Исповедь солдата

…Посвящается...

Сзади раздались уверенные, звонкие шаги.
- Сэр, простите, Вам пора.
Солдат приподнял голову, открыл глаза и осмотрел подошедшего юношу. Одет с иголочки, смокинг, туфли. Ну да, ещё бы. Женева. Нобелевский комитет.
- Не называй меня «сэр».
- Как вам будет угодно.
Солдат поправил пиджак, смахнул пылинки с рукава и крепко взялся за подлокотники старыми, жилистыми ладонями.
- Помоги мне, пожалуйста.
Юноша изумлённо вскинул брови. Инвалидная коляска была самой современной, управлялась даже с голоса, мужчине в ней не составило бы никакого труда доехать до выхода на сцену самому. Но он попросил. И отказать ему было бы невежливо.
- Ваш внук сообщает, что мундир готов. Мы можем отложить церемонию на полчаса, если вы всё-таки решите надеть военную форму.
- Нет, я не изменю своего решения.
- Но там все ваши медали, ордена.
- Молодой человек, не теряйте времени, - отрезал солдат, - Этот костюм вполне то, что требуется.
Юноша пожал плечами и встал за спиной солдата.
Когда колёса инвалидной коляски коснулись сверкающего покрытия сцены, голос ведущего как раз произнёс последнюю фразу:

… В 100-летнюю годовщину окончания 2-ой Мировой Войны, сегодня, 9 мая 2045 года мы приветствуем, - тут возникла пауза, - Соискателя Нобелевской премии Мира, человека, прошедшего долгий жизненный путь, Солдата, чьё имя по его просьбе мы не станем разглашать. Итак, нам выпала великая честь отдать должные почести и вручить великую награду последнему дожившему до столетнего юбилея участнику прошлой войны. Добро пожаловать, Солдат!

