Чёрный Бумер - Красный Шифер часть 1

«И в тревожный закатный час, из зыбкого мглистого сумрака на порубежье дня и ночи, будто из некой зловещей расщелины между светом и тьмой, выходит Чёрный Бумер – провозвестник мрака, кромешного, как он сам. Глашатай царства Гекаты, в коем силы зла властвуют безраздельно и беспредельно на федеральных трассах, не поминая уж местные… Чёрный Бумер, пророк погибели и её же носитель, ибо не единожды наблюдали пейзане окрестных сел сию леденящую душу картину: робкий «Актрос»… или «Ман»… или «МАЗ», стелющийся своим жирным телом по шершавому равнодушному асфальту и со всей отчаянностью спасающийся от исчадия ада, что преследует неотступно и неумолимо. И мало кому удавалось бежать своей скорбной участи, и то – лишь чудом…»

Лёха фыркает, утыкается лбом в бардачок. Потом вскидывает свои неподражаемые, нахально-вкрадчивые, искристо-чайные глаза и, естественно (у него это выходит – более чем естественно), принимается подлизываться и канючить:
- Тём,  ты так красиво рассказываешь! Заслушаться можно!.. Так чего, спрашивается, едешь так некрасиво?

Ворчу:
- Да нормально еду! Девяносто – нормальная вполне такая скорость для этого тевтонского битюга.

Лёха не унимается:
- Ну так битюг – «мерин» всё-таки! Тём, мы грешим против разума и правды жизни: они так не ползают!

Да, пожалуй, он прав. Хоть и «Актрос», хоть и фура-дура тонн в двадцать – а всё-таки «Мерседес». Маловато у нас с Лёхой опыта в грузовых автоперевозках. Можно считать, первый рейс. И такой ответственный... И по такому глухоманью…
Тут всякое случиться может. Точнее – вполне конкретное из «всякого»: восемь машин пропало за последний месяц. Фуры потом находили – обгорелые, в оврагах… А водителей – только двух нашли. Тоже полукремированных. Остальные – пропали бесследно. Весёленькие делишки!

Вздыхаю. Нехотя отпускаю правую ногу – расслабившись и подчинившись гравитации, она давит на газ почти что одной только собственной тяжестью. Выталкивает стрелку спидометра до метки «100». К слову, это предпоследняя отметка на шкале. Я был даже шокирован такой скромностью дизайна приборной доски. Динамические возможности машины – далеко не такие скромные.

Непроизвольно щурюсь: в зеркале нестерпимо кроваво сверкнуло солнце, зверски посаженное на черные сосновые колья. Я почему-то думаю о вампире, насосавшемся крови до легкомысленной эйфории да погоревшем в лучах подкравшегося дня (если верить киношным штампам, конечно). Теперь я знаю, каким пламенем сгорают эти беспечные вампиры: вот таким, как сейчас полыхнуло в зеркальце…

- А он точно в сумерках появляется? – спрашивает Лёха, озираясь.

- Говорят, так…

- А почем тогда вот-так-вот взаправду известно, что он – именно чёрный, а не тёмно-синий, не вишнёвый, не эсмеральдо?

Усмехаюсь:
- Демонизация-с образа-с! Да ладно, Лёхин: можно подумать – тут есть, с кем перепутать? Какую «бэху» ни встреть – та самая и будет!

- «Бэха» - семёра?

- Да пёс её знает… И тот же пёс знает, «бэха» ли вовсе… Тут что, по деревням, консультанты «Авторевю» окопались?

Лёшка, ухмыляясь, принимается напевать:
«Чёрный бумер, чёрный бумер – стоп-сигнальные огни!»

Вскоре становится ясно, что из «хита» он помнит только эту фразу – или же чересчур правдоподобно утаивает знание остального текста. Что, вообще-то, радует: заслушивать эту «баварскую рэп-содию» целиком - было бы уже слишком!
Нет, я ничего не имею против БМВ. И против фильма «Бумер» - тоже ничего не имею. Признаю: это едва ли не лучший наш фильм последних лет. Хотя, вообще-то, не понятно, как эта прелестная четверка таких бесподобных дебилов могла дотянуть до нового миллениума! Нет, последние такие году в девяносто седьмом обрели свою нишу – и то была ниша колумбария!

Однако ж… эта песня меня раздражает. Да и к фильму она имеет весьма косвенное отношение: там-то саундтрек Шнур делал… А это – даже и не Шнур… И раздражает… Всё раздражает! Нервы, как-никак! На моём примере убедительно доказывается один из главных тезисов идеализма: совесть и душа – не есть продукты высшей нервной деятельности и вообще не есть порождение нервной системы. Потому как нервная система у меня имеется. И достаточно развитая, чтоб раздражаться Лёшкиным легкомыслием.

По подлости своей натуры, подкалываю «братца»:
- Слушай, Лёхин! А чего ты меня всё подгоняешь-то? Небось, в глубине своей зайчишкиной душонки лелеешь-таки трепетную, трепетливую, трепыхающуюся такую надежду: ну как пронесёт? Ну как не догонит нас Чёрный Бумер?

