За тех, кто в море

Борис Полтавский.  ЗА ТЕХ, КТО В МОРЕ

ПОСВЯЩЕНИЕ  ДРУЗЬЯМ

Пусть этой книжицы страницы
Напомнят нам родные лица.
Мы вновь, как в юности когда-то,
Пройдём по гаваням и датам,
По нашим судьбам и дорогам.
И будет чтения итогом
Та мысль, которая не тайна,
Что мы, должно быть, не случайно
К стихии ветра и волны
Навеки приговорены.


*  *  *

Ветер рвёт и раздувает
Предрассветную звезду.
Что-то ждёт, а что – не знаю,
Где-то там, куда иду.
Ночь растает на рассвете,
Испарится без следа.
Будет солнце, будет ветер
И бескрайняя вода.
Новый день, взойдя над морем,
Мне в лицо швырнёт волну,
Пароход тифоном вспорет
Голубую тишину.
Ветры встречные тараня,
Упиваясь сам собой,
Я уйду к заветной грани
Между небом и водой.
Да поможет мне удача
Выйти в шторм на свой маяк…
Может, будет всё иначе
И совсем, совсем не так,
Но давно уж эта сила,
Та, что тянет за порог,
Курс мой властно отклонила
В синеву морских дорог.
1970 г.


*  *  *

В открытом море звезда нам светит,
На всех одна.
О гребни волн разбивая ветер,
Ревут шторма.

Доносит буря сквозь стены тени
Дурящий вой,
Ломает мачты и небо пенит
Над головой.

Рокочет море, гремит и стонет,
А ты идёшь
Подставить небу ковши ладоней
Под звёздный дождь.
1970 г.


*  *  *

Зелёным одиноким глазом
На небе щурится звезда.
Весь мир наш в палубу увязан,
И мы одни, кругом вода.
В каскадах брызг, в кипящей пене
Бушуют волны за кормой.
Вокруг нас – глубина и темень,
И в спину – ветер озорной,
Который, наполняя парус,
Волну солёную гоня,
В снастях запутанных качаясь,
Уносит из дому меня.
1970 г.


МАЯКИ

Полотнище неба
С пригоршнями звёзд.
Где тральщик наш не был,
Туда он идёт.
С волн пену сшибая,
Ярясь на пути,
Нам ночь штормовая
Навстречу летит.
Сквозь брызги ветер
Неясным огнём
На траверзе светит
Маяк Меганом.
Тараня завесу
Бушующих лав,
Придём мы в Одессу,
Беду миновав,
И явимся скоро
На огненный зов
Маяков и створов
Чужих берегов.
Их много, повсюду
На нашем пути
Всегда они будут
Из ночи светить.
…Хронометр мерит
Минуты, часы.
Невидимый берег
Давно уже спит,
Лишь волны во мраке
Штурмуют базальт.
Над ними маяки
Наш путь сторожат.
1970 г.

В  ТУМАНЕ

Тяжёлые тучи закрыли рассвет,
И солнца не видно, и берега нет.
С обоих бортов наплывает туман,
И в рупор команду кричит капитан.
И боцман, реглан натянув впопыхах,
На бак сапожищами прогромыхав,
В неясном пятне своего фонаря
У якоря возится, всех матеря.
И разом покрыв оглушительный мат,
Тяжёлые смычки по клюзу гремят,
И глохнет машина, и гаснут огни,
И мы остаёмся в тумане одни.
Тревожим протяжным гудком небеса,
А рядом – соседних судов голоса.
Мы с другом на палубе молча сидим,
С туманом мешая махорочный дым.
…На солнце клубясь, исчезает туман,
И снова на мостике наш капитан,
Крепчающий ветер волну ворошит,
И мимо волна за волною спешит,
И радуги в небе висит полоса,
И яркие брызги блестят в волосах,
И снова летит от форштевня вода,
И снова идём неизвестно куда.
1970г.


* * *

Журчанье вод в рассвет плескалось,
Вздувался парус, трепеща,
И вечной тишина казалась,
И бури день не предвещал.
Но шторм ворвался, нарастая,
И громом небо расстрелял.
… Ушли, вспугнув акульи стаи,
На дно обломки корабля.
Твои глаза слезами тают,
В волнах затерянный матрос.
Гляди – над жизнью вырастает
Зловеще загнутый вопрос.
Не надо плакать, грудь тревожа.
Ведь, между нами говоря,
Всё то, что ты успел и прожил,
Наверно, сделано не зря.
Чего ж ты ждёшь ещё от жизни?
Итог стремительный спешит.
Сейчас волна накатит, брызнет
И все вопросы разрешит.
1970 г.


ПРОЩАНИЕ  С  МОРЕМ

За горизонт ушли огни,
Пропали за кормой.
Минули гавани и дни,
И мы пришли домой.
Навстречу радостной родне,
Наш теплоход, гуди!
Шторма и вереница дней
С ночами – позади.
Прощайте, ветры и шторма,
И старый теплоход.
Мы ненадолго по домам,
Вернёмся через год,
Но этот рейс, и теплоход,
И брошенный причал,
Я знаю, будут целый год
Нам сниться по ночам,
И много всякой ерунды,
Что было в каждом дне,
До лета будет приходить
На память нам во сне.
Обнимет моря синева
Тебя в штормящей мгле,
Не на борту у/к «Москва»,
А просто на земле.
1970 г.


*  *  *

То исчезнешь, то появишься,
Надоевшая любовь,
То забудешь, то раскаешься
И протянешь руку вновь.
И молчишь, и снова дразнишься,
Не давая страсть унять,
И, проклятая проказница,
Кружишь голову опять.
Сердце ноет, сердце мается,
И понять мне не даёт,
То ли счастье начинается,
То ли всё наоборот.
1970 г.


*  *  *

Не живётся, не спится.
В полусонном бреду
Где-то виденным лицам
Я навстречу иду.
А пылать больше нечем,
И томиться нельзя,
Я ведь больше не встречу
Те шальные глаза,
Пламя губ не раздую,
Рук тепла не возьму,
И не место раздумьям,
И слова ни к чему.
1972 г.


*  *  *

Гремит трамвай. Грохочут ноги.
Курсанты топают в строю.
Шагаю с ними, по дороге
Теряя молодость свою.
Нам жизнь проносится навстречу,
Пыша дыханием огня,
Но плотно сомкнутые плечи
Весь мир скрывают от меня.
В унылый двор вползает рота,
Как каждый день, как сотни раз.
Давно знакомые ворота
Скрипят, заглатывая нас.
Теперь – в постель, уснуть скорее,
Уйти, забывшись, от тоски.
…Храпит сосед. На батарее
Воняют грязные носки.
1972 г.


*  *  *

Снег тает, падает опять,
Как снег, мелькают даты,
И время близится менять
Шинели на бушлаты.
Шагает рота день за днём,
Шагов не замечая.
Все звуки сбились в плотный ком,
В натужное урчанье.
Но, пряча грусть,
Смеюсь и рвусь
Услышать звон капели.
И тает снег,
И в сердце – смех,
И до весны – неделя.
1972 г.


 *  *  *

Всё позади. Обиду унося,
Ты прочь ушла неслышными шагами.
Глаза просохли, высохла роса
На стеблях, потревоженных ногами.

Я за тобой по следу не пойду,
Лишь стисну зубы, если вспомню снова,
Как беспощадно скомкало судьбу
Неосторожно брошенное слово.
1972 г.


*  *  *

Ты далека, ты затерялась где-то.
Иду к тебе, любовь свою кляня.
Но я почти на месте, а планета
Всё так же набегает на меня.
Скрипит Земля, замшелый эллипсоид,
Навстречу мне размеренно вертясь.
Ей, безусловно, ничего не стоит
Подмять меня, вдавив в сырую грязь,
Чтоб эскулапы тучей налетели,
В надежде груду мяса и  тряпья
Перекроить, припеленать к постели
И обучать законам бытия.
Но пусть я буду скомкан, изувечен,
Я поднимусь и, бросив костыли,
В последний раз шагну тебе навстречу,
Наперерез вращению Земли.
1972 г.


*  *  *

Где-то рвутся в пике
Самолёты,
В раскалённом песке
Вязнет кто-то,
Где-то в море волна
Трупы носит…
А у нас – тишина.
Слякоть. Осень.
Гаснет солнце, с листвой
Увядая.
Кто вернётся домой,
Я не знаю.
Многих нам никогда
Не дождаться,
Ведь непросто всегда
Возвращаться.
Мы забытых друзей
Ждать устали,
Их грома по грозе
Распластали,
И замёл ураган
Чёрной пылью
Тех, что дороги нам
Раньше были.
Но пройдёт много лет –
Всех их вспомним,
Боль о тех, кого нет
Вырвем с корнем.
Мы стаканы с вином
Вновь поднимем
И уйдём напролом
Вслед за ними.
Будут сыпать в пути
Снегопады.
Кто не сможет идти –
Будет падать,
Будет сильный стонать,
Слабый – плакать…
А пока – тишина.
Осень. Слякоть.
1972 г.


