О мотивах

АВТОР О МОТИВАХ, ПОБУДИВШИХ ЕГО НАПИСАТЬ ПОВЕСТЬ
«ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАНДЫ»

Это произведение не о жизни в тюрьме, как может показаться читателю, впервые взявшему в руки мою книгу и прочитавшему наудачу несколько её страниц. И написал её человек, не знающий всех ужасов неволи. Это произведение о жизни на свободе. В городе со стотысячным населением находятся два исправительных учреждения строгого режима. Более пяти тысяч осужденных отбывают наказание на «пятёрке» и три с половиной тысячи на «тройке». Два могучих источника криминальной культуры с её языком, традициями и искусством имеют самое непосредственное влияние на развитие нравов горожан. Многие осужденные, освободившись, оседают в городе и обустраиваются. Передают свой жизненный опыт другим – молодым и впечатлительным. Из их рассказов мы узнаём, как прессуют людей «менты», выколачивая «признание», как блатные держат в руках «мужиков» и «красных». Мы воспитываем детей в почитании законов того мира. И не зарекаемся от него сами.
- Полицейское государство?! – догадываетесь Вы.
- Где нет правды? Где нужно жить в постоянном страхе?
- Я знаю - кого посадить, за что посадить и как посадить! – напутствовал однажды Александр Белов, один из руководителей новотроицкой милиции, подвыпившего сантехника, работающего в его многоэтажном особняке. И у меня не возникло сомнений, что это действительно так. Вот и живут мои сограждане, вжимая голову в плечи при каждом окрике исполнительной власти, и готовятся к самому худшему – жизни в тюрьме. Мы – мутанты!
Следующие три статьи подтолкнули меня написать «ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАНДЫ». О фактах людоедства в городе Новотроицке в прессе упоминалось часто, но статья господина Петрунина - нехорошая. Бомжиха, упомянутая им, имела имя, фамилию и отчество, прописку и родственников. Надуман факт изнасилования её перед смертью. В дальнейшем, следуя статье, она была разделана и прокручена на пельмени. Но разве остались следы изнасилования или были свидетели преступления? Или злодеи оговорили себя сами? Авторы пишут, что останки нашли только на следующий день.
Персонажи в моей повести вымышленные. Придание им отрицательных черт характера и развитие сюжета в произведении - плод моей фантазии. Это совсем не означает того, что мэр города Новотроицка, главный кинолог и генерал от «юстиции», а также предприниматель Мирзоев и другие герои такие отрицательные в жизни. Они «умницы и надежда России». Грубое повествование и диалоги из их уст, «по фене сботанные», - ничто иное, как неотёсанность автора – его литературное ничто.
Простите меня, друзья и админы, более двадцати лет жизни я прожил среди бомжей и преступников. Рабочих самого тяжёлого физического труда. Это их язык, и не нахожу я синонимов, чтобы по-другому, так искренне передать свою боль.
Вы красивы и умны, «мои прорабы»…
Но есть факты прокрутки людей на пельмени, продолжаются задержки денежного довольствия, есть статьи о нарушении прав человека и нет опровержения в прессе?!
Да что тут Новотроицк.
Произвол был всегда и везде…
И будет!
Как добро и зло.
Но все же меняются к лучшему его формы и методы.
И сжигали, и секли до смерти, губили трудом, тасовали факты, лжесвидетельствовали. А сегодня, ну прямо блажь, с работы выдавливают на погост с наилучшими пожеланиями.

Я ОПТИМИСТ!

Высудила ли «тройка» у газеты «Орский Вестник» 200 тысяч рублей 16 марта 2004 года? Не знаю. Думаю, что нет. По закону нужно газете извиниться и дать опровержение. Но лишний шум никому не нужен. Есть иные рычаги подавления воли. Например, учредители. Давление на них. Опыт плетения интриг в государстве богатый. Не одно тысячелетие он накапливается и совершенствуется.