Леха умолкает, покашливает. Уведомляет официально:
- Тёмка! Ща в глаз обижусь!

Верю. Знаю: этот может. В смысле, обидеться. Попасть-то – вряд ли. Не в мой серо-стальной зоркий глаз, во всяком случае.
Утешаю потрёпыванием по плечу:
- Да ладно… По правде, и меня терзают смутные сомнения: встретим ли мы сего безжалостного хищника конкретно здесь и сейчас?

Лёха неопределенно кривится – «неисповедим атлас автодорог» - и вновь заводит:
«Чёрный бумер, чёрный бумер…»

От скуки склоняет на разные лады:
«Чёрный бумер, что ж ты вьёшься
Над моею го-ло-вой?
Чёрный бумер, чёрный бумер: вдаль маня-аащие огни…
Красное на чёрном… Ага-а!»

Внезапно обрывает сам себя и осведомляется:
- Слушай, вроде, через двадцать верст – пост ДПС?

- Натюрлихь. А что?

- Там его видели? Что менты-то говорят?

- А сам – как думаешь, что они говорят? – закуриваю. – Тачило –  если это действительно «бэха» - приметное. Для сельской местности… И уже месяц, как в розыске.

Лёха скребёт вихрастый затылок – заводит «думатель, то бишь анализатор».

- И нападения –

- Как до поста – так и после, – отвечаю. – В том-то и штука. Призрак-с! Фантом-с! Сливается в туман – и оттуда же коагулируется обратно. Возвращается с завидным постоянством.

Лёха бормочет:
- Бумер-бумер-бумеранг…

Да, похоже, нам остаётся лишь положиться на судьбу. Но с музыкой – оно всегда веселеё. Лёхиного вокала – недостаточно. Включаю плеер – ставлю свой список. Когда-то я думал, что такого аудио-компота, как у меня, от Бетховена до «Раммштайна», от Чайковского до «Чайфа» - больше нигде не встретишь. Так я думал, пока с Лехиным плейлистом не ознакомился. Нет, я – узко ограниченный гурман готических миноров.  Зато у Лёхи – полное  меню беременной женщины. Да на целый роддом широты его вкуса достанет!

Первой композицией шаффл выбрал «Каталонию» Альбениса. Хороший знак: одна из моих безусловных favorites! Она очаровательна в своей напористой и задорной примитивности. Не так навязчива и утомительна, как эта равелевская заевшая пластинка, – но чем-то похоже на то, как если бы бодрый, игривый и боевитый племянничек пытался докричаться до скукоженного слуха любимого дядюшки. Повторяя одну немудрящую фразу, меняя темперамент, тембр и громкость. Или – это смахивает на человека, упорно взбегающего против хода эскалатора. Вершина близка – ноги расслабляются от этого приятного сознания – и по новой! Надежда – торжество - разочарование – усмешка - злость – отчаянная ярость… В таких ёмких, таких похожих тактиках… Пожалуй, если б во времена чёрно-белого cinema сняли комедию про Сизифа, в ускоренном ритме – тапёры непременно играли б эту самую «Каталонию». Хотя – не силен я в истории музык – может, именно так и родилась темка?

- Это что? – в Лёхином звонком голосочке «скрежетнуло» некоторое напряжение – нисколько не дуговой разряд, а так – вольта на четыре искорка.

Не упускаю случая поддеть:
- А это, душа моя, сочинение «Каталуна» старика Элбниза – неужто не признал родимые напевы?

Лёха тотчас надувается:
- Да иди ты!

Действительно: я очень злопамятная сволочь! Пять лет назад дело было, когда Лёша, только-только после армии, решил набраться светского лоска и подлатать кое-какие прорехи в костюмчике своей образованности. В частности – оптово затарился оптическими гигабайтами всяких-разных симфоний. На беду, диски были в основном иностранные, и названия – преимущественно английские. Да и спеллингов других Леша тогда не разумел. Нет, конечно, «Похоронный марш Чопина» он бы не брякнул, не настолько уж он был дик, но «Магическая флейта»… или того же Альбениса исковеркать – это запросто. Однако апофеозом, умилившим меня (субъекта в целом нордического) до синюшных смеховых судорог, было - «Менуэт Бетховена в Жэ». Не могу отрицать в себе тайной и порочной склонности к пубертатному похабству – но круто, круто звучит!

Отойдя от истерики, я, в бытность свою тогда Лёшкиным инструктором по «журналистскому» делу, таки засадил его за специальные наши пособия из серии «Как сойти за умного?» – и через неделю спросил «культур-мультур» на зубок. В порядке непринуждённой беседы о вечных ценностях. Да, нам необязательно глотать абсолютно всю академическую пыль цивилизации – но необходимо уметь пускать её в глаза, при случае.

