Эвтаназия

В последнее время в нашем замученным реформами и политическими экспериментами обществе неожиданно, видимо, как одну из самых «злободневных» тем усиленной начали обсуждать вопрос о приемлемости эвтаназии.  Для тех, кто не в курсе – эвтаназия, это осознанный, самостоятельно выбранный способ ухода из жизни имеющий под собой подоплеку, основанную на наличии неизлечимого заболевания или нахождение в состоянии, привносящего ежесекундные физические либо моральные страдания. Говоря проще – самоубийство с применением медицинских методов его осуществления.
Одной из причин подхлестнувших наше общество к рассуждениям на эту тему, конечно, явилось несколько общеизвестных в мире фактов связанных с эвтаназией. Это  и уголовный процесс против «доктора смерти» в Америке, несколько уголовных дел в Англии, да и принятие в некоторых странах и штатах США законов разрешающих подобную форму ухода из жизни.
Беда нашего общества состоит, в том числе и в том, что, пытаясь семимильными шагами, интенсивность которых вызывает серьезные опасения, что прыгая так можно «порвать на себе штаны», наше государство лезет из кожи, что бы доказать мировому сообществу насколько мы прогрессивны и демократичны, насколько мы толерантны ко всем актуальным мировым проблемам, в том числе и в вопросах марали и соблюдения прав человека. Конечно, аргумент о необходимости соответствия  общеевропейским меркам в этих вопросах на фоне желания вступления нашей страны в европейские правовые институты имеет право на существование. Однако нужно всегда помнить, что слепое применение отчасти чуждых морально-этических критериев к россиянам, без учета исторически обусловленного уклада нашего общества, без учета сложившегося десятками лет, если не веками менталитета нашего «народонаселения», условий проживания на данном историческом отрезке времени, даже чисто в бытовом понимании – приведет, как это не раз уже бывало, к тому, что пытаясь примерить на себя «пиджачок с чужого плеча», мы опять впадем в очередную сомнительную реформу, какой-нибудь эксперимент, который в нашей стране  по старой доброй традиции, будут проводить на людях, а не на мышах, как в других странах.
Мне, как врачу с почти двадцатилетним стажем, проработавшим двенадцать лет оперирующим хирургом, имеющим четыре медицинских специальности – экстренная хирургия, травматология, онкология и, наконец, судебная медицина, смешно слышать, как какие-то околомедицинские крысы с научными званиями, в виде толстых теток в роговых очках или пенсионного вида мужиков в «пасхальных» костюмах, надетых на обвисшие плечи, сидя перед телевизионной камерой, рассусоливают на тему «а является ли приемлемым с моральной точки зрения для нашего общества, возможность существования добровольного ухода из жизни неизлечимо для больных людей?», и «кто из медиков возьмет на себя ответственность помочь человеку уйти из жизни?». В большинстве своем это, как правило, публичные люди, занимающие или ранее занимавшие высокие чиновничьи посты в медицине, проще говоря, те доктора, которые труп то последний раз видели в институте на занятиях по анатомии, те которые о том, как сделать искусственное дыхание умирающему человеку знают теоретически, у которых никогда на руках не умирали их пациенты после многих часов борьбы за их жизнь.
Не сомневаюсь, что из медицинских работников рассуждать об этом имеют право только практикующие врачи, которые каждый день реально борются за жизнь и здоровье людей, которые каждый день сталкиваются с восьми до четырех с такими понятиями, как смерть и жизнь, ответственность за каждую выполненную операцию, манипуляцию, которые ежедневно видят боль и страдания живых людей, общаются с их родственниками, разделяя их душевную боль. Я сознательно ухожу от обсуждения божественно-религиозной стороны эвтаназии. Как практик, как человек, который собственными руками боролся с тем необратимым, что было очевидно предписано судьбой человеку, и далеко не всегда безнадежно, по сути своей являюсь, видимо, атеистом. И рассуждения на тему «на все воля божья» или «твоими руками водил бог» отвергаю раз и навсегда.
Что такое смерть в примитивно-практическом смысле, как каждый из нас может понять и прочувствовать потерю самого ценного на земле применительно к конкретному человеку?
Шок от первого столкновения со смертью не забывается никогда. Для меня это столкновение произошло когда, меня, ординатора с полугодовым стажем, дежурившего в ЦРБ  ночью разбудила медсестра реанимации и сообщила, что трехлетний мальчик, поступивший вечером с диагнозом ларингоспазм, резко почувствовал себя хуже, стал хрипеть и задыхаться. И когда я, неопытный врач, не педиатр, подошел к кровати больного, я сразу понял, что все очень плохо, ребенок был уже синим, дыхание поверхностным, детская грудная клетка в бессильном желании втянуть через суженную отеком голосовую щель воздух, билась как раненая птица. Рядом стояла заспанная медсестра, которая проворонила момент ухудшения состояния ребенка и своевременно не забила тревогу. Дав несколько экстренных распоряжения, я вызвал дежурного реаниматолога, молодую женщину, мать троих детей, имеющую стаж девять лет, из которых восемь просидевшую в декретных отпусках. Докторица, суетливо побегав по отделению и сказав, что все необходимые назначения она сделала, а так же успокоив меня тем, что приступ купирован, благополучно через часок убежала домой. Однако буквально через минут сорок меня опять вызвала медсестра сообщив, что ребенок не дышит. Забежав в реанимацию я увидал, что мать ребенка стоит над ним и что-то пытается ему сказать, ребенок синий, дыхания нет. Мать тут же выгнали из палаты, я начал проводить искусственной дыхание и закрытый массаж сердца. В это время прибежал молодой, но опытный анестезиолог и мы вместе с ним продолжали бороться за жизнь ребенка еще около полутора часов. К сожалению безуспешно. Но самое страшное было, когда я был вынужден пойти и сообщить, сидевшей в коридоре, сжавшейся в комок в ожидании, матери о том, что её ребенка больше нет. Такое не забывается до конца жизни.
