Хохот

Светлана Ив. МАЛЫШЕВА
 
Хохот
          
          «Достался в наследство Василию дом. В нём изредка веяло прахом…
          
          Что-то заставило человека открыть глаза и затаить дыхание. Воздух полнился запахом пыли. Целую вечность длился вдох. Выдох сроднился с першащим, хриплым криком «а-а-а…» От ближайшей к Василию стены отделилось нечто, похожее на маленький серебристый шарик и, прыгая, как мяч, двинулось по синусоиде в противоположную часть комнаты. Каким-то непостижимым образом неизвестное явление нарушало естественный закон притяжения, ни единого раза не упав на пол; не доставало оно также и до потолка. Висело себе в воздухе, да ещё и прыгало!
          Василия пробил пот. Слабо надеясь на силу наивного детского жеста, всё же невольно скрестил пальцы рук. Серебристый мячик, едва коснувшись другой стены, издал спокойный, мелодичный звон и мягкими волнами отправился обратно. Василий, взъерошив волосы, уже приготовился было произнести традиционное «свят-свