Старинные часы

               
               
                Фантастическая история.
                I.
  Молодая женщина сидела в своей комнате возле детской кроватки и смотрела на спящего ребёнка. Её звали Дана, и в кроватке только что уснул её маленький сынок Витоль. Сын был её радостью, её заботой, её любовью и смыслом жизни. Весь день она была занята тем, что одевала сына, готовила ему еду, играла с ним, гуляла, укладывала спать. Дана часто мечтала, как ее сын  вырастет, станет большим и красивым, как она пойдёт с ним по улице, и все прохожие будут на них оборачиваться и любоваться её сыном. А она будет  гордиться им. И хотя мечта эта владела Даной каждый день, она не уставала об этом думать.
  Вот и в этот раз, мечтая, она даже не заметила, как сгустились сумерки, и комната наполнилась мраком.
 Вдруг она услышала тяжёлый вздох, который шёл из угла. Там, на полу стояли хорошо знакомые Дане с детства старинные часы. Они никогда не работали, но и не вздыхали никогда. Дана встала и подошла к часам. Может быть, им захотелось идти, и они расправили свои пружины? '' Надо бы их завести'', - подумала Дана. – Витоль проснётся, а у них часы идут. Вот радость будет! Но как это сделать? Сколько Дана себя помнит, часы никогда не заводились. Дана попробовала открыть большую дверцу, что была под циферблатом, но не смогла, потому что дверца не имела никакой ручки. Но зато у неё была маленькая, едва заметная, замочная скважина, и дверца, видимо, была заперта. И Дана отошла от них, попыталась заняться своими делами, но мысль о часах не давала покоя. И вообще, что это за часы, у которых только одна стрелка, и показывает она на ноль, а всего на циферблате обозначены цифры от ноля до ста? Разве такие часы бывают? И Дане очень захотелось открыть часы.
  Она взяла большой кухонный нож и попыталась это сделать, но у неё ничего не вышло: дверца была плотно подогнана, так что не было щели для лезвия ножа. Оставалось искать ключ.
  Дана принялась открывать ящики комода и шарить в углах, особенно там, где ещё оставались вещи, когда то принадлежавшие её матери. И тут – О радость! – ей попался очень маленький чёрный ключик. Не им ли заперты часы?   
  Дана взяла ключик и вставила его в замочную скважину часов. Раздался лёгкий шум, похожий на вздох, но ключик легко повернулся, отпирая замок. Дана распахнула дверцу и опешила: перед ней открылось тёмное пространство, из глубины которого шёл слабый свет. Дана секунду колебалась, потом решительно шагнула туда. Перед ней была комната, задняя стенка которой и углы, и все остальное терялось во тьме, и были видны только свечи, одна из которых ярко горела. Перед той горящей было много огарков, а сзади – ещё больше целых свечей, фитили которых тлели, и красных точек от них было так много, что дальние тонули в темноте.
- Что это? – вырвалось у Даны.
- Это твои годы прошедшие и будущие, ответил ей из темноты глухой голос.- Ты узнала тайну часов и теперь можешь сама распоряжаться своими годами.
- Да? Но как?
- Загадай какое-нибудь желание, выскажи его и задуй горящую свечу. Твоя воля исполнится, но ты сразу станешь на год старше.
  Дану очень обрадовало, что мечты могут так легко исполняться. И она, много не думая, высказала вслух своё самое большое желание:
- Хочу, чтобы мой сын Витоль стал взрослым!
  С этими словами она сильно дунула на пламя горящей свечи. Огонь погас. И тотчас зажглась соседняя свеча. Дана с восхищением ещё раз на всё это посмотрела и поспешила обратно – как бы не выпал сын из кроватки -  ей послышался оттуда, из комнаты, какой-то треск. Она подбежала к кроватке и отпрянула: в кроватке её маленького сына лежал незнакомый мужчина. Как он мог залезть в эту кроватку? На подушке лежала его голова, большие руки далеко высовывались из ограждений кроватки, ноги же вообще свисали вниз, выломав деревянные планки. Мужчина был накрыт, сколько позволяли размеры, маленьким одеяльцем Витоля. Он крепко спал и даже похрапывал во сне.