ПРОМЕТЕЙ

Был мрак, и жизнь была убога
Без света, без тепла, без дня.
Но Человек, разгневав Бога,
Украл с Олимпа горсть огня.
До той поры никто ни разу
На это не решался ввек.
Достоинство, Свободу, Разум
Принёс на землю Человек,
И он навеки был закован,
Избит, истерзан вороньём,
Коней тяжёлые подковы
Следы оставили на нём.
Веками варвары безумно
Пытали, мучили его,
Его топтали толпы гуннов,
Тьмы прославляя торжество.
Когда пришли солдаты, в двери,
В весь мир прикладами стуча,
Был нами след его потерян
В забитых трупами печах,
И дым костров укрыл планету
Плотнее гробовой доски…
На всём пути из мрака к свету
Горят в огне еретики.
Они ушли безумно рано,
На плахах головы сложив…
Великий Мор, Спартак, Джордано
Давно мертвы, но свет их жив!
Огонь, зажжённый Прометеем,
Спустя столетья не потух.
В нём сердце Тельмана, в нём тлеет
Мусы Джалиля гордый дух,
В нём воля сотен поколений,
Что не могли дотла сгореть,
Пред ним бессильны боль, забвенье,
И инквизиция, и смерть.
1972 г.


*  *  *

Плачут крыши голые
Мартовским дождём,
Мы, повесив головы,
По дождю идём.
Ты такая тихая,
Грустная слегка,
А на сердце – дикая,
Горькая тоска,
Потому что в сквере нам
Расставаться вновь.
Скупо нам отмерено
Время на любовь.
Вроде бы нечаянно
Глянешь ты в глаза.
В них висит случайная,
Светлая слеза –
Оттого, что ветрено,
Оттого, что дождь,
Оттого, что медленно
Рядом ты идёшь.
1972 г.


*  *  *
Когда нас колокол разбудит
И соберёт на Страшный Суд,
Грехи и покаянья люди
К весам господним принесут.
Они столпятся жалким стадом,
Ища спасение своё,
Им ничего не будет надо
У мрачных врат в небытиё.
Я рваться в очередь не стану,
Глотая слёзы и молясь,
А в стороне спокойно встану
И закурю в последний раз.
Очистив голову от вздора,
От всей суетной чепухи,
Окину беспристрастным взором
Свои недавние грехи.
А позовут – не страшно будет.
Войду, спокойствие храня.
Ведь даже если Бог осудит,
Я знаю – ты простишь меня.
1972 г.


*  *  *

Вокруг рождаются и гибнут,
Сжинают хлеб, детей растят,
Едят и пьют, горланят гимны,
Вокруг влюбляются и мстят.
И дымом призрачных видений
Светясь средь этой суеты,
Слоняются по свету тени,
Которым некуда идти.
Что может быть пошлей и хуже?
Я не прощу и не пойму
Того, кому никто не нужен,
Кто сам не нужен никому.
На этот счёт легко и прямо
Одно лишь в голову придёт:
Срубите крест и ройте яму
Тому, кого никто не ждёт.
1972 г.


*  *  *

Всё, что было, уйдя, как костёр затоптали,
По холодной росе разметавши угли.
Я остался один, сзади – те, что отстали,
Убежали вперёд те, что ждать не могли.
Я уже позабыл про былые удачи,
Нынче даже тебя не встречаю во сне.
Где-то плачет любовь – не по мне она плачет,
Где-то вьются костры, только светят не мне.
Неужели всегда, неужели до гроба
Будет злиться метель, заметая года?
Верю: кто-то вернётся, растопит сугробы,
Я в любовь и бессмертье поверю тогда.
Пусть зароют в могилу, но я не истлею,
Мне закроют глаза, только я не усну…
Жду того, кто придёт, и меня отогреет,
И взамен холодов принесёт мне весну.
1972 г.


*  *  *

В.Э. Филипповичу
Тоска. Преподаватель нудно
Смакует лекцию свою.
Суворов прав: в ученье трудно.
Посмотрим, каково в бою.
А с улиц гомон воробьиный
Летит в окно и будит нас.
Сердито шикают старшины
На озорно гудящий класс.
Обычный день, но отчего-то
Сердца смятением полны,
И два оконных переплёта
Нас отделяют от весны,
И я готов в своей манере
Вновь упоённо чушь нести,
И Филипповичу Валере
Весенний стих преподнести.
1972 г.


*  *  *

Стекает с крыш вчерашний снег,
Журчат ручьи со всех сторон.
Весть город плещется в весне,
Весь мир к весне приговорён.

Весна капелями звенит
И дарит небу синеву,
А солнце вырвалось в зенит
И опрокинулось в Неву.
1973 г.


* * *
Друзья им глаз не закрывают,
И в землю их не зарывают,
И над притихшею толпою
Прощальных залпов не дают.
Кресты могил не отмечают,
Лишь беспокойный гомон чаек
Над закипающей водою
Звучит как траурный салют.

Слепое солнце виснет низко.
Под ним – ни плит, ни обелисков.
Здесь нет могил, ведь здесь не суша,
Здесь не колышется трава.
Тем, кто в морях холодных гибнет,
Никто не складывает гимнов,
Лишь в опалённых болью душах
Звучат суровые слова.

Но зов ушедших поколений
Бросает внуков на колени,
И от идущих пароходов
Несёт протяжные гудки…
Сердца смолкают, стынут звуки,
И наши бережные руки
В уныло плещущую воду
Роняют скромные венки.
1973 г.


ЗА  ТЕХ,  КТО  В  МОРЕ

Друзья, кончайте петь и пить,
И на минуту замолчите.
Я предложу за то налить,
За что вы все готовы выпить.
За то, чтоб каждому в пути
Удача выпала большая,
Чтобы до нас смогли дойти
Все те, кого нам не хватает.
За то, чтоб спеть нам довелось
Всё то, что не было допето,
За то, чтоб много раз пилось
Тем, кто не пьёт сейчас за это.
Для тех, кто штормом обожжён,
Пьём за хорошую погоду;
За верность девушек и жён
Тем, кто в морях проводит годы,
Чтобы в штормящей темноте
Упрямо бороздя планету,
Не останавливались те,
Кому покоя в жизни нету,
Чтоб улыбалось счастье им
И суетой казалось горе...
Нальём, немного помолчим
И будем пить за тех, кто в море.
1973 г.


НЕ  ЛЮБИТЕ  НАС,  ЖЕНЩИНЫ

«До свиданья», - сказал торопливо.
- «Буду ждать», - прозвучало в ответ.
Через час в тихих водах залива
Растворился кильватерный след.
В сизых клубах прозрачного дыма,
В брызгах волн и в хрустальной пыли
Скрылся город, и руки любимой
Отодвинулись, в ночь отошли.
И, как те городские кварталы,
Окунулись в бесплотную тьму
Все слова, что недавно сказала
Одному лишь ему. Одному.
В море – проще. Ложится прямая
Через карту под верной рукой
И ведёт, расстоянья сминая,
От прощания к встрече другой.
Он другую объятьями душит,
Чтоб потом позабыть и о ней…
А для той, что осталась на суше,
Время – камень, тоска всё больней,
Словно с брошенным ввысь от причала
Пароходным прощальным гудком
Беспокойное счастье умчало
В океаны за тем моряком.
А когда надоест до рассвета
Повторять его имя во сне,
Может, взгляд остановит свой где-то
На таком же. Быть может, на мне.
И опять – закружит и замучит.
Всё сгорит, и не рыться в золе…
Не любите нас, женщины, лучше
Поищите любовь на земле.
1973 г.


ЯКОРЯ  НЕ  БРОСАТЬ

Мы рвёмся в жизнь, не зная брода,
Спешим успеть, настичь, достать.
Но вдруг, остановившись с хода,
Роняем якорь в тихих водах,
Надеясь там навечно встать,
И всё на свете забываем,
Без слов, без мысли о конце…
Но налетит волна другая,
Одним ударом обрывая
Тугую якорную цепь,
И прочь несёт, и чувства глушит…
А шквал пройдёт – спешим назад
И возвращаемся, но душу
Насквозь пронзает равнодушный
Чужой недоумённый взгляд.
Давно пора развеять грёзы,
Чтоб все сомненья оборвать,
Смеяться, сдерживая слёзы,
Не видя призрачной угрозы,
И якорей не отдавать.
Засеять всё вокруг бурьяном,
Чтоб всё забыть, забыть скорей.
Забыть… Но держатся упрямо
В слезящихся открытых ранах
Обломки ржавых якорей.
1973 г.

