Дальше...

(Окончание повести "А если это судьба?..")

Глава 1
Рассвет одиннадцатый «б», теперь уже бывший, встречал на Плотинке. По левую руку от стройного невысокого парня, неестественно громко разговаривая, шла девчонка — тоже невысокая, с распущенными светлыми волосами; справа — девушка с непривычно каштановыми. Ей было явно за двадцать, и она никак не походила на выпускницу.
— Диана Николаевна, а можно вам иногда звонить?
Учительница биологии, бывший классный руководитель бывшего одиннадцатого «б», улыбнувшись, повернулась к темноволосой девушке.
— Марина, а почему иногда? Звони когда захочешь.
— А я?.. А я?.. — посыпалось со всех сторон.
Шедшая слева от Коли Гришалева Света Черных — та самая, с распущенными волосами, — воспользовавшись суматохой, тихо произнесла:
— А я?.. А мне можно будет тебе?..
— Звони, конечно, — сказал тот, едва заметно пожав плечами.
— Эй, а давайте все сфоткаемся!
Кажется, это крикнул Слава Кострецов. Фразу встретили гулом одобрения. Самые нетерпеливые, в основном выпускницы, уже облюбовали скамейку на фоне старинных стен. Возле нее уже суетился высокий Володя Ермоленко:
— Так, девчонки! Вы садитесь, а парни все — за скамейку.
— А тебя куда? — подумал вслух Костик Нефедов. — Ты же ни в какой кадр не влезешь!
— А я тут... у ног Дианы Николаевны...
Марина презрительно хмыкнула и выдала:
— Ну-ну... попробуй...
— Получилось! — заявил Ермоленко, пристроившись прямо на асфальте.
— Пока еще нет, — парировала Ефимова.
— Посмотрим! — неожиданно зло заключил Володя.
— Эй, ну вы долго там базарить будете?! — возмутилась Ксюша. — Славик, ты готов?
— Сейчас! Аня, к Юле поближе! В кадр не входишь.
— Ну, всё? — не выдержал Ваня Титов.
— Секунду! Та-ак. Все сказали: се-екс!
— Пошел на фиг, Кострецов!
Это возмутилась Павлова. Диана Николаевна качнулась назад — навстречу Колиным рукам.
— Слав,  а теперь — к нам!
— Погодите. Только попрошу кого-нибудь... — отозвался Кострецов.
— Давайте я сфотографирую! — поднялась Диана Николаевна.
Место возле Коли освободилось. Ксюша завертела головой:
— А где Черных?
Светы нигде не было…

***
Она брела по городу с баночкой джин-тоника в левой руке. Сумочка била по правому бедру. В глазах стояли слезы.
— Девушка, вас кто-то обидел?..
Даже не взглянула, прошла мимо. Непонятно, услышала ли? Кажется, уже смирилась с тем, что Коля никогда не будет ее парнем. Угораздило же к ним прийти Диану Николаевну — на самом излете учебы, в одиннадцатом классе! Этот год все изменил, и не в лучшую сторону. Что ж поделать — високосный!..
Не хотелось никого видеть. Бесцельно брела по городу, напевая песню Глюкозы:
А снег идет, снег идет,
По щекам мне бьет, бьет…
Болею очень, температура,
Стою и жду тебя, как дура…
Уговаривала себя Ксюшиным голосом: «Светик, ты же сильная! Ты сможешь…» Соглашалась: да, сильная, да, сможет. Но знать бы, что — смочь? Забыть? Или отбить у Дианы? Устала. Села на скамейку в каком-то незнакомом дворе и решила наконец: ждать. Больше ничего не остается. Только ждать. И готовиться к вступительным экзаменам.
Черных выцедила последние капли джина, смяла жестяную баночку и швырнула в кусты. Грустный праздник закончился. Пора уходить.

Глава 2
Разбрелись — кто домой, кто догуливать. Диана с Колей, попрощавшись с бывшим одиннадцатым «б», перешли улицу Малышева и оказались в небольшом парке. Сели на скамейку и обнялись.
— Ну вот и все, — сказала Аверина. — Теперь мы с тобой — ровня.
Казалось, она пытается убедить в этом саму себя. Гришалев молчал, не соглашаясь. «Впереди — вступительные экзамены. Дианка будет меня готовить. Значит, все равно останутся отношения «ученик-учитель». Но Аверина о занятиях по биологии не заговаривала.
— Мне хорошо с тобой, — сказал Коля.
Диана прижалась к нему сильнее и отозвалась:
— А мне-то как хорошо!..
И припала к губам.
— Я хочу тебя! — выдохнула жарко.
«Опять!» — внутренне скривился Гришалев. Диана казалась ненасытной. Ему же вполне хватало ласк, и он бы удовлетворился более редкой близостью.
— Мы так и не сломали полностью эту стену… — сказал задумчиво.
Аверина посмотрела удивленно и произнесла:
— А зачем? Ломать вообще ничего…
Хотела продолжить: «не надо», но вспомнила, как сама стремилась разрушить существовавшую между ними преграду. Нужно ли было это делать? Сказала себе: «Да, нужно!» В конце концов, в нашей жизни не так много радостей, и если ты с кем-то был счастлив — пусть даже один день, это счастье останется с тобой.
— Значит, жалеешь?
В голосе прозвучала обида. Диана обняла Колю, прикоснулась губами к губам. Проворковала:
— Дурачок ты мой! Я никогда ни о чем не жалею. А о том, что было и есть у нас — тем более.
Положила голову на Колину ключицу, повозилась, устраиваясь поудобнее, закрыла глаза и незаметно уснула. Гришалев сидел, боясь пошевелиться.
Почему-то перед глазами стояла худенькая фигурка Черных. Коля пытался припомнить, когда же исчезла Света. Похоже, сразу после того, как он, пожав плечами, ответил: «Звони, конечно...» Обиделась? Удовлетворилась ответом и посчитала, что больше ей здесь делать нечего? Какая разница, почему она ушла? Причина совершенно в другом. Причина в нем, Гришалеве. У Черных просто не было больше сил видеть его. Может, она попрощалась с ним, со своей первой любовью?
— Я ни при чем, — тихо сказал Коля. — Я не виноват...
Получилось неуверенно. Неубедительно. Все равно знал: виноват. Почти без вины. Разве может человек быть виновен в том, что невольно внушил кому-то любовь к себе? Не может! Ну не играл он с Черных, не давал повода... кажется... А тогда, после кино, когда взял ее руку в свою? А в Новый год, когда Света прижала его к себе в танце — откуда только сила взялась? — не отстранился. Значит, все-таки дал надежду. Не сказал однозначно: «Нет!». Значит, виноват. Неужели теперь придется нести этот крест? Может, Черных все-таки успокоится?..

Глава 3
Аверина проснулась с чувством странной неудовлетворенности. В их с Колей отношениях что-то меняется, непонятно — что, непонятно — в какую сторону, и от этого возникает не столько неудовлетворенность, сколько неуверенность в том, что будет завтра. Может, и в самом деле последовать совету Кедрина? Витька все время твердит, что нельзя жить будущим — это чревато тем, что ты перестанешь замечать радости сегодняшние. «Жить надо здесь и сейчас! — убеждал бывший однокурсник. — И тогда ты точно будешь счастлива».
— Значит, так и поступим, — произнесла Аверина вслух. — Будем жить здесь и сейчас.
Но какой-то червячок точил мозг: а если ты, живя сейчас, совершаешь ошибку? Не подозреваешь об этом, потому что не пытаешься осознать, к чему приведут твои отношения. Ведь задумывалась, прогнозировала, что Коля станет подкаблучником, что все вопросы, все проблемы придется решать тебе. И не он сам будет готовиться к вступительным экзаменам по биологии, а ты будешь ему помогать. Убеждала себя: «А что в этом такого?»
Размышления прервал телефонный звонок. На том конце провода — бодрый голос Кедрина:
— Привет, Дианка! С первым выпуском тебя!
Отозвалась автоматически:
— Спасибо. Тебя тоже.
— А меня-то за что? — удивился Витька. — У меня — десятый…
Сменила тему — осознанно или неосознанно? —
— Ну, как там твоя стервочка?
Бывшему однокурснику такое можно сказать: Кедрин поймет все правильно и не обидится. Его вообще сложно обидеть: философ… Витька ограничился кратким:
— Уже не моя…
Спрашивать: сам ли расстался, или та крутанула хвостом, — Диана не стала. Это был бы перебор.
— А твой пацан?
Неловкое молчание оценил — опять же! — правильно.
— …Понял, — сказал с легким вздохом. — Хочешь, приеду?
— Хочу…
Прилетел — с хорошим коньяком, — человек-лекарство, человек-спасение. Разлил по рюмкам:
— Ну, за удачу!
Может, это — самое главное? Будет удача — будет все. Но слишком уж капризна эта дама. «Не желай мне удачи — удача предаст. Не сегодня, так завтра отдастся другому…»1 И никогда не вычислишь заранее, кому.
Возразила:
— За любовь!
— Вот уж эта дама точно предаст… — вырвалось у Витьки с такой болью, что у Дианы защемило сердце.
— Зачем ты так? — произнесла тихо, и легонько, почти нежно погладила бывшего однокурсника по голове.
Тот не отстранился. Спросил только:
— Так что у тебя стряслось?
— Ничего, — отозвалась Диана. — В том-то и дело, что ни-че-го.
— Все по-прежнему, — констатировал Кедрин. — Ничего нового. А тебе такое положение вещей — нож в сердце. Узнаю прежнюю Аверину.
— Что, я так изменилась?
— Ты очень изменилась. Ты стала смотреть свысока. Учительский синдром.
Подлил коньяк.
— Ну, за каждого из нас отдельно. За вас не пью, потому что у тебя с ним ничего не выйдет.
Если бы Кедрин произнес эту фразу после третьей рюмки, Аверина возмутилась бы со всем пылом, на который была способна. Сейчас же она лишь поинтересовалась:
— Почему?
— Тебе нужен муж-философ, который разруливал бы все твои заморочки.
— У меня их так много?
— Хватает…
— И одна из них — Коля?
— Вне всяких сомнений.
— К черту! — взвилась Диана. — Еще скажешь слово против — убью! Понял?!
— Все, — выдал Кедрин. — Авериной больше не наливаем. В противном случае в комнате найдут два трупа: один хладный — мой, второй — тепленький от  коньяка — хозяйки этой уютной комнаты.
— По-моему, кое-кому уже пора, — слегка раздраженно сказала Диана.
— Понял. Исчезаю.
Действительно исчез. Осталась легкая обида. Не потому ли, что бывший однокурсник на самом деле был прав?

