Невыносимая лёгкость бытия

Невыносимая лёгкость бытия

  (странный пассажир…)

Поезд Москва-Смоленск мчался средь бела дня в чистом поле, как говориться - не разбирая дороги. Среди его немногочисленных пассажиров был и Лев Черночуб, мужчина в годах, пенсионер и фронтовик, мыслями ещё свежий, хотя духом уже и не молод.
По дороге Лев Семёнович любовался проплывающими за окном пейзажами и предавался воспоминаниям на военную тему. Ведь эти места ещё с войны были ему до боли знакомы. Он их не просто прострелял и просмотрел в оптический прицел своей снайперской винтовки, а ещё и прошагал, как говорят снайперы - от цели до цели. Ведь в войну Лев Семёнович был прекрасный снайпер. Ведь снайпер – это великая сила.

В Смоленск его вела судьба. Где-то пол года тому назад он, одинокий человек, совершенно случайно познакомился по объявлению с женщиной, и у него вдруг завязалась мысль, а не соединить ли с ней свои брачные узы на последний остаток жизни…?
В том объявлении было написано: - «Буду верной и хорошей женой, преданной мужчине с высшем образованием и т.д.». А у Льва Семёновича как раз и было высшее образование.
Он тогда ответил, что не нужно иметь высшее образование, вполне достаточно среднего соображения, чем и понравился этой смелой женщине ещё больше. В пути он всё это дело осмысливал, и эти мысли так славненько перетекали у него из извилины в извилину, из позвонка в позвонок…
Он думал, что вот сейчас в стране всё хорошо, нет войны, живи себе - не хочу, доживай свой остаток жизни в любви и согласии. Уж видать так господь бог распорядился - раз пришел ты по воле случая в этот прекрасный мир, где две особи мужского и женского пола должны непременно жить вместе, в радости, счастье и совсем без печалей. Ан - нет же, оказывается так редко бывает, что б уж совсем без печали… Вот не уживаются некоторые особи противоположного пола, даже несмотря на мирную жизнь. И норовит иной раз одна особь так другую достать, да так задолбать, что и речи о дальнейшем совместном существовании – вообще никакой быть не может…!
Лев Семёнович, правда, пытался обмануть себя, успокаивая обратным, но всё же, где-то в глубине души он сильно надеялся на лучшее и жутко боялся таких мыслей.
Старый фронтовик по жизни хоть и не был святым, и вокруг его седой головы вовсе не реяло зарево с лучезарным нимбом, да и сейчас, наверное, этим сиянием, мало кто может похвастаться…
У Льва Семёновича, впрочем, так же как и у всех людей был свой мир, в котором он варился и жил, со всеми радостями и маленькими такими комочками зла.
Он вспоминал последнюю встречу с этой прекрасной женщиной, вспоминал её поцелуи, от которых его всегда пьянило пьяней вина, и особенно огонёк и нотки распутства в голосе… И от этих воспоминаний его пьянило ещё больше.
А потом он, вероломно нарушив их первые, такие тонкие и трогательные отношения, завалил эту прекрасную женщину прямо на диване, впрочем, она особенно не сопротивлялась… И это было, как он понял потом, только к лучшему.
Он стоял у вагонного окна и с замиранием в сердце снова и снова ждал этой желанной встречи. Его всегда в преддверии таких встреч поднимало, а тело так томно ныло, ну прямо как в молодости.

В Вязьме в его купе подсел попутчик примерно его же возраста, который сначала гипнотизировал Льва Семёновича упорным взглядом, а потом, вдруг достав бутылку коньяка, предложил ему для начала по маленькой.
- А, была, не была, а то все нервы прямо как у сторожа на ответственном посту - махнув рукой, согласился старый фронтовик.
Они пропустили для начала по паре рюмочек за знакомство, а потом вышли покурить в тамбур, где Лев Семёнович прижавшись лбом к стеклу вагонного окна, вдруг увидел примерно в километре от поезда, в зрелом пшеничном поле фигуру человека. Глубоко затянувшись сигаретой, он вдруг выдал попутчику.
- Вон видишь того мужика? - кивнул он в строну поля.
- Да вижу - ответил ему попутчик.
- Так вот я бы его сейчас снял с первого выстрела, со своей пристреленной снайперки. Я в войну, знаешь ли, хорошим снайпером был. Не то, что сейчас. У нас немец из окопа не мог не то, что бы голову высунуть, а даже веточкой пошевелить. А теперь нет снайперов. Заложников берут, требования всякие не хорошие предъявляют. А мы тогда, хоть он с заложником, хоть без… Со ста метров свечку тушили. И сразу в глаз, как охотник белке, и заложники целые, а захватчики даже не успевали очухаться…
- Да…. - задумчиво вторил ему курящий попутчик.
- Не успевали…
- А сейчас, тьфу! Прямо противно смотреть! Нету сейчас снайперов! Нету! И Лев Семёнович в досаде стукнул кулаком по стеклу.
После они махнули ещё по маленькой. А потом под стук вагонных колёс снова курили в тамбуре.

