Московская история

За дверью послышались шаги, затем шуршание и, наконец, раздалась трель звонка. Анна вздрогнула, хотя заранее знала, что это пришёл Антон, и этот звонок вовсе не был для неё неожиданным. Она, некогда стремительно бросавшаяся к двери, лишь заслышав шаги на лестнице, вдруг замерла в оцепенении.
Что-то сдерживало её и вместо того, чтоб открыть дверь, она стояла молча посередине комнаты, боясь пошевелиться.
Снова раздался звонок. Анна ощутила нарастающее волнение за дверью, но так и не смогла тронуться с места.
Желания открывать не было...

    С Антоном они познакомились несколько лет тому назад на одном из студенческих вечеров. И с тех пор они были практически неразлучны. Друзья нарекли их женихом и невестой и с нетерпением стали ждать положеной свадьбы.
Но свадьбы всё не было.
Сначала все удивлялись, потом стали привыкать к тому, что Антон и Анна оставались просто «парочкой».
    Он все эти годы приглашал её на свидания, аккуратно ухаживал, дарил цветы и регулярно произносил «я тебя люблю».
Анна относилась к нему по-матерински нежно и заботливо, кормила его вкусным обедом, поила чаем, настоенным на чёрной смородине и долгими зимними тёмными вечерами утопала в его жарких объятиях.
Им было хорошо вдвоём, уютно, постепенно они привыкали друг к другу и, казалось, не мыслили себе иного существования.
Жизнь их протекала спокойно, как нечто само-сабой разумеющееся, без особых переживаний, коллизий и водоворотов.
Такая раздельно-совместная жизнь видимо устраивала обоих, потому что разговоров о свадьбе не возникало и особого стремления что-либо изменить в  жизни не наблюдалось.
Может быть когда-нибудь со временем они и попытались бы перевернуть свою жизнь, но мы этого уже никогда не узнаем, потому что иные события неожиданно и резко всколыхнули безмятежное тихое счастье Анны.

     - Осторожно, двери открываются, следующая станция Спортивная, - произнёс проносящийся через года один и тот же  знакомый голос.
Анна заторопилась к выходу, но дорогу ей перегородили сумки, тележки, коробки.
Всё это доверху набито вещами сомнительного качества или просто «шмотками», которые предназначались для продажи на вещевом рынке «Лужники».
      Было время, когда на спортивную арену  толпами стекались болельщики, теперь туда устремляются мешочники со всех концов нашей необъятной бывшей Родины.
      Уникальные по своей природе и чистоте воздуха Воробьёвы Горы превратились в общественный туалет общего пользования, а парки, скверы, улицы, прилегающие к станции метро «Спортивная» преобразованы в один глубокий контейнер для мусора.
Не дай Бог всё это увидеть тому, кто никогда этого не видел...
     Анна выскочила из вагона, пожертвовав очередной пуговицей. Настроение, впрочем, как обычно, было испорчено.
Ежедневно, по той простой причине, что Анна имела удовольствие жить в этом некогда прекрасном районе города Москвы, ей приходилось брать приступом вход в метро, который предназначен для того, чтоб в него  спокойно входили люди, любуясь неподдельным великолепием лепных потолков, расписанных стен и монументальных колонн, которыми, как в музее, изобилуют все старые станции метро. Но он давно утратил своё первоначальное предназначение, и теперь в него ломились, вваливались, расталкивая окружающих локтями, отдавливая друг другу ноги, толпы «гостей столицы».
     «Господи, как ты допустил, что такой удивительный и уникальный город, воспетый великим Пушкиным, сосредоточивший эпохальную культуру русского народа, породивший добрую половину гениев всего человечества, превратился в монстра, в беспредельный и бардачный мегаполис, где царит беззаконие и безнаказанность, где хладнокровно и обыденно совершаются преступления, где унижают стариков, а молодёжь лишает себя жизни, не найдя в ней возможности существовать.» От этих мыслей ей становилось больно и грустно и терзала обида за себя и за свой любимый город.
      Когда она выбежала на улицу, порыв ветра чуть не сбил её с ног. Анна запахнула своё рыжее пальто из «крэга», накинула на голову капюшон, оттороченный «лисой» и поспешила домой.
Вечером должен был прийти Антон, сегодня у них какая-то круглая дата или не очень круглая, или день встречи – она уже точно этого не помнила. Антон часто придумывал для неё какие-то праздники, и Анна с удовольствием принимала их.
И они оба были вполне от этого счастливы.