Глава 4
Ермоленко — бывший лидер бывшего «б» класса, молча курил в своей комнате, глядя в окно. С приходом в одиннадцатый класс немногословного, без каких-либо лидерских замашек, Гришалева, дутое лидерство Володи сначала сильно поколебалось, а потом и вовсе сошло на нет. Ермоленко, в конечном итоге, остался в одиночестве.
И сейчас он курил, пытаясь осознать свои ошибки и строя планы на будущее. По большому счету, вариантов было два: либо цепляться за прошлое, стараясь восстановить отношения с бывшими одноклассниками, доказывая им (Ермоленко усмехнулся зло), что он — «не осёл», либо искать новых знакомств и верховодить новыми друзьями. Второй вариант казался предпочтительнее, но он означал начать жизнь с чистого листа, т.е. в какой-то мере был признанием того, что предыдущая «жисть» не удалась. Нет, это невозможно! Кроме того, существовали две немаловажные причины выбора Володей первого варианта. Одной из этих причин была Марина.
Серьезную, не поддающуюся ничьему влиянию Ефимову Ермоленко, к своему удивлению, заметил поздно — в одиннадцатом классе, хотя учился вместе с ней с первого. Когда заметил? Пожалуй, когда Костик Нефедов случайно приземлился на сумку Ефимовой и сломал тюбик помады. Марина обратилась тогда к Володе как к третейскому судье — пусть, дескать, Нефедов принесет новую помаду. Ермоленко встал на защиту обиженной, заявил недовольному Костику: «Завтра купишь новую!» Марина посмотрела благодарно, и что-то шевельнулось в душе.
Чувства понемногу захватили, но Ефимова почему-то упорно не хотела замечать Володиных симпатий, игнорировала полностью. Все выяснилось в Новый год — у Марины, оказалось, есть какой-то студент, но то ли друг, то ли больше — было на самом деле неясно. С тоски Ермоленко напился — на кухне Ефимовой (в комнатах шло веселье), разбил бокал, а потом вообще исчез, почти в беспамятстве бродил по городу и проснулся в незнакомом подъезде возле батареи.
Когда Гришалева делили Черных и Диана Николаевна (хотя справедливости ради надо сказать, что у Черных шансов заполучить Колю почти не было), Ефимова встала на сторону Авериной. На стороне Светы была лишь ее единственная подруга Ксюха Рыжова.
А сам Гришалев… Коля втрескался в биологичку по уши. Первым это заметил вездесущий Слава Кострецов. Володя же, как всегда, среагировал поздно и сильно пожалел, что не он оказался на месте новенького.
Этот причудливый клубок мыслей и чувств привел Ермоленко к странному решению отбить Диану Николаевну у Коли. Ну конечно! Этим он сразу убивает всех зайцев: берет реванш над Гришалевым (до сих пор не может простить себе слов примирения после одного из выпускных экзаменов!); доказывает Ефимовой, что он кое-что значит, одновременно подпуская шпильку — ты, мол, была за связь Гришалева с Авериной, а я ее все-таки разбил! И третье — если уж не получилось с Мариной, то Диана — не менее, а, похоже, даже более лакомый кусочек.
И сейчас Ермоленко пребывал в сомнении: звонить-не звонить Авериной? Диана Николаевна уже не воспринималась в качестве учительницы. Она стала просто Дианой.
…Итак – звонить! Но куда пригласить? В кафе? Рано. На дискотеку? Почему бы и нет? Но… Ладно, пусть это будет запасной вариант. В парк. Просто погулять. Хорошая погода, не правда ли?..

***
Диана только-только вышла из ванной и сушила волосы феном. Поэтому телефонный звонок она услышала не сразу, а спустя секунд пятнадцать.
— Да?
— Диана Николаевна?
«Ермоленко? С чего это вдруг?»
— Да, Володя. Слушаю.
Тон был почти деловым. Правда, с легким оттенком дружелюбия.
— Да я вот подумал… Прогуляться не хотите?
В голосе звучала настойчивость. Это не понравилось. Усмехнулась:
— С чего это вдруг?
— Хорошая погода…
— Неужели больше не с кем? Позвони Марине.
Вырвалось неожиданно:
— У нее – парень.
— А у меня – нет?
— А при чем здесь Гришалев?
Володя уже понял всю бессмысленность разговора.
— Значит, ни при чем?
— Да я просто хотел прогуляться. Одному в облом.
Аверина посоветовала зло:
— Сходи на Плотинку!
И положила трубку.
— К-кавалер, блин! – сказала раздраженно, рассматривая себя в зеркало.
Снова зазвонил телефон. Подняла трубку и зло бросила в нее:
— Ну?
— Дианка, ты?
— Привет, любимый!
Странное сочетание слов!
— Погуляем?
Да они что, сговорились?!
— Лучше давай посидим в кафе.
— И опять платишь ты?
— Перестань, а?
Копившееся раздражение выплеснулось. Не могло не выплеснуться. Но желания ссориться не было. Попыталась сгладить ситуацию:
— Какая разница, милый, кто платит?
— Я не альфонс!
Бросил трубку. И где таких слов нахватался? Диана забилась в угол дивана и включила телевизор.
Коля позвонил через полчаса, долго извинялся, пытался объяснить, почему обиделся, но причину Аверина и сама знала. В конце концов попросил — почти жалобно:
— Приезжай ко мне, а? Я один…
Ехать никуда не хотелось. Хорошее настроение как корова языком слизнула. Остался лишь неприятный привкус чужой слюны. Но Аверина прекрасно понимала, что призыв приехать к ней вызовет у Коли новый приступ раздражения. Он хочет показать, «кто в доме хозяин». Ничего. Пусть потешится.
— Еду.
Пили свежезаваренный чай, а потом долго ласкали и любили друг друга. Примирение наступило. Надолго ли?