АЛЫЙ  ПАРУС

И мне воспоминаний жаль…
Давно, когда я был мальчишкой,
Случайно, помню, увидал
Одну картинку в старой книжке:
Неслась волна, синела даль,
И ветер, с океана дуя,
Легко и нежно обнимал
У моря девушку босую.
Она стояла на камнях,
И рдел, во взоре отражаясь,
В просторе голубого дня
Лоскут огня – далёкий парус.
Как этот миг ещё продлить,
Увековечить гул прибоя?
Но тот писатель кончил жить
И все мечты унёс с собою,
И никому уж дела нет,
Как это всё когда-то было.
Любовь, страданья, белый свет
Взяла холодная могила,
И мы давно уже не те,
Мы от мечты всё дальше, дальше,
И нам не кажется теперь
Всё то, что нам казалось раньше,
И удосужившись залезть
В страницы книжек желтоватых,
Не узнаём своих принцесс,
В которых верили когда-то.
А парус тот – он всё вдали,
И девушка в промокшем платье
Всё ждёт на краешке земли,
Застыв навек в порыве счастья.
1973 г.


УХОДИМ

Мы пьём, шумя и матерясь,
На стол бокалы, ша!
Последний день, в последний раз
Гуляем, кореша.
Не проживёшь без моря, брось,
И без вина – ни дня.
Ты в кабаке желанный гость,
Морской волне родня…
А завтра – в рейс. Вскипит вода,
Замрёт штурвал в руках,
И, может, кто-то иногда
Нас вспомнит в кабаках.
1973 г.


ИЗ  РАЗОРВАННОГО  ПИСЬМА, НАЙДЕННОГО  НА  БОТДЕКЕ

Беря на брашпиле разбег,
В упругий кнехт волна колотит.
Самозабвенно весь спардек
Я обтравил, взойдя на клотик.
Тифон мерцает вдалеке,
В кингстонах ветер завывает.
С тяжёлым баллером в руке
Мне нелегко, моя родная.
На горизонт упал туман,
Но, где бы берег ни казался,
Нам предначертан карго-план
Идти на траверз жвака-галсом.
А нас в Италию везут.
Нас ждут акулы и кораллы…
Бушует в пиллерсах норд-зюйд,
Звенят натянутые льяла.
1973 г.


ВОДОПРОВОДНАЯ  БАЛЛАДА

Спят инженеры и поэты,
На перекрёстках свет потух,
Храпит милиция в пикетах,
Спит в холодильнике петух,
Но учит опыт поколений
Не полагаться на судьбу.
В полночный час в седьмом колене
Прорвало сточную трубу.
Что катаклизмы, что пожары!
В момент затоплен весь квартал.
Как воды мутной Ниагары,
Поток врывается в подвал,
И бесполезно раз за разом
В сплошном брезентовом строю
Взвод штрафников в противогазах
Штурмует пенную струю.
Ревут и вязнут вездеходы,
Где был асфальт – теперь вода,
И провожают пароходы
Там, где встречали поезда.
Уплыли денежки в сберкассе,
Налево сплавились дрова…
Но тут проснулся дядя Вася,
Сотрудник ЖЭКа номер два,
Задрал повыше голенища,
Чтоб ликвидировать потоп.
Как молоты, его ручищи,
Как наковальня, мощный лоб!
Он, как стахановец в забое,
Махал кайлом, глотая пот;
Он вышел с честью из запоя
И починил водопровод
За три рубля. Все бездны мелки
Пред щедростью его души:
Ему не взять и опохмелки
На эти жалкие гроши.
Спас население квартала,
Хоть к славе громкой не привык
Простой мужик, рабочий малый,
Начальной школы выпускник.
И будет жить цивилизация,
И можно мирно спать, пока
Находится канализация
В надёжных Васиных руках!
1973 г.


ОКЕАН

Катились дни, закаты тлели,
Летела вкруг земная ось,
И солнце южных параллелей
Пожаром за море лилось.
В одно мгновенье опускалась
На нас тропическая тьма,
Лишь море нехотя толкалось
В битком набитые трюма,
Да мерный перестук металла
Дробил безмолвие в тот час.
От зноя небо остывало
И звёзды сыпало на нас.
И в той тиши, чужой и странной,
Нам виделись ночами те,
Кто вновь остался на туманной
Шестидесятой широте.
Но мили тянутся – и снова
Родной маяк нам шлёт привет.
Ложатся на берег швартовы,
И ничего желанней нет
Идти по улице, о плечи
Ломая дождь в холодной мгле,
Придти домой и встретить вечер
Как все другие – на земле.
Но вспомнишь море, беспокоясь,
И ночь тропическую ту…
Пускай вокруг снега по пояс
И птицы мёрзнут на лету!
Пусть шум Атлантики всё глуше,
И мы от моря в стороне,
Из ночи в ночь уже на суше
В любом твоём коротком сне
Бессонный океан грохочет
За переборками кают,
И атлантические ночи
Нам щедро звёзды раздают.
1973 г.


БАЛЛАДА  О  ЛЕТУЧЕМ  ГОЛЛАНДЦЕ

На мачте полощет, летит в темноту
Чёрный лоскут;
Немые матросы стоят на борту,
Бессменную вахту несут.
Им океан ковром расстелен,
Их не зовёт земля.
Лишь мертвецы в бесплотном теле
Мёртвого корабля.

Зловещая тень несётся во тьме
Полночи вслед.
Огромный штурвал на чёрной корме
Молча сжимает скелет.
За горизонт пустые бельма
Выкатил капитан.
Горят огни Святого Эльма,
Смерть предвещая вам.

Смотри, капитан, летит по пятам
Призрак морей.
Прощай, капитан, выходит, и нам
Уже не бросать якорей.
Проклятый рок девятым валом
В двери к нам постучал.
На этом дне из нас немало
Вечный найдёт причал.

Уже без руля и без якорей,
Мачты срубив,
Несётся корабль, скорей и скорей,
Прямо на каменный риф.
Трещат борта, крутое днище
В щепки разнёс удар.
Идём на дно акулам в пищу,
Богу морскому в дар.

Летит вперерез кошмарному сну
Поздний рассвет.
Голландец ушёл в холодную тьму,
Пенный растаял след.
Ветра от суши и до суши
Свищут, волну крутя,
И над водой бродяжьи души
Чайками ввысь летят.
1973 г.


НА  СМЕРТЬ  «СИРИУСА»

Когда-то паруснику имя
Дала ярчайшая звезда.
Бывало, флаг на баркентине
Рвал ураган, валами  злыми
Ломилась в палубы вода,
И над косыми парусами
По швам трещали небеса…
Но флаг, не сорванный штормами,
В порту спустили люди сами,
И оборвали паруса.
Как пленных в прошлом отдавали
На произвол цепных собак,
Его к причалу приковали
И в завершение назвали
Почётным именем: «Кабак».
Со дна уж больше не подняться
Застывшим лапам якорей.
Теперь в огнях иллюминаций
Гремят взамен салюта наций
Раскаты винных батарей.
Да, живописная картина!
Видал ли где ещё моряк,
Как топчут пьяные скотины
Крутые трапы баркентины
И пьют на мостике коньяк?
Идут, девиц ведут с собою,
В шиньонных космах, в кляксах губ;
И предан пьяному разбою
Корабль, захваченный без боя,
При жизни осквернённый труп.
Ещё не поздно встрепенуться,
Рвануть концы, покинуть порт
И в бездну моря окунуться,
Пойти ко дну – пусть крысы рвутся
В безумном ужасе за борт!
Пусть духом прежнего бунтарства
Обломки вскружит на воде…
И встать на дне морского царства,
Как вечный памятник дикарству
Цивилизованных людей.
1973 г.

*  *  *

В высокий борт большого парохода
Волна ломилась, в лица била с хода
И, закипев, оставила волна
Морскую соль и крепкий привкус йода
В потёртых складках флотского сукна.

Летел корабль в тропическое лето,
И встречный ветер, звонкий как монета,
Ты не вини – он вскорости унёс
Летучий запах дамской сигареты
И горький вкус твоих прощальных слёз.
1974 г.