Ведущий отошёл от кафедры на шаг. Предоставляя юноше возможность подвезти человека в коляске к микрофонам.
Огромное помещение засверкало сотнями вспышек фотокамер, раздался монотонный гул аплодисментов.
- Спасибо, - сказал Солдат, наклоняясь к микрофону.
- От имени Нобелевского комитета…
- Пожалуйста, позвольте мне прервать вас, - произнёс Солдат, поднимая руку и обращаясь к ведущему. Тот от неожиданности сглотнул. Одетый в точно такой же смокинг, как и юноша, это немолодой, упитанный мужчина растерялся. Но сумел справиться с собой и, эффектно улыбнувшись в объективы, кивнул Солдату.
Когда шум оваций стих, Солдат откашлялся и произнёс в микрофон:
- Спасибо за приветствие.
Выдержав паузу и дождавшись, когда глаза отойдут от вспышек фотокамер, Солдат заговорил снова:
- Прежде всего, хочу поблагодарить врачей и учёных Австралии, Евросоюза, Израиля, Канады, Китая, России, США и всех других стран. Благодаря их самоотверженным усилиям современная медицина позволила даже вот мне, 120-летнему старику, держаться сегодня молодцом и оставаться в здравом уме. Хотя многие из тех, кто меня знают, могут придерживаться другого мнения, - Солдат тихо рассмеялся, - Ну я пока ещё не настолько впал в маразм, чтобы меня не пустили на эту сцену.
Зал откликнулся искренним смехом и новыми овациям.
- Мне тут помогли, написали тезисы моего выступления, - Солдат вынул из кармана пиджака пачку листов, - Но, пожалуй, я по своей стариковской памяти о них забуду и скажу несколько слов от себя.
Ведущий снова занервничал и наклонился к выступающему:
- Мистер…
- У меня есть мои пятнадцать минут, не так ли? – оборвал его Солдат.
Ведущий глубоко вздохнул, но не стал возражать и снова отступил на задний план.
Солдат опять взял слово.
- Два года назад я похоронил своего друга. Если бы он дожил до этого дня, я не был бы единственным ветераном той войны. Да… Но кого бы из нас пустили на эту сцену, это ещё вопрос. Мы ведь воевали друг против друга.
По залу пронёсся тихий ропот.
- Да, мы были врагами в той войне, стреляли друг в друга. Наверное, а может быть, и нет. Но знаете, мы об этом не вспоминали. Нас волновали другие вопросы, а вовсе не то, кто, в каком мундире, под каким флагом выполнял чьи приказы. Вот так. Ну, довольно об этом. Сейчас почти никто не помнит в деталях, кто, когда и как был неправ или прав в той войне. Мне даже кажется, что это к лучшему.
Так вот, мы с моим другом запланировали кое-что к этому вечеру. Жаль только он этого не видит, не сидит в этом зале. Зато видят многие-многие миллиарды людей по всему миру. Это немного и наша заслуга, что сегодня нас видят столько глаз, а завтра и позже увидят те, кому не удалось сегодня. Но уже в записи.
Он перевёл дух, отпил воды из стоящего на кафедре стакана и продолжил:
- Мне следует поблагодарить всех людей за оказанную честь, за награду, которой я не достоин.
Солдат замолчал, ожидая отклика зала, но зал молча слушал.
- Кажется немного странным, что премию Мира дают бывшему солдату, не так ли? Ведь я убивал людей. Пусть во имя светлых идеалов, во имя своей страны, во имя своей нации, выполняя присягу и отдавая долг своей родине. Но этот позор не стирает ни время, ни память, ни старческая, беззащитная немощь. Даже если представить, что я за всю войну убил только одного вражеского солдата, мне не может служить оправданием ничего из того, о чём я говорил раньше. Насилие… Говорят, оно в природе человека, но скажите мне, кто из вас хочет убивать? Кому из вас хочется быть убитыми? Пойти и взять силой то, что тебе не принадлежит, убедить кого-то в истине своих ценностей? Показать свою силу с оружием в руках? Смею надеяться, что немногие этого хотят. Но этого мало.
Солдат расстегнул пиджак и вытащил наружу пистолет в кобуре.
Ведущий напрягся, но юноша спокойно покачал головой. Он был уверен, что сумеет остановить старого, немощного солдата раньше, чем тот выкинет какой-нибудь фокус.
- Вот это – атрибут войны, атрибут насилия, - Сказал солдат, - вытаскивая пистолет из кобуры. Металл глухо стукнул о дерево кафедры.
- Я всегда любил повторять, что не сбросив оковы прошлого мы не построим будущего. Многие со мной не согласны, в том числе и те, кто был на той войне и погиб от моей руки. Им теперь не прийти сюда и не поспорить со мной. Знаете что? Мне больно.
Мне больно за каждую жизнь, за каждую рану, за каждый плач и за каждый седой волос тех, кто пережил или не пережил войну. Ведь государства уходят, границы стираются, мундиры изнашиваются, а награды тускнеют. Я специально не надел сегодня мундира, потому как то, чему и кому он был верным символом власти уже давно исчезло в прошлом. И теперь не имеет никакого значения, кто я, китаец, еврей, русский, немец, японец, американец, да кто угодно… Для меня не имеет значения. Да и для вас, я думаю тоже. Кто бы не вышел на сцену, вы бы его поприветствовали и выслушали. Так ведь?
Зал ответил согласными голосами.
- Значит вы и дальше меня послушаете… Вот это, - Солдат поднял пистолет, - Это может нести каждый, каждый может нажать на курок, но никто, практически ни кто не хочет вначале попробовать на себе самом, что же это такое, так ведь? – Солдат коснулся пальцами металла и убрал руку.
- Знаете, чего бы мне больше всего хотелось? Чтобы все кто меня сейчас видят и слышат, задумались, нужны ли нам такие «атрибуты». Пока они существуют, пока есть люди, готовые их применить и умеющие их применять, каждому из нас грозит смерть. Не важно, от удара штыком, от нажатого курка или открытого бомболюка. Я хочу, чтобы это всё ушло в прошлое. Ведь люди могут жить в мире, это очевидно. Почему же до сих пор происходят войны? Не потому ли, наше прошлое, воспоминания и слова наших предков, киноэкраны, книги и Интернет воспевают насилие, восхваляют славу солдат… Таких же, вроде меня.
Аудитория молчала, даже вспышки фотокамер не резали глаз.
- Я не просил этой награды. Но теперь попрошу. Лишь об одном. Запомните мои слова и простите меня. Мне так хочется, чтобы это мир изменился. Потому что пока есть ЭТО, - Солдат поднял пистолет, - Он ужасен.

Юноша опоздал на долю секунды. Выстрел оказался неожиданно тихим. Может, это было потому, что Солдат сделал всё очень аккуратно. И капли крови остались только на инвалидной коляске, в которой теперь лежало безжизненное тело. Но прежде чем началась суета, крики и новые вспышки фотокамер, миллионы ног распрямились и люди поднялись со своих мест в молчании. Мир умылся слезами и застыл в тишине. И чего было больше во всём этом, жалости к солдату какой-то ушедшей в прошлое армии, или горя о погибших в той или в какой другой войне, на вряд ли кто-нибудь сосчитает. Остаётся только надеяться, что Солдат был прав и мир сумеет измениться. Наверное, будет достаточно того, что каждый поверит в возможность перемен. А что будет дальше, кто знает?

17.02.2005