Глава 5
Гришалев сидел за книгами по биологии и едва сдерживал раздражение, несмотря на то, что рядом – локоть к локтю – была Диана. Скорее даже, Колю злило именно то, что любимая снова стала учительницей. Опять она с ним не на равных. И больше всего бесит, что ничего с этим нельзя поделать. Ему бы только поступить в университет!.. И неравенство тогда растворится, испарится. Но до этого момента еще три месяца. Выдержит ли? Надо выдержать! О том, чтобы готовиться к экзаменам самому, думал. Но это значило бы – почти полностью отказаться от встреч с Дианой. Такое казалось невозможным – скучал без нее жутко, хотелось видеть любимую каждый день, каждый час.
Вернувшись домой, думал — уже после того, как улетучилось шальное настроение, — что не так в их отношениях с Дианой? И в чем причина? В том, что они добились друг друга и успокоились? Да нет, в том-то и дело, что не успокоились. В этом случае все было бы ясно. А сейчас не ясно ничего.
Так... самое главное — успокоиться. Завернул на кухню, выпил кофе. Скорее даже, не выпил, а выцедил — последний маленький глоток допивал уже едва теплым. Вернулся в комнату — зачем-то с пустой кружкой в руке. Сел на диван. Уставился в стену. Взрослая жизнь... взрослые отношения. Скорее, в другой последовательности. Может, причина в том, что взрослые отношения с Дианой начались в школе, еще до взрослой, послевыпускной, жизни? А стоит ли препарировать чувства? Одно неосторожное движение, и они умрут, как под ножом хирурга. Но мысль — острая, отточенная, пронзила внезапно: он не знает, что будет дальше. Он не уверен, что из их с Дианой чувств что-нибудь получится. И на вопрос: смогут ли они жить вместе (немного странный для его лет), пришлось, скрепя сердце, дать совершенно однозначный ответ: нет. Не смогут. Покоя и умиротворения не будет. Ссоры, обиды — будут. А этого так не хочется!.. Но и расстаться с Дианой казалось выше сил. Что делать? Решил: ничего. Пусть все идет как есть.

***
Аверина пыталась понять, кто для нее Гришалев. Нет, даже не так. Понятно, кто – любимый. Чем он ее зацепил, и что ей от него нужно?
Так… Снова – в любимом углу дивана, съежившись будто от холода. Чем зацепил… Непохожестью. Уверенностью в своей моральной (не физической!) силе. Независимостью. А сейчас… Он ее добился. Не тешила ли эта победа его самолюбие? Да, наверное. Но… Не обернулась ли она сейчас поражением? Коля начал понимать, что попал в зависимость. А опыта, сил подчинить Диану себе не хватает. Хотела бы она подчиниться ему? Да! Надоело все и за всех решать. Итак, вопрос второй. Что ей нужно от Гришалева, кроме любви? То есть кроме нежности, ласк, участливого отношения? Ни-че-го. Больше того,  чувственность в нем Диана разбудить пока не смогла. Пока? Да нет. Не «пока». Темпераменты их не совпадают. И здесь – минус. Неужели она опять ошиблась?.. Может, нужно взять в их отношениях тайм-аут? …Так быстро?

Глава 6
Звонок Ермоленко застал Аверину в «растрепанном» душевном состоянии.
— Диана Николаевна…
Решила сыграть на опережение.
— А, Володя? Сегодня ты хочешь пригласить меня в кафе? Я не ошиблась?
Секундное замешательство на том конце провода. И — следом:
— Не ошиблись. Встречаемся через час у памятника Малышеву. Успеете?
— Да, конечно.
Усмехнулась: быстрый какой! Но безысходность – плохой советчик.
Ради Ермоленко Диана Николаевна краситься не собиралась. Обойдется! Не задумываясь особо, натянула клетчатую красно-белую мини-юбку, темно-синий топик, глянула в зеркало: десятиклассница, не старше. Соорудила на голове нечто легкомысленное, схватила сумочку и выпорхнула из дома.
Почему бы немного не расслабиться? В конце концов, мы сами создаем себе настроение.

***
Володя торчал у памятника Малышеву уже минут двадцать. Крутил головой во все стороны, высматривая Аверину. Ее все не было. Обернулся и опешил: через перекресток уверенной походкой шла Ефимова. «Ч-черт!» — сцедил Ермоленко и собирался уже скрыться за памятником, но остановился: а собственно, зачем прятаться? Ситуация ему на руку. С заученной улыбкой направился к бывшей однокласснице.
— Привет, Маринка! Спешишь на свидание с Антоном?
(Всплыло-таки в голове имя!)
Кивнула – слегка удивленно.
— У тебя, что ли, тоже?
Покоробило это «что ли» — неужели у него не может быть девушки? Обиду решил не показывать.
— Безусловно.
— Ну и с кем? Только не говори, что с Дианой Николаевной! Не поверю.
Прищурилась хитро. Ермоленко знаком показал: повернись! С лица Ефимовой медленно сползла ухмылка: прямо к ним направлялась Аверина.