БУМАЖНЫЙ  САМОЛЁТИК

Свет заходящего луча
Ложится в море на излёте.
Над синевою, трепеща,
Летит бумажный самолётик,
И свой единственный полёт
Спеша закончить до захода,
Летит бумажный самолёт,
Уходит прочь от парохода.
Он сложен мною из письма,
В котором ты меня просила
Простить, забыть, и всё сама
Весьма доступно объяснила.
По сточкам стройные слова
Крылом уносятся под ветер.
Они  ясны, как дважды два,
И не нуждаются в ответе.
Кто прав – другого извинит.
Уходит в штопор самолётик.
Он, видно, целился в зенит,
Да опрокинулся на взлёте,
И в пене водяных горбов
Простым клочком закувыркалась
Моя недавняя любовь,
Которая не состоялась.
1974 г.


ОСЕННЯЯ СКАЗКА

Как в замедленном кино,
С веток золото струится.
Здесь совсем немудрено
Из-под ног вспугнуть жар-птицу,
Из козлиного копытца
Ледяной воды напиться
И в козлёнка превратиться
По законам волшебства.

Ни души, ни ветерка,
Глухо хлюпает трясина.
Здесь Ивана-дурака
Помнит каждая осина.
В Берендеевых владеньях
Были былью сновиденья,
И по щучьему веленью
Совершались чудеса.

Вдруг, очнувшись ото сна,
Из чащобы, словно фея,
Белокура и стройна,
Выйдет пленница Кощея.
Взаперти девице худо,
И не надо лучше чуда,
Чем умчать её оттуда
Прямо в церковь под венец.

Осыпаются леса,
Закручинились берёзы.
Я не верю в чудеса,
Даже в дедушку Мороза,
Но, ногой сбивая росы,
Через луг златоволосый
Я в задумчивую осень,
Словно в сказку, прихожу.
1974 г.

8  МАРТА

С утра пораньше в этот день –
Улыбка нараспашку.
Сегодня натянуть не лень
Парадную тельняшку,
Залезть со щёткой под кровать,
Гоняя пыль по кругу,
И аккуратно целовать
Цветущую супругу,
И, не прочухавшись со сна,
Натягивать рейтузы
На дочь, что приобретена
На средства профсоюза.
Лапшою дитятко кормить,
Вдевать шнурки в иголки,
Стирать бельё, посуду мыть
И собирать осколки.
А день спустя стянуть шинель,
Вернувшись из Системы,
Залезть в ботинках на постель,
Окурком тыча в стену,
Сжевав холодную треску,
Могущественным взглядом
Послать с бидончиком к ларьку
Зарёванное чадо.
И быть спокойным, как гранит,
Когда неотвратимо
Придёт жена и учинит
Вторую Хиросиму.
1974 г.


ИСПОВЕДЬ  БУКВАРЯ

М. Логинову
Уж не хватает дней в неделе,
А в днях минут свободных нет.
За партой ем, зубрю в постели,
А спать приходится в обед,
И с отвращеньем к тем, кто снизу
Волнуясь смотрит на меня,
Брожу ночами по карнизу,
На память формулы бубня.
Вам ввек такого не приснится:
Вокруг собравши группу лиц,
Читаю наизусть страницы
Астрономических таблиц
И от косых случайных взоров
Благоговейно берегу
Блок-схемы всяческих приборов
В своём морщинистом мозгу.
Кипит гигантская работа,
Пред светом знаний никнет тьма,
И валит пар, пропахший потом
От складок мощного ума.
А у зверей в разгаре спячка,
И я завидую зверью,
И скорбно на конспектов пачку
Слезу увесистую лью.
1974 г.


*  *  *

Нам скажут  - не спорьте, а мы и не спорим,
Мы больше не будем газоны топтать,
Стрелять из рогаток, сорить в коридоре,
Курить на посту и на лекциях спать.
Легко затеряться и смыться с зарядки,
Но встанем и выйдем во двор, как один,
На завтрак пойдём в образцовом порядке
И всё, что дадут, без капризов съедим.
Мы вычистим бляхи и лица умоем,
План-схему пивточек сорвём со стены,
И наш старшина упадёт перед строем,
Впервые увидев без клиньев штаны.
Ты смотришь печально, согласен без спора
Вести себя тихо неделю подряд,
И если в субботу не снимут с забора,
Есть шанс не попасть в новогодний наряд.
1974 г.


*  *  *

А вот она, Андромеда,
А вот он, Волопас:
С тропического неба
Взирают вниз на нас,
И фосфоресцируют
В полуночной темени,
И там кульминируют
По местному времени.

На небе медведи,
А по морю вот
Старательно едет
Большой пароход.
На карте заранее
Проложена линия:
Налево – Испания,
Направо – Сардиния.

А есть ли то место,
Гранит у реки,
Где наши невесты
Кусают платки?
- А где ваши мальчики?
- За дальними странами
Лучистого зайчика
Гоняют секстанами.

Нас волны качали,
Нас ветер встречал;
А вот окончанье,
А вот и причал.
Здесь точки конечные,
Здесь точки начальные,
И марши здесь встречные,
И слёзы прощальные.
Прощайте, Америки
И плаванья дальние,
Привязаны к берегу
Канаты причальные.
1975 г.


ОТКРОВЕНИЕ

Бывает, я на берегу
Уснуть подолгу не могу.

Воспоминания сильны:
В них рокот моря, плеск волны,

Встаёт грохочущий прибой…
Тогда, не совладав с собой,

Я на ночь, отходя ко сну,
Сосредоточенно тяну

Рычаг, поставленный у нас
На коммунальный унитаз,

И гулко катится туда
Водопроводная вода.
1975 г.



*  *  *
Н. Полтавской
Тебе ещё долго, родная,
Меня не будить на заре.
В меня океаны бросают
Волну разъярённых морей.
Бывает, придёт на минуту
Неправдоподобная тишь…
Безмолвие. Сумрак каюты.
И ты с фотографий глядишь.
На винт навиваются мили,
А я вспоминаю те дни,
Когда мы с тобою бродили
По улицам тихим одни,
И не было этого моря,
И южных портов суеты,
Ни слов, ни тревоги, ни горя,
Ни звука. Была только ты.
По всем берегам, океанам
Ты вместе со мною идёшь
Навстречу штормам и туманам,
Под тёплый тропический дождь,
И если когда-то с друзьями,
Бывает, нальём по одной
За тех, кто сегодня не с нами,
Я знаю – ты рядом со мной.
Всех мыслей в строку не вмещу я,
Ведь надо так много сказать.
Целую, целую, целую
Твои дорогие глаза;
И как тебе ни было тяжко,
Ведь ты не навеки одна…
Я скоро приеду, Наташка,
Моя дорогая жена!
1976 г.


*   *   *

От края моря, где кончается река,
Тебя, моряк, проводят спозаранку
Над головой поднятая рука
И старый марш «Прощание славянки».
Избороздишь по странным дугам белый свет,
И, наперёд великолепно зная,
Что края света не было и нет,
Пройдёшь почти у самого у края.
А где-то ждёт тебя, как верная жена,
Любимый город, он единственный на свете.
И с каждой встречей гуще седина,
И с каждой встречей всё взрослее дети.
Но о покое не мечтать тебе пока,
Спокойно развалившись на диване,
Покуда есть моря для моряка,
Пока компас лежит в меридиане,
Пока живёшь.
1977 г.


ПРОЩАЛЬНЫЙ  ВАЛЬС

Юность, прощай, мы стоим на пороге
Времени новых надежд, незнакомых тревог.
Каждый отсюда свои выбирает дороги,
А можно ли вовсе прожить без дорог?
Дома встречаем последние зори,
В сердце прощальным приветом звучит этот вальс.
А почему? Потому, что мы выбрали море,
А море давно уже выбрало нас.
Пусть покорёнными станут преграды,
Ведь в океан провожая, дала нам земля
Право быть первым средь многих, шагающих рядом,
И право последним сойти с корабля.
Время прощаться. Пройдут наши галсы
В разные стороны, встречу не скоро суля.
Вспомним былое под звуки прощального вальса,
К тебе иногда возвращаясь, земля.
1977 г.


ВЕТЕР

Ветер, ветер, ветер, ветер, ветер,
Разорви над морем облака.
Парус, парус, парус, парус, взвейся
Ввысь над головою моряка!
Синих рельсов лучи и шпалы,
Пройдя, оставят поезда,
А над тобою только парус,
Не оставляющий следа,
Следов не держит вода.