Конечно,  с той поры Лёша прогрессировал так, что нынче может трепаться с каким-нибудь гнесинским бледным юношей,  выдавая себя за сокурсника – но… Кто прошлое помянет – тому глаз вон, а кто забудет – тому, как известно, оба! И поскольку сам я - почти полный профан в так называемой «классике» (наносное-минимальное – не берём) – не могу ж я не самоутверждаться за счёт тех, кто хоть когда-то явил невежество ещё более дремучее? И не завидовать Лёшкиному абсолютному музыкальному слуху – тоже не могу. Да и водитель он, объективно, получше меня… И как, спрашивается, я могу его не чморить? Вполне естественное побуждение – для индивида, имеющего нервную систему, но – ни намека ни на что духовное-производное.

Благо, Лёха просто-таки провокационно незлобив и отходчив. Надувается моментально, но и сдувается – как проколотый шарик. Вот и сейчас, мимолетной оскоминой сбросив с лица обидку, возвращается к делу:
- Я не про музыку! На карте – чо за фигня?

Глазастый – ничего не скажешь. Вообще-то, с пассажирского места за динамической картой следить крайне неудобно. Но тут он чётко выделил: я и сам к этой символической коробочке на дисплее уже с минуту приглядываюсь.
 
Ну да на трассе - всего пять транспортных средств, включая наше. В паре километров перед нами - что-то «зилоподобное», шибко пьяное вихляет… а! свернуло, слав-те-хосподи!; да чуть дальше – что-то покрупнее, «кразообразное», у обочины отдыхает; да пара машин – навстречу просвистела. Грех тут не обратить внимание!(Это я привычным свинским манером умаляю Лёхину наблюдательность).

Ладно: не до развёрнутых комментариев!
Итак, идёт объект – резво. И резко: то и дело на встречку вылетает. Явно легковуха F-класса – и хорошая.

Лёха электрически прищёлкивает пальцами:
- Тём, это она! Я чувствую!

Бормочу:
- Чувствуешь? Ты чувствуешь альтерацию тёмной стороны Силы, юный падаван?

Перевожу дисплей из схематического режима в реальное видео, «призумляю» картинку.
Что ж, действительно: конусы фар – сдвоенные. Да и по обводам, насколько сверху можно судить – «бимер». Всё-таки БМВ – ни с чем не спутаешь. Даже ночью, даже со спутника. Безупречная эстетика форм – она ж ведь будто собственное сияние испускает. Порой я даже жалею, что взял в своё время «пассат», а не «бэмку». Тоже «фашист» добрый, конечно, но – «бюргер». Нет в нём этой благородной, разбойно-рыцарской хищности…

Таинственный Чёрный Бумер настигает нас шустро: сто шестьдесят, сто семьдесят – так где-то чешет. Когда наши зеркала собирают первый урожай снопов его дальника – вдавливаю газ. Нехай нас считают трусами – но, по-моему, для дальнобойщика это нормальная реакция на замеченную погоню (пусть даже мнимую). Особенно – когда на этом участке за последний только месяц сгинуло восемь фур…

Лёха курит – краткими и акцентированными, типично армейскими  тяжками. И держит сигарету «огнем в кулак». Значит, взбудоражен – до лихорадочного.
Хмыкает:
- А вот интересно – как они стопить нас собираются?

Пожимаю плечами:
- Да что тут интересного? Не подчинимся – очередь по колесам, по кабине - и вся недолга!

- Правда, что ли?

- А ты как думаешь?

- А я вот так думаю, что ни одной пулевой дырки в тех фурах, обугленных, не нашли! И ещё я думаю, что как бы странно это: тормозить перед страхолюдным Чёрным Бумером по первой просьбе! Без пальбы! Особенно, когда…

- Ты слишком много думаешь! И ещё больше – болтаешь!

Мне же думать некогда: я выжимаю из надсадно воющего двигла новые и новые киловатты и километры в час. Сто тридцать. Мерзко, суматошно ойкает датчик седельной сцепки. В голове навязчиво, громоздко и мутно, как барабан «промышленной» стиральной машины за грязным стеклом, мельтешит главная премудрость, почерпнутая позавчера, на инструктаже: «У этого чёртова «Актроса» - всё не по-людски! Сначала – переткнуть передачу, потом – выжать сцепуху!»
Глупая мысль: да давно уж в «автомат» вошло!

 Сто сорок. Поойкивание датчика сливается в сплошной панический визг. Отключаю его к чёртовой матери. Полтораста! Больше – нельзя: не Германия. Это у них там лента дороги – струится плавно и величаво. А у нас – вьётся, как известно… «Кудри вьются, кудри вьются…»

Бумер наседает. Мигает фарами. Лёха, отстрелив сигарету, незаметно продавливает ручку дверцы, кошачьи-хищно пригибается. В левой его руке – прибор, внешним видом напоминающий фонарик. Это и есть, по сути, фонарик. Только горит недолго – долю секунды. Как вспышка для фотографии – последней прижизненной фотографии тех, кто, мчась за нами, рискнёт перейти с клаксонной мовы на оружейную. Потому что вместо батареек – конденсаторы. И лампочка – дуговая. Что-то вроде того: не Эдисон я. Ровно в той же степени, что и не Мендельсон. Ничего! Jedem das seine!

