Арбузное детство

      Не помню прощания с отцом, может его, и не было. Помню большой вокзал, широкую лестницу, по середине которой, я сижу рядом с чемоданами. Мама, куда-то ушла. Внизу на рельсах в тупичке стоит товарный вагон, дверь которого приоткрыта на половину. В дверном проеме сидит на корточках, смуглый худенький человек в тюбетейке и зазывно кричит на ломаном русском языке: «Подходы, вай какой кароший арбуз. Сладкий как сакар. Сапсем дешевий!» За его спиной в вагоне, в полутемноте, высится целая гора арбузов.
      Откуда ни возьмись, появляется милиционер - строго выговаривает продавцу за его кри-ки в такое раннее утро. Выбирает арбуз, давит его, поднеся к уху, и уходит. Человек в тюбе-тейке, сначала тихо, потом все громче, как заведенный, как молитву выкрикивает свою фра-зу. Я жду - не дождусь, когда придет мама, что бы упросить ее купить арбуз. Ее долго нет. Наконец, она приходит разъяренная и растрепанная, подхватывает чемоданы, поняв, что в данной ситуации и речи быть не может о каком-то арбузе, нехотя плетусь за ней.
     Мы в каком-то помещении. Вдоль стен стоят кровати, посередине большой круглый стол. Я сижу на кровати у окна,  а внизу на рельсах стоит вагон с такими желанными арбуза-ми. Приходит мама, приносит чай в подстаканниках, булочки и котлеты. Чай горячий, чуть сладковатый. Котлет я не хочу, я хочу арбуз, но мама сердита и я даже заикнуться не могу о своем желании. Но случается чудо. В комнату, (Очевидно, это была комната матери и ребен-ка) вваливается здоровенный дядька. В руках у него два чемодана, а под мышками такие же здоровые, как его пузо, обтянутое полосатой рубашкой, зелено-полосатые арбузы. Из-за его спины выглядывает женщина небольшого роста и две девочки моих лет. Мужчина громко здоровается, ставит чемоданы в свободный угол, а арбузы водружает на стол. Говорит он громко, все делает шумно, от его присутствия, комната, которая казалась большой, становит-ся маленькой и тесной. Он берет один из арбузов, подбрасывает его вверх, ловко ловит. Да-вит руками так, что тот трещит, кладет на стол и ловко кромсает ножом на большие куски. Куски красные с тоненькой светло-зеленой корочкой. Сок течет, капает на газету, капли рас-плываются розовыми пятнами. Я смотрю на него во все глаза, как на фокусника, как на вол-шебника, непроизвольно рот наполняется слюной. Но тут я вспоминаю, такой же арбуз на красном покрывале, старушку в очках и платочке, которая с хитрой улыбкой протягивала мне пустой фантик. Невесть откуда, взявшиеся слезы наворачиваются у меня на глаза, и я отворачиваюсь к окну, судорожно сглатывая набежавшие слюни. Вдруг какая-то сила под-хватывает меня с кровати, где я сидел, и пересаживает за стол. Этот здоровый дядька весело смеется, называет меня «женихом», усаживая между двух дочерей. Мама всплескивает рука-ми, говорит, что мы только что покушали, что мне пора спать.  Мужчина ее не слушает, под-вигает мне здоровый кусок арбуза, силком усаживает за стол и маму. Постепенно шум его утихает. Мы все едим арбуз. Сок течет у меня по щекам, по подбородку, по рукам, мама то и дело вытирает мне лицо полотенцем. Мужчина разрезает второй арбуз, поцеловав в носы до-черей, потрепав меня по голове, куда-то уходит. Женщины укладывают нас спать, а сами долго сидят за столом и о чем-то тихо разговаривают. Я блаженно засыпаю и мне снится сон, что этот большой и добрый дядька несет меня на руках к нашему Лысвенскому пруду, в ко-тором плавают арбузы. Мы заходим в воду, вода сначала теплая становится все холодней и холодней. Я просыпаюсь и оказывается, что плавают не арбузы, а я. В комнате темно, я бужу маму, она ворчит на меня, за то, что я не знал меры, когда ел арбуз, ворчит и на себя, что во время меня не остановила. Все просыпаются, мне ужасно стыдно, ведь девчонки проснулись тоже, но всячески делают вид, что не чего не понимают, хихикают, отворачиваются к стенке, пока мама меня переодевает. Приходит их отец, приносит матрац, старый сворачивает и, взяв его подмышку, опять треплет меня по голове и говорит: «Ну, значит будешь моряком».
Когда утром мы проснулись окончательно, наших соседей не было, о  нашем арбузном пире говорила лишь четвертинка от второго арбуза.
Наверное, так я впервые познакомился с добротой, русским радушием и сочувствием. Часто, видя арбузы я, вспоминая этот случай, случай из моего далекого детства.