Один день

Мы жили с ней вдвоём, только я и она. Она росла и превращалась из маленькой девочки во взрослую женщину, но не быстро, а постепенно, не торопясь. Причём долгое время не изменялась, а за день могла догнать в себе то, что должно было произойти за год.
    Нет, она была совершенно нормальной, никаких отклонений. Только почему-то исчезала без причины и очень неожиданно. Бывало, разговариваешь с ней о чем-нибудь и не ругаешь и голоса не повышаешь, отвернёшься на секунду, а её уже и нет. Нигде. Ни в комнате, ни в квартире, ни во дворе. Старушек у подъезда спросишь: «не выбегала ли девочка?», а они говорят, что не было никого. Иногда, когда кто-нибудь приходил к нам в дом, она пряталась, пока этот кто-то не уходил, и в квартире ни оставались только мы вдвоем. Она всегда так делала, не только в детстве, но и тогда когда стала совсем взрослой. Правда заходили к нам не часто, и это не представляло для меня неудобств, да для неё я думаю тоже.
    Пришло время идти в детский садик, я работала и не могла сидеть с ней дома. В садике она задержалась не надолго. Ей не нравились воспитатели, еда, с детьми она совершенно не общалась. Каждое утро я доводила её до дверей садика и шла на работу, а она в здание детсада. Вечером, когда я приходила за ней, воспитатели косо смотрели на меня и говорили, что она уже ушла, но они не говорили с кем. Приходя домой, я действительно видела её там, а она ничего не говорила мне о том с кем и как она приходит домой. Благо, что садик находился почти под окнами нашего дома. Через несколько месяцев я стала оставлять её дома одну. И как ни странно с ней ничего плохого не происходило. Она была очень самостоятельной.
    В школу она пошла с 6 лет и ни разу с ней не было проблем. В дневнике были одни пятёрки, поведение всегда прилежное. Она совершенно не общалась со сверстниками, и у неё не было ни одной подруги. Наверное, поэтому она и не пошла на выпускной вечер.
    Окончив школу с золотой медалью, она без труда поступила в престижный институт на бюджетное отделение. Я не принимала во всём этом никакого участия. Через пять лет она окончила  институт с красным дипломом и устроилась работать помощником дирктора в крупную фирму.
    С детства я учила её домашним делам. Она помогала мне как могла. Я мыла посуду, а она её вытирала. Только тарелки всегда были мокрые.
    Когда ей исполнилось 10 лет я начала учить её танцевать. Ах, если бы вы видели, как она это делала. Она словно порхала, легко и непринуждённо, почти не касаясь ногами пола. Жаль, что этого никто не видел – это было незабываемое зрелище.
    Своего отца она ни разу в жизни не видела. Да и я, собственно, уже не помню его. Мы были вместе с ним всего один день, но это была настоящая сильная любовь. Мы повстречались с ним утром и не расставались до вечера, пока он не уехал в свой город, а я осталась с надеждой хотя бы увидеть его. Я ждала его, ждала писем, звонков, но ничего не было. Не было ничего, кроме всё той же надежды и беременности. У нас с ним должна была родиться девочка, и я решила назвать ее, так же как и её отца – Александра.
    Роды были тяжёлыми, но всё-таки она родилась и тогда я в первый раз увидела её. Я даже держала её один раз на руках. Но через 23 часа 56 минут она умерла, прожив лишь только один день. Никто не понял, от чего это произошло. Врачи говорили, что что-то врожденное. Но я не могла сознать того, что они говорят. Я не верила в то, что произошло. Не верила никому, кто говорил что-то подобное.
    Теперь мы живём с ней вдвоём, только я и она. Она растет и превращается из маленькой девочки во взрослую женщину…