PS
Когда писалась эта повесть, я ещё не знал что газета «Орский Вестник» выиграла судебный процесс. Я узнал об этом полтора года спустя описываемых событий. На мои письма редакция не отвечала.

 
© Сергей Петрунин и Евгений Китайцев
ЯИКЪ №50(247) от 10 декабря 2003 года. Страница 23

ПЕЛЬМЕНИ ИЗ ПОДРУЖКИ

У нас мало кто ест мясо в красном вине, наше национальное блюдо - пельмени! Всезнающие статистики подсчитали, что в прошлом году россияне съели их более 266 тысяч тонн на сумму полмиллиарда долларов! Оболочка продукта всегда стандартная - тесто. А вот внутри может быть что угодно.
Новотроицк - небольшой городок в бескрайних степях Оренбуржья. Там пару месяцев назад произошло преступление, от которого содрогнулись местные жители.
Бродяги Вова и Топик были людьми с самого дна жизни - алкоголики, вороватые, не единожды судимые. Правда, один "держал небольшой бизнес". Дело состояло в отлове кошек. Бомж убивал животных, свежевал в том же подвале, где и жил, а потом сдавал на фарш в один из городских цехов по изготовлению пельменей. Но кошек драть - дело трудное. Царапин много, мяса мало, и потому вырученной за него суммы едва хватало на самогон и примитивную снедь - закусить зелье.
Как-то раз собрались Толик с Вовой выпить, взяли с собой подружку, такую же немытую. Пошли в лесопосадку, но едва пригубили пойла - поняли, что всего мало: не хватит на троих ни выпивки, ни закуски. И стал один из мужчин вдруг как-то плотоядно посматривать на женщину - не так, как мужчины обычно смотрят на них, а как на упитанную скотинку, на товар, который можно поменять на деньги, чтобы было много и еды, и выпивки... Стараясь, чтобы "синячка" не поняла, о чем речь, он стал намекать товарищу на то, что неплохо бы дамочку того... на мясо пустить. Напарник согласился. Но то, что разговор шел о ее жизни; поняла и бомжиха...
То ли рассудок у нее помутился от выпитого, то ли не приняла она всерьез разговор собутыльников, но женщина попросила убить ее быстро, чтоб не мучилась. Ей перерезали горло и освежевали тут же, в лесопосадке. Содрали и пустили на мясо даже кожу! И - бегом в тот пельменный цех, где у них скупали кошатину.
Перекупщика не смутило обилие мяса, которое вряд ли можно было набрать с кошек. Он аккуратно расплатился с приятелями несколькими десятками рублей, присовокупил бутылку. Друзья жили полноценной жизнью недолго. Протрезвев, вспомнили об останках в лесопосадке, и в пожарном порядке отправились туда. Нужно было срочно замести следы, пока самих не замели. Тело забросали битым кирпичом и. забыли о нем. А вскоре им встретилась еще одна бомжиха, и бродяги снова отправились в лесополосу - эту женщину они перед смертью еще и изнасиловали...
Спустя сутки прохожие обнаружили на месте преступления человеческие останки, и Вову с Толей быстро задержали. А покупатель человечины для пельменей скрылся в неизвестном направлении.


© Елена Василенко
СРЕДА, 11 ФЕВРАЛЯ 2004 года /№ 20/673 газета «ОРСКИЙ ВЕСТНИК»

ПАЛАЧИ

Все завертелось в первый же день, как только на страницах "0В" появился материал об избиениях в колонии. В редакцию потянулись матери, жены, родственники осужденных - и каждый со слезами, еле сдерживая негодование, рассказывал историю, от которой кровь в венах стыла. Пытки и массовые издевательства над заключенными превратили новотроицкую "тройку" в сущее гестапо.