***
Диана увидела Ермоленко с Ефимовой поздно: он ее уже заметил. Поворачивать назад не имело смысла. Шла и думала: случайно ли встретились Володя и Марина? Решила: да, скорее всего. Перед Ефимовой стыдно. Свидание с Ермоленко здорово походило на предательство по отношению к Коле. Аверина лихорадочно соображала – что сказать? И вообще, зачем она здесь?
— Привет, ребята! – улыбнулась почти беззаботно. – Я не лишняя?
— Диа-а-ана Никола-а-аевна! – протянули не сговариваясь.
Ефимова уточнила:
— У нас с Володей разные объекты поклонения.
К ней уже подходил Антон. Попрощавшись, Марина исчезла с ним.
Аверина бросила резко:
— Ну что, пошли?
Ермоленко слегка опешил, но попытался забрать у Авериной сумочку.
— Нет уж, я сама! Куда идем?
Володя молча вытянул руку.
— В «Мак Пик», что ли?
— Да.
В горле отчего-то пересохло.
«Я скоро возненавижу все кафе на свете, — думала Диана. – Какого черта я здесь?»

***
Из кожи вон лез, набрал пирожных, взял себе и Диане по стаканчику кофе (больно уж маленькие!), болтал безумолку, пытался рассмешить... Аверина улыбалась чуть снисходительно, поймав себя на мысли, что сейчас относится к Ермоленко совершенно по-другому — не как к ученику, а как к немного назойливому ухажеру. Усмехнулась, представив, как они выглядят со стороны. И совершенно отчетливо поняла: незачем было соглашаться на это дурацкое свидание. Ни к чему хорошему это не приведет, проблем не решит и настроение не поднимет. Пора.
Поднялась.
— Спасибо, Володя, за свидание! Было очень вкусно.
— А может, после хлеба — зрелищ?..
— Нет. Я не думаю, что нам следует встречаться. Извини... Провожать не надо.
Отбрила по полной. Немного неуютно, но что ж поделать!.. Всё — от душевной неустроенности.
Вышла на улицу. Сощурилась на солнце. Повернулась и пошла в дендрарий. И уже было абсолютно все равно, что думает и чувствует Ермоленко.

Глава 7
Света сидела за учебниками. В голову не лезло ничего. Только Гришалев. Черных гнала его образ, но он не исчезал. Взбесилась, накричала на родителей – совершенно беспричинно. Расплакалась. Чуть успокоилась и позвонила Рыжовой.
— Ксюха, не могу! Ксюха…
— Черных, не сходи с ума! Сейчас буду! Жди!
Она прилетела минут через двадцать – взмыленная, вся – на эмоциях. Сидели на диване, обнявшись. Рыжова говорила:
— Светик, котенок мой милый, ну я не знаю, что делать… Хотя…
Черных отпрянула от подруги и впилась в нее взглядом:
— Ну!
— Будь с ним рядом. Не все время, чтобы не надоесть. А так.. позванивай. Можешь как-нибудь в гости пригласить. Или в кафешку…
— А пойдет? – усомнилась Черных.
— Главное, не будь навязчивой. Зато сможешь контролировать его чувства к Диане. Вдруг у них все развалится?
Кажется, немного воспряла духом. А Рыжова уже набирала номер Гришалева.
— Коля, привет! Ксюша. Ты еще не офонарел от своей ботанички?
Поправилась:
— …ботаники? Давай, бери что-нибудь к чаю и дуй к Черных. Мы тут сидим…
Похоже, Гришалев был не против, потому что Рыжова добавила:
— Ну, давай! Ждем.
И положила трубку. В Светкином взгляде подруга прочла страх, неуверенность, сомнение в успехе и, наконец, слабую надежду.
— Ксюха, ты с ума сошла! Когда… сколько… через сколько он придет?
— Сказал, через час, — невозмутимо произнесла Рыжова.
— Ксюха, мы не успеем! – крикнула Света в отчаянии.
— Не бойся, подружка, все под контролем. Одевайся, а я – в магазин.
— Я не знаю, что надевать!
— Ну че ты, как маленькая?! Господи!.. Вытряхивай все, что есть. Посмотрим.

