После жизни

Солнечный осенний день проносился за окном скорого поезда. Ветер лохматил кроны деревьев. Листья беззвучно для пассажиров слетали на землю. Мне тогда было 20 лет. Впрочем мне до сих пор двадцать, а ведь прошло столько времени. Хотя о чем это я? Какое время?..
Но тот день запомнился мне унылым смехом великовозрастных посетителей детского парка. Они качались на качелях и вспоминали свою молодость, страшась думать о приближающейся старости, а за ней – смерти. Мы, пассажиры скорого поезда, которому суждено было столкнуться с товарным на горном участке Урала, проходили через этот парк и выражали бурное сожаление по поводу своего отъезда. Помню жгучее желание остаться, плюнуть на все к чертям и остаться. Нет, не ради этого осенним солнцем освещенного парка, но ради свежего тепла России, неугасающих надежд и пока неразделенной любви. Как же больно было отрезать стальным лезвием холодного расчета прошлое, боясь поднять взгляд и встретиться лицом к лицу с Будущем. Не случилось мне его увидеть, а жаль.
Через 12 часов после отбытия случилась катастрофа. Случилась. Случай. Происшествие. Произошло. Это было страшно и ужасно. Для нас, для меня это не случилось и не произошло. Это был страх, заставляющий кровь верещать в ушах. Это был скрежет и скрип, от которого деревенела кровь, тело отказывалось внимать рассудку, судорожно хватаясь за все, падая и разбиваясь, пока потолок не побратался с полом, а вагон не превратился в ком оплавленного смятого металла, истекающего человеческой кровью.


И вдруг я оказалась там. Трудно описать это ощущение. Ужас, затмевающий боль исчез. Не резко оборвался, не прекратился, а просто исчез, как будто бы я проснулась. И оказалась в толпе. Повсюду были люди, нереально много людей, которые не толкались, не суетились и не торопились куда-то сосредоточенно. Я не успела даже оглянуться, как вернулось ощущение катастрофы. Сморщенное, смятое тело моего поезда впечаталось в другой состав. Повсюду на земле валялись почему-то почти голые скелеты. Я наблюдала как-бы со стороны когда один из черепов вдруг вздрогнул, кол тошноты поднялся из желудка пол самое горло. Почти одновременно из оскаленного рта черепа выпрыснул фантанчик рвоты. Я зажмурилась, борясь с чувством единения с этим скелетом. И снова вокруг были люди.
Можно сказать, что это был грот. Подземелье без сырости, грязи и осыпающихся комков почвы. Не берусь определись породу, да это и не важно.
Важно было то, что я была среди этих людей, не ощущала их присутствия. Только позже пришло понимание, что их тела не излучали тепла. Собственно говоря, как и мое. Ощущения тоже не было. Только своеобразная зябкость. Знаете, и не холодно вроде, но и не хорошо. Это изморозь одиночества. Холодок смерти.
Ко мне подошла женщина с папкой в руках. Она заговорила со мной, но я не помню голоса. Возможно, тогда я не обратила внимания, но сейчас все намного понятнее, чем тогда.
Первое чувство, которое я ощутила, внимая женщине, свобода. Это было все. Это было везде. Я не слышала ее, но понимала.
Загробной жизни нет. Нет рая и ада. Есть вечное сохранение материи: духовной и физической. И есть иллюзия. Но все это пришло позже, родилось во мне. А в тот миг…
Музыка. Звуки я видела в пространстве. Видела и ощущала. Вот куда двигались существа вокруг меня. И двигались и не двигались одновременно. Они уже были там. И я вдруг почувствовала на себе острый взгляд. Темнота пещеры компенсировалась звуками. Они заполняли все, высвечивая, вызвучивая зрителей и исполнителя. Почему-то я оказалась в стороне от толпы. Прислонившись к стене, я держала в пальцах умопомрачительно длинную и тонкую сигарету. Певец не спускал с меня глаз. Нарочито медленно поднеся сигарету к губам, я вдохнула. Казалось, я спала. Блаженная энергия заполняла меня при каждой затяжке, заставляя чарующе улыбаться и маняще откидываться на стену. От куда-то пришло неясное узнавание, которое никак не удавалось облечь в вразумительные символы. Он оказался опасно близок и пьяняще пугающь.
Время? Кто говорит о времени? Кто придумал эту бессмыслицу?
Для других он еще пел, но для меня – был со мной. Темно. Горели его глаза. Что было между нами? Не поймете. Люди никогда не смогут воспроизвести это в своей телесной ограниченности. Полнота бытия, сказал бы философ. Вечный кайф оргазма, возразил бы студент 3 курса гуманитарного факультета. Слова так ограниченны в своих стремлениях объять смыслы, засунуть их в футляр устойчивости и упорядоченности.
Что тогда происходило с моим сознанием никому не ведомо. Так или иначе, но воспоминание об этом свернулось до походных размеров и спряталось в багаже впечатлений до лучших времен, а я опять стояла в толпе, плохо соображая где я и что делаю. На стене довольно светлого помещения висели фотографии, на некоторых изображения оживали, вызывая смех окружающей стенд группы девушек. На одной я с удивлением обнаружила тот самый детский парк залитый осенним солнцем. На качелях широко открыв рот смеялась девушка с длинными ногами.
- Это она, она! – закричала я. – то место где я села на этот проклятый поезд!
На меня недоуменно оглядывались. Откуда ни возьмись возникла та женщина, что встретила меня. Встретила меня. Моя память хранила воспоминания о жизни. Но было что-то еще, намного более важное, что я не могла вспомнить.
Женщина проходила мимо меня, обращалась ко мне, увлекала мое внимание.
- Ох уж эти пестыжие, ну, все им не имеется! Опять в десятой газете нарисовались. Ну что мне теперь делать? Шутники, с родственниками общаются.
- Кто?
- Кто- кто. Такие же как ты. Только вернувшиеся. Ладно, пошли со мной.
- А что это за газета?
- Газета как газета. Чего бы тебе хотелось?
Вопрос застал меня врасплох, но рождающееся чувство нетерпения вырвалось из меня, заставляя тораторить, не особенно то вслушиваясь.
- Я хочу как-нибудь поговорить, услышаться с теми, кто там остался, у меня.
- Только как это. По телефону.
Массивный зеленый телефонный аппарат плюхнулся у меня перед носом, но меня уже было не остановить.
- Хорошо. Как эхо? Хорошо, я хочу как эхо, а как? А еще я всегда хотела привидением. Можно мне вернутся духом, а? проказничать там. Творить всякое непотребство. Можно, нет? И вот третье…
женщина устремилась вдаль, оставив меня с разинутым ртом. Телефон, когда я оглянулась, исчез. И в этот момент зазвонил мобильный. Глядя на него, я поняла, что у меня начинается истерика. Которая, к счастью, тихо и ошарашено заткнулась, когда в трубке послышался голос моей однокурсницы.
- Привет, представь, тут не стареют! В том смысле, что тут все заживает, ну ты понимаешь… Лен… Ау.
- Да я здесь…
- Да, и я здесь! Там я резанула себе вены из-за этого.
- Гришки?
- Ну да! Теперь вот опять с вами. Ты уже с нами, или еще в столбняке?ь
- Если я правильно поняла, еще не… акклиматизировалась.
- Удачи тебе, а я уже! И чего нас каждый раз туда тянет? Ну, все-все, молчу. Пока.
- Пока…
Я была потрясена – не то слово. А Иришка как всегда жизнерадостна и восторженна.