Едем. Бумер – пока ещё вежлив. Всё ещё вежлив: ну что за ангельское терпение, чёрт побери? Пост же скоро! Охота ли ему поститься отныне и присно дэпээсно?
Погудев немного, решается на обгон. Но нет: мне, на такой-то скорости, нужен маневр по всем трём полосам, чтоб не вылететь. Полторы – в одну сторону, полторы – в другую. И все – мои… Чёрт!

Едва не в метре от лобового стекла, в призрачном свете галогенок мелькнула груда какого-то индустриального мусора. Выравнивая вибрирующую от ужаса и юза машину, осознаю, что груда – не сама по себе, а в кузове грузовика. Чуть в КрАЗ в этот дурацкий, на обочине, не впечатался! И ведь должен был помнить его!

Вероятно, ребята в Бумере сдерживаются из последних сил. Бросаю взгляд на карту. До поста ДПС – два километра. Почему они так толерантны? Что – не так?

Сбрасываю скорость, принимаю, наконец, правее. Секунд десять Бумер раздумывает, болтается за кормой, будто ожидая подвоха, – потом всё же проскальзывает по нашему левому борту.

- Тёмка, да резани ты его! – запальчиво кричит Лёха. 

Нет. Не знаю, чтО не так – но что-то не так…

Обогнав нас, «баварец» сигналит – не то сердито, не то благодарно – и… уносится в ночь. Только сейчас мы разглядели его номера в свете наших фар. 78. Питерский. Странно… Хотя, может, и логично? Чтобы все сказали: «Странно! Только конченный идиот станет беспределить на машине с питерскими номерами в трех киловерстах от Питера!»
 
Лёха вздыхает, провожая разочарованным взглядом стремительно тающие угольки габаритов. Странно усмехается:
- Так ты не хочешь задуматься над тем, почему на всех фурах – ни единой пулевой дырки?

Бурчу:
- Лёх, ну чего гадать над как бы очевидными гипотезами? Хорошо: если этот Бумер не тормознут на посту – менты твои!

Лёшка расплывается радостно-мстительной улыбкой первоклассника, получившего возможность безнаказанно набить морду великовозрастному дворовому хулигану, главному своему притеснителю. В детстве и ранней юности он много потерпел от милиции. Да и она от него – не меньше… (гм, на самом деле, удивительно, что его не пришибли лет так в двенадцать!)

Но он выжил – и сейчас речитативно речёт:
«Чёрный бумер – красный шифер…»

Шифер? Нет, если гайцы пропустят такую в высшей мере любопытную тачку – это уже не «краша крысная» будет, а откровенное соучастие! Кстати, почему Лёха сказал именно так - «красный шифер»? Для красного же словца? Чтоб выпендриться? И почему меня это так парит? А ведь почему-то озадачило… Это неспроста – что-то засело в подсознании, и моем, и Лёхином, что «красный шифер» - не случайность и неспроста. Это важно… Только пока не могу понять, с каких чертей это важно?

Ладно… Перевожу картинку на пост ДПС. Прижимаемся к обочине. Ждём. Недолго: наш Бумер, почти не снижая скорости, вылетает из-за поворота прямо в ментовский капкан. Стремглав – на радар. Правда, что ли неместный? Рифов не знает? Или?

Нет: видно, как бдительный мужчина на обочине тычет, почти что кидает свою полосатую палку в нарушителя скоростного режима. И почти что слышен свисток – у мента щеки шире фуражки раздуваются. Бумер проносится метров сто, сдаёт задом. Интересно…

Трогаю, ускоряюсь: сейчас может быть жарко. Менты тоже так думают: машину окружают трое автоматчиков. А в салоне – два человека: я ещё пару минут назад, при нашей встрече, удивился, что так мало…

Водитель вполне лояльно вылезает из машины. Менты не впечатлены его законопослушностью:  тотчас и бесцеремонно кладут грудью на капот. Шарят по телу.
Выходит и пассажир. Точнее – пассажирка. Кажется. Совсем любопытно…

Мы подъезжаем. Обращаем на себя внимание пофыркиванием тормозов: до того наш надвигающийся «Актрос» игнорировали, а теперь все взгляды и кое-какие стволы на нас обратились. Водитель «бэхи», рослый, пижонистого вида парень в затемнённых очках, указывает на нас рукой.

Я выхожу, Лёха остается. Волевым усилием делаю «лицо попроще». Оно и так у меня довольно простое, «пскопское» - но всё же интеллигентность-то не спрячешь. Вернее, спрячешь, но только – если артистизм перекрывает эту самую интеллигентность. А я – таков: и мыслитель, и актёр. В достаточной мере, чтоб сейчас не обнаруживать ни того, ни другого. Сооружаю этакую умеренно испитую, нагловатую физию типичного пролетария большой дороги. Заодно – «старю» себя лет на десять – а то слишком моложав для дальнобойщика. Природный тип такой. Мне как в семнадцать два десятка давали – так и сейчас, в двадцать семь. Про Лёху – и разговора нет: он и младше меня на три года, и мордашка всю дорогу школьная. Пацан пацаном. Поэтому – пусть в кабине посидит покамест.