  В первое мгновение Даной охватила такая ярость, что взгляд её заметался по комнате, ища, чем бы ударить негодяя. Пока её не было, он куда-то дел её сыночка и сам улёгся на его место. Но что-то её удержало: такая же родинка возле носа, как у её Витоля, как у неё самой. Наконец, до неё дошло: это же её взрослый сын. Её охватил страх перед этим, в сущности, незнакомым мужчиной – её сыном. Она попятилась назад и тут вспомнила о часах. Дана вновь схватила чёрный ключик, трясущимися руками – только бы мужчина не проснулся – вставила его в замочную скважину, повернула его и, забежав в тёмную комнату, выкрикнула: 
- Пусть всё будет, как было! – загасила горящую свечу, перевела дух и заторопилась обратно – скорее убедиться, что Витоль опять на месте.
           Всё вернулось в прежнее состояние: в кроватке ворочался во сне её маленький Витоль, даже кроватка была цела.
''Да… с этим никак нельзя спешить, - успокаиваясь, подумала Дана.
- Но если всё взвесить, можно слегка поторопить время. Ведь неплохо бы, чтобы Витоль был всё-таки побольше, ну, например, в школу бы начал ходить''. Дана ещё и ещё раз обдумала то новое положение, в котором они с сыном окажутся, если он будет ходить в первый класс. Решив окончательно, что это именно то, что сейчас им надо, она пошла к часам в третий раз. Не спеша высказав новое желание, погасила горящую свечку. Сразу зажглась соседняя. Теперь там, в тёмной комнате, не горели уже три целые свечи.   
      Выйдя, Дана посмотрела на себя в зеркала. Итак, она стала старше на три года. Это не было особенно заметно на её лице, но она всё-таки мысленно сказала себе, вздохнув: ''Три года, как ветром сдуло, надо быть осторожной, очень осторожной''. Однако грустить было некогда, так как предстояло за ночь сшить Витолю новый костюм – утром ему идти в школу, надо что-то надеть. Да и всё остальное надо делать новое, о себе думать не приходилось.
      Утром она обратила внимание, что стрелка часов показывала цифру три. Она не огорчилась этому, потому что Витоль её радовал. Мальчик был большой, крепкий, весёлый и даже знал, что ему надо спешить в школу.
                II.
  Прошло ещё какое-то время. Дана каждый день провожала сына в школу и потом ожидала его возвращения. Сколько у него было новостей! Им хватало их обсуждать на целый вечер. ''Как хорошо я сделала, что поторопила время, - думала Дана. – Ну, подумаешь, три года! Впереди ещё много''.
  Но вскоре сын стал приходить  грустный. Дана встревожилась, и, расспросив сына, узнала, что учительница ставит Витолю плохие оценки, потому что он плохо пишет. Дана обиделась на учительницу и пошла в школу, чтобы высказать ей свою обиду. Но учительница показала Дане тетради Витоля, а также других учеников и посоветовала ей позаниматься с сыном дома. Так пришли к Дане новые заботы. Теперь она должна была беспокоиться не только о вкусной еде и красивой одежде для сына, но каждый вечер сажала его за стол рядом с собой и учила выводить в тетради красивые ровные буквы. Это оказалось очень трудным делом. Ведь раньше они с сыном только играли и гуляли, только веселились. А сын, оказывается, не умел спокойно сидеть, работать ручкой. Буквы хорошо не получались. Уже через несколько минут таких занятий терпение Витоля кончалось, он начинал дёргаться, бессмысленно водил ручкой по тетради, потом бросал ручку и выбегал из-за стола. Дана уговаривала его, успокаивала и снова усаживала за письмо. Но его опять хватало лишь на несколько минут. Кончалось тем, что Витоль начинал плакать и убегал от неё. Так продолжалось несколько дней. Дана измучилась, не спала ночами и, наконец, решила, что если так пойдёт и дальше, сын её разлюбит, и зачем тогда ей жизнь? Лучше уж пожертвовать ещё одним годом. И, когда Витоль улёгся спать, она достала маленький ключик, вошла в заветную дверцу и решительно произнесла:
- Хочу, чтобы мой сын писал красивее всех в классе.