Ветер, ветер, ветер, ветер, ветер,
Брось морскую пену в небеса.
Для чего же ветер есть на свете,
Если им не полны паруса?
Раскачай океан и с ходу
Швырни на палубу волну.
Там, где другие ищут брода,
Мы выбираем глубину –
Не нам тащиться по дну.

Ветер, ветер, ветер, ветер, ветер,
Разверни над мачтой гордый флаг.
Что же, что же, что же ты невесел,
Где же, где же парус твой, моряк?
Да тебя ли страшит ненастье,
Сидеть тебе ли на мели?
Тебе дано иное счастье,
Чем море видевшим вдали,
Не покидавшим земли.

Ветер, ветер, ветер, ветер, ветер
Унесёт тревогу без следа.
Даже если солнце нам не светит,
Тлеет в небе верная звезда.
Всё, что там, на земле, осталось –
Твоя надежда и беда –
Всегда с тобой, как этот парус,
Не оставляющий следа,
Следов не держит вода.
1977 г.


*  *  *

Юрию Питинько
Через моря, далёкий брат,
Я слышу твой напев.
С тобой расстались год назад,
Проститься не успев.
В последний раз на берегу,
Спеша на корабли,
Мы лишь ладони на бегу
В пожатии свели.

Я полной грудью ветер пью,
Я слушаю прибой,
Работу делаю свою,
Как делает любой,
Встречаю в дальней стороне
Знакомых мне ребят,
Но между ними многих нет,
А главное – тебя.

Когда ж ненастье настаёт,
Навалится беда,
Пожатье крепкое твоё
Я чувствую тогда;
Едва меня девятый вал
Взметнёт под облака,
Ложится рядом на штурвал
С моей твоя рука.

Через моря, далёкий брат,
Ты руку тянешь мне,
Мы расставались год назад
На Северной Двине,
И нам припомнятся не раз
Сквозь воды и года
Те дни, что в молодости нас
Связали навсегда.

Нас посылала в океан
Любимая страна.
На свете много разных стран,
А Родина одна.
Мы к ней опять любой ценой
Обязаны придти,
Она меж мною и тобой
Лежит на полпути.
1977 г.


*  *  *
А. Ю. Будиеву
Не помню, день который шёл
В тяжёлых льдах у края света,
Когда вдоль борта ледокол
Прошёл оранжевой кометой.
Мы, оставаясь позади,
Ему кричали, беспокоясь:
«Не оставляй нас, подожди,
Возьми и нас с собой на полюс!»

Но, не задерживая ход,
Из льдин вычерчивая искры,
Как по шоссе, атомоход
Провёз по Арктике министра.
За ним вослед сомкнулись льды,
С собой, конечно, нас не взяли,
И не досталось нам звезды,
И даже плохонькой медали.

Не всем на море по пути:
Кому в Игарку за дровами,
Кому в Атлантику идти,
Кому в Москву за орденами.
Нам не споют, не сложат стих
И не сыграют звучно трубы,
Когда по торному пути
Пойдём за чеками на Кубу.
17.08.77


*  *  *

Милая мама,
Может быть, к счастью
Радиограммы
Шлю я нечасто.
Не печалься, не зови –
Я ушёл, как обычно, надолго.
Кроме верно сыновней любви
Существует понятие долга.
К вам я всё ближе,
Милые братья,
Скоро увижу
Ваши объятья.
От пожатья крепких рук
Затрещат утомлённые плечи…
Кроме долгих тяжёлых разлук
Существуют короткие встречи.
Дни быстротечны,
Коротки сборы.
Новые встречи
Будут не скоро.
Вновь уходят корабли,
Потому что на нашей планете
Кроме твёрдой привычной земли
Существуют другие две трети.
1978 г.

ПАМЯТИ  Т/Х  «БРЯНСКЛЕС»

Доску расстилая по борту,
Валясь на причал иногда,
У бирж деревянного порта
Стадами толкутся суда.
В смолистый окутаны запах,
Неся караван до небес,
На запад, на запад, на запад
Вывозят пакетами лес.
Но нас среди них не найдёте
С июля в британских морях,
Недаром на транспортном флоте
В легендах о нас говорят.
От Карских Ворот до Певека
Лёг край, необжит и суров,
Куда из России три века
Ссылали бандюг и воров,
Где тлеет над призрачной ночью
Полярной зари лепесток…
Там, льды разрывая на клочья,
Идут корабли на восток.
Из разных бассейнов Союза,
Верша свой обыденный труд,
Провозят бесценные грузы
И ценные тоже везут,
И, суриком лёд обагряя,
Носами торосы крошат.
Цвет белый здесь, может, от рая,
Но в целом похоже на ад.
Суровая Арктики школа –
Не сахар, не брачная ночь.
Здесь даже иным ледоколам
Порой становилось невмочь.
Но, страх позабыв, пароходы
Выходят со льдами на «ты»,
О злобные шутки природы
Ломая борта и винты.
Трещит под тяжёлым напором
Ледовый усиленный класс.
Нам надо из этого спора
С победою выйти не раз.
Никто не предложит награды,
Не скажет никто: «Выбирай!»
Нам надо, нам надо, нам надо
Ходить в этот проклятый край,
И, лишь отступают морозы
Арктической поздней весны,
Вновь бьются об лёд лесовозы,
Забывшие запах сосны,
И снова приказ бестолковый
Бросает суда на таран,
И снова, и снова, и снова
Ползёт на восток караван.
И с треском, не выдержав сжатья,
Уходят под лёд корабли…
Но их непокорные братья
Дойдут до далёкой земли.
Мы бросимся в схватку, как танки,
Мы грузы доставим стране
За тех, чьи стальные останки
Под нами лежат в глубине.
Недели и месяцы, годы,
Все вахты и дни напролёт
Мы будем ломать пароходы
И если получится – лёд.
02.09.80


ХАРАСАВЭЙ

Судно тысячу миль пробежало,
Снова в воду летят якоря,
И над топкою тундрой Ямала
Занимается снова заря.
Харасавэй, море огней,
Газовый факел на мёрзлом болоте,
Места печальней вовек не найдёте,
Харасавэй, Харасавэй.
Здесь тулупы и валенки в моде,
В вечных сумерках стынет душа.
Здесь геологи хмурые ходят,
Ну а больше здесь нет ни шиша.
Харасавэй, диких зверей
Злая тоска с берегов распугала.
Гнойная язва на теле Ямала,
Харасавэй, Харасавэй.
Нам не странно, что здесь происходит,
Вещи более странные есть,
Но о них при честном при народе
Говорить не считают за честь.
Харасавэй, с дальних морей
Тянется вновь караван запоздалый…
Крови моряцкой ты выпил немало,
Харасавэй, Харасавэй.
1980 г.


*  *  *
И.Ж.
Был месяц февраль. По заснеженным льдам
В упавшем на море тумане
Вдоль Гогланда острова шёл караван,
И «Ковда» плелась в караване.
Каналы, проливы, моря позади,
Последние мили до дома,
И вновь, как всегда, чуть кололо в груди,
Что, впрочем, знакомо любому.
Смеялись, готовясь к прибытию в порт,
Прихлёбывали пепси-колу,
Когда из тумана нацелился в борт
Стремительный нос ледокола.
Сквозь скрежет металла о ржавый металл
Подумалось сразу недаром,
Что все наши планы в лепёшку он смял
Одним полновесным ударом.
Кто прав, кто виновен – попробуй спроси,
Судьба к нам, как прежде, сердита.
Ведь с давней поры в христианской Руси
Катает небитого битый.
Да что нам пробоина – в первый ли раз!
Нас били и в морду, и в спину…
Страшнее аварии стала для нас
Стояночной жизни трясина,
Хотя, по молве, переходов любых
Милее плохая  стоянка…
Уж месяц, как дизель рассерженный стих,
И вывернут трюм наизнанку…
Покуда на рану в железном боку
Неспешно ложилась заплата,
Была по частям снесена к кабаку
Добытая в море зарплата,
И боцману, прежде не раз и не два
Крест-накрест вспахавшему глобус,
Теперь по утрам пожилая вдова
Даёт пятачок на автобус.
Из разных районов, в трамваях трясясь,
Спешит экипаж на работу…
И время сочится, как жидкая грязь,
И жизнь замерла, как болото.
Забыто, когда и в которых краях
Текли наши дни по-другому,
И мы говорили, что дома – в гостях,
А в море – как будто бы дома.
Давно нам на волю пора, и не раз,
Глотая постылую водку,
Помянешь, моряк, от души матерясь,
Ледовую эту проводку.
Когда же прощальный гудок проревёт
Над портом печально и строго,
И штамп КПП, разрешая отход,
Откроет на запад дорогу,
С друзьями хлебнём по стакану вина,
Ни слёз, ни оркестров не будет.
И в этот же вечер чужая жена
Тебя без печали забудет.
1982 г.