Я же иду к собранию у задержанной «бэхи». Размахиваю руками, сбивчиво кричу:
- А, взяли уже? Это тот самый! За нами увязался, ага! Сука!
Замахиваюсь на парня в очках – но меня одергивает лейтенант:
- Э! Разберёмся!

Лейтенант - усатый, с вкрадчиво-властным голосом и хитровато-честной будкой. Его играет Панин, загримированный под Савинкова.

Рослый очкарик озлобляется – вполне натурально:
- Чо ты городишь? Кто я «тот самый»? Нафиг вы мне сплющились?!
 
Я, в ответ, распаляюсь пуще:
- А чо, скажешь – не было? – обращаюсь к ментам: - Мы как сзади его увидали, сразу просекли: тот самый! Мы по газам – и он по газам! И хрен оторвёшься!

Парень яростно передёргивает плечами:
- А с хрена мне отрываться от твоего сарая? Я себе ехал – как ехал. Для меня сто шестьдесят – реальная крейсерская (сказано не без гордости – слышал бы его Леха… посмеялся бы звонко!). А вот ты-то с какого перепугу на взлёт пошёл?

Подумав, остываю. Ворчу:
- Да перепужаешься тут! Всё радио про Чёрный Бумер звонит, отмороженный, – и вот оно у тебя за спиной! Нарисовалось – хрен сотрёшь!

Парень какие-то пару секунд пялится в мое простодушное и открытое лицо – и вдруг заходится смехом. Чуточку истеричным – но искренним.

Я тоже фыркаю. Прыскает подруга очкарика (действительно барышня оказалась). Ещё сколько-то секунд - хохочут и менты, аж аксушки пляшут на упитанных боках. Я, подгибая колени, в изнеможении опираюсь на багажник бимера. Не в силах сдерживаться, принимаюсь эпилептически елозить ладонями по лакированному металлу. Если это бандиты, и если серьёзные – конечно, они проверят места, которых я коснулся. Но маячков я ставлю много, благо, компактные и дешёвые они нынче. И под крышку бензобака, и под резиновые прокладки. И в салон горсть «микровошек» закинул. А главное – незаметненько прилепляю самую козырную, сверхчуткую «мегапассивку» носком кроссовка к днищу. Какие-то – обязательно останутся невыявленными.

Продолжая корчиться смехом, думаю, что, будь я на месте этого парня и будь я «плохишом» - на завладение автоматом ближайшего мента и перфорацию всей разомлевшей публики потребовалось бы где-то полсекунды. Но я – на своём месте. И «глок» - тоже на своём.

Из кабины вываливается заскучавший Леха, подходит.
- Я вижу, тут веселуха у вас?
Менты не обижаются на фамильярность: все были на нервах, у всех – релакс, все люди – братья.

Очкарик мотает головой:
- Да не то слово! Фильм, блин, «Дуэль»! Вы меня тоже поймите: иду на обгон, как белый человек, – и тут вдруг эта ваша дура начинает по всему, блин, дорожному полотну вязью вышивать. И хрен поймешь, что там за терминатор за рулем и чего у него на уме! Размажет – фамилии не спросит!

- Мы из Питера едем! – не то, чтобы к месту замечает девица.

- А, собственно, куда? – интересуется лейтенант-Панин, решивший вспомнить о долге и бдительности.

- Да так, по стране. Взяли отпуск – решили прокатиться.

Менты настораживаются. Я бы тоже насторожился от такой нелепой прихоти – но девица точно не врёт. Да и парень – тоже. Неа, нетревожные они нифига!

Парень поясняет:
- Да вот живём, живём в своей Северной, блин, Пальмире – а России ни хрена не знаем. Турцию – пожалуйста, Европу – всю исколесили, а своей страны… Даже неудобно как-то!

Лейтенант фыркает. Не то неодобрительно - «нашелся Пржевальский, понимаешь!», не то, напротив, с похвалой: «как есть Пржевальский!»

Лёха тем временем уважительно-благоговейно поглаживает «бимер» по крупу: «Красавец!»
Мне хочется нарочито покашлять: «Гхм! Лёш! Ещё горсть маячков – и этот питерский «баварец» с места не тронется!»

Проявляю вежливость к как бы чужой родине, говорю темноочкастому парню:
- Питер? А чего – тоже хороший город. Я там был. Ещё на «Зиле» когда работал – из Москвы книги возил, в магазин такой, на углу Литейного и Обводного. «Библио…» чего-то такое. Не помню уж. Но город хороший, красивый!

Парень, в свою очередь являя вежливость к чужим дурацким воспоминаниям, рассеянно кивает. Но тотчас спохватывается, усмехается недоуменно и чуть снисходительно:
- На углу Литейного и - чего?  Где Литейный – и где Обводной?

Конфужусь, хмурюсь:
- Ну, это… Где статУи конские на мосту…

Парень смеётся:
- Да это вообще Фонтанка! – дипломатично добавляет: - Хотя, без базара, вода там такая же срачная, как в Обводном: недолго и спутать!