ГОСУДАРСТВО В ГОСУДАРСТВЕ

В ноябре 2002 года В. Карабутов и А. Серебряков попали в штрафной изолятор. Место это довольно жуткое. Железные нары вместо деревянных, заваренные вентиляционные отдушины и как следствие, постоянно спертый воздух. В эти камеры наказанных осужденных сажали десятками - бывало, и на 7 месяцев. Сидение в изоляторе заключенные сравнивают с захоронением в каменном мешке: длительное время пребывания здесь причиняет страдания, способные разрушить самую здоровую психику.
Отработка спецназом "отрицательного контингента" началась 13 ноября. В камеры вбежали люди в камуфляжной форме и черных масках, вытолкали всех на улицу и принялись избивать. Били больше дубинками и ботинками - по спине, ногам, голове. Избивали долго и методично, до тех пор, пока осужденные (около 60 человек), не стали захлебываться своей кровью и уже не могли встать. Всю ночь в ШИЗО никто не сомкнул глаз. На другой день экзекуция повторилась.
Заключенные наотрез отказались выходить из камер. И тогда люди в масках стали бить их прямо в помещении. Не представляя, как можно остановить побои, осужденные стали вскрывать себе вены - кто зубами, кто первым попавшимся режущим предметом. В тот день вены вскрыли 16 человек...
Несколько избитых в тяжелейшем состоянии были отправлены в медсанчасть. Сотрудники ЮК у всех, кто тогда попал под "тяжелую руку", отобрали личные вещи (они были перепачканы кровью), теплую одежду. Некоторые родители прознали про избиения и срочно приехали в колонию. Начальник ЮК успокаивал их: "Не было никаких побоев". Эту же фразу услышала мать В. Карабутова. Со спокойной совестью поехала домой, но потом ей принесли доказательство того, в каком ужасном состоянии находится ее сын.
Парня сфотографировали прямо в санчасти, пленку проявил уже на воле освободившийся в этот день заключенный. Женщина помчалась в колонию, где стала требовать, чтобы ей показали сына. Со времени приезда спецназа минуло уже 9 дней. Однако Карабутов выглядел ужасно: синие полосы от дубинок "украшали" спину и ноги, живот был темно-желтого цвета, вскрытые вены на руках кровоточили, не заживали и порезы на ногах. Все это время ему так и не поменяли бинты.
Увидев сына в таком состоянии, женщина буквально обезумела. Что кричала тогда на руководство колонии, она уже не помнит. Женщине стало плохо, ее отхаживали сотрудники санчасти и персонал.
26 ноября на свидание с сыном пришла Наталья Серебрякова. Парня вывели в сланцах, раздетого (на улице было минус десять). Встревоженная женщина попыталась выспросить, что же случилось в колонии. Сын приподнял майку, показал бордовые полосы на спине. Свидание тут же прервали: вместо положенных двух часов они пообщались всего 20 минут.
По колонии прокатилась волна слухов: якобы тренировки спецназа теперь станут постоянными. Видя, что ничего не сдвинулось с места, никто не понес наказание за двухдневные пытки, 26 ноября осужденные в знак протеста объявили голодовку. Один заключенный с 8 отряда, чтобы привлечь внимание к их проблемам, отрезал фалангу пальца и выбросил ее к ногам охраны в "решку". Действовали и родственники. 28 ноября мать Серебрякова подала заявление в городскую прокуратуру Новотроицка на имя прокурора по надзору А. Булдакова.
Позже, уже в феврале текущего года, Серебрякова получила ответ от начальника ОИУ-3,5,11 А. Сорокина, в котором говорилось следующее: "По факту избиения осужденных 13 и 14 ноября (...) возбуждено уголовное дело, которое находится в областной прокуратуре".
И все. Адвокаты, к которым обращались родственники избитых, отказывались защищать осужденных: "Это государство в государстве, у них свои законы, против которых все мы бессильны", - говорили они. Матери еще несколько раз после того случая были на свиданиях, и вроде сыновья не жаловались. В этот раз, когда прошел слух о новых ноябрьских "опытах" спецназа, родные заключенных "тройки" чувствовали себя как загнанные звери. Знание того, что вот сейчас, в это время, сына, брата, мужа могут сделать калекой, сводило их с ума.