*  *  *

С.С.
Брожу по тихим улицам
В часы невдохновения,
Где во дворах целуется
Другое поколение.
Тому назад лет много ли
Жизнь начата моряцкая…
А здесь жила, у Гоголя,
Любовь моя арбатская.
Слоняюсь одиноко я,
Где наша школа средняя.
Любовь моя далёкая,
Любовь моя последняя,
Девчонка равнодушная,
Давай друг другу вспомнимся,
Соприкоснёмся душами
И снова познакомимся.
Что не сложилось давнее –
За это не в ответе я.
С последнего свидания
Прошло тысячелетие.
За лет завесой дымною
Мы словно незнакомые.
Узнаешь ли, любимая,
Взглянув теперь в лицо моё?
Года мои неистовые
Прожиты – не украдены.
Вот, видишь, прядь сталистая,
А вот на сердце ссадины –
От прошлых ли ухаживаний,
От выпитой ли водки,
От  тех дорог, где хаживал
Без лоцманской проводки.
А над рубцом невидимым
Вот дырочка для ордена,
Меня которым, видимо,
Не удостоит Родина.
Вот шрам у глаза правого
Пролёг чертою резкою.
Сюда за дело правое
Я двинут был железкою.
Вот жизнь моя негладкая
Через пеньки да кочечки,
Откуда же однако я
Не вычеркну ни строчечки:
Каких невзгод ни видывал,
Не знал девиза кроме я:
Не рыскал, не лавировал,
А пёр по ортодромии,
И в непогоде лондонской,
И в тьме ночи арктической
Возил с собой по глобусу
Твой лик фотографический.
…Приметы близкой осени
Не трогают, не радуют.
Из головы волосики,
Как лист осенний, падают,
Дорога-биография
За середину катится…
А ты на фотографии
Всё та ж десятиклассница.
1988 г.


БЕЛОЕ  МОРЕ

Наш кубинский загар быстро сходит на нет,
Мы в Гавану вернёмся не вскоре.
Нас качает теперь на короткой волне
Беспокойное Белое море.
Миновав Канин Нос,  начинает матрос
Собирать для подружек подарки.
Через двадцать часов лоцман Ким Кишунов
Нас положит на створы Хабарки.

А неделю спустя за маячным огнём
Превратится, уменьшившись, в точку
Наш родной соломбальский причал, и на нём
Соломбалочка в синем платочке.
Не понять мне тебя, не измерить до дна,
Но на скорую встречу гадаю, 
И стремлюсь я к тебе, и в тебя, как Двина,
Словно в Белое море впадаю.

Нагрузившись доской, караваны идут
Мимо северных тихих селений,
И смешно ковыляя, по льдинам бегут
Из-под носа, пугаясь, тюлени.
Нас ведут ледоколы навстречу судьбе
Сквозь полярные мутные зори.
Полпланеты пройдя, мы вернёмся к тебе,
Снова встретимся, Белое море.

Будет шторм или штиль, будет снег или лёд
За пунктиром Полярного круга.
А меня ожидает (а может, не ждёт,
Поумневши с годами) подруга.
Я такой не один, да и ты не одна,
Но к тебе возвращаюсь я вскоре.
Ты желанна как берег, как лёд холодна
И строптива, как Белое море.
1978 – 1997 г.г.

*  *  *

Звезда чужая бледная
Глядит в иллюминаторы,
Полосочка газетная
Шуршит над вентилятором.
Она вдали от берега,
В краю штормов и гроз
Напоминает шелест нам
Покинутых берёз.
Нам скажет скептик: «Умно ли?
Видать, дела неважные,
Коль вы себе придумали
Иллюзию бумажную!
Что вы нашли хорошего
Средь этой кутерьмы?
Не лучше ли, не проще ли,
Не легче ли, как мы,
В своём мирочке маленьком,
В столичном закутке,
Листая календарики,
Сидеть на бережке,
Себя лелеять бережно
От жопы до лица,
По сотне раз отмеривши,
Не резать до конца,
С начальством – по-хорошему,
С друзьями – на словах,
Всю жизнь свою, по грошику,
Прожить на тормозах,
Смеяться безбоязненно,
Над чем велят шутить,
И без болезни язвенной
На пенсию уйти,
И вроде старой лошади,
Уставшей спать и жрать,
На собственной жилплощади
Спокойно умирать».
Да, истина избитая,
Но вряд ли может всяк
Ломиться в дверь открытую
И биться об косяк,
Не гнаться за карьерою,
Зато смеяться всласть,
И не бояться первыми
По глупости упасть,
Хватать росу ресницами,
Менять невест и жён,
И лазить за жар-птицею,
И просто на рожон,
Курить до отупения
Над строчками стиха,
А мерить – лишь мгновение,
Чтоб рвать наверняка,
Чтоб кровь кипела пламенем,
Летели клапана,
И жизнь – одним дыханием,
Как горькую – до дна!
Не ведаю, где стукнуться
Об стол имею право я,
Кому и где аукнутся
Слова мои шершавые…
Мой друг, не надо хмуриться,
Поглядывая коброю.
Ты выгляни на улицу:
Какое солнце доброе.
1978 – 1997 г.г.

*  *  *

Да, вот опять пришла весна,
А мир безрадостен и скушен,
Но всё же есть ещё одна,
К которой я неравнодушен.
За жизнь, что прожита сполна,
Мне и дурилось, и чудилось…
Как хорошо, что есть одна,
Которой врать не приходилось!
Сквозят ветра, лихи и злы,
В руинах рухнувшего дома.
Наотмашь я рублю узлы,
И задеваю по живому.
Впервые я в своей судьбе
На склоне лет – какая жалость! –
Сказал заветное тебе,
Кому давно предназначалось.
И в середине января,
В тот день, когда случилось это,
Наверно, пронеслась не зря
В ночи какая-то комета.
Так пусть же поздняя весна
Мир пробуждает птичьим кличем,
Покуда есть ещё одна,
Которой я небезразличен.
1997 г.


*  *  *

Л.И.
Стоим с тобой, два человека,
Глаза в глаза, едва дыша.
Средь стужи, на исходе века
С душою встретилась душа.
Я повторяю чуть не плача
Средь ночи и при свете дня:
«Какая всё-таки удача,
Что Люба выбрала меня!»
Ты расскажи своим подругам,
Что повстречались мы не зря,
Что мы не можем друг без друга
С последних чисел декабря,
И небосвод зарёю вспорот,
И всё на свете хорошо!
Благословен да будет город,
В котором я тебя нашёл.
1999 г.


*  *  *

Вкруг
вертится Земля,
Что ей – 
если шар, почему б не крутиться?
За
бортом корабля
Стонут
и орут чужеземные птицы.
В море,
куда ни идём,
Всюду
вспоминается дом.

Свет
призрачных лучей,
Сумрак
их спасительным проблеском вспорот.
За
сотнями ночей
Где-то
затерялся наш северный город.
Ночью
у холодной реки
Стынут
в тишине маяки.

В том
городе листва
Тихо
на трамвайные рельсы ложится,
Дождь
мочит острова,
Ветер
к нашим милым в окошко стучится.
Скоро
ледяная пурга
Снегом
заметёт берега.

Пусть
кончится наш путь
Там же,
где далёкое было начало.
Шар
надо обогнуть,
Чтобы
возвратиться к родному причалу.
Где-то
за сотней дорог
Ждёт нас
заветный порог.
1973 – 2000 г.г.

