Исповедь

На территории Покровского монастыря в Суздале стоят деревянные домики – это гостиница, и я в  ней живу. Поскольку зима и середина недели, безумных туристов нет. И никаких резких движений – тоже. Вот те домик, вот те Покровский собор, вот те трапезная – живи и радуйся.

С утра пораньше, позавтракав в трапезной (это такой ресторан, если что), вальяжно иду по неширокой тропинке: снег скрипит, воздух чистый – лепота, одним словом. Думаю, дай-ка в собор-то загляну, третий день ведь живу напротив. Ну и захожу.

Домик красивый – 16 век всё-таки. Галерея такая вокруг, стены обшарпанные - камни старые видно. Сразу понятно – для жизни делалось, удобно так всё и основательно. Хозяйственно.

Иду дальше. На правах крещёного крещусь на входе. Не знаю, зачем, нравиться, должно быть. Дальше, как водится, начинаю пялиться по сторонам. Храм небогатый, но видно – ухоженный. Монашки тут же. И два мужика стоят.

Тут священник выходит и говорит:
- Готовы?
Мужики кивают, а я стою. Священник опять:
- Все на исповедь? – ну те кивают, а я так, рядом. – А ты чего? – а я плечами пожимаю, - тоже пойдём, чего боишься?
- Да не боюсь, - подхожу, раз зовут.
- Давайте помолимся, - и начал молитву читать, мы, естественно, крестимся, а я стою, пытаюсь о благочестивом подумать, но как-то криво получается: то стены рассматривать начну, то замечаю, как священник слова глотает, в общем, в итоге стал музыку молитвы слушать – в этом-то хоть что-то понимаю, а православный речитатив мне всегда нравился.

Помолились, тут мужики исповедываться пошли, я стою, на икону смотрю – древняя, тёмная и торжественная. Местной покровительнице посвящена. Вся она на ней такая неживая и потусторонняя. Как-то жутковато – черепа у ног.

Тут моя очередь доходит, я к священнику иду. Встаю на колени, а он мне:
- Рассказывай свои грехи.
- Откуда, - говорю, - начинать?
Внимательно так на меня посмотрел, а мне как-то весело.
- Постуешь?
- Нет, - говорю, а сам думаю – тоже мне, самый страшный грех придумал. Ну тут он мне про пост лепить начал, что мол три ипостаси у нас, о душе надо думать. Слушаю - старый человек всё-таки. Он мне вроде как истину открывает, неразумному, не знает, бедняга, что про пост духовный и смирение я ему сам расскажу получше иного богослова. Только что толку от этого, если ни воздержания, ни смирения нету.

Плавно переходим на прелюбодеяние. Он мне, понятно, что дьявол там все дела наши мерзкие записывает, когда мы плотью умиляемся. Молчу стою – ноги затекли – а сам думаю, что если не ты, а тебя хотят? Оттолкнуть, что ли? А если это для человека и исповедь и утешение? Ведь женщины раскрываются в танце, только в танце жертвенном и самозабвенном они не врут…. Но молчу, понятно.

Старичок почуял неладное:

- Тебя, - говорит, - чистить надо полдня, а то и день.
- Эт точно.
- А крест-то есть на тебе?
- Нет, конечно.
- Ах ты негодник. А я его исповедую…

Идём, покупаем тут же крестик. Он с монашкой ругается, которая крестики продаёт. Какие-то у них там разборки внутренние, по типу – не-буду-его-слушать. Монастырь-то женский – мужик-священник – не начальник. Тут мне совсем весело становится.

Стою, слушаю, как монашки поют – голоса чистенькие, высокие. Нет, думаю, исповедь моя тут без надобности. Никому тут не интересно, чего у меня там на душе творится. Да и кому собственно это должно быть интересно, если разобраться? Буду лучше музыку слушать да на иконы смотреть, может, сам разберусь, что и как, а может, и нет.