Мекленбургские сказки. Коногон

Было это в незапамятные времена, за царя Гороха, когда не то, что об интернете, а даже о персональных компьютерах и слуху не мелькало. А из лёгкого жанра только и было, что «С добрым утром!» по радио, «выпускник кулинарного техникума» по телевизору да идеологически корректные фельетоны в «Крокодиле» и «Литературной газете». Вот почему мужик, встреченный мной в одной из Мекленбургских рюмочных, показался мне в ту пору кладезем народного юмора. Внимание он привлекал ещё в очереди. Пока заказывал сто грамм с пирожком так и сыпал байками, поговорками  и прибаутками на тему «выпить-закусить». Удивительно было, что все прочие особой реакции при этом не обнаруживали: говорит и говорит, нам-то что… Заинтригованный, я навёл справки у монументального вида дамы по ту сторону стойки.  «Он каждый день тут концерты даёт, - доверительно сообщила мне королева заведения. – И что интересно: сколько его слушаю, ни разу ещё не повторился!» Попутно я узнал, что мужик этот вполне добропорядочный, даже тихий, и к компании приличных людей благосклонный.  Звучало ободряюще, и я рискнул завести знакомство. День был выходной,  холостому спешить некуда, почему бы не послушать хорошего человека? Шесть часов кряду я то и дело выставлял ему рюмочку, а он, ни в одном глазу, рассказывал мне истории, одна удивительнее другой… Я ничего тогда не запомнил. Всё слушал и слушал, то смеясь, то плача, а чаще – всё вместе. Но вот байка, как и откуда прорезался у мужика такой талант, врезалась мне в память на всю оставшуюся жизнь.
« Я на шахте работал. Коногоном. А началось всё с того, что мы с конём попали под обвал. То есть мы с ним по эту сторону, а путь наверх – по ту. Стоим, пялимся на глухую стену. Коняга дрожит мелкой дрожью, а я только о том и думаю, что надо мной полтора километра земной тверди. Но не век же так стоять. Искать, понятно, будут, но когда ещё найдут? И тут мне в голову приходит спасительная мысль: шахта старая, лава здесь кругом ходами изрыта. Так что если не заблудимся, окольными путями можем выйти к подъёмнику.  Только это, как ни крути, не меньше двух километров по старым штольням. Риск, конечно, большой, но всё лучше, чем просто ждать у моря погоды, изводя себя заупокойными молитвами. Отвязал животину, и мы пошли. А как же! Не бросать же тварь бессловесную на погибель? Сколько мы с ним бок о бок в матушке-земле копошимся! В шахте в то время работали всё больше помеси пони и тяжеловоза. Ест чуть, тянет, как трактор, и размером небольшая. Авось, думаю, проскочим. И пошли мы с ним. Где в полный рост, а где и ползком. Я на четвереньках, конёк мой на коленях. А ты что думаешь: жить и ему хочется. Только протиснемся, а за нашей спиной скип да треск. Лошадь, даром что скотина, а что эти звуки означают, очень хорошо понимает. Храпит, дрожит, взбрыкнуть норовит. Я у него на шее висну, а у самого рот не закрывается. Животину голосом успокаиваю и подальше норовлю оттащить от опасного места. Он голоса хорошо слушает, идёт. Тут главное спокойно говорить, уверенно. Лошади всё равно, анекдоты ты травишь или последний съезд партии цитируешь - главное, чтобы интонация была уверенная и голос спокойный. Так и движемся: я впереди иду, спичи толкаю, конь за мной. А позади нас земля валится. Вот и получается, что дорога нам только вперёд. Я уж теперь плохо помню, что там с нами было да сколько времени шли. Может, час, а может, год. Спасатели появились, когда большая часть пути была позади. Конёк мой от жизни уже ничего хорошего не ждал: как услышал впереди шум – заржал и аж взвился. Я снова обхватил его и повис всем телом: место нехорошее, скрипит повсюду. Далеко ли до обвала? А из-за огоньков на касках голос: «Это кто?» Я в ответ, злобно: «Кто, кто? Конь в пальто!» И в свете фонариков навстречу им лошадиная морда. Я-то  у него за плечом вишу, меня не видно. Слышу: перешёптываются, мол, Шубин показался.  Шубиным испокон века шахтёры шахтного духа зовут. Вам наверху вольно пересмеиваться, а для шахтёра жить с ним в мире - первое дело. Потому что, если, к примеру, Шубин шахтёрский тормозок переполовинит, в забой можно без страха спускаться. Причём сразу видно, где Шубина работа, а где крысы погрызли. Крысы в забоях знатные. Про ненецкий унитаз в две палки слышал? Это  который «на одну опираешься, а другой медведей отгоняешь». Не знаю как ненцам, а шахтёрам от крыс отбоя нет. Только крысы как попало хватают, со всех сторон обгрызут и дёру, а Шубин аккуратно берёт, точно добрый друг отломил. Три-четыре года тому человеку обвал не грозит. После такого события в семье праздник: мужик пить бросает. А зачем? Без страха, с верой в забой идут: Шубин благословил. Иные бабы за такими делами в шахту тайком спускались и мужьям тормозки ломали, чтобы от водки отвадить. И того дуры не понимали, что обидчивый дух за такую подставу запросто отомстить может. А вдовой раскаиваться уж поздно… Шубин по-разному появиться может. И угостить его надо тем, что ему в этом виде приятно будет. Ежели, допустим, мужичок к тебе в забое подойдёт, закурить попросит, надо сигареткой угостить, но ни в коем случае не прикуривать. А конём явится -  знамо дело, сахарком нужно умаслить или добрым ломтём солёного хлебушка. Вот и спасатели засуетились: шарятся по карманам, ищут хоть завалящий сухарик. А я им из-за лошади кричу: «Какой Шубин, я это!» И по имени-батюшке, по должности представляюсь. Они  меня увидали, схватили «под белы руки» и на выход. А я в недоуздок вцепился: «Без коня не пойду! Мы с ним вместе штольнями пробирались!» Народ дивится: «Там же всё завалено!» А я им: «Так это за нами и валилось». Вышли к подъёмнику, оттуда наверх. Там у сивки моего снова истерика. А как же! Шахтные лошади годами на поверхность не выходят, света белого не видят. И тут вдруг такое! Как говориться, не было бы счастья, да несчастье помогло. Попал в лошадиный рай».
Мы со старым коногоном приняли по последней и помолчали каждый о своём. За окном горели фонари, балансировали на ледяной корке прохожие. Заведение покидали последние посетители. Пора было и нам прощаться. Бывший коногон потянулся за кроличьей ушанкой и снова заговорил, словно извиняясь.
« С того дня я и не могу долго молчать. Как начну, так и говорю часами, так и сыплю байками, тостами, частушками… Откуда только берётся? А с другой стороны, не пленумы же мне цитировать! Дома уж устали. Вот и прихожу сюда. Здесь всегда найдётся, кому послушать».
Мы пожали друг другу руки и разошлись каждый в свою сторону. А я с тех пор, оказываясь в тёмном проулке или грохоча в вагоне подземки, нет-нет да и вспомню старого коногона. И когда будущее (в который уже раз!) вдруг откроется чёрным зевом аварийного штрека,  я стискиваю зубы и делаю шаг вперёд, от души надеясь, что и моего скудного запаса анекдотов хватит до того, как впереди забрезжит спасительный свет.