, Роман оставил приятелей ждать возле какого-то подъезда, а сам пошел на точку. Прошло чуть больше трети часа, прежде чем он вернулся, но почему-то не один. Вместе с ним пришел высокий парень в черной вязаной шапочке и в старой дубленке.
- Надо б доплатить полтинник, - сказал Роман и объяснил, - я не сам беру, через человека, а он отдыхает с ребятами, они тоже хотят курнуть.
Вмешался высокий:
- Да, ребят, вместе курнем, у нас там и водка, и бабы, и гитара есть.
У него был голос жулика, к тому же Марселю показалось, будто его разводят, он не отвечал. Видя, что парни мешкают Высокий стал кривляться:
- Смотрите сами ребят, как хотите, я, пожалуй, пойду.
- Да, ты постой Ильдар! – окликнул его Роман, - сейчас решим все, погоди немного, - после чего обратился к Марселю, - ты чего Марсель? Зайдем в гости, посидим…
Марсель неожиданно протянул ладонь Ильдару для рукопожатия и, дождавшись, движения на встречу, сказал:
- Мы, пожалуй, иначе отдохнем, Ильдар. Не обессудь, у нас другие планы.
Тому ничего не оставалось, как согласиться и уйти ни с чем, а по Роману было видно нескрываемое разочарование. Однако он не растерялся:
- Ладно, подождите еще, зайду в другое место.
И не дожидаясь ответа, спешно ушел. Теперь ждали его еще полчаса.
Прилично замерзли, а Марсель начал злиться. Но дождались. Купили в ларьке баночное пиво, и зашли в ближайший подъезд. Поднялись на четвертый этаж, открыли пиво, но пил только Роман.
- Околеть можно, - пробурчал Айрат.
Наконец, Роман допил пиво, чуть подмял банку и проделал в ней дырочки булавкой, которую, видимо, всегда носил с собой. Затем выудил из кармана бумажный пакетик, развернул его, обнажая коричневый шарик гашиша.
- Полграмма тут, полграмма там…
Стал он довольно напевать, размалывая и кроша шарик. Затем бережно двумя пальцами захватил щепоточку и переложил ее на банку, тыльной стороной зажигалки соскреб гашиш ближе к проделанным дырочкам. Осторожно протянул банку Марселю. Марсель принял, поднес зажигалку к наркотику, зажег и через отверстие стал вбирать образуемый дым. Потом тоже самое сделал Айрат, а затем Роман. И так четыре круга подряд. Наркотик действовал почти сразу.
- Сейчас мы все получимся, - Айрат довольно потер руки.
- В цвет, - подтвердил Роман. 
Марсель подумал о завтрашнем дне: слишком много выпито было, чтобы курить гашиш. Появилась знакомая слабость в ногах, реальность слегка поплыла. Пока что хотелось общения где-нибудь в теплой уютной квартире, но Марсель знал – так будет недолго, потом его сморит сон.
- Ты чего задумался? – спросил Айрат, неестественно при этом хихикая.
Марсель встряхнулся – и впрямь задумался.
- Он гонит, - Роман сказал это гулким, странным голосом.
Марсель удивился, но потом понял – в подъезде хорошая акустика. Хотелось тишины, умиротворения, философии.
- Поехали куда-нибудь, а-то застрянем здесь – предложил он.
- А куда? – в один голос спросили Роман с Айратом.
Вопрос остался безответным. У Марселя были знакомые девочки, но в таком состоянии, да еще вместе с компанией ехать к ним не представлялось возможным. Айрат тоже молчал – у него была невеста, с которой он жил. Роман был женат и, если у него и были когда-то знакомства, то теперь от них осталась лишь память.
- Да, куда угодно…
- Пошли, - просто сказал Роман.
И они пошли, и никто не спросил, куда их ведет Роман. Они шли в другую сторону от остановки, следовательно, место назначения было недалёко. Айрат истерически хохотал, Марсель тоже иногда неестественно посмеивался. А Роман изредка издавал довольный гогот, когда тайком поглядывал на молодых – он словно знал что-то такое, что известно только ему.
Под ногами поскрипывал снег, стужа морозила кости лица, а они все шли. Почему-то кругом блестело, даже сверкало. Постепенно мерцание усиливалось.
- Шедевр природы – пробормотал Марсель.
- Что?!
- А?.. да, нет ничего.