     Ветер постепенно стих. И теперь снег крупными хлопьями падал на асфальт и тут же таял. Липкий, мокрый мартовский снег – есть в этом что-то удивительно-волшебное. Он тут же обволакивает ветви деревьев, и они становятся похожими на сказку из детства, вызывая щемящее чувство восторга.
Анна резко остановилась и подняла голову, подставляя лицо снежинкам. Они таяли и стекали струйками по её разгорячённым щекам.
     Анна любила устремлять свой взор в небо, оно манило и притягивало её своей глубиной и беспредельностью. Она, как ребёнок, умела радоваться тому, на что порой просто не обращаешь внимания, что кажется обыденным и прозаичным: восходу и закату солнца, набухающим почкам на деревьях ранней весной, нахохлившемуся воробью на ветке и даже просто пробегающей мимо взлохмаченной беспородной псине.
     Счастье – оно ведь рядом. Надо только суметь почувствовать это, заметить, что рождение каждого дня – это тоже счастье. Попытаться быть счастливым лишь от того, что существуешь в этом мире, как бы плох или хорош он не был.
      Она умела тонко чувствовать это, и поэтому мысли об оторванной пуговице расстаяли вместе со снежинками на её лице.
      Любуясь заснеженными деревьями, она миновала сквер.
Улыбка сияла на её лице, отчего редкие прохожие с недоумением поглядывали на неё. До дома оставалось несколько шагов, но теперь спешить не хотелось, и она медленно побрела по мокрому тротуару.
Мимо проносились машины, повизгивая тормозами и, выталкивая из-под колёс комья талого грязного снега.
      Вдруг одна машина, поравнявшись с ней, резко остановилась.
Анна повернула голову и увилела «Додж» стального цвета, из окна которого незнакомый мужчина на ломанном русском языке пытался её о чём-то спросить.
- Пожальюста, как я должен идти на улицу Хамовный Вал?
- Простите, может быть Хамовнический Вал?
- О да, Хамовнический!
- Так это совсем рядом. Сейчас поедете прямо, на светофоре повернёте налево, а потом направо – это и будет Хамовнический Вал.
- Большое спасибо! Я бы хотел Вас везти домой, если Вы желаете, - незнакомец приоткрыл дверь, приглашая её сесть.
- Благодарю Вас , но в этом нет необходимости. Я уже дома. – И она указала рукой на стоящее за спиной серое 9-ти этажное здание.
- Как бы я мог Вас видеть? – спросил мужчина, улыбаясь. И Анна заметила ряд ровных белых зубов, которые приятно бросились в глаза.
       Кто когда-нибудь был за границей подальше ближней к нам Европы, тот наверняка заметил, что обворожительная улыбка и красивые белые зубы ( не всегда кстати, искусственные ) являются отличительной чертой иностранного общества.
- А Вы надолго в Москву? – ответила Анна вопросом на вопрос и сама удивилась, зачем ей это понадобилось знать.
- Я ещё точно не знаю, я имею бизнес в Москва. – Мужчина достал визитную карточку и протянул в окошко. – Вот, пожальюста, позвоните по этот телефон, я буду ожидать.
       Анна взяла визитку и тут же вспомнила, что её, наверное, ждёт Антон. Она представила его одного в своей квартире, измеряющего шагами комнату, сравнила его со львом в клетке и улыбнулась.
- Меня зовут Анна! – вдруг неожиданно для себя самой выпалила она, и, сняв перчатку, протянула руку в окошко.
- Мне очень приятно Вас встретить. Я Джон Петерсон. Пожальюста, звоните мне завтра, о’кей?
- О’кей! – ответила Анна.
А про себя подумала: «Он наверное американец.»
      Не дождавшись лифта, она почти вспорхнула на 6-ой этаж. Дверь, обтянутая чёрным дермантином, была закрыта на ключ. Антона не было.
«Или ещё не приходил, или уже ушёл!» - подумала Анна, сбрасывая сапоги.
Но сожаления об утраченном вечере не было.
Перед глазами стоял Джон Петерсон с белоснежной улыбкой на лице.
...Вдруг раздался телефонный звонок. Джон Петерсон исчез, и Анна, очнувшись от собственных мыслей, подбежала к телефону.
- Алло!
- Анюта, ты? – какой же скрипучий голос у Антона, как же она раньше этого не замечала. – Где ты была? Я тебя ждал, но к сожалению, мне срочно пришлось уехать. Ты знаешь сестру моего отца тётю Веру, так её положили в больницу на операцию. Что-то должны вырезать, я ещё пока не знаю, что именно. Вероятно я сегодня уже не смогу  к тебе приехать.
- Да, да, конечно!
- Ты не рассердишься на меня?
- Ну что ты, нет конечно, ты сейчас нужней тёте Вере.
А про себя подумала:”И это истинная правда.”
      Стоя под душем, Анна думала О Джоне, и по телу вместе со струями воды растекалась приятная истома.
Она пыталась понять, что с ней происходит, но лишь ощущала странное желание вновь увидеть этого человека и ничего не могла с собой поделать.
С ней никогда ничего подобного не происходило.
Её молодое упругое тело натянулось, как струна, и из груди вырвался стон.
Анна каждой своей клеточкой почувствовала, что влюбилась в этого американца.

