Море

 

 
 
 Проснулась вдруг среди ночи. Глаза огромные, уставившиеся прямо перед собой, в низкий потолок. Такая тишина, словно на дом накинули ватное одеяло. Как же люди обманываются обычно – смотрят в окно, кажется – ночь, звёзды поблёскивают; а это просто светлячки облепили одеяло, чем-то оно им так понравилось необъяснимо; ванилином пахнет, наверное.
 Лиза долго-долго, не шевелясь, лежала в темноте. Думала: «Тихо-то как…» Спать не хотелось, наоборот –потянуло выйти на свежий воздух, в ночь. Благо, что у неё в комнате была своя уличная дверь, эдакий чёрный ход, и можно было никого не будить. Нащупывая тапки, девочка собралась было встать с кровати, но случайно задела штору, увидела – и замерла. По ту сторону стекла сонно колыхалось море – совершенно беззвучно, ни единого всплеска, ни единого вздоха; ёрзало по стенам дома, по его крыше…
 Подобрав ноги под себя, она задумалась. В целом, ничего неожиданного не случилось – сосед из дома напротив давно уже говорил, глубокомысленно прищуриваясь: «Море идёт», и смотрел вдаль, приставляя ко лбу ладонь, и шумно курил трубку.
 Лиза тоже делала ладонь козырьком, и тоже глядела в ту сторону, но видела только ровно очерченную линию горизонта и ныряющую за неё дорогу.
 А вчера сосед уехал. Погрузил мебель, фикус в квадратном кашпо и узлы с вещами в потрёпанный фургончик и закрыл дом. Проезжая мимо неё и подпрыгивая при этом на ухабах, он показал себе за спину и выразительно сказал: «Море», при этом чуть пожав плечами, мол, что ж ещё делать.
 Как будто это что-нибудь объясняло. И вот теперь девочка застыла, нерешительно глядя в окно. Будничный, житейский разум подсказывал, что можно отсидеться внутри (и нужно отсидеться внутри), что всё пройдёт, и море тоже; что надо лечь и постараться заснуть, а утром ничего уже не будет, потому что всё происходящее на самом деле ей снится; и раз до этого не было, то и после может не быть, надо лишь выждать, забыть, забыться, уснуть – и утром всё будет как раньше. Но глубоко внутри неё в противовес (и в перевес) звал другой голос; и он говорил, что это-то как раз никогда не уйдёт, потому что ниоткуда и не приходило, а было всегда, просто она его не видела. И утром, когда закрутится очередной волчок дня, оно никуда не исчезнет, а будет здесь – незримо и беззвучно присутствовать, своим равнодушием карая её сегодняшнее минутное молчание. А может, действительно просто уйдёт. И, мгновенно затрепетав от ужаса, что это может (кто знает?) уйти, Лиза соскочила с кровати, бросилась к противоположной стене, дрожащими пальцами прокрутила замок – и упала в объятия моря. И обомлела. И задохнулась, отдалась новым запахам и ощущениям. Море было тёплым, ласкающим и бесконечно свежим, мягким, текуче-плавным – но не сковывающим, а просто лишающим резкости и угловатости. Оно было везде вокруг неё, со всех сторон, и содержало в себе её тело, одновременно повсюду к нему прикасаясь. И тут Лиза поняла, что тоже хочет ласкать его – но не может, не умеет – и в этот же миг почувствовала, что растворяется, теряет своё тело, становится частью моря, плотью от его плоти, тает, тает, и смешивается с ним, и тоже теперь колышется, и ласкает, танцует, и беззвучно шепчет, шепчет, шепчет…