Гала

******
 Телефонный звонок разорвал сон, окутывающий моё сознание.
-Привет.- услышал я чей-то до боли знакомый  женский голос.
- Привет – ответил я на автомате, пытаясь сообразить с кем разговариваю.
- Узнал?
Чёрт. Не могу вспомнить. Так... это это не она...хм...и не она... кто-то другая. Чёрт, кто?
- Я так и знала, что ты меня не узнаешь. – грустно проговорила моя собеседница и вздохнула.
- Да я только проснулся, ты меня подняла с кровати, мне бы сейчас своё имя вспомнить. – попытался я пошутить.
- Коломицын, я не могу поверить, что ты меня не узнаёшь, неужели забыл на самом деле?
Ах ты ж мамочки мои, неужели я забыл? Мало того, что подняла с постели посреди ночи, теперь ещё пытается выяснить отношения. 
- Слушайте, -раздражённо буркнул я – не валяйте дурочку. Да, голос знакомый, да, наверняка я вас помню и всё такое, но мне не до "что?где? когда?". Если у вас есть время, то можете подождать пока я умоюсь и начну угадывать.
- Коломицын, ты постоянно меня не узнаёшь , –  и я услышал  серебристый  лёгкий смех – Серёжа, вспомни 2000 год. 
- Послушайте,, мне не до шуток, в 2000 году я  уехал из России. Вы уж не обижайтесь, но слишком уж много мне придётся вспоминать.  Хотите честно? Не люблю звонки из прошлого.
Я думал, что она бросит трубку, но она снова засмеялась.
- Серёжа, а ведь когда-то ты говорил мне, что будешь помнить меня всю жизнь. На руках носил, колени целовал, замуж хотел взять. Эх ты, солдат...........
Солдат....НЕ может быть...Нет, этого не может быть, так не бывает. Гала. Ну, конечно же, Гала. Женщина, отобравшая меня у войны. 
- Гала?......Вы? Ты?!
- Ну наконец-то – и снова серебристый лёгкий смех..............
...
Что испытывает солдат, возвращающийся в часть после двухнедельного отдыха? После того, как две недели тебя кормили, поили и трахали? После того, как тебя – откормленного, отпоенного и натраханного, бросают к чёртовой маме и уезжают за океан к мужу? А? Нравится, да? Всё, что у тебя осталось – это разбитое сердце, похмелье, волчьи тоска и злоба.
Бывает, когда привязан к женщине настолько, что очень сложно признаться самому себе, что тебя просто поимели. Так...для разнообразия.
 Думаешь, что до сих пор любишь,  не решаясь сказать самому себе правду, что то, что ты так трепетно носишь в своём сердце уже не только умерло, но ещё разложилось и смердит.
Накануне  я посадил на самолёт свою разделённую с другим мужиком любовь, помахал ей ручкой, потом пошёл гулять...
После нескольких дней "гульбы" пришло время возвращаться из отпуска в родной полк, где  ждут 5 суток ареста, служебное расследование и много разных светлых  и тёплых впечатлений. 
В поезд я зашёл держась за голову, мечтая о бутылке пива.  Сил переться в вагон –ресторан не было, поэтому я завалился на свою полку и попытался заснуть, что, как ни странно, получилось.  Во сне я видел родителей, командира первого взвода, который шепеляво матерится перед строем, маму, папу, сестрёнку, которые ждут меня дома. Потом я проснулся. Долго лежал на животе, прижавшись щекой к липкому дерматину стандартной плацкартной койки, глядя на пролетающие мимо пейзажи.  Сон пропал. Лежать на полке  сутки я всё равно не смогу, нужно спускаться вниз, знакомиться с соседями. Моими попутчиками оказались двое здоровых бандитского вида дядек –вахтовиков, которые ехали в Сибирь. ...»а я еду, а я еду, ...за деньгами...за туманом пусть езжают дураки...»...га-га –га.
 Познакомились.  А ты кто? Аа-а-а, солдат. Ну- ка погоди, солдат, один из мужиков вытащил из-под стола сумку и выудил оттуда пластиковую  полуторалитровую бутыль. Наливай, солдат.  И понеслась....На границе с Белоруссией мы сидели в ряд и хором старательно  мяукали почему-то собачий вальс, потешая весь вагон и пограничников. В Гомеле мужикам нужно было сходить.  Я вышел проводить их на перрон, поезд стоял около 15 минут. Мы обменялись рукопожатиями, пожелали друг другу всего, обнялись и разошлись.  Поскольку хмель ещё не выветрился, а время до отправления ещё оставалось, я решил ещё немного подышать свежим воздухом, усевшись на ступеньках тамбура.
-Извините. Я столкнулся взглядом с сероглазой, светловолосой, коротко стриженной, очень симпатичной  женщиной, которая стояла около вагона с двумя огромными сумками...нет, это уже не сумки. Это эти....ну как их...а!  баулы.
Солдат ребёнка не обидит, ну и женщине с баулами не только дорогу в вагон уступит, но и поможет донести.
Вместе с проводником мы втащили в тамбур багаж новой пассажирки , я вызвался дотащить су...то есть баулы до места. Она рассмеялась таким чудесным смехом,  обнажив влажный жемчуг прекрасных зубов, быстро   кивнула головой и сказала, что покажет мне где её место. ТО, что ехать нам в одном купе, я догнал только тогда, когда вернулся со второй частью багажа и собрался идти  "к себе".
 Женщина снова рассмеялась. Небеса милосердные, ну и смех же у неё. Словно гусли серебряные.
Я представился. Она тоже. Гала.  Куда едете? ой...и я из того же города. Вы на какой улице живёте?
Да мы с Вами почти соседи. Ну и дела.
Простите, Гала, а как вас по батюшке? И опять смех. Не надо по батюшке, я ещё молодая...правда? И её  серые глаза заискрились.
Я очень хорошо помню ту минуту, когда от этого искрящегося взгляда у меня разлилось тепло внизу живота.  Я смотрел на неё неё. Смотрел не в силах оторвать взгляда.  Любовался, как улыбаются её полные губы, как колышется от смеха её большая высокая грудь, спрятанная за белой х/б-шной блузкой.   
Я не буду рассказывать как случилось так,что  уже глубокой ночью, когда весь вагон спал, я предложил моей сероглазой попутчице выйти в тамбур «подышать свежим воздухом».Как обожгла она меня своими серыми глазами, как положила свои ладони в мои , протянутые ей, как шли мы, осторожно ступая в узком проходе спящего вагона, чтобы не потревожить сонное царство.
Тамбур встретил нас приятной прохладой и ни чем не приглушённым стуком колёс. Я завёлся так, что мне казалось, что удары моего сердца совпадают с быстрым ритмом перестука чугунных колёсных пар.
Гала подошла к зарешеченному оконному проёму вагонной двери, повернулась ко мне спиной и замолчала. Я не помню, что сказал ей тогда. Помню её ответ.
- Оставь, Серёжа, я уже не маленькая, хорошо понимаю что делаю.
Вот тогда я подошёл к ней сзади и крепко обнял её,  сжал её мягкие женственные плечи своими  натренированными солдатскими руками, развернул к себе, провёл ладонями по лицу, по грудям, и ,продолжая глядеть в глаза, сильно поцеловал её. Не нежно, не страстно, а именно сильно. . И она не вскрикнула от боли, не отшатнулась от меня, а только ещё крепче прижалась ко мне.
Все мои тайные страсти, все мои самые сокровенные желания приняла Гала в ту ночь. Всю мою злость, все мои обиды , бессонные тоскливые ночи без ласки, горе солдатское  приняла на себя тогда эта сероглазая кудесница.
 На исходе ночи, мы оставили купейный вагон, в котором спрятались от посторонних глаз и вернулись на свои места в плацкарте. Я заснул почти сразу, провалившись в небытие моментально, как только коснулся головой подушки.
Спал я так крепко, что проспал почти до самого Питера. Когда раскрыл глаза и посмотрел в окно, поезд уже подходил к северной столице. Ну вот и всё, приехали. Сразу нахлынули мысли о том, что нужно отсидеть на губе, что снова возвращаться в казарму...
Если соединить вместе эти радужные перспективы прощальной «отсидки» и жуткое похмелье, от которого голова не то что болела, а просто раскалывалась, то можно было понять от чего настроение у меня было не самое лучшее. Я слез с полки и столкнулся взглядом с Галой, которая пила чай.
Она улыбнулась мне и пригласила разделить трапезу.
Я хлебал сладкий кипяток, обжигая губы, а Гала сидела напротив меня, гладила меня по волосам и посмеивалась .

