Кто я для тебя... или письмо любимому человеку

    « Ты сегодня  во сне назвал меня чужим именем, а верней – именем другой женщины, а ещё правильней – именем своей бывшей жены.
Хотя почему – бывшей? Это она по закону считается настоящей, это её имя вписано в штамп о браке в твоём паспорте. Это именно то имя, которым ты назвал меня сегодня ночью.
     И не важно, что ты не живёшь с ней уже почти два года, что не спишь с ней всё это время, что тело твоё находится рядом со мной,  душа твоя по-прежнему неразрывна с той, прежней жизнью, о которой ты втайне мечтаешь и которая будет тревожить тебя до тех пор, пока остаётся это злополучное клеймо в твоём паспорте.
     Ты говоришь, что любишь меня, что для тебя неважно, женаты мы или нет, фактически мы живём вместе и больше ничто не имеет никакого значения.
Так почему ты звонишь ей каждую неделю в течении двух лет, называешь её своей женой и бережно хранишь её фотографии. Милый, ты до сих пор любишь её?
Действительно, у меня просто помутился рассудок.
     Кто я такая в твоей жизни?
     Случайная знакомая... Ты ведь не ждал годами встречи со мной, надеясь, что когда-нибудь судьба подарит  меня тебе. Ты спокойно жил все эти годы.
     Это я ждала тебя всю жизнь и, наконец, нашла, постоянно проникая в тебя, оплетая себя тобой, как колючей проволокой, от которой кровоточило моё тело, и душа ныла от боли и от мысли, что ты не принадлежишь мне.
Я влюблялась в тебя постепенно и чем больше я узнавала тебя, тем сильней становилось моё чувство.  Я стала твоей любовницей.
И ты принимал меня к себе легко и просто, ты впускал меня иногда в свою жизнь, не осложняя её излишней чувствительностью.
Тебе было приятно от мысли, что тебя любят, это льстило твоему мужскому самолюбию и ты не придавал особого значения нашим с тобой отношениям.
Когда тебе была необходима моя помощь, ты получал от меня всё, что только я была способна тебе дать.
     И однажды у меня появилась призрачная надежда быть с тобой рядом. Я схватилась за неё, как утопающий хватается  за соломинку в надежде, что она вытащит его из омута.
Если б я понимала тогда, что это мираж в пустыне, может быть я не последовала за тобой, как «декабристка», на другой материк, в чужой мир, разорвав на клочки свою прежнюю жизнь и бросив в этой прежней жизни своего собственного сына, которого любила больше всех на свете и который по сей день остаётся самой острой болью в моём, истосковавшемся по нему сердце.
      Кто я теперь для тебя?
      Любовница, жена, друг... С каким чувством ты сегодня живёшь со мной?
С чувством всепоглощающей огромной любви, а может с чувством благодарности за моё самопожертвование. Как мне разгадать тебя?
Моё сердце разрывается на куски от ревности и от страсти. Я чувствую, ты до сих пор не принадлежишь мне, ты до сих пор остаёшься  чужим мужем.
Кто мне подскажет, что мне нужно ещё сделать для тебя, что б твоё сердце срослось с моим, что б душа твоя принадлежала мне полностью, как моя тебе.
   К сожалению, у меня больше ничего не осталось, я всё отдала тебе: и душу, и сердце. Я иссякла, и моё желание жить зависит теперь только от тебя.
Я чувствую себя выпотрошенной и выброшенной после сегодняшней ночи.
Я чувствую, что у меня даже не хватит сил  поговорить с тобой, объяснить тебе моё состояние, передать тебе мою боль.
И поэтому я взялась за перо.
    Хотя что можно доверить бумаге? Мою любовь к тебе? Её неворзможно передать никакими словами, а тем более – строчками.
Я пыталась доверить её тебе, я обожала тебя и боготворила, я засыпала и просыпалась только с мыслью о тебе, я была так счастлива с тобой, как только бывает счастлива женщина рядом с любимым.
     А теперь я ухожу...
Я не знаю, что будет со мной, как я буду жить дальше. Но я уверена лишь в одном – никто не имеет права разбивать чужую семью. Я невольно вторглась в твою жизнь, пытаясь отнять тебя у твоей жены.  Прости меня за это. Я оставляю тебя ей....».

    Марина выпустила ручку из рук, и слёзы покатились по её щекам.
Однажды много лет назад она случайно выписала из чужого блокнота фразу: «Кто может решиться – я могу и решаюсь...»
Она не помнила автора  этих строк, но сама фраза стала эпиграфом всей её последующей жизни.
Сколько раз она повторяла её себе в критические минуты, когда возникала необходимость совершать поступки, которые резко изменяли жизнь. И сейчас наступила именно такая минута.
     Но почему  снова и снова перед глазами возникает до боли родной образ.
Этот любимый овал лица, уставшие с красными прожилками, глаза, слегка ввалившиеся, но всегда аккуратно выбритые щёки... Марина протянула руку, словно пытаясь прикоснуться к ним рукой. Она даже почувствовала запах  одеколона, которым обычно пользовался Сергей. Она так любила этот запах.
Так пахло от его мягких, слегка подёрнутых сединой, волос.
     Из груди вырвался стон отчаяния и грусти, и глаза вновь наполнились слезами.

  ...Самолёт медленно выруливал на взлётную полосу, моторы шумели и мокрые от дождя крылья лайнера ослепительно блестели на солнце.
Марина с тоской смотрела в иллюминатор. За ним оставались самые прекрасные и счастливые два года её жизни. Дождь смывал их, стекая по стеклу, оставляя лишь мокрый след, похожий на её горькие женские слёзы.