  С этими словами она задула очередную свечу и спокойно пошла спать.
  На другой день сын прибежал радостный – учительница его хвалила и приводила в пример всем. Дану это несколько встревожило. Впервые у неё не получилось радоваться вместе с сыном. Но она постаралась подавить тревогу и сказала сыну:
- Вот видишь, мы с тобой позанимались, и ты научился писать красиво.
  У них опять потекли счастливые дни, месяцы, годы. Правда, за это время Дана ещё несколько раз обращалась к помощи часов, когда у Витоля уж очень не ладилось что-нибудь в учёбе. При этом она обещала себе: ''Это в последний раз''. Но потом неизменно приходилось нарушать данное себе обещание, и она приучила себя относиться к этому спокойно. Подумаешь, будет старше на какой-то десяток лет. Зачем ей молодость, если её сынок страдает, если ему плохо? Она задёрнула циферблат часов занавеской, чтобы не видеть, какую цифру показывает теперь стрелка, чтобы не расстраиваться по пустякам.
 Да и не придется больше входить в часы, ведь Витоль уже большой, и дела в школе идут нормально.
                III.
  Как-то раз сын прибежал из школы возбуждённый, бросил сумку и закричал Дане:
- Не пойду я больше в твою школу!
- Почему, сынок, - забеспокоилась Дана.
- Меня там дразнят, потому что у меня пятно на лице, это ты меня таким родила!
- Сынок, но это же всего лишь родинка, она вовсе тебя не портит, посмотри, у меня такая же есть, посмотри.
- У тебя пусть будет, а мне не надо! Не хочу, чтобы меня дразнили! Не пойду больше в школу!
  Он весь вечер ревел и не подпускал к себе Дану, плевался на неё и дёргал ногами. Когда, наконец, он угомонился и уснул, она стала думать.
  Да, в таком горе она Витоля ещё не видела, и потому сама была просто убита. Сколько ни размышляла, Дана не нашла иного выхода, как пожертвовать ещё одним годом. В сущности, действительно она сама в этом виновата и сама должна расплачиваться.
  Снова достала она заветный ключик, вошла в тёмную комнату часов и произнесла торжественно:
- Хочу, чтобы мой сын был самый красивый из всех его знакомых мальчиков.
  Она задула свечу и вышла наружу с чувством выполненного  долга.
  Утром она не могла налюбоваться своим Витолем. Нельзя сказать, чтобы его было не узнать, это был тот же её сынок Витоль, но он удивительно похорошел. Дана улыбалась, довольная.
- Посмотри, сынок в зеркало, посмотри на себя получше, ты же всех красивее. Ты напрасно вчера расстраивался.
  Витоль посмотрел на себя в зеркала, заулыбался счастливо. Дана, как обычно, хотела обнять его, прижать к себе и поцеловать, но он вдруг посерьёзнел, отшатнулся и спросил:
-  Ты колдунья?
  Дана вздрогнула, как от удара. Но тут же справилась с собой и ласково возразила:
   - Ну, что ты, сынок, просто я очень тебя люблю.
  Но сын всё равно отстранился от неё и неприязненно повторил:
                - Ты колдунья.
  Когда Витоль ушёл в школу, она стала думать о нём. Да, сын её вырос и перестал быть ласковым. Что поделаешь, наверное, так и должно быть. Она тяжело вздохнула. Зато какой он стал красивый, и разве сама она от этого не стала счастливее? Теперь все люди будут им любоваться. Его будут любить друзья.
  И с этой радостной мыслью она принялась за свои обычные дела.
  С нетерпением она ожидала сына из школы. Он, конечно, придёт весёлый и радостный, потому что все будут любоваться её сыном, и ему это будет приятно.
  Витоль пришёл позже обычного и вовсе не таким, каким ждала его Дана. Он был без шапки, пальто его было порвано, но, главное лицо! О, какое это было лицо! Его можно было бы даже не узнать, если бы не любить так, как любила его Дана. Лицо сына было исцарапано, испачкано кровью и землёй, на лбу темнел бугор. Витоль плакал и зло выкрикивал:
  -  Это всё ты! Все ты! Колдунья!