Зашли в какой-то подъезд. Роман постучался в дверь квартиры на первом этаже. Долго не открывали, но за дверью слышалось странные шорохи и чей-то встревоженный шепот. Роман догадался сказать громко:
- Я, Роман.
Чуть погодя дверь приоткрыла девушка, неряшливая, с нечесаными патлами.
- Чего молчишь-то?! Приболел что ли? – буркнула недовольно она.
- Надежда, - голосом обольстителя пробасил Роман, - чего-то задумался, прошу прощения. Да, ты впускай гостей-то, чего проход загородила?
- Щас! – возразила Надежда, - нюх потерял? Привел неизвестно кого…
- Ну, что же ты Надюша, это Айрат родной братишка моей жены, - начал представлять он спутников, -
а это второй Розенбаум...
Марсель смущенно кивнул.
- Он вам  такое жахнет, век помнить будете! – пообещал ей Роман, - водки попьем и все такое, давай Надя, впускай гостей!
- Что-то не видно водки-то, - не согласилась она, поплотнее запахивая истасканный ветхий халат.
- А вот это уже другой разговор, мы как раз тебя попросить хотели, чтобы сходила…
- Во! – и Надежда показала фигу.
- Да ты погляди на нас, мы ж не можем в таком виде по улице шляться.
- Вмазанные? – Надежда как будто проявила интерес.
- Не-а, накуренные, – сообщил Роман.
- Сколько водки хотите брать?
Роман повернулся к Марселю:
- Ну, что, Марсель, возьмем два литра?
Марселю было все равно, он неопределенно кивнул.
Надежду видимо этот ответ устроил, и она посторонилась, при этом халат закачался на ее костлявых плечиках. Гости вошли – их с порога обдало духом притона. В проеме кухонной двери были видны двое мужиковатых парней сумрачной наружности.
Пока Надежда ходила за водкой, парни курили остатки гашиша.
Пили всю ночь. Хозяин квартиры Максим, полноватый парень лет двадцати пяти с посеревшим и помятым лицом, создавал впечатление человека спившегося. Сергей рассказал о том, что он сам родом с Нижневартовска и что родители его живут там, а сам он переехал из-за неких таинственных проблем, о которых он не стал рассказывать. Марсель много раз слышал от людей о таких вот таинственных проблемах, и считал таких людей слабыми, а потому мало ими интересовался. Его внимание привлек другой, гость хозяина, которого называли Серым. Марсель не сразу заметил, что Серый однорук, наверное, потому что тот это хорошо скрывал. Вместо правой руки у него был протез, одетый в черную кожаную перчатку. У него были серые холодные глаза, неприятный скрипучий голос, вел он себя иногда бестактно, хотя и без подчеркнутой наглости, двигался с ленцой. По всему было заметно, что Серый со всеми присутствующими говорил свысока. Позже Марсель узнал о нем, что он просидел десять лет на строгом. Руку до локтя ему отрезали воры, но какая там была ситуация Марсель так и не узнал.
Роман, казалось, был всем доволен, Айрат откровенно скучал, хотя и опьянел. Марсель, чувствуя настороженность и неприязнь со стороны хозяев, никак не мог расслабиться в новой компании. Он украдкой поглядывал на часы, нервничал и пытался это скрыть. Наконец, утром он, извинившись, поднялся из-за стола:
- Ладно, пора мне.
Никто не возражал. Надежда попрощалась с Марселем, закрыв за ним дверь. Айрат с Романом остались.

Пока он ехал домой думал об Айрате, которому все было безразлично; о Юле, и о том, каким образом получилось, что она связала свою жизнь с Романом. Вспомнил их дочь похожую на ангела. И вдруг подумал о своей жизни, что будет с ним, что будет дальше. Серость, однообразность, рутина, грязь, жуткие люди… Марсель почувствовал испуг и усталость, представив себя в непрерывающемся кольце однообразной жизни – жизни нелегкой, за которую приходится бороться. Марсель был рад бороться, но за что бороться? Что ему было мило? Чем он дорожил? Все казалось скучным и бессмысленным в этом обручальном кольце…
Стремиться и не перегореть...
Где-то в городе Казани живет молодой человек, который носит красивое имя Марсель. Человек, который задумывается над смыслом и не может его найти. Человек, который тоскует по тому времени, когда для радости ему было мало нужно. Человек, когда-то обретший, но утерявший…
Если бы он знал, что главное не только обрести… но и Сохранить Смысл Своей Жизни.