АРКТИЧЕСКОЕ  ЛЕТО

Н. Полтавской
Мы над Невой у парапета
С тобой расстались в первый раз.
Ну что сказать тебе про это?
Пройдёт арктическое лето –
И жизнь сама рассудит нас.
Прошло прощанье наше тихо,
Без обещаний и без слёз.
Всё впереди – тревоги, лихо,
И ты юна, пока ткачиха,
И я – пока ещё матрос.
Чуть повзрослеем, в люди выйдем,
А дальше поживём – увидим:
То ль будет счастье на века,
А то ли вдруг возненавидим
С тобой друг друга, а пока…
По полыньям, по льдинам голым
Скольжу вдоль кромки бытия.
Для юнги – неплохая школа.
Идут суда за ледоколом,
И в караване третьим - я.
Моя фабричная девчонка,
Всем комсомолочкам пример,
Ушедшим в рейс ведёшь вдогонку
Своей рукой по верхней кромке
Вдоль карты РСФСР.
Найдёшь у льдов в студёных лапах
Земли затерянный кусок.
К нему три дня идти на запад,
Потом три дня на север чапать,
А после – месяц на восток.
Ты пальцем шевельнёшь вдоль карты,
А мы врезаемся во тьму,
И не расскажут даже барды,
Как нас опережают нарты –
За Енисей, за Колыму.
Чтобы карабкаться по льдам,
Мне хватит скорости и этой,
А для твоих радиограмм
(Эйнштейну должное воздам)
Дана природой скорость света.
Торосы выстроились в ряд
На индикаторе радара.
Куда ни глянешь – льды рябят.
Здесь и не видели телят
Хрестоматийного Макара.
Уж голос Питера не слышен,
А я стихи тебе пишу,
И в окруженьи белых мишек
Средь моря Лаптевых-братишек,
Как лапоть в проруби, вишу.
Спит берег под пластами льда
В плену у северной природы,
И ни дороги, ни следа,
Лишь пробиваются сюда
Коротким летом пароходы.
Здесь в вечной мерзлоте руда,
Алмазы, золото по крохам…
Сюда не ходят поезда,
Здесь очень холодно всегда,
И без тебя здесь очень плохо.
И я оставлю за кормой
Не только гавани и даты:
Я стану безнадёжно твой,
Когда ввалюсь к тебе домой,
Обветренный и бородатый.
Твои подруги фигу съели,
Судачивши, кому не лень:
Вернётся, нет ли… Неужели?!
Мы оба на день повзрослели,
Один полярный долгий день.
Недаром на морозе стыл
Твой очарованный бродяга,
Пока у этой карты ты
Водила пальцем по пустым
Заснеженным архипелагам.
1975 – 2000 г.г.


*  *  *

Вы вряд ли теперь вспоминаете
Приметы ушедшего дня,
И Вы никогда не узнаете
В случайном прохожем меня.
Бросим присловия праздные,
Всё нам понятно вполне –
Просто пути наши разные,
Просто не встретитесь мне.

Должно быть, не стану моложе я,
В весну не вернуться мне ту.
Другая, на Вас не похожая,
Заполнит души пустоту.
Стерпится-слюбится, свыкнется,
Жизнь ведь ещё впереди,
Лишь сердце однажды откликнется
Тревожным сигналом в груди.

Прощайте же, дни наши умерли,
Гоните от глаз Ваших тень.
У Вас опускаются сумерки,
У нас начинается день.
В дальние дали безбрежные
Снова судьба повела…
Но я люблю Вас по-прежнему,
Вот ведь какие дела.
1978 – 2000 г.г.


АННА-МАРИЯ

Сколько песен ни поётся,
Будут все они твоими.
Песней в сердце отзовётся
Дорогое это имя:
Анна-Мария –
Ты на века.
Анна-Мария
Так далека.
Глаз-озёр твоих безбрежных
Глубину мне не измерить.
Мне бы взгляд твой встретить нежный,
Чтоб в твою любовь поверить.
Анна-Мария,
Отблеск зари.
Анна-Мария,
Взгляд подари.
Как хочу, чтоб нашим встречам
Ты была бы тоже рада.
Пусть отныне и навечно
Будет счастье нам наградой.
Анна-Мария,
Искра в ночи.
Анна-Мария,
Ты не молчи.
Будет счастье непременно
Для единственной на свете.
Будь вовек благословенным
День, когда тебя я встретил.
Анна-Мария,
Взгляд неземной.
Анна-Мария
Снова со мной.
2000 г


ЛЕДОХОД  НА  ДВИНЕ

Ире Кругловой
Что тебе невесело, что ты так взъерошен?
Погляди-ка: улицы плещутся в весне!
Будь со мною ласковым, будь всегда хорошим,
Выходи со мной гулять к Северной Двине.
А за парапетом
Снова ледоход.
Апрелем согретый,
Проплывает лёд.
Вдоль трамвайной линии сохнут акварели,
И травинка первая целится в зенит.
И несёт меня весна льдиной по апрелю,
Ксилофоном дождика радостно звенит.
По севшему снегу,
Радости полна,
От Уймы до Кего
Катится весна.
Снова над Архангельском стало небо синим,
Можно солнце низкое варежкой достать.
Льдины, как посланники Севера России,
К океану движутся, чтоб волною стать.
Ты, может, заметил,
Что в конце весны
Все льдины на свете
В море влюблены.
В плаванье последнее лёд уходит белый.
Если вновь у берега встретишься ты мне,
Ничего не говори, ничего не делай –
Просто отразись со мной в Северной Двине.
Начнём всё сначала
В этом же году.
У кромки причала
Я тебя найду.
2000 г.


МОРСКИЕ  ВОРОТА  СТРАНЫ

К 130-летию
Северного морского пароходства
Нам нужную дали работу
Морские ворота страны.
Не может Архангельск без флота,
Не может наш флот без Двины.
Как прежде, по белому свету
От устья великой реки
Морями везут лесовозы пакеты
Родной беломорской доски.

Прапрадедов наших носили
Веками морские ветра.
Здесь юностью флота России
Отмечена юность Петра.
Поведают камни туристам
Про годы, что так далеки…
Ведь помнит старинная Красная пристань
Швартовы «Святого Фоки».

Войной опалённые мили,
Потери в суровых боях…
Отсюда в бессмертие плыли,
Отчизна, твои сыновья.
Встречали их в море торпеды,
Безмолвие минных полей…
Мы помним героев Великой Победы,
Названия их кораблей.

На палубу всходит при качке
Волна, солона и горька.
В ней светлые слёзы морячки
И пот трудовой моряка.
Играет флажком на просторе
Атлантики тёплый пассат.
Нас створы Соломбалы вывели в море
И ждут с нетерпеньем назад.
2000 г.


ПРОЩАНИЕ

Всё в жизни удалось,
Всё главное сбылось -
Брависсимо!
Но как тебе сказать,
Что нас с тобой связать
Немыслимо?

Крик запоздалый
Птицей бескрылой
Ломится в стекло.
Своды вокзала...
Многое было,
Только прошло.

Сквозь дым от папирос
В глазах твоих вопрос
Туманится.
Обратно не гляди:
Всё это позади
Останется.

Мир прорезает
Сонную скуку
Створами дорог...
Благословляет
Нас на разлуку
Третий звонок.

Судьба – как балансир:
На ниточке весь мир
Качается.
А след, что по росе,
На взлётной полосе
Кончается.

От поворота
Сквозь непогоду
Ветер лишь донёс
Гул самолёта,
Крик парохода,
Говор колёс.
2000 г.


РЕЙДОВЫЙ  ВАЛЬС

На сонном заброшенном рейде
Врастают в песок якоря.
Года, не прошедшие в рейсе,
Не то, чтобы прожиты зря,
Но всякий, носивший тельняшку,
Припомнит с печалью о том,
Как ржа поедает медяшку,
Горевшую раньше огнем.

Ну что, засиделись, бродяги,
Под сенью истлевших знамён?
Взаймы нам не надо отваги,
Задора у ветра возьмём.
Пусть пена под штевнем клубится
И бьёт в парапеты прибой,
Пусть реет согласно традиций
Над рейдом платок голубой.

Кто море видал на картинке,
Ну как нам тому объяснить,
Как вдруг проявляется в дымке
По курсу далёкая нить,
Когда якоря свои лапы
К бортам на походе прижмут,
И лоцман, скользнувший по трапу,
Отдаст нам прощальный салют.

И с контуром Мудьюгской башни
Привычно растают вдали
И горечь разлуки вчерашней,
И память вчерашней земли.
То иней ложится на плечи,
То тёплые капли дождя...
Нельзя нам не думать о встрече,
В далёкий поход уходя.

Вперёд же, морские бродяги,
Кто в воду готов и в огонь,
Заштопаем старые флаги
И золото стёртых погон,
И тех, кто вернётся с удачей,
Устав от заморских чудес,
На севере встретит Рыбачий,
На юге –  маяк Херсонес.
2000 г.


*  *  *
С. Ш.
Тебе покажется несладким
Наш незатейливый уют.
Нам окклюдивные осадки
Давно покоя не дают.
Над краем, солнцем обделённым,
Над бесконечною водой
Идут исландские циклоны
Неутомимой чередой.
Три дня штормуем у Нордкапа
В ночной полярной темноте,
И грезят о причале трапы,
Как о несбыточной мечте.
Вопрос, неясный поначалу,
Меня тревожит, теребя:
Зачем стремиться мне к причалу,
Когда б там не было тебя?
Уже не мальчик, извините,
Две трети жизни позади.
Так почему ж проклятый нытик
Так беспокоится в груди?
Скользя по тылу урагана
Через причуды декабря,
Иду к тебе, моя Светлана,
Через далёкие моря.
Через проливы и причалы,
Через разлуку и беду
 К заветной двери у вокзала
 Я обязательно дойду,
Чтобы в конце моей анкеты,
Видавшей виды на веку,
Вписать вдвоём с тобою, Света,
Недостающую строку.
2000 г.