- Так значит, к невесте едешь? - переспросил его попутчик, вновь затянувшись сигаретой.
Старому снайперу сейчас так хотелось выговориться, открыться душой неизвестному человеку, и что б тот его понял и внял. Лев Семёнович сейчас стоял перед ним с обнаженною душой.
- Да. Стало быть, так, к невесте - ответил ему Черночуб.
- И пивка попить тебе старому снайперу теперь лишний раз нельзя будет. И курить она тебя выгонять в лютый мороз на балкон станет.
- Да-а. И с пивом и куревом, стало быть, так… - согласился с ним старый снайпер.
- А если же другая приглянётся? Опять тоже никак…
- Стало быть, тоже никак нельзя, ведь это же будет предательство…
- А потом, это они сейчас, пока «молодые» да и в невестах такие хорошие. И так можно и сяк? А после, то голова у них болит, то ещё что-нибудь там по настроению…
- Да-а… - кивая головой, поддерживал его Лев Семёнович.
- Слушай? И наклепа тебе такая жизнь? - вдруг удивлённо посмотрел на него попутчик.
- Да она ведь потом тебя всего заеб… задолбёт? - поправившись, и как бы извиняясь, заглянул он в глаза Льву Семёновичу, как будто увидел в них скрытый ответ.
- И доведёт тебя до инфаркта миокарда или же того белого каления, когда тебе небо покажется с овчинку. Это они только в невестах все такие хорошие. А потом задолбают тебя старого в корень. Ты что, совсем сдулся или же с резьбы сорвался, или же тебя фронтовая ностальгия в дупель замучила…?
- Да-а… Это, верно, замучат и фамилию не спросят - повторно согласился с ним Лев Семёнович.
- И на фига тебе лошадиный хомут на старости лет на шею, старый ты дурень, тебе что, в Москве «девок» мало, что ли? Что ты за ними аж в Смоленск попёрся? Тоже мне. А потом, начнётся - то то, не то… то это не так?
- Да-а… - в ответ кивал головой Лев Семёнович.
- То это не так, то, то… - поддерживал он попутчика уже заплетающимся языком.

А на последней станции перед Смоленском Лев Семёнович, совсем неожиданно для себя быстро собрал свои вещи и вышел из поезда.
- Куда же вы, билет-то хоть заберите? - кричала ему вслед проводница.
- Да она меня всего потом задолбёт! - только и успел ответить ей Лев Семёнович. Поезд тронулся, а он на перроне остался.
В его душе сейчас было то самое состояние, по своей сущности довольно редкое… Он сейчас был как бы на крыльях, ощущая в себе эту самую - неотвратимую лёгкость бытия…

В Смоленске на вокзале задолго до прихода поезда по перрону ходила женщина, она с содроганием ждала прибытия скорого из столицы, и, держа в руках букет, с трепетом ожидала Льва Семёновича, который своей последней, сладострастной встречей всё время оживлял и оживлял в её душе томные воспоминания. Она думала сейчас о любви, о той самой чистой любви, в которой нет, и не будет преград, никаких мелочей и крутых заворотов... Она купила ему его любимое пиво и была готова мыть ноги, только ради того, что бы дожить вместе с ним этот маленький остаток жизни. Она ловила себя на мысли, что никогда не выгонит его курить на балкон, и если же даже он и положит глаз на другую женщину, то всё равно она будет его любить… Только бы он приехал.
Она долго стояла, сжимая в руке букет из гвоздик, а когда из вагона вышли все пассажиры, она, как бы застенчиво спросила у проводницы.
- Извините, пожалуйста, а где тот пассажир, что из Москвы, из восьмого купе? На что проводница ответила.
- Он скоропостижно вышел в Ярцево, на последней остановке, а, потом, не много помолчав добавила.
- Странный какой-то он оказался? Сказал, что ему нужно обратно в Москву, и да же билет не забрал…

У статной и красивой женщины сначала на глаза навернулись крупные слёзы, а потом она и вовсе зарыдала. Она достала носовой платок, и, сломав букет из гвоздик, со злостью бросила его в урну, а потом решительно застучала каблучками в сторону трамвайной остановки, по пути вытирая накатывающиеся на глаза слёзы.
А возле самой остановки её догнал тот самый попутчик Льва Семёновича из восьмого купе, и принялся её утешать.
На подошедшем трамвае они поехали уже вместе…

Андрей Днепровский - Безбашенный.

21 сентября 2004г