  - Что с тобой сделали, сынок? Кто это тебя?
               - Они все были против меня! Все против меня! Что я стал другим. Это всё ты виновата!
Дана не слушала, что он кричал. Она раздела его, мыла и лечила его лицо, успокаивала, целовала и гладила, пока он не уснул. Она была просто несчастна. Ей даже казалось, что это у неё болит всё лицо, как будто это её побили мальчишки. Она ненавидела их  всех в эту минуту. Всех, которые так обошлись с её красавцем сыном.
Но что делать дальше? Как защитить его? И кто защитит его, если не она, мать? Идти с ними драться самой? Нет, это не годится. Она решительно встала и пошла к часам.
- Хочу, чтобы мой сын был самым сильным, чтобы все боялись тронуть его даже одним пальцем.
  Она задула ещё одну свечу и вышла довольная. Ну, вот и всё. Кажется, теперь всё, что нужно её Витолю для жизни, она сделала, и можно дальше жить спокойно. Она подошла к зеркалу, откинула занавеску и внимательно на себя посмотрела. Да, всё это не прошло для неё бесследно. Она не была уже так молода, как прежде. Появились морщинки у глаз, на лбу. Это её огорчило, но не слишком. В сущности, если бы она не смогла помочь сыну, она страдала бы за него так сильно, что это, возможно, состарило бы её не меньше. И всё-таки, как хорошо, что всё теперь позади. Они будут жить хорошо и радостно, как тогда, когда он был маленьким, и она не знала ещё тайны часов. Он снова будет ласковым, милым мальчиком, и они опять будут вместе гулять, вместе читать книжки. Она вспомнила, как сын был груб с ней в последнее время, как кричал и называл колдуньей, и омрачилась. Но тут же успокоила себя: ничего, это пройдёт, он ещё мал и многое не понимает. Вот подрастёт, оценит её заботу и любовь. Она дала ему всё, что нужно, и жертв больше не требуется, можно даже выбросить ключик.
  Она подошла к окну и потянулась, было, к форточке. Но … одумалась и, на всякий случай, вновь спрятала ключик в карман.
  Ах, как она ошибалась, эта Дана! Теперь, когда сын знал, что его мать способна дать ему всё, что он захочет, его притязания стали почти непрерывными. Он захотел иметь дорогую одежду, потом ему показалось, что годы идут слишком медленно, и лучше бы он был старшеклассником, потом ему захотелось славы лучшего математика школы, потом лучшего конькобежца, потом, чтобы он вообще школу закончил и, конечно, с отличными оценками.
  Дана испытывала теперь большую тревогу. Не ладно это -  всё получать сразу, надо что-то самому сделать… Она каждый раз пыталась растолковать ему это, уговаривала, просила отказаться от своих сумасшедших желаний. Но он требовал, кричал, топал ногами и не подпускал Дану к себе. Наконец, он тихо, горестно со слезами говорил:
- Ты плохая мать, ты меня не любишь, потому что не хочешь ничем пожертвовать для меня, я уйду от тебя и буду скитаться по свету.
  Этого Дана никак не могла вынести. Она шла к часам и выполняла его просьбы. После этого сын бывал ласков, называл её мамочкой и позволял погладить себя, даже поцеловать.
  Дана изменилась. Она не мечтала уже ни о чём и успокаивалась только тогда, когда сын уходил из дома. Она боялась его возвращения, потому что у него всегда могли возникнуть новые требования, справиться с ним она уже не могла. Он, сильный, молодой и красивый, просто брал её, маленькую, под мышки, подносил к часам и заставлял туда идти. Она знала, что он и сам, без неё, пытался туда войти, но в его руках ключик не срабатывал, и он понял, что без матери ему не обойтись.
  Она давно не смотрела на часы, давно сбилась со счёта и не знала, сколько ей уже лет. Зеркало же было повёрнуто обратной стороной. Радостью для Даны оставалось только одно: смотреть на спящего сына: такой большой, сильный, красивый, его любят девушки. Дана знала это потому, что сама помогала эму в этом с помощью волшебных часов. Кажется, он даже подобрел немного. И пусть она теперь старая, она узнала об этом случайно, когда её на улице вдруг кто-то назвал бабушкой. Она прибежала домой и, повернув к себе зеркала, долго в него смотрелась. Из зеркала на неё глядела старушка с множеством морщин на горестном лице. Дана вздохнула и опять повернула зеркало к стене. Что же горевать, если ничего изменить уже нельзя.