Мы увиделись с ней почти через полгода, когда я после ранения был отпущен из дивизии домой,  на побывку. 
Возвращался из военкомата, поставив печать о прибытии домой.  Помню, что очень плохо себя  чувствовал после ранения. Лицо ещё не подчинялось...чувствовалось частично... любое изменение погоды вызывало тупую уничтожающую боль в висках. 
Наверно, этот короткий  мучительный маршрут до военкома и домой   ознаменовал мой звёздный час воинской славы : шёл я  с перебинтованной головой, в парадной форме, при всех наградах.
Галу я тогда тоже не узнал, прошёл мимо , и если бы она меня меня не окликнула, мы бы так и разошлись. 
На этот раз смеха её я не услышал. У меня  тогда постоянно подёргивалась голова  и  я не решился на поцелуй в губы, боясь, что промажу, поэтому поцеловал ей руки.
Она смотрела на меня с такой болью, с такой жалостью, что любой другой расплакался бы, наверное, от умиления, но в то время я болезненно воспринимал женскую жалость и, поэтому, этот взгляд вызвал у меня лишь неприязнь.  Я оборвал вопросы, извинился, сказал, что мне нужно спешить. Она предложила мне проводить меня.
Мне пришлось обидеть её отказом.
Форму больше не надевал.
Ранение оказалось серьёзным.
Меня вызвали на медицинскую комиссию и признали не годным для дальнейшего продолжения службы по контракту.
Всё.
Отслужился и отвоевался.
 
А потом выпал снег и я уехал в Израиль.
.....
- Здравствуй, Гала, - начал я разговор, -  рад слышать, как у тебя дела?....