…В дверь звонят, а Ксюха все еще не вернулась из магазина! В панике в голову приходит и бьется в мозгу одно-единственное слово: сбежала! Оставила их наедине! А может, это все-таки Рыжова? Но взгляд в глазок не оставляет никаких сомнений: Гришалев.
Света открывает дверь, хочет сказать: «привет», но голос предательски не слушается. На лестнице раздаются шаги, и в проеме незакрытой еще двери возникает Ксюша. Слава богу! Теперь можно на полном основании отступить вглубь коридора, освобождая место, но Коля проходит в опасной близости от нее, Черных безумно хочется его обнять, прижать к себе и никуда не отпускать, но она лишь судорожно стискивает кисть Колиной руки. Он отвечает на пожатие – пусть легонько, почти незаметно, тихо, но все-таки отвечает! Света уже счастлива.
Болтали, вспоминали школу, хохотали вовсю, а потом Ксюша исчезла. Нет, не сбежала, а просто исчезла – тихо попрощалась и ушла. Когда от Рыжовой в коридоре остался лишь запах духов, Коля сказал с запинкой:
— Ну… я, наверное, тоже…
«Уйдет! Совсем уйдет! Этого нельзя допустить!» Света прислонилась к двери спиной и тихо – до мороза по коже тихо — произнесла:
— Ты останешься здесь.
И еще тише, почти совсем неслышно, добавила:
— Иди ко мне…
Это была мольба. И Коля не выдержал, на негнущихся ногах подошел к девушке. Обняла порывисто, сумасшедше и одновременно нежно. Пальцы осторожно, изучающе пробежали по спине Гришалева, остановились на шее. Света всмотрелась в любимое лицо и прошептала:
— Закрой глаза…
И Коля ощутил на своих губах мягкие и нежные девичьи.

Глава 8
— Витька, неужели я ошиблась?
Аверина нервно затянулась и пустила в сторону струю дыма.
— Не знаю, Дианка. Просто, мне кажется, не след жить вместе удаву и кролику.
На сей раз Кедрин выразился совершенно недвусмысленно.
— Значит, ты считаешь, что удав – это я?
— Ты его сожрешь, Аверина. И даже не заметишь. В лучшем случае он станет твоей тенью. Оно тебе надо?
— Наверное, ты прав… — задумчиво проговорила Диана, вминая в пепельницу окурок.
— Только, ради бога, Дианка, если расстанешься с ним, то сделай это по-доброму.
— Если он захочет… по-доброму.
Странно сказалось. Как будто их расставание – дело уже решенное.
— Это от тебя зависит. Не во всем, конечно. Во многом от тебя. Ты же у меня умная девочка…
Аверина внимательно смотрела на бывшего однокурсника. Смотрела долго.
— Ты чего?.. – не выдержал тот.
— Слушай, Кедрин… — помолчав, отозвалась Диана. – А если нам с тобой замутить? Как ты думаешь, получится?
— Тебе кажется, это выход?
В его вопросе не было сомнения. В нем был только вопрос. Не больше.
Аверина не ответила.
— Мы с тобой просто спасаемся. Я тобой, ты – мной.
— А почему нам нельзя, спасаясь, жить вместе? Мы же знаем друг друга насквозь. Разочарований не будет. Не это ли главное? Если уж на то пошло, о таком муже как ты, я могу только мечтать.
— Да брось ты! – не совсем серьезным тоном сказал Кедрин.
— Не брошу!
В голосе прозвучали резкие нотки. Витька всмотрелся в карие зрачки. Поединок глаз длился недолго.
— А ты тоже как жена, ничего. С загибами, правда. Но девушка без загибов – это скучно.
— Значит, согласен? – уточнила Диана. – Уговорила?
— Да я особо и не сопротивлялся…
Рассмеялись. В Дианиных глазах плясали огоньки.

Глава 9
За свой ответ на ласки Черных Коле было стыдно. Даже не перед Авериной – перед собой. А в голове, кроме того, крутилась давняя фраза Марины Ефимовой: «Не обнадеживай девчонку!»
Деваться было некуда. Гришалев долгое время считал, что эмоции не должны брать верх над разумом, но последний год разрушил построенную некогда схему.
Коля всегда считал одиночество благом, а сегодня от этого же одиночества захотелось лезть на стену. Вышел в коридор, поднял трубку, не предполагая еще, кому позвонит. Палец набрал семь цифр, которые услужливо подсказала память. На последней цифре понял, что не знает, чей номер набрал.
— Але, это кто?
— Это Света. Коля, ты? Коля, что случилось?!
— Извини… То, что было… это была ошибка. Нам нельзя продолжать отношения… Ты знаешь, почему…
И положил трубку.

***
Опешила. С полминуты стояла с трубкой в руке – с трубкой, из которой доносились короткие гудки. Только-только поверила, что все еще возможно, и на тебе!.. Что он тогда испытывал к ней? Жалость? Говорят, жалость унижает. Может быть… А может, это было временное помутнение? Или Коле просто стыдно перед Дианой Николаевной?
Ревела долго, уткнувшись лицом в подушку, — пока не уснула.
Проснулась часа через три. Голова раскалывается — не тот от духоты, не то от мыслей. Легче не стало. Только-только сделала попытку поверить в возможность счастья с Колей, а тут... Но сознание мгновенно предательски подбросило мысль: он не проявил инициативу, он просто ответил на твой порыв. «Но ответил же!» — пыталась защитить свою мечту Черных. ...А ответил ли? «Я тебя все равно добьюсь!» — зло произнесла сквозь слезы.

***
Перед глазами стояла Черных. А тело предательски ощущало прикосновение нежных Светиных пальцев, и на губах – вкус ее губ. И чем она виновата в том, что почти уже год любит его? Отказывать женщине в любви, говорят, самый большой грех. Интересно, по чьим канонам? Впрочем, какая разница?
…И что же теперь делать? На второй день не выдержал.
— Света, это Коля. Света, прости! Я тебе позавчера наговорил…
Хотелось крикнуть в трубку: «Ну зачем ты меня мучаешь?!»
Но Гришалев уже трусливо положил трубку.