Бормочу в собственное оправдание:
- Да я и был-то раза два. Мне схему нарисовали, как проехать, а дальше – по памяти…

Спорить не буду: «качнул» я его грубовато. Но, похоже, он действительно питерец: даже пытать было излишне. Я-то земляка нутром чую – я ж ведь сам в Москву уже после школы перебрался. Нет, однозначно – не наши это клиенты. Но – надо ж, какое совпадение? Мистика! Материализация надежд и фобий!

Из мистического тумана меня выдёргивает усатый круглолицый лейтенант. Покашляв, он уточняет:
- Так! Значит, факт превышения скорости и прочего злостного нарушения… не отрицается? Ни легковой, значит, стороной, ни, так сказать, большегрузной?

Я раскидываю руки:
- Ну командир! Ты нас что – видел, когда мы на трассе бодались? И вообще – мы ж по нужде гнали. Мы ж думали…

- По нужде… - ворчит мент.

- Да конкретно обоссались! – без ложной стыдливости подтверждает радостный Леха: он предвкушает ещё один маленький спектакль.

Я бросаю на него краткий, но красноречивый взгляд: «Ты по-прежнему считаешь, что следовало резануть их на обгоне?»

Лёшка смущается, заметно. Не только мне заметно. Мне-то – любое его внутреннее движение заметно: я его хорошо знаю. И самое забавное, что сам бы он никогда не смял грузовиком машину, покуда она не обнаружила явной и однозначной враждебности. Для него жизнь «цивилитика» свята. Сколько раз ему шкурку портили, вследствие повышенной этой щепетильности! Зато в советах – он куда как поспешен и категоричен. Через то сейчас – сконфужен.

Отвечает же по своему обыкновению ершисто, довольно-таки издевательским взглядом, в котором чётко читается: «Малограмотные мы! Книжных магазинов на перекрёстке Монмартра и Маросейки не посещаем-с!» Один из главных вопросов моей жизни – нафига мы с ним вообще пользуемся словами, между собой?

Остальные, кто обратил внимание на нашу скоротечную перестрелку глазами, поняли её так, будто я пристыдил юного напарника за вульгаризм, оброненный перед дамой. Смешно…

Водитель «бэмки» точно не заметил нашего безмолвного диалога. Ему невдомёк, что диалог тот был – о пятиминутной давности обстоятельствах, которые с лёгкостью могли бы стоить жизни и ему, и его прелестной спутнице, и его замечательной машине. Весьма смешно…

У него сейчас самая насущная проблема – расплеваться с ментами. Да и то - не фатальная проблема: парень небедный и уверенный в себе. Он и не думает отираться: это ниже его достоинства. Особенно – перед девушкой. Не знаю, сколько он отстегнул ментам, от щедрот своих – но был отпущен без проволочек.

И плотоядное внимание гайцов целиком переключилось на нас.
- Таак! Ну, забавность – это, конечно, забавность, но…
Но – нельзя ж пропускать мимо такой вкусный «Актрос»? Это ж как же потом жить – с таким-то сознанием?

- Ладно, теперь с вами будем разбираться! – решительно заявляет лейтенант-Панин. В его глазах – вполне азиатская невинная хитрость и инфантильное стяжательство кочевника.

Я же гоню с лица простоватость, эсесовски «лубянею». Чеканю ему по мозгам, глубоко и душевно:
- Нет, лейтенант: с нами разобраться немножко не удастся!

- А чего так? Порядок…

Сую в нос удостоверение:
- Капитан Свинцов. Главное управление по борьбе с организованной преступностью.
Мент заметно сглатывает: он, похоже, рад, что не успел выставиться в моих серых чекистских глазах объектом означенной борьбы.

А Лёха – напротив, разочарован. Он-то и впрямь рассчитывал на высоко драматический перфоманс по всем канонам: вымогательство - дача взятки – торжественное раскрытие карт – триумф законности – ментовское унижение. Но нет: мы ж не попрашаек этих дорожных прессовать сюда приехали, в конце-то концов!

К слову, вообще-то, мы и сами немножко преступники. Потому что – немножко не из ГУБОПа, а корки – липовые. Как и фээсбэшные, и налоговые и прочие, что у нас в кармашках. Нет, мы журналисты: мы просто любим докапываться до правды, пренебрегая иными условностями.

Но преступление наше отчасти искупается тем, что в фуре, в компании дюжины сотрудников редакционной службы безопасности, нагло ряженой в собровскую «синь», – сидит самый натуральный подполковник антимафиозного ведомства. Хороший наш приятель. С простой и в чём-то символической фамилией Краснов. У нас с «красными» непростые, даже вычурные отношения – но в целом ровные и взаимовыгодные.

Что ж, каждый занимается тем, в чём действительно преуспел  наилучшим образом. Эффективное разделение труда. Мы – добываем информацию (иногда – и её носителей, застенчиво избегающих контактов с «альгвазилами»). Здесь мы весьма удачливы. Зато у ментов имеются другие сильные стороны, где они достигли подлинного искусства, как бы на них ни клеветали, обвиняя в некомпетентности. Нет, кое в чём – им нет равных. В том – что для них вправду важно и полезно. Например – дела разваливают они мастерски, достойно восхищения.

