Луначка примоских мыслей!

Депеш Юрий
http://depecha.net

За несколько лет пребывания в Конвергенции Пэт научился видеть. Он видел мысли, но не сопротивлялся этому. Иногда вокруг него начинали виться губы. Много губ: полуоткрытых, влажных, обветренных, сурово сжатых, податливых, холодных, отталкивающих, приветливых, мягких. Но! Когда он начинал всматриваться в них, губы целовали его глаза.
Тысяча первая реинкарнация улыбки Чеширского Кота имела громадную власть над Объяснимостью.
Всё объяснимое мгновенно окружалось пристальным полу поцелуем всех губ планеты. Рыбы тоже иногда знали, что у них есть губы, особенно, если их отрывал предатель крючок.
Мысли подходили к нему, и он их не отвергал, напротив – пускал к себе, отогревал в ладонях. Некоторые приживались в нём – он их не гнал, некоторые сбегали от него – он их не держал.
Его либеральность по отношению к мыслям могла отпугнуть эмбрионы идей, но зрелые мысли знали себе цену, и не поддавались на провокации его тщеславия. Они пощёчиной пережидали очередные отвратности Пэта, выжидали удобный момент и напоминали ему о себе улыбкой губ Чеширского Кота: + ))) Пэт прекрасно понимал, что его рассеянность и непомерное самолюбие отворачивало от него единственно дорогое, что с таким трудом приходило к нему. И он просил молча прощения у мыслей, обещая исправиться. Но мысли вправе были не верить ему. И тогда он оставался один. В беспроглядной темени безмыслия, и всё что ему оставалось, так это только обнимать Луну.
Бледный лунный загар и боль от очередного предательства себя самого и единственно любимого, что было у него.
Его мыслей.

«Нам ещё предстоит совершить немало ошибок вместе, главное, чтобы они не были
фатальными!»
(Запоздалая заноза мысли).

Он постоянно видел события небывалых форм и причудливых содержаний в его трипах. Пэт не употреблял преобразователи, потому что давно был наказан неспособностью сойти с ума. И вообще, он был одним из тех, кто когда-то, вопреки самим себе, выжил. Он так и отвечал на вопрос: «Ты кто, пафосный болван или неудачник?!», - что он – один из тех, кто когда-то выжил.
Объяснимое всегда побуждало его искать необъяснимое, и он брёл по минному полю, пахнущему колокольчиками, подбрасывая на ладони маленькую девочку луну. Луночку. И иногда поцеловывал её. И тогда он знал, что и у него есть губы, знающие бесценность солёного привкуса Моря, убаюкивающего Луночку приморских мыслей.
Луна щипала его губы, и стремительно вырвавшись из его объятий, порвав паутину зелёных полей, уносилась за тысячи километров, оставив на его щеке влажный, испаряющийся в лучах восходящего солнца, след. Он тянул к ней руки, но она не подпускала его ближе, чем на тысячу километров, и лишь улыбалась ему всеми своими кратерами, видными в полнолуние. И тогда Пэт, по её просьбе, выдумал пароль, произнеси он его, и Луночка незамедлительно возвращалась к нему. Для того чтобы, поцеловав Пэта, вновь улететь.

"КГП"