Глава 10
Лето прошло. Налетели прохладные ветры, принесли дожди. Бывший одиннадцатый «б» разбился на группки, перезванивался внутри этих группочек, но полностью класс после выпускного не собирался. Разбрелись. Да, собственно, у каждого были свои дела: кто готовился к экзаменам, кто пытался устроиться на работу, а кто просто отрывался. Уже начали осознавать, что пора взрослеть, кто-то старался, кто-то изо всех сил сопротивлялся этому, хотел продлить оказавшиеся относительно беспечными школьные годы.

...Ефимова когда-то совершенно искренне считала, что Коля с Дианой созданы друг для друга. Помогла помириться, когда Гришалев дико взревновал свою любимую к Вите Кедрину. Но в последнее время Коля все чаще и чаще звонил, забегал, и Марина видела – что-то у него с Авериной не клеится. Кто был виноват – непонятно, да так ли было важно, кто из них двоих совершает ошибки? Причина была совсем в другом – Коля и Диана совершенно не подходят друг другу. Их нужно спасать от самих себя. Хотя, нет. Аверина спасется сама – она сильна и уверена в себе. А вот Коля… И анализируя их отношения, характеры, Ефимова все чаще приходила к выводу: самый подходящий Гришалеву человек – Света Черных. Как она не поняла этого раньше? Из головы к тому же никак не выходило странное свидание Авериной и Ермоленко, — свидание, невольным свидетелем которого Марина оказалась летом. Может, Диана согласилась на Володины притязания от безысходности? Но так или иначе…
Гришалев бесцельно бродил по комнате Ефимовой, трогая безделушки, расставленные где только возможно.
— Сядь! – не выдержала Марина.
Коля послушно сел в центр дивана. Ефимова уютно пристроилась в любимом углу. Из-под халата сверкали коленки.
Молчали. В полной тишине раздался ее голос:
— Тебе не кажется, что пора это все прекратить? Ну что вы все время друг друга мучаете? Разве это любовь?
Разгладила полу халата и уточнила:
— Разве это та любовь, которая тебе нужна?
— Если бы Диане было столько лет, сколько Черных!
Фраза вырвалась помимо воли. Ефимова посмотрела внимательно. Спросила:
— Разве дело только в возрасте? Может, ты просто хорошо не знаешь Свету?
— Может быть…
В голосе прозвучала удивленная нотка, будто до этого момента подобная мысль Коле в голову не приходила. Марина еще раз внимательно посмотрела на Гришалева и сказала:
— Посиди, я чай поставлю…
Коля включил телевизор и автоматически начал переключать каналы. Наткнулся на передачу о природе и, все так же держа в руке пульт, уткнулся взглядом в экран.

***
Ефимова, вынув из гнезда радиотелефон, прикрыла дверь на кухню и набрала номер.
— Здравствуйте! А Свету можно?
Затаила дыхание. Наконец раздался голос Черных.
— Да. Але?
— Светик, привет!
— Марина, ты?
— Я. Давай срочно ко мне. У меня Коля.
— Марин, я…
— Не дури, Черных! Если он тебе все еще нужен, — пулей ко мне! У них с Дианой, как я поняла, ничего хорошего не выйдет. Он все время…
Дверь открылась. На пороге возник Гришалев. Из комнаты доносились звуки рекламы.
— …в кино меня приглашает, — воркующим голосом продолжила Ефимова, зажигая газ под чайником.
— Тебя?! – взорвалась на том конце провода Света.
— Да ничего ты не понимаешь! Антон – прикольный…
— Рядом – Коля? – догадалась Черных.
— Ну, я же говорю… Такая лапушка… Ну ладно, мы договорились, да? Жду, погуляем… поболтаем…
Гришалев посмотрел подозрительно. Марина села, подвернув под себя ногу. Показала пальцем на табуретку напротив.
— Я только телевизор выключу… — почему-то смущенно сказал Коля и скрылся в комнате.
— А то ли я делаю? – произнесла вслух Ефимова. Уверенно продолжила. – То!
И выключила закипевший чайник.
— Ты кого-то ждешь? – спросил Гришалев.
— Жду. Очень!
— …Как у вас с Антоном? Он же старше тебя…
— Парень и должен быть старше. А ты… Ты же в классе был самым-самым. По тебе же не только Черных сохла…
Посмотрел удивленно.
— Да? А кто еще?
— Долгова.
Перед глазами – мятущийся почерк в новогодней открытке: «Коленька! Я тебя люблю, но ты этого не замечаешь. Желаю тебе счастья. Пусть не со мной…»
— Аня?!
— А ты не замечал… Ты вообще никого не замечал, кроме своей Дианы. Коля, она тебя забьет. Как личности тебя не станет. Тебе не такая нужна. Тебе нужна девушка…
Раздался звонок в дверь.
— …которая, — продолжила Ефимова уже из коридора, — будет смотреть на тебя немного снизу.
— Черных?
— Как ты догадался? Она – собственной персоной. Встречай!
— С-света?
Черных дернула плечом и подала руку. Гришалев осторожно ее пожал.
— Ну, вы тут разбирайтесь, а я пока чай налью…
— Какая холодная …
И вдруг, сам не осознавая, что делает, взял ее в свои и поднес к губам – согреть дыханием.
— Помоги лучше девушке раздеться, — с улыбкой сказала Черных.
— А, ну да, конечно, — произнес Коля и излишне суетливо помог снять куртку.
Стоя на одной ноге, Черных пыталась расстегнуть молнию на сапоге.
— Черт, заело!
Потеряла равновесие и качнулась к Коле. Удержал за плечи. Девушка взглянула благодарно и нежно.
— Ну вы там скоро?! Чай остынет! – раздался из кухни голос Ефимовой. – Целуетесь, что ли?
— Маринка, ну ты че, совсем?! – не выдержала Черных, справившаяся-таки с молнией.

