Размышления у мироточащих икон

Обычно я не слежу за новостями, хватает и так негатива и стрессовых сообщений. Несколько лет как вычеркнула все новости, аналитические программы и статьи об экономической нестабильности и коллапсе.

А намедни бабушка позвонила и сообщила о мироточащих иконах. Чуде чудном на территории Беларуси. Последний раз такое явление наблюдалось у нас в 1994 году. Было это в Гродно в церкви Сергия Радонежского (по данным интернета). Икона Божьей Матери подала «сигнал»: в уголке ее глаза образовался маленький кристаллический шарик в виде слезки.
И вот, в январе 2005 года, повторное внимание Бога к белорусам.
Решено было ехать незамедлительно. Приобщиться к божественному знаку. Увидеть своими глазами. Но главным движущим было иное: кое-кто из ближайших родственников имел недуг, от которого страдал. Врачи были, впрочем, как всегда, дезориентированы в диагнозах, методах, прогнозах.

Компания собралась в четыре человека.
Выехали в 10 утра в воскресенье.
Противно заметало снегом. Влажность повысилась, принеся за собой некомфортное состояние, хотелось быстрее в теплую кроватку, под одеяло и непременно с чашкой горячего ароматного какао, заваренного по всем правилам.
Дорога шептала: «Оставайся дома».

Минивэн плелся в развалах грязно-жирного снега.
Ехали молча, в ожидании встречи с… необъяснимым, высоким признаком присутствия, божественным.
Снежная борьба автомобиля и дороги продолжалась около часа. Время от времени встречаясь то с порывом снежинок в лобовое стекло, то со слякотными боковыми оплеухами от встречных машин.

Город Дзержинск встретил нас сонно, нехотя подмигивая зеленым сигналом светофора. Искомая церковь находилась в самом центре, неподалеку местный ЦУМ, напротив исполком и, по-моему, пережиток союза - памятник рЭволюционЭру Ильичу.
Припарковались.

Ажиотажа не наблюдалось. Что было первым отчасти разочарованием, отчасти поводом насторожиться.
Газеты громко преподнесли событие и предупредили о массах паломников к месту чуда, о волшебных случаях исцеления и больших количествах зевак.
Ничего этого не было. Церковь на возвышении стояла одиноко, несмотря на то, что в центре населенного пункта. Овеваемая снегом и газетной мистикой.

Скрип входной двери заставил обернуться пришедших на службу. Недовольно или безразлично посмотрели их глаза, оценили – городские, и вновь прильнули к алтарю.
Внутри улавливался смрад преющих зимних одежд, свежий перегар и чесночный дух, запах старости и елея.
Через пять минут в такой атмосфере ты становишься квелым, взмыленным и уставшим, с тяжелым грузом на плечах. Дамская (набитая всем необходимым) сумка тянет к земле, душа взывает к совести и просится ввысь, а обоняние твердит: «На свежий воздух».

Система продвижения вперед, к заветному алтарю и слову пастора, оказалась весьма смахивающей на стояние в очереди из советского прошлого. Помню, довелось постоять в погоне за «буржуазными излишествами»: туалетной бумагой, капроновыми колготками, французскими туфлями и консервированными ананасами.   
Смешивать эти воспоминания, дурной запах и духовность – неэтично и богохульно.
Но! Жизнь – есть жизнь. Все мы – дети порока и цивилизации, склонные променять неясный нематериальный трепет наших душ и ее же долговременные искания на комфортабельное жилище с автомобилем (кожаный салон, ГУР, стеклоподъемники, пробег 0 км) и женой-самантойфокс.

Значит, движение осуществлялось таким образом. Один выползает от пункта назначения, трое вползают с горящими любопытством глазами. И так на протяжении всей удлиненной по случаю воскресенья службы.
Отлетающие пуговицы с шуб и курток, выводящие трели мобильные телефоны, капризы малых детей вперемежку со смачным кашлем туберкулезников и гриппозных. Поблескивающие глазища обладателей перегара, смиренные отсутствующие взгляды старцев (не требующие подтверждений, довольствующихся причастностью), робкие - девушек в деревенских платках, нахальные - супруг нуворишей, пытливые – юношей без перспективы, по периметру - без выражения - юродивых и бесноватых.

Удивительно для меня, девушки чувствительной, склонной мистифицировать, ранимой, чтящей святые образы и поддающейся «плацебо», что, то здесь, то там возникали острые зенки, колющие своей злобой и завистью, возмущением и немым обличительством.
И все мы, такие разнокачественные и по-разному верящие, стоим тут в ожидании небесного знака.
И мерзкая завистливая сплетница в проеденной молью тужурке, и детеныш с плохой наследственностью, и сытый крупногабаритный мужчина, и не менее мужчинистый, но после бодуна, и юные деревенские и городские (такие центробежные), и я, и моя семья слушаем слово Господне из уст дьякона, мечтающего о карьерном росте.

Довольно лирики!

В божественном доме мы сталкивались и толпились, словно безмозглые и ошалевшие овцы, ждущие манны или панацеи. Чего хотели мы все?! Приехали, пришли, приползли, случайно зашли погреться. Все мы, мотивируемые одним – чудом; надкусить тайну и заглотить свою долю, да побольше!

Радеющая нелепая мамаша прилипла к дочке, расталкивая посторонних братьев и сестер.
Подгнившее старичье осуждает модную молодежь, что не крестится и не вторит словам попа.
Колышущиеся защитники веры периодически выпускают гнойный выхлоп на еле удерживаемых от сблевануть соседей по храму.

Почему в таком святом месте, где «плачут» больше десятка икон одновременно выступает наружу вся эта гангрена бытия, весь ультрареализм homo sapiens?! 
Не можется нам обрести успокоения здесь. Впасть в покаяние в ясном уме. Простить, полюбить и поверить…

Оживленное движение в церкви – преддверие очереди к причастию. Сюда же те, кто ставит свечи, разные по размеру, но одинаково желтые и лоснящиеся.

«Куда Вы прёте, девушка?» - гневный взгляд.
«Разрешите пройти».
«Да, пожалуйста, проходите…»

Тяжелый эмоциональный поток заставил меня протиснуться к подставке под свечи за здравие. Пламя объяло фитилёк. По кому-то засверкала. Дай Бог, нам всем мира и здоровья.

И больше не было пожелания убедиться в наличии мироточащих икон. Захотелось вырваться в грязно-белые лапы зимы. Вдохнуть холодного свежего воздуха.
Ноги сами понесли к выходу.

Не видела я ни мироточащих икон, ни обнадеживающих намеков Господа, ни доброты не почувствовала, ни укрепилась в вере.
Беспрестанно долбящая жажда проанализировать и найти научное обоснование.
Разочарование в своей натуре, завышенное необоснованное и неудовлетворенное ожидание, скорбь по невозможности найти доказательств таинствам.

Допускаю, что у человечества есть шанс и хочу верить в лучшее.   


Дзержинск, Беларусь