МЫС ХРОНИ

Митридатово царство, Понтийский Боспор,
Древний Корчев и новая Керчь…
Кости предков моих обнажил косогор,
О котором столетии речь?
Из глубоких веков через землю отца
Прокатился истории шлях,
И не помнит земля, кто хохол, кто кацап,
Кто татарин, а кто – полулях.
У Христовой эпохи на самой заре
Виноградный здесь создан был рай.
Край обширных владений боспорских царей
И владений Потёмкина край.
И знамением крестным веков испокон
Осеняя нас: «Боже, спаси!» –
Здесь глядит с потемневших старинных икон
Византийская юность Руси.
Здесь на парусных байдах ходили на лов
Рыбаки довоенной поры.
С дедом Сидором батя ловил осетров –
Ведь водились и здесь осетры.
Вон укрывший армян от побоища грот,
По преданию, в Крымской войне…
А у дедовой хаты стоял пулемёт
В год, когда были пули в цене.
И когда в этом тихом рыбацком раю
Снова огненный вал прогудел,
Здесь теснилась у моря, на самом краю,
Уцелевшая горстка людей,
И за тем вон пригорочком в сорок втором,
Переждав отступления ад,
Тёти Валина мать хоронила тайком
До воды не дошедших солдат.
И, врагу оплатив ненавистному счёт
За позор отступленья сполна,
Вверх по склону от моря катилась вперёд
Черноморских бушлатов волна;
И в окрестностях послевоенной Керчи
Много лет, говорят старики,
Глухо ухали старые мины в ночи,
Разнося тишину на куски.
И, с войны и чужбины домой возвратясь,
Поредев в маете и в боях,
Где-то в сорок шестом, наконец, собралась
Над родным пепелищем семья.
Милый край, я у памяти этой в долгу,
Вновь спешу я на встречу с тобой.
Обнажают пласты на крутом берегу
Малой родины славу и боль.
Древний Корчев, Таврида, Боспор, Митридат…
И опять я, как в детстве, стою
Над обрывом – свидетелем судеб и дат,
У столетий седых на краю.
Новый век поднимается, кровью пыля,
Но с тобой нам идти до конца.
Ты со мной навсегда, дорогая земля,
Только вот не хватает отца.
2001 г.


РАЗМЫШЛЕНИЕ
У  ПАРАДНОГО  ПОДЪЕЗДА

Ну, здравствуй, наша альма-матер!
Тому пяти не будет лет,
Как мы ступили на фарватер
Потерь и радостных побед.
Шагнув под своды вестибюля,
По сторонам посмотришь ты.
Здесь годы лучшие минули
Твоей надежды и мечты.
Здесь застекленной вереницей
Из дальней юности глядят
Совсем мальчишеские лица
С тобой учившихся ребят.
Вот выпускная наша рота:
В руках фуражку теребя,
Узнаешь на парадном фото
Совсем  далёкого себя.
Вглядись и вспомни, Бога ради –
Ну да, конечно, это он
Как пятилетний мальчик, гладил
Нашивки новеньких погон.
Ещё не знает тот мальчишка,
Где легче – в классе иль в бою,
Пока проходит он по книжке
Морскую азбуку свою.
Вас океаны разделили
И будни, полные борьбы,
Где не за партой проходили
Мы академию судьбы,
Где небо изредка – с овчину –
В формате виделось таком,
Когда ты делался мужчиной
И становился моряком,
Когда в минуты роковые
С бедой боролся экипаж,
И ты почувствовал впервые
Аврала радостный кураж;
Когда, наматывая мили
Вдоль неухоженной земли,
В тумане галсами ходили:
Двух потеряли, трёх спасли;
И то, каким ты был счастливым,
Как судно слушалось руля,
Когда без лоцмана проливом
Ты вёл громаду корабля,
Провёл уверенно, без спешки,
И капитан, солёный волк,
Впервые молвил без усмешки,
Что из мальчишки выйдет толк.
А в миг, когда эсминец НАТО
Пёр на тебя из темноты,
Звенели нервы, как канаты,
На сколько лет стал старше ты?
Вас разделяют годы, беды,
Пути, прошедшие вдали,
И всхлип отправленной торпеды,
Когда скомандовали «Пли!»
С тобой освоенной подлодки,
И череда штормов и гроз,
И море выпитое водки,
И море непролитых слёз.
(Бесперископная атака –
О ней отдельный разговор).
Ты в вестибюль войдёшь, однако,
До слёз знакомый с давних пор,
И остановишься у входа,
И скажешь сам себе: «Привет!
Я не был здесь четыре года,
А повзрослел на двадцать лет».
1982 – 2001 г.г.


ЛА-МАНШ

Век просрочен, такие дела.
Дайте миг – оглядеться немного.
Ну, куда же меня завела
Бесконечная эта дорога?
Мир в две тысячи первом году
Утомлён, как пехота на марше.
 Где я? Что я? Я снова иду
С юных лет мне знакомым Ла-Маншем.

И отсюда в какой стороне
Переулок, откуда я родом?
Между старых друзей обо мне
Упомянет ли кто мимоходом?
Во дворах, где давно уже стих
Звон сводимых стаканов и кружек,
Обнимает ли кто-то моих
Бескорыстных и верных подружек?

Век бесстрастно подводит итог:
Каждый год не украден, а прожит.
Тот, кого я в душе не сберёг,
Ни помочь, ни ответить не сможет.
Путь Ла-Маншем накатанный мой
Проведёт через стык полушарий,
И залижется след за кормой,
И растает, печаль утешая.

Здесь, отравлена мёртвым штилём,
Издыхает волна океана,
И покрыты мечты о былом
Знаменитым английским туманом.
С долготой обращается в ноль
Всё, что было весомо вначале:
Та надежда, та память, та боль,
Та, кого целовал на причале.

Но в немыслимой этой дали,
Посреди повседневного хлама
На другой половине Земли
За меня беспокоится мама.
Что отмерено – надо пройти,
Но вернуться к оставленным рекам,
На обратном встречая пути
Города двадцать первого века.
2001 г.


СОДЕРЖАНИЕ
Посвящение друзьям
«Ветер рвёт и раздувает…»
«В открытом море звезда нам светит…»
«Зелёным одиноким глазом…»
Маяки
В тумане
«Журчанье вод в рассвет плескалось…»
Прощание с морем
«То исчезнешь, то появишься…»
«Не живётся, не спится…»
«Гремит трамвай. Грохочут ноги…»
«Снег тает, падает опять…»
«Всё позади. Обиду унося…»
«Ты далека, ты затерялась где-то…»
«Где-то рвутся в пике…»
Прометей
«Плачут крыши голые…»
«Когда нас колокол разбудит…»
«Вокруг рождаются и гибнут…»
«Всё, что было, уйдя,
как костёр, затоптали…»
«Тоска. Преподаватель нудно…»
«Стекает с крыш вчерашний снег…»
«Друзья им глаз не закрывают…»
За тех, кто в море
Не любите нас, женщины
Якоря не бросать
Алый парус
Уходим
Из разорванного письма,
найденного на ботдеке
Водопроводная баллада
Океан
Баллада о Летучем Голландце
На смерть «Сириуса»
«В высокий борт большого парохода…»
Бумажный самолётик
Осенняя сказка
8 марта
Исповедь букваря
«Нам скажут – не спорьте…»
«А вот она, Андромеда…»
Откровение
«Тебе ещё долго, родная…»
«От края моря, где кончается река…»
Прощальный вальс
Ветер
«Через моря, далёкий брат…»
«Не помню, день который шёл…»
«Милая мама…»
Памяти т/х «Брянсклес»
Харасавэй
«Был месяц февраль…»
«Брожу по тихим улицам…»
Белое море
«Звезда чужая бледная…»
«Да, вот опять пришла весна…»
«Стоим с тобой, два человека…»
«Вкруг вертится Земля…»
Арктическое лето
«Вы вряд ли теперь вспоминаете…»
Анна-Мария
Ледоход на Двине
Морские ворота страны
Прощание
Рейдовый вальс
«Тебе покажется несладким…»
Мыс Хрони
Размышление у парадного подъезда
Ла-Манш