— …Ну разберитесь же вы, в конце концов! Коля, извини, но с Дианой вам не жить. Она – не твой человек. Твой человек – Света. Это очень милый и хороший человечек. Правда!
Черных, красная до кончиков ушей, ложкой мешала в кружке давным-давно уже растворившийся сахар. Коля молчал долго. Наконец произнес:
— Марина, прости, мы все должны решить вдвоем.
— А я разве что-то имею против? Решайте!
Света переводила умоляющий взгляд с Коли на Марину.

Глава 11
Как со всем этим жить? Гришалев сидел за столом, обхватив голову руками. Разве можно любить сразу двоих? Желать встречи с обеими – сегодня с одной, а завтра – с другой. Чувствовать на своих губах вкус губ – сначала одной, а потом – другой. Нет, нужно просто сосредоточиться и понять, в чем же дело, как так могло получиться.
Думал долго. То ходил по комнате, то садился – на стул, диван, табуретку. Смотрел в окно, включал телевизор, снова ходил, садился… И понял наконец – спустя несколько часов понял. Или выстроил схему? Так или иначе, вот оно: это не одновременная любовь к двоим, это просто замещение одной любви другой. Одна любовь еще не закончилась, но она уже идет на спад, а вторая только разгорается – рядом. Сколько может догорать или тлеть та, первая? Кто знает… А может, то совсем уже не любовь, а просто привычка к чьей-то любви? Говорят, один человек в паре любит, а другой просто позволяет себя любить. Значит, Диана лишь позволяет себя любить, а Света… любит? …Две любви одновременно. Организм просто сыграл злую шутку. Что-то разладилось во всех этих железах, вырабатывающих гормоны… как их там?.. энзимы, что ли… Интересно было бы все это объяснить с точки зрения биологии. Хотя зачем? Романтика в стройную научную систему не вписывается. И слава богу.
Когда ты построил схему и вписал в нее все неясные прежде факты и события, когда они легли – каждое на свою полочку – ты успокаиваешься. Успокаиваешься, пока новый факт, не вписывающийся в твою стройную схему, ее не разрушит. Тогда ты построишь новую схему, в которую впишутся все факты, и будешь спокоен до тех пор, пока не появится новый факт… Ad infinitum.
— …Света, это Коля. Ты свободна? Может, погуляем?..

***
Черных шла рядом с Гришалевым и тихо ненавидела себя за то, что не могла ничего ему сказать, — точно так же, как полтора года назад, когда он только пришел в их одиннадцатый «б».
— Бред! – сказал вдруг Коля.
— Почему?! – стоном вырвалось у Черных.
Гришалев не ответил. Он просто взял бывшую одноклассницу за руку. Света сделала полшага вперед, заглянула в глаза, пытаясь понять: кого Коля взял за руку – ее или Диану? Казалось, ее, но боялась поверить. Было уже такое: поссорившись с Авериной, гулял за руку со Светой, Черных была счастлива до беспамятства, а потом… Потом было слишком плохо, чтобы об этом вспоминать.
— Почему? – уже почти требовательно повторила она.
— Неужели я сам не мог начать этот разговор?
Черных встала перед Колей, осторожно обняла и спросила, глядя в голубые глаза:
— Что, все так плохо?
В ее взгляде не было затаенной радости. Коля прочел в ее глазах только желание избавить его от страданий.
— Да нет, — проговорил он. – Не плохо. Но Ефимова права: мы с Дианой просто не уживемся.
Помолчал и добавил фразу, которую Света поначалу сочла совершенно убийственной:
— Я слишком слаб для нее.
Она даже собиралась возмутиться, сказать: «Ничего подобного! Ты у меня сильный!», но запнулась на словах: «Ты у меня сильный…» Это была правда.
— Я замерзла, — произнесла неожиданно. – Давай куда-нибудь зайдем. Здесь недалеко «Мак Пик»…
— Зайдем… — эхом повторил Гришалев.

Света заняла столик возле встроенного в стену большого аквариума. Постучала по стеклу. К ней подплыла золотая рыбка. Выпучив глаза, смотрела на Черных и беззвучно шевелила ртом, будто спрашивала что-то.
— Рыбка-рыбка, исполни желание… ты знаешь, какое…
Кивок золотой головы, и, вильнув хвостом, обитательница аквариума скрылась среди водорослей.
Подошел с подносом Коля. Черных молча, один за другим, брала из бумажного пакетика столбики золотистого картофеля. Потом повернулась к сидящему рядом Гришалеву и сказала:
— Я люблю тебя! Я не могу без тебя, правда… Я старалась, я очень старалась… не получается.
— Я не знаю, что у нас получится… — медленно произнес Коля. — …Но давай попробуем.
Одной рукой взял руку девушки, другой легонько стиснул плечо. Света склонила голову на его ключицу и закрыла глаза…
2 – 28 января 2005 г.