Я ТОЛЬКО ПОМНЮ, ЧТО ПОЛЗАЛ...

Заключенного Свинтакова "тройка" сделала инвалидом. Высокий, симпатичный парень, которому нет и тридцати, уже полгода прикован к постели. У него парализована левая часть туловища, поврежден мозг, нарушена речь. События четырехмесячной давности, когда в колонии его избили до комы, он начинает вспоминать только сейчас.
- Сын отбывал наказание 5 лет, украл 300 рублей. Это не первая судимость, поэтому дали такой срок, - рассказывает Нина Петровна Свинтакова. - Он никогда мне не жаловался - ни на избиения, ни на плохое содержание.
 "Кормят нормально, относятся все ко мне хорошо. Вот только Тропиканка иногда лютует", - говорил он на свиданиях.
Собирался скоро освобождаться, девушка у него была хорошая, Вика. Они хотели пожениться, да я отговорила. Зачем в тюрьме расписываться? Свадьбу не осилим, но вечер соберем, немного осталось...
О том, что Женю избили, мне не сразу сказали. Не могли найти - я работала в саду. Дочь встретила плохой новостью: сейчас приедет дядя с адвокатом. Надо забирать Женю из колонии, он совсем плох.
Я не думала, что все настолько ужасно, даже предположить не могла. Мы приехали в колонию 4 августа. Сын находился в коме. Оказывается, его и в санчасть не сразу поместили. Он так и лежал без сознания в камере, пока заключенные не стали бунтовать: они боялись, что он умрет без медицинской помощи.
Вызвали "скорую". Местный врач сказал, что у сына тяжелая черепно-мозговая травма, нужна срочная операция. Я стала кричать: почему не вызвали "скорую" сразу?! Врач ответил: нет разрешения на вывоз.
Показательно, что это был понедельник, а в штабе мы не увидели ни одного человека! Колония будто вымерла. Вынесли сына из санчасти и поехали в больницу ОХМК. Спокойно, беспрепятственно.
Я осталась с сыном в реанимации, а брат с адвокатом отправились в колонию, где встретились с прокурором Булдаковым. Он уже знал фамилии тех, кто избивал Женю, - Колганов (по прозвищу Тропиканка), Сакманов, Акмурзин. Кричал, почему его сразу не поставили в известность.
Кстати, нам сказали, что сына персонал не избивал: якобы драка произошла между осужденными. Смотреть же на него без содрогания было невозможно: правая рука порезана, а сухожилия собраны в кучу, будто их коновал зашивал. По всему телу - полосы от дубинок. Икры синие от ушибов, на боку содран кусок кожи. Когда он лежал в больнице, капельницы поставить было невозможно: дергался, вырывался. А связать себя не давал - так крутился, что мы боялись: вдруг сломает шею или позвоночник. Я держала его, пока руки не онемели.
В больнице мы пробыли 25 дней, после чего Женю опять увезли в колонию. Хотя он так и не вставал. Правда, ему всего за месяц сделали досрочное освобождение по болезни. А позже мы узнали, что Женю должны были амнистировать еще весной, но как-то "забыли".
Постепенно вырисовываются события того дня. Нам сообщили, что Женя был пьян и начал дебоширить, за что его немного "побили". В рассказах персонала много противоречий: одни говорят, что он шумел, другие говорят, его перевели в нулевку, и 10 часов никто его не слышал и не видел. Утром открыли камеру, а он там в крови лежит. Кто им поверит? Откуда у заключенных столько водки, чтобы напиться пьяными? Женя ничего не может вспомнить, только обрывки. Говорит: "Тропиканку помню. Помню, что ползал".
Уголовное дело по факту избиения Е. Свинтакова до сих пор не возбуждено. Система государства в государстве продолжает действовать. Лютует спецназ управления исправительных учреждений, который администрация использует уже не только для устрашения заключенных и проведения обысков, но и просто для тренировок бойцов. Чувствует полную безнаказанность и кое-кто из персонала, позволяя себе ломать человеческие судьбы. Кто сейчас Свинтаков? Калека, который уже никогда не поднимется с кровати. Какой должна быть провинность, чтоб сделать человека инвалидом? Эти люди уже наказаны, и никто не вправе вершить над ними свое правосудие, да еще такими жестокими методами.
Р.S. Имена действующих лиц в первой части материала изменены. В публикации изложены только несколько историй, известных автору. Руководство колонии пообещало предоставить опровержение описанных фактов, но на встречу с автором статьи так и не явилось. И самое главное: накануне визита в колонию спецназа в "тройке" не было никаких массовых нарушений порядка. Так что их приезд был абсолютно необоснован.

