ошибка

Тварь  подобралась ближе. Она совершенно бесшумно кружила на зыбкой границе, где слабеющий свет ночных фонарей отступает перед безграничностью ночной тьмы. Он лихорадочно вспоминал заученные молитвы и заговоры, ставил энергетические щиты…. Без толку.
    А как весело и безобидно это всё началось: пьянка…, зеркала, свечи, пентаграмма на полу…. Очередной фонарь работал еле-еле, с великим трудом превращая тьму в лиловый полумрак. Чёрное пятно заметно приблизилось.
    Первым пропал Славик, неплохой художник и жизнерадостный раздолбай, страстный любитель аквариумных рыбок…. Вот и всё…, вроде, больше и вспоминать нечего, странно, ведь были знакомы не один год.
    Да! Это ведь Славик первым заметил тварь. Тогда, в полночь, втроем, возле городской тюрьмы, было не страшно, а даже любопытно.
Ну, наконец-то свет!  Пятно на ночной тьме моментально отступило, продолжая бесконечный бег по кругу.
    Это ведь Славик отыскал тот свиток. Корявые, рукописные строчки, неумелые, словно детские, рисунки. Грубый, ломкий от времени, пергамент, залапанный неведомым количеством жадных рук.
    Только бы до дома добраться. Каждый раз зарекаешься засиживаться в гостях до темна и, каждый раз, память словно отшибет.
   За Славиком тварь ходила почти три месяца. Он, уж, внимания на неё почти не обращал. Начал хихикать над Герасимом, что это, дескать, тень, безвинно утопленной его предком Му-Му, а потом, вдруг, исчез. Пошёл, как-то, вечерком, покурить у подъезда и всё – сигареты и зажигалка на скамейке и, никаких свидетелей. Как участковый ни напрягался – дубль пусто.
   Ну вот, уже недалеко. И чего у знакомых ночевать не остался? Ведь, от всей души,предлагали, когда поняли, что засиделись за полночь. Оставалось миновать заросший пустырь, заваленный кучами мусора и донельзя загаженный лучшими друзьями человека, а то и самими венцами эволюции.
    Да, на хулиганов грешили долго. Первым что-то понял Герасим, когда, месяца через полтора, после Славкиного исчезновения, стало, совершено ясно, что теперь, тварь, переключила внимание на него.
    На прямую, через пустырь, до подъезда оставалось чуть больше сотни метров. Если идти по аллейке, вдоль цепочки редких фонарей, сулящих, хоть какую-то, защиту, выйдет  километр с гаком.
   Славка, с его раздолбайством и наглостью отоварился по полной программе: жена – красавица, даром, что тупа, как пробка, зато единственная дочка полковника, с полностью обставленной пятикомнатной квартирой. Денег, как у дурака фантиков – две комнаты глянцевой макулатурой завалил, кто бы это, ещё, читал! И до того уродом не был, а тут, не то что бабы, иные мужики заглядываться начали…. Да вот, только, хорошо долго не бывает.               
    Безусловно, безопасности ради, надо  бы идти вдоль фонарей, вот только нервы не выдерживали назойливого коловращения пятна. Тварь, теперь, не пряталась – это был абсолютно чёрная тень, отброшенная из ведомых миров. Тень тень не отбрасывала. Герасим боролся до последнего. Но седой батюшка, в единственной на городок церквушке, внимательно выслушал и только беспомощно руками развёл, даже до исповеди допустить не помел. Естественно не помогли бесчисленные адепты белая, чёрная, и прочая магия, назойливо рекламирующие свои услуги на страницах пухлых газет.
   Он стол прижавшись спиной к столбу, отмахиваясь, обеими руками от клубов летучей мелочи, спешившей насладиться своим мигом бытия.
   Ни он, ни Славик так точно и не узнали, что пожелал Герасим, зачарованно наблюдающий яростно мечущийся, среди зеркал, клуб светящегося морока. Жизнь его, внешне, нисколько не изменилась, но исчез он вторым, перед самым новым годом.
    Теряя последние крохи храбрости, он, изо всех сил, помчался через сквер к ярко освещённому подъезду…. Нога, со всего маху, запнулась обо что-то, невидимое в темноте. Метнувшаяся навстречу земля со всего маху приложила его по ладоням и лицу, в газах бело палыхнуло.
     - Вставай, а то замёрзнешь – звонкий, девичий голос был спокоен, весел и чуточку нахален.
Он, медленно, поднялся ,озираясь и осторожно переводя дыхание. Перед ним стола миниатюрная девчушка, лет пятнадцати, затянутая в потёртую джинсу. Поодаль, ещё две, таких же, словно мячиком, перекидывались чёрной тварью осыпавшейся невесомыми хлопьями сажи.               

        Последнее чёрное пятнышко растаяло в полумраке, девчушки, хихикая, подошли к нему.
- Испугался? – поинтересовалась первая.
Он молча кивнул, невольно улыбаясь в ответ.
- Рановато… - милые улыбки превратились в жуткий оскал, урчание и чавканье заглушили хрип, вырвавшийся из вырванного горла.