                VI.
  В последнее время у Даны появилась надежда, что всё может перемениться. Сын приходил домой довольный и даже, подойдя, трепал Дану по плечу.
- Гляди веселей, старая!
  Старая – это обращение к ней появилось у него не так давно, и было очень обидно, но она старалась погасить в себе это неприятное чувство мыслями о том, что её сына любит самая красивая в городе девушка, и они возможно, поженятся.
  У неё вновь появились мечты: будут у него дети – её внуки, она вместе с Витолем будет их любить. Он сделается мягким – ведь любовь к ребёнку лечит грубое сердце.
  Но случилось совсем другое. Сын стал приходить домой не один, а с каким-то приятелем, которому не нравилось присутствие  старой женщины, и они выгоняли её за дверь.
  Что делать? Как спасти сына? Дана искала выход и не находила. Что теперь просить ей у часов? И много ли там осталось её несгоревших лет? В последний раз она с трудом дотянулась, чтобы загасить очередную свечу, потому что перед ней стояло уже очень много несгоревших, непрожитых её свечек – лет.
  Мысль её прервала открывшаяся дверь. Они позвали её и стали требовать выполнения нового желания. Дана долго на могла понять, что они хотят. А когда, наконец, поняла, почувствовала себя такой несчастной, какой никогда прежде не была. Оказывается сын, вместе с этим своим товарищем, совершил убийство, и теперь они хотят, чтобы мать сделала так, чтобы они не отвечали за это.
  Дана была поражена. Её Витоль – убийца! Он даже не просит повернуть время назад, чтобы не быть убийцей! Он просто не хочет отвечать за сделанное.
  - Нет!- впервые сказала она сыну. – Нет! Я не буду покрывать злодейство!
-  Ха-ха! – Ты? Не будешь?! – закричал ей в лицо Витоль.
- Что с ней церемониться! – в тон ему воскликнул приятель, подбегая к Дане…
  И тогда она решилась. Да, именно это решение, оказывается, давно в ней зрело.
  Дана подняла голову и так решительно и твёрдо посмотрела в чужое лицо сына, что он попятился. На другого она и не взглянула, хотя он тоже стоял в оцепенении.
- Ну, хорошо,- сказала  она им.
  Дана подошла к часам, спокойно, даже медленно, их открыла, вошла, осмотрела длинные ряды совсем не сгоревших свечей – её пропавши годы, набрала воздуха в грудь и хрипло простонала:
- Я не хочу больше жить на свете…
  Она снова набрала воздуха и изо всех сил дунула на пламя  свечи. Оно погасло. Стало  совсем темно. А может, это просто она зажмурилась, покорно ожидая свой последний миг. Но вдруг – о, чудо! – стало очень светло. Дана открыла глаза – перед ней горели сразу все свечи, но не те, что остались вдали, а те самые, что горели раньше и остались несгоревшими. Потом они стали по одной гаснуть и, наконец, горящей осталась только одна -  та первая, полусгоревшая, с которой всё это началось.
  Дана стояла растерянная. Что это означает? Не высказывая больше никаких желаний, она подула слегка на пламя. Оно поколебалось, но не исчезло. Она подула сильнее. Пламя жило!
  Не зная, что теперь делать, Дана приоткрыла дверцу часов и выглянула. Снаружи никого не было. И комната её как-то изменилась.
  В полумраке слабого ночного света она увидела в середине своей комнаты забытую  детскую кроватку Витоля. Дана подошла к ней и нашла там маленького спящего мальчика – это был её Витоль, её радость, её маленький сынок. Повернула зеркало – на неё смотрело удивлённое и обрадованное лицо молодой женщины. Сдёрнула занавеску с часов – стрелка показывала ноль. Все несчастья кончились!
  И первое, что сделала Дана, когда все осознала, она захлопнула дверцу часов и, подойдя к окну, выбросила  маленький черный ключик.