© Елена Василенко
Среда, 11 февраля 2004 года № 20/673 газета «Орский вестник»

СМЕРТЬ НА ТЮРЕМНОМ ПЛАЦУ

"31 января 2004 года в нашу колонию приехал с комиссией генерал. После утренней проверки он пришел к нам в отряд в сопровождении офицеров ЮК 25/3 и стал выгонять нас на улицу, кто в чем был, не давая одеться. На улице - мороз под минус двадцать. После чего построил нас вдоль бараков и стал оскорблять, называя отбросами общества и ничтожествами. Не ограничившись этим, он вызвал кинолога с собакой и ходил по баракам, пугал осужденных, крича на всю секцию: "Кто заказывал Лорда?" (кличка овчарки). Затем генерал зашел в другой барак и начал выгонять людей при помощи собаки и офицеров администрации. Выгонял их раздетыми, с матрацами, заставив расстилать их прямо на земле. А там буквально час назад протекла канализация, нечистоты застыли". "Он, генерал, начальник УИН по Оренбургской области, сам забрал у сотрудника администрации собаку, сказав тому, чтоб он предварительно снял с нее намордник, стал натравливать овчарку на осужденных.
...Натравливая собаку и хватая одного из осужденных за грудки, генерал угрожал ему и кричал матом. Сердце осужденного не выдержало".
Это отрывки из заявлений осужденных одной из новотроицких колоний, о нравах которой мы уже писали на страницах "ОВ".