Смерть в своей неотвратимости является составляющей частью нашей жизни.  Мы появляемся на свет для того, что бы жить и наше желание об этом никто не спрашивает. Но право выбора, когда нам умирать, если возможность решать это нам предоставляется судьбой – нам дано от рождения. И никто, ни государство, ни родственники, ни тем более, какие-то медицинские чиновники не имею права нам это запретить.
Ну, кто имел хоть какое-то моральное права принуждать молодого двадцатипятилетнего парня, жителя отдаленного полустанка в Красноярском крае, которому три месяца назад отняли ногу по самый пах по поводу саркомы и у которого развалилась послеоперационная рана, образовав огромную с прорастанием рецидива рака раневую поверхность, существование которой сопровождалось систематическими кровотечениями и нестерпимыми болями, которого тут же бросила жена, который находясь в отделении на наркотиках постоянно видал молодых медсестер, и то, как за ними пытаются ухаживать другие парни, лечившиеся в отделении, который знал что кроме перспективы выписки на долечивание, а фактически на умирание в одиночестве, ему ничего не светит, кто мог иметь на это право?  И то, что я, как лечащий врач перед выпиской, зная, что до ближайшей больницы от его полустанка сотни километров, просто обязан выписать значительное количество обезболивающих наркотических препаратов, прекрасно понимая, что он может выпить одновременно пригоршню таблеток промедола и тем самым завершить свой жизненный путь – разве это не эвтаназия.
А когда безнадежному больному для вида кроме обезболивающих внутривенно льют один физраствор, тем самым, экономя лекарства для перспективных больных – это не эвтаназия? Когда пожилым, одиноким людям под любым предлогом отказывают в госпитализации, обрекая их на голодную и холодную смерть в плохо отапливаемых квартирах, а если речь идет о селе, то и просто замерзающих в домах, потому что они уже не могут встать, что бы протопить печь – это не эвтаназия.  Когда врачи, осмотрев пострадавшего с черепно-мозговой травмой, уходят от операции, мотивировав это либо легкостью травмы, либо бессмысленностью на фоне якобы её неоперабельности, и обоснованность этого решения в последствии опровергается по результатам исследовании трупа – это не эвтаназия. А когда еще лет пятнадцать назад по союзу существовала практика, так называемых поздних прерываний беременностей, когда женщинам на сроке пять-шесть, а то и более месяцев беременности, вскрывали плодный пузырь и заливали туда гипертонический раствор, провоцируя роды, после чего большая часть детей рождалась не смотря на все усилия врачей, живыми, и после этого этих детей, завернув в пеленки клали на холодный подоконник, а то и на пол, для того, что бы они покричав немного умерли от холода – это не эвтаназия?  Я, начиная работать, столкнулся даже с тем, что одна из «опытных» санитарок, проработавшая на абортах лет двадцать-тридцать, вообще ставила возле гинекологического кресла ведро с водой и тут же после родов, топила детей в нем. Причем о подобной практике знали все, тем более, что аборты делала жена главного врача ЦРБ. Скажите – преступление? Нет – сложившаяся практика. Двуличие государства, а медицина, как государственный институт является зеркалом, отражающим все искривления марали и нравственности удобные на тот момент чиновничьему аппарату, позволяет в одних случаях бороться за жизнь людей, а в других закрывать глаза на фактическое убийство, облекая все это в  скользкие формулировки. Со всеми примерами, которые я привел, я сталкивался лично, однако список и описание подобных ситуаций  настолько огромен, что не хватило бы сотен страниц, что бы их отразить, поверьте. На любой аргумент личности вещающей с телеэкрана о сомнительности морально-этической допустимости существования в нашей стране права безнадежно, страдающих больных на добровольный уход из жизни у меня найдется десяток аргументов и примеров за эвтаназию.
А рассуждения на тему – кто из медиков сможет сделать подобное, просто смешны. Любой практикующий более десяти лет врач, работающий, в том числе и с пациентами, помочь которым уже невозможно, так или иначе неоднократно совершал действия, либо допускал бездействие, с целью ускорить смерть безнадежного больного. Зловеще звучит? Бесчеловечно? Аморально? Да будет вам сопли размазывать. Есть жизнь, и есть смерть. И все это существует по заложенным веками законам, которые не подвержены официально озвучиваемым и декларирующимся на данном историческом отрезке существования нашего  общества заявлениям власть предержащих.
Право на добровольный уход от мучений, бесчеловечных страданий безнадежно больного человека – составляющая часть прав и свобод гражданина демократического и сильного государства, способного брать на себя ответственность не только за рождение и здоровье своих граждан, но и за достойный человека его уход из жизни.