      Утром, как обычно, зазвонил будильник, но он не разбудил Анну, потому что она давно уже не спала, а просто лежала без движения, устремив взгляд в потолок.
В ней равновесно боролись два чувства: страстное влечение к Джону с одной стороны и щемящая жалость к Антону – с другой. И она сама ещё не знала, какое именно перевесит.
Вставать не хотелось. Гораздо приятнее было нежиться в мягкой тёплой постели, чем штурмовать вход в метро.
« И вечный бой, покой нам только снится!» - вспомнила Анна, запуская ноги в мягкие и пушистые тапочки.

      В офисе компании «Альфа-Сервис», где Джон Петерсон являлся президентом, как было указано в визитке, раздался телефонный звонок. Трубку сняла миловидная длинноногая со знанием иностранного языка и компьютера, секретарша.
Джона на месте не оказалось, и Анна, оставив номер своего служебного телефона и распрощавшись с вежливой сладкоголосой секретаршей, повесила трубку.
Он перезвонил ей в тот момент, когда она, уже одетая в своё рыжее пальто из «крэга», стояла на пороге своего служебного кабинета.
Он извинялся, что был очень занят и не смог позвонить раньше, уверял, что очень обрадовался её звонку и предлагал незамедлительно встретиться.
Из всей речи, произнесённой на плохом русском языке, Анна поняла одно, что он пригласил её поужинать и сейчас за ней заедет.

       Анна выбежала на улицу. Голова кружилась от счастья, мысли путались, а тело била предательская мелкая дрожь.
Было уже совсем темно, мимо проносились машины с зажжёнными фарами, а в свете неоновых рекламных огней сверкали и искрились крупные хлопья падающего на нашу грешную землю мартовского снега.
       Ждать долго не пришлось. Уже знакомый «Додж», повизгивая тормозами, подкатил к обочине, и перед Анной распахнулась дверь.
Джон вышел из машины , протягивая ей букет белоснежных роз. На его лице опять сияла эта обворожительная улыбка, которая по всей вероятности и сразила безмятежное сердце Анны.
Сев в автомобиль, они покатили по мокрой дороге.
Им было безразлично, куда ехать, им было хорошо вдвоём.
Сердце Анны колотилось от возбуждения.
А мимо проносились  витрины магазинов, сверкая разноцветными огнями, дома с зажжёнными окнами, в которых отражалась такая многоликая, такая неповторимая, но всегда прекрасная жизнь...