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО,

31 января здесь произошла трагедия: от сердечного приступа скончался осужденный Дылинов Петр Алексеевич, 52 лет. Картину происшедшего можно составить по многочисленным заявлениям заключенных, которые стали свидетелями генеральской "застройки". Суть жалоб сводится к одному: заключенных утром 31 января выгоняли полураздетыми на мороз, заставляли расстилать матрасы на застывших канализационных потоках. "Генерал пообещал загнать танки и передавить всю эту толпу, не способную на дальнейшее существование". "Кричал, чтобы сотрудники ЮК собрали всех осужденных нерусских национальностей, вывели на плац и расстреляли". И самое шокирующее во всей этой истории - смерть от сердечного приступа человека. Мы не знаем, что стало причиной приступа - слабое здоровье, нахождение на морозе или сильный испуг из-за непосредственной близости овчарки. Но, следуя логике здравого смысла, трудно разделить все эти обстоятельства. Тем более, что о них говорится в десятках заявлений и рассказы повторяются как один.
- О смерти отца мы узнали в тот же день, - рассказывает Светлана Дылинова, невестка умершего. - На самолет не смогли взять билеты, пришлось ехать поездом. То, как нас приняли в колонии, просто не укладывается в голове. Во-первых, каждый, с кем мы сталкивались при проведении всех необходимых процедур, старался выведать у нас с мужем, кто мы и где работаем. Многих настораживало место проживания - Москва. Врач в санчасти дал понять, что заключение писалось не так, как есть на самом деле, а как было велено. По рассказу врача, отец умер в санчасти. Но заключенные уверили нас: он умер прямо на плацу, сразу после травли овчаркой. Мне кажется, в такой ситуации ни у кого сердце не выдержит: собаки на зоне огромные, злые, а если с них еще и намордник снять... По рассказам свидетелей, заключенных, среди которых был и отец, выгнали полураздетыми на мороз, велели бросить матрацы на землю. Отец замешкался, потому что там протекла канализация, застыла грязь. Между ним и генералом возникла перебранка. Просто перебранка - отец не повышал голоса, не грубил. Он у нас вообще был не взрывной, уравновешенный. Никогда не жаловался на порядки в колонии, напротив, жалел молодых, которые попали за решетку. Наверное, он что-то чувствовал: накануне смерти разослал родственникам письма, в которых очень просил приехать к нему на свидание. Писал, что нужно срочно поговорить. Мы получили это письмо за три дня до его гибели.
Светлана Дылинова и ее муж за все время пребывания в Орске, у родственников, так и не добились приема ни в одной из структур - как в самой колонии, так и в прокуратуре. Узнав, по какому делу они обращаются, чиновники поворачивались к ним спиной. Обивания порогов и многочисленные просьбы разобраться и разъяснить, что же произошло на самом деле, не только не прояснили ситуацию, но и еще больше запутали ее.
Они так суетились и пытались спрятать концы в воду, что одно только поведение доказывало причастность их к смерти отца. При иных обстоятельствах как бы получилось: умер человек и умер, получите тело и все нужные документы. А здесь куда ни ткнись - везде глухая стена, все не договаривают, избегают объяснений. Ну и пусть. Не приняли в Новотроицке, примут в Москве. Это наш отец. И знать, что в мирное время его, пожилого человека, как в гестапо, затравили собаками, очень тяжело... Светлана Дылинова произнесла слово "гестапо", не видя ни одной из публикаций "Орского вестника" на тему избиений в колонии. Анализируя порядки на "тройке", автор этих материалов тоже сделал выводы о гестаповских методах в колонии. И теперь "тройка" судится с "Орским вестником": высокие чины из управления исполнения наказаний (УИН) по Оренбургской области решили, что приведенные в статье "Палачи" факты об избиениях заключенных, подтвержденные фотографиями, - всего-навсего журналистский вымысел, желание погреться у сомнительной сенсации. Этой самой сомнительной сенсацией они посчитали и один из самых позорных фактов биографии колонии - избиение осужденного Свинтакова, ставшего после расправы инвалидом. Он прикован к постели, а его свидетельские показания уже никому не нужны: тридцатилетний парень теперь мыслит на уровне трехлетнего. В редакционных кулуарах убеленные сединами полковники УИН пытались убедить нас, что Свинтаков, будучи пьяным, бился головой об стену и сам сделал себя калекой. И не понять: то ли это твердая уверенность УИН в безнаказанности, то ли искренняя вера в слабо развитые умственные способности окружающих. Инцидент с генералом тоже, кстати, свидетельствует в пользу последнего утверждения. А ведь пресса - городская, областная и столичная - уже следит за развитием событий в колонии. Создается впечатление, что руководство УИН нарочито демонстрирует свое пренебрежение к закрутившимся вокруг "тройке" процессам. Возможно, тактика плевков с высокой, обернутой колючей проволокой колокольни кому-то и покажется действенной, но в реальности все выглядит с точностью до наоборот. По всей видимости, на "тройке" свои законы и своя конституция. Высокие чины забыли о главном. Газета, вопреки их убеждениям, не стремится за жареными фактами. Хотя бы по той простой причине, что общество двояко относится к попыткам защитить права наказанных за различные преступления людей. Мы отстаиваем права человека пусть уже наказанного за свои злодеяния, но все равно человека
Р. S. Опубликование выдержки писем осужденных не являете утверждением автора, но выражают мнение журналиста о необходимости их обнародования в соответствии со ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и ст. 29 Конституции РФ. Редакция намерена держать читателей в курсе судебных заседаний, на которых "Орский вестник" противостоит целому "государству в государстве". Редакция призывает общественные и массовые организации принять участие в процессе, который "ОВ " планирует сделать максимально открытым.