Клад

Серое, больное небо, серая как мышь. А у неё глаза были серыми. Она считала это признаком обычности и не интересности. В чате имела, ник скандал. Выражала себя в стихах. Коротко стриглась. Красилась в рыжий. Ну и скандалила.
Не принимала наркотиков. Когда спрашивали почему, она отвечала: «А зачем? Я и так под собой». Странная. Ей никогда не говорили - какие у тебя красивые глаза. Ну конечно, что красивого в мышиности?! Умная, клеевая, это, пожалуйста, это про неё.
Все вокруг тонули, в чьих то карих и бездонных очах. Да и она тонула. В женских, правда. Любила она женщин. Руки их, тело, напускную томность и задумчивость, которая по утрам спадала, спасала только бархат «карести» тех самых  глаз. Красиво это было. А вокруг кипела жизнь, она была и в ней и в себе одновременно. Считала, что страдает психическим расстройством. А на самом деле просто искала. В толпе, среди знакомых, в глобальной сети, да много где. И нашла. В чате.
Её клад называл её на вы, и жил в другой стране, но в одном измерении с ней. Ник имел ванильный, а она звала её просто - Катрин. Один раз в жизни слышала её голос, но когда в sms её «клад» писал её имя, её казалось, что она слышит, как оно звучит. Маша. Маша, как призрак счастья пел её в уши.
Как в фильме: «Умираю от тоски, в 12 под часами, Катрин». Она не скажет ей так. Её часы идут по-другому.  Никто не глуп, она просто далеко. Никто не играет, она просто не может без женщин. Она чувствительна, несмотря на силу и мужественность. Боится разговоров о смерти. Мерзнет на остановках, мечтает о кофе и тепле чьего-то тела, а на самом деле просто курит. Ждет и ждет автобуса в Таллин.
Город, разъединивший Машу и Катрин. А в плеере плачет дельфин , о том, что они со стелой не умеют летать. И «скандал» плачет с ними. Кофе, сигареты, маша, Москва, Катрин, Таллин. Вы свели меня с ума. Не безумствуйте, Маша.
28.августа 2004 года.