Нищие

НИЩИЕ
-По-одайте на про-опитание, люди добрые, кто скока смо-ожет! По-омогите, Христа ради! Дом сгорел, жена померла, дети голодные… По-одайте, п-жалуйста…
Обычно попрошайки промышляют по трамваям в послеобеденные часы выходных и будней, когда в вагонах катается праздный не спешащий на службу народ. Такие не учат жизни, типа, “Ищи работу, убогий”, и денег побольше отстегивают. А в хорошем настроении и десятки в шапку бросают.
Но в последнее время пассажиры настолько привыкли к присутствию нищих, что не вздрагивают от заунывных стенаний и не замечают жалобных взглядов. Ведь, всем известно, что хромоногий калека, не имеющий помимо “христорадничания” никакого трудового источника доходов, построил себе двухэтажный особняк и купил белую “Волгу”.  А оборванные и замызганные  цыганчата голодными не останутся, так как вечером сделают набег на окрестные мусорные баки. Ради подобных бедняков, обыватель кошелек не откроет, разве что деревенские тетки, спешащие на вокзал, пожертвуют несколько копеек, или пару булочек, которые убогий, выбравшись из вагона и чертыхнувшись, отправит в ближайшую урну.
С нетерпением, дождавшись, подходящего для меня, номера трамвая и, посетовав на нерегулярное движение электротранспорта, я заняла пустующее заднее сидение и развернула свежеприобретенную газету. Ничто больше не могло испортить мне настроения, кроме лживых и занудных сетований побирушек. Сегодня восьмое марта, а в праздник еще  невыносимее выслушивать нытье и причитания.
“По крайней мере до следующей остановки отдохну от пройдох,” - понадеялась я.
Тщетно!
Вагон готов был тронуться с места, но тут в дверь буквально вполз нищий. Должно быть он недавно освоил этот маршрут, ибо шел медленно, неуверенно, опираясь на странную стеклянную палку. На него с удивлением взирали немногочисленные пассажиры… и тут же брезгливо морщились. Но вовсе не от запаха давно не мытого тела. Напротив, колоритный персонаж, был одет излишне чисто и опрятно для попрошайки, и от него не доносился характерный аромат .
На нищем был надет тулуп из дубленной кожи, из-под которого выглядывал ворот клетчатой рубашки; на шее болтался двуцветный – сине-желтый узкий шарф, брюки были подкатаны до щиколоток и ниспадали на коричневые ботинки.
Шапка с задранными и связанными, тесемкой на темени, ушами была  немного сдвинута набок, и словно сквозь нее, вырывался на свет желтовато-седой клок волос.
Лицо убогого вдоль и поперек было изрезано морщинами, но особенно резко выделялась носогубная складка, она словно треугольник без стороны, отчеркивала рот.
Жуткое зрелище представляли глаза. Они отсутствовали. Просящий подаяние слеп!
 Невозможно усомниться в его слепоте! Веки полуприкрывали пустые глазницы с едва заметным месивом на дне. Это зрелище до дрожи шокировало меня, я не заметила, как измяла тот лист газеты, что держала в руке.
Попрошайка не сдергивал с головы шапку и кружки для сбора милостыни у него не имелось. Он беззвучно протягивал пассажирам старческую скрюченную ладошку. Я бы могла подать - рубль-два – не последние деньги! – но сама возможность прикосновения к руке слепца вызывало сильный душевный и физический трепет. Я рискнула притвориться, что меня нет в этом вагоне. Да, да, определенный риск существовал, ведь у незрячих развито обоняние и необычайно острый слух.
Я повернулась к окну и постаралась не дышать, повторяя про себя:
“Меня здесь нет. Меня нет здесь”.
 Чтобы страшный старик не почувствовал мое наличие, не подошел.
Видимо заклинание сработало, слепой побрел к двери, и схватившись за поручень, ссыпал в карман несколько жалких тусклых кругляшек.
 Трамвай дернулся, затем подпрыгнул и затих.
- Все выходите из вагона! – нервно закричал молоденький неопытный водитель.
                Нищий вылез первым; передвигался он с завидной прытью, но почувствовав под башмаками не привычный асфальт остановки, а сырую траву и, вогнав свою палку на треть в липкую грязь, сразу потерял уверенность в собственных силах.
       Слепец замотал палкой из стороны в сторону, задевая проходящих мимо людей и два слабеньких деревца, перед которыми стоял.
- А где остановка? - раздался его  скрипучий голос
- Далеко до нее еще, - отозвалась пробегающая мимо девушка в болоньевой куртке.
Все бывшие пассажиры спешили прочь от сломанных вагонов, и, слыша только топот удаляющихся ног, слепец, видимо,  вообразил себя последним человеком остающимся в мире, поэтому возвопил во всю мочь легких:
- Помогите, Христоса ради, доведите до остановки!
   Никто не изъявил желания помогать страждущему, посему, он, сплюнув, двинулся вперед и оказался на противоположных трамвайных рельсах.
       Я отошла не так далеко от нищего, в принципе могла вернуться… но душевных сил не хватало.
       Впереди шагали  благообразного вида старушка в беленьком платочке и, ее, внук, мальчонка дошкольного возраста в вязаном колпачке с синим помпоном и оранжевом балахончике.
- Давай поможем дедушке, - предложил малыш.
  Бабушка, соглашаясь, кивнула.
        Мальчик подбежал к попрошайке нимало не испугавшись изуродованного лица  и доверчиво протянул ему ручонку… Такой возраст еще не ведает отвращения.
  Потихоньку брели старик и ребенок, нищий и ангел. В этой невероятной паре главным был мальчик,  одновременно, поводырь и проводник,  агнец спасающий льва… И чудилось, маленькая фигурка и сгорбленное неуклюжее тело, озарены высшим светом.
Я ускорила шаги, устыдившись собственной слабости. И почти догнала женщину средних лет в красном капоре, державшую в каждой руке по  пухлой авоське. Женщина, как раз говорила своей подруге:
- Сами скоро по миру пойдем… Всем подавай… А нам кто подаст? Нищие мы…
   “Действительно, - подумала я. – То, в чем нищие мы,  никто нам не пожертвует. Душой нищие мы… Нищие мы душой”.