Так и живём: мы – открываем ментовские глаза на нужное, менты – закрывают свои на многое. Хотя бы – на факт использования отдельными представителями прессы удостоверений государственных служб, а равно – на наше презрение к закону об оружии.

Достаю сателлитник, звоню этому самому дружественному орлу из высокого гнезда на Большой Садовой. Комизм в том, что можно было бы и просто крикнуть – но зачем тревожить эту чарующую степную тишь?
- Олег Викторыч!  Надо бы посоветоваться…

Распахивается задняя створка фуры, на землю спрыгивают подполковник Краснов и взводный командир нашего секьюрити – Андрей по прозвищу «Сапсан». Прозвище – ещё с армейских времен: он бывший капитан спецназа ГРУ. У нас в газете почти все – в каких-то подобных мускулистых конторах работали. Один я – с филфака.

Демократически обменявшись рукопожатиями со своими младшими серенькими братиками, Краснов уведомляет:
- Ну, короче, есть мнение организовать штаб по поимке ваших этих дорожных террористов. Устроимся – прямо здесь, если не возражаете…

Что ж, логика его понятна. Гайцы – возражений не имеют. Олег Краснов – сущий очаровашка. Хороший мужик. Юморной, артистичный. Маленький штрих к портрету…

Вот всем известно, что менты, в оперативных целях, подбрасывают «нелегал». До такой степени это практикуется, что я, на месте Верховного суда, категорически запретил бы низшим судам принимать «изъятые» при обыске наркотики/оружие в качестве полноценных доказательств хранения/ношения. Нет, хотят статью навесить – пусть предъявляют свидетельские показания, записи сделок, все схемы передачи. Иначе – туфта явная, всем очевидная…

И Олег, надо ему отдать должное, никогда не пытался впаять срок на «подбросе». Только – для «подсада» на время, в ИВС. Ну и абсурдировал этот сомнительный приём до полного гротеска. Вот кому, кроме Краснова, пришло бы в голову сооружать специальные «подарочные» коробочки, а ля тортик «Сказка», с пятью граммами гера, парой ржавых патронов ТТ и пачкой заплеснелых от собственной демонстративной фальшивости баксов? Да ещё – розовой ленточкой, бантиком, этот «подсад-паёк» повязывать?

И что удивительно – когда такую бредовую беду Олег с самым утрированно серьёзным видом втюхивает какому-нибудь «авторитету», тот и не думает обижаться и «качать».
«Ладно! Всё понял! Ты, начальник, пошутил – я тоже посмеялся. Закрываюсь безропотно… если так тебе по жизни надо. Теперь говори, что конкретно надо?»
Психология! Умеет Олег Краснов убеждать своим обаянием и тактом.  Его играет… Да любой актёр, годный на роль Гагарина (Баширов в «Ассе» - не в счет, разумеется).

Гайцы проникаются особенным конформизмом, когда наши парни, ряженные под собр, вытаскивают из фуры пару ящиков водки и пакеты со снедью.

- Обстоятельно вы, москвичи, к операциям готовитесь! – хвалит усатый лейтенант. – Только на дежурстве мы…

- Беру ответственность на себя! – Краснов властно «индульгирует» пьянство. – Разговор ответственный предстоит!

Я тем временем отхожу в сторонку с Андреем-Сапсаном.
- Ну вы и гнали… – «в половину губ» усмехается он. Андрей – немногословен, суховат, как в конституции, так и в манерах. Внешности вполне интеллигентной. Его играет, думаю, Хабенский. Нос, во всяком случае, похож – острый, хрупкий на вид. Чтобы сохранить такой нос в промзоне Магнитки, где прошло Сапсаново «птенчество», нужно было научиться куда как хорошо беречь фас и оба профиля… Андрей интересуется: - Лёшку, что ли, за руль пустил?

Отрицательно мотаю головой:
- Да нет, это я. Пардон за дискомфорт. Спровоцировать этот бумер хотел. Кстати? Голяк?

Сапсан прицокивает языком, будто клекочет от досады:
- Полный. На связь – не выходил. Машину пробили – чистая. Хозяин – компами торгует в Питере. Судя по всему – это он и был. Если нужно – фотку, конечно, отправим Балтийскому бюро, но…

Он разводит руками: понятно, что ловить нечего! Пусть странная парочка, адепты самого экстремального туризма из возможных, но туризм – еще не терроризм. Однако ж, поразительное совпадение. Сюр просто! Верю ли я в такие совпадения? А верю ли я своему неверию? Нет, я верю лишь в неколебимость агностики и верность жены. Ей никогда не удастся изменить мне так, чтоб удивить– конкретный женский умишко слишком короток в сравнении с моей верой в агностику!

Впрочем, не время распускать «филосопельки»… Да, но – «чёрный бумер – красный шифер» - к чему бы это? Це уже не философия – це уже подсознание… И это – важно. Индейцы в подобных случаях закидываются пейотом или ещё чем-нибудь просветляющим. Но в здешних местах пейот – увы! – не… пейотится... Поэтому – будем выдавливать из подсознания, из его придонных слоев, мысли – гидравлически. Доступными тяжёлыми жидкостями типа «это трудная вода». На самом же деле, просто нужно чуток расслабиться: я часов тридцать не спал… Потому – клинит клинически. Отпустить чуток пружины – и все детальки механизма встанут на свои места, затикают, заворкуют, «завокают». 

«Поляну» накрываем в домике под вывеской ДПС. Они – домики эти – просторные такие, монументальные. Не тесно в них нисколько.
Возносятся тосты за сотрудничество служб МВД, за сплоченность рядов, дружбу Москвы и окраин, за уважение к мундиру, за отсутствующих здесь дам.

Хитроватый лейтенант старается пить мало, надеясь остаться трезвым и вывести непрошенных гостей на откровенность. Он подозревает, что его в чём-то подозревают – и инспектируют таким своеобразным образом. Что ж, подозрения его небезосновательны: этот мир сочится взаимной подозрительностью!

Отлучаюсь от стола на улицу. Заскакиваю в фуру, где обитают бойцы. Они остались в стороне от гульбища – но не в обиде: будут ещё шансы нагулять свое.

- Ну как? – интересуюсь у Сапсана, кивнув на монитор перед ним. Сапсан оборачивается – характерно резко, на птичий манер - и…

«С мобильного телефона, находящегося в расположении поста ДПС, произведен звонок на другой телефон, также спозиционированный. Вот текст: «К нам тут московская делегация из ГУБОПа свалилась – и засела крепко. Сейчас бы очень кстати было, когда они у нас, провернуть ещё одно дельце. Чтоб даже глупыми вопросами не задавались, о причастности доблестной милиции. Особенно – нашего наряда…»

Сапсан оборачивается – характерно резко, на птичий манер - и мимолётно подергивает уголком рта: ни хрена! Мечтать-то оно, конечно, невредно – да только и менты, похоже, не при делах, против всех разумных ожиданий.
Возвращаюсь в «трапезную».

Краснов, прямо-таки радиоактивный своей гагаринской улыбкой, расспрашивает о местных делах. Прежде всего – о таинственном этом «бумере», конечно. Понятно, что дело прокуратура местечковая ведёт, а розыск – районная уголовка, но поскольку речь о разбое на дорогах, Олегу интересны гайцы, как самые близкие к асфальту люди. В конце концов, именно к ним в первую очередь стекались сообщения от водителей и прочих наблюдательных граждан.

 Много ли свидетелей? И что они конкретно видели? Как БМВ гонится за грузовиком? А почему именно гонится? Просто едет – но быстро? То есть, никаких таких преступных, силовых действий никто не наблюдал? А почему так уверены, что именно БМВ? А, «точь-в-точь как в фильме»… Понятно… А вот с кем-нибудь из свидетелей поговорить бы…

- Ну, - лейтенант, усердно старающийся не захмелеть, поднимается, пошатываясь. Будто для очередного тоста. Или – неудобно начальству сидя рапортовать? – Ну, первым-то Мишка-хламарь видел…

- Как?

- Хламарь. Ну, вроде как, мусорщик. По деревням ездит, барахло на свалку вывозит. Сестроев, глава района нашего, придумал. Для экологии…

- Толково придумано!

Я не спрашиваю, на чём ездит Мишка Хламарь. То есть, сейчас уточню, конечно, но – уже уверен: он ездит на старом, двести пятьдесят шестом Кразе-самосвале.

«Чёрный бумер – красный шифер».

В кузове того стоячего Краза, с которым мы чуть не «побратались» железом, была битая черепица. Не шифер – а именно черепица. Красно-коричневая – насколько можно было различить в мгновенном галогеновом «озарении».

Откуда в этих нищих деревнях черепица? – вот какой вопрос, отраженным сполохом фар, запрыгнул тогда в мое подсознание. Да и в Лёшкино – тоже.

Черепица в кузове местечкового мусоровоза – странность. Сам Краз, «спящий» на обочине в тревожной ночи, посередь глухой трассы, пользующейся дурной славой – ещё большая странность. Пересечение этих странностей не может не привлечь к себе внимания – хотя бы нам тогда с Лёхой было не до анализа наблюдений.

И этот же Хламарь первым видел таинственный Чёрный Бумер. Неудивительно, что видели и другие. Готов спорить, если б кто-то из местных убедительно, с выпученными глазами живописал приземление НЛО – тотчас появились бы десятки очевидцев схожих аномалий. Даже – вполне искренне верующих в собственные галлюцинации. Поэтому важно, кто первый пустил слух. Оказывается, тот же парень, чей Краз имеет иррациональную привычку торчать на обочине с нетипичным грузом. Уже третья странность утыкается в фигуру некоего Хламаря. И это – уже триангуляция! Штука жёсткая, по законам пространственной геометрии!