Сергей поварцов куда указывает омская стрелка?

Книга статей, очерков и заметок С.Н. Поварцова «Омская стрелка» вышла из печати более года назад в издательстве Омского государственного университета тиражом 500 экземпляров.

С обложки  на нас с доброй улыбкой смотрит известный многим студентам преподаватель, литературовед, театральный критик, журналист  и автор книг «Над рекой тишиной», «Сто жемчужин», «Причина смерти - расстрел». Сергей Поварцов известен в России как исследователь, прежде всего, творчества Д.Мережковского, И.Бабеля, Л.Мартынова и П. Васильева.

Новая книга рассказывает о литераторах и актёрах, связанных с родным городом автора. Сборник посвящён родителям автора  Николаю Константиновичу и Валерии Даниловне Поварцовым.

Книга богато иллюстрирована фотографиями, портретами писателей и актёров, о которых она повествует.

Всем хороша «Омская стрелка»: и содержанием, и дизайном обложки, выполненной Виктором Костенко, и редактурой Н.М. Кузнецова и Е.В. Регера. Одно плохо, что она моментально рассыпается на отдельные листы  после того, как первый читатель перевернул последнюю страницу и попытался заглянуть в неё вновь.

Книга состоит из пяти частей: обращение к читателю, судьбы поэтов и писателей, связанных с Омском, омские поэты и литераторы (друзья автора), театральные рецензии, портреты и заметки, о культуре и чиновниках от культуры.

В кратком предисловии  писатель как бы извиняется перед читателем за неполноту охвата культурного процесса. Сергей Николаевич сам раскрывает смысл названия книги. Это и место в центре города на слиянии Иртыша и Оми, и стрелка часов, отмеривающая периоды в развитии культуры Омска  и указывающая на новые события, и указатель пути движения в будущее, и перст, указующий на друзей автора.
 
Я бы добавил здесь ещё один символ: это вектор движения, объединяющий различные виды искусства, а также периферийную и столичную культурную элиту нашего общества. Автор не может объять необъятное и, выпуская свои творческие стрелы, попадает в отдельных представителей культуры, которые, по каким-то причинам, оказались дороги его сердцу.

Первый раздел посвящён арестантским судьбам, связанным с Ф.М.Достоевским (С.Ф. Дуров, П.Аристов); классику Александру Блоку, известному поэту-символисту, отцу российского футуризма Давиду Бурлюку;  поэту-футуристу, драматургу, актёру и музыканту Василию Каменскому; «королю писателей», прозаику, художнику и поэту Антону Сорокину; сибирскому поэту Игорю Славнину, покровителю поэта-омича Леонида Мартынова Семёну Кирсанову; учёному, поэту, преподавателю, общественному деятелю, коллекционеру П.Л Драверту; поэтам К.Олимпову и Павлу Васильеву, литературному генералу Георгию Маркову, переводчику Ю.В Воробьёву и   краеведу Ивану Коровкину.

Шестнадцать литературных портретов проходят перед мысленным взором читателя и наполняют душу разными чувствами. Щемящая грусть возникает, когда автор рассказывает о судьбе соратников Ф.М. Достоевского по «мёртвому дому»; Петре Драверте, главе «Общества изучения Сибири и её производительных сил» (ОИС); Георгии Маркове, подвергнутом опале за то, что он не выполнил указания партии и не порвал связи со своими классово чуждыми родственниками; Павле Васильеве, расстрелянном в лефортовском  подвале.
 
Улыбку вызывает история пребывания в Омске К.А. Бальмонта и оценки его лекций и чтений «провинциальными блудодеями слова»; «клоунада» Давида Бурлюка с его едкими шпильками в адрес города, «баобаба российской власти» и «скукотундры».
С интересом читается статья о сорокалетнем энтузиасте Василии Каменском, который «потерпел» успех в нашем городе со своими стихами и пьесами.

Неожиданно С.Н. Поварцов подаёт Леонида Мартынова, не прямо, а через характеры, а иногда и анализ творчества его современников: Антона Сорокина, Игоря Славнина и Семёна Кирсанова. Не во всём сейчас  мы можем разобраться в отношениях Мартынова и Славнина. Автор оставляет поиск некоторых таинственных фактов будущим исследователям.

Дополнительные штрихи к портрету Леонида Мартынова даёт сопоставление не умеющего жить Мартынова и плодовитого, благополучного Семёна Кирсанова.
К галерее чудаков, украшающих мир, можно отнести кроме «родителя мироздания» К.Олимпова, переводчика Ю.В.Воробьёва, получившего похвалу из уст самого Корнея Чуковского и человека-музея Ивана Коровкина.

Второй раздел состоит из шести портретов омских поэтов и литераторов.
В очерке  о Николае Кузнецове, интеллигенте в первом поколении, Сергей Николаевич высоко оценивает первую книгу поэта и анализирует непростую судьбу автора в единстве с его лирическим героем, который делится с читателем своими воспоминаниями о деревенском послевоенном детстве.

Второй очерк о поэте Владимире Макарове и его новой книге стихов «Водополье», в которой ключевыми образами являются Родина, мать, Иртыш и снег. Это «избранное» поэта, стихи разных лет. С.Н. Поварцов отмечает, что тема детства проходит через многие её разделы. Лирический герой - крестьянский мальчик, очарованный красотой родной природы. Как сильную сторону дарования поэта Сергей Николаевич отмечает лаконизм, тяготение к эскизу, миниатюре и наброску.

Теплы и проникновенны строки, посвящённые поэтессе Елене Николаевне Злотиной (Мироновой), рано ушедшей из жизни, не дописав главной книги. Стержневые мотивы её избранной лирики – преодоление одиночества, драма безответной любви, исцеление творчеством. Со страниц её книг встаёт цельный образ идеалистического поколения шестидесятников.

В очерке о поэте Вильяме Озолине С.Н. Поварцов отмечает любимые его темы. Это мотивы весеннего ледохода  и скитальчества. В.Озолин - поэт доверительного тона, обнажённых эмоций, точного владения словом.

Завершает второй раздел статья о книге критика и литературоведа Э.Шика. Давая в целом высокую оценку книге, С.Н. Поварцов вступает в полемику с автором, оспаривая некоторые его трактовки художественных произведений.

Третий раздел  посвящён трём рецензиям на спектакли Омского драматического театра, двум театральным портретам и заметкам о театре.

В рецензии на «Последний срок» В.Распутина (постановка В.Симановского, 1978) автор размышляет о трагической «вечной» теме смерти человека, о русской земле и судьбе России. В  статье возникает мотив разорванности внутреннего мира героев, столь характерной в целом для книги.   Дети старухи Анны утратили то лучшее, что было у них от села, но городской культуры, в подлинном её смысле не обрели…  Отсюда и призыв автора к сбережению души.

О сценах высокого комизма ведёт речь автор книги в статье о спектакле «Село Степанчиково и его обитатели» (постановка А.Хайкина, 1980). Он описывает свои наблюдения за ведущими актёрами драмтеатра Борисом Кашириным (Фома Опискин) и Ножери Чонишвили (Ростанев). Я хорошо помню этот спектакль, который смотрел в студенческие годы. Он действительно произвёл очень благоприятное  впечатление, и зрители стоя провожали своих любимых актёров долгими несмолкающими аплодисментами. Театр сохранил верность духу фантастического реализма Достоевского и имел закономерный сценический успех.

Ощущение боли не покидает, когда читаешь очерк о Татьяне Ожиговой. На сцене она играет  женщину несчастную, страдающую, с трудной судьбой, но возвышенную и преданную своим идеалам. Театральные роли перекликаются с её трагической, но прекрасной жизнью
О выпускнице МХАТА Н.В. Надеждиной С.Н. Поварцов пишет накануне её бенефиса, отмечая наиболее талантливо сыгранные роли (Софья Андреевна Толстая в спектакле «Ясная поляна», Екатерина Вторая в «Царской охоте»). Надеждина умеет быть всякий раз другой, оставаясь самой собой. Для неё характерно работать с полной отдачей и, выходя на сцену, всю себя отдавать зрителю.

Статья «Театральные арабески» состоит из коротких заметок о театре и его обитателях.  В коротких  абзацах автор  даёт свежую информацию, печалится о том, что школа «перевоплощения» уступила место школе «самовыражения», негодует по поводу чугунных истуканов над входом в Пушкинскую библиотеку, веселит…

Последний очерк посвящён пьесе Л. Жуховицкого «Последняя женщина сеньора Хуана» (постановка Г. Тростянецкого, 1985). В этой пьесе сохраняется пушкинская традиция: герой побеждён, но не сломлен, проиграл, но не раскаялся. И как тут не вспомнить знаменитое пастернаковское:
«…Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать»…

В трактовке Чонишвили Хуан – «человек разочарованный, страдающий от сознания того, что не сделал жизнь лучше, чем она есть».

Четвёртый раздел книги «Озон культуры» имеет подзаголовок «Вместо послесловия». Эпиграф «И медведя плясать учат» хорошо отражает главную идею послесловия. С неё я и начал знакомство с книгой. Это размышления автора о воздухе культуры, о тех необходимых условиях, которые помогают любить родину. А родина – это её лучшие люди.

Глубокая печаль сквозит в словах автора о том, что культура, по-прежнему, и в 21 веке, обретается в конце списка, «где-то между банями, учительством и здравоохранением», финансируется в последнюю очередь и держится на голодном пайке.

Всецело поддерживаю мысли С.Н.Поварцова об издании омского ежемесячного литературно-художественного журнала. Он мог бы называться «Столица Сибири» с подзаголовком: литературно-художественный журнал Омска и Омской области.
У меня сложилось благоприятное впечатление от книги С.Н Поварцова «Омская стрелка», как от хорошо, на совесть, сделанной работы. Это и отличает истинно культурного человека. Книга написана простым, понятным, литературным языком и выдержана в едином стиле. Автор нарисовал выпуклые, живые, запоминающиеся характеры героев. Особенно ему, на  мой взгляд, удались портреты Леонида Мартынова и его современников, Георгия Маркова, Тимофея Белозёрова, Петра Драверта и Татьяны Ожиговой.

Книга С.Н. Поварцова – хороший компас в литературном краеведении Омской области и ещё один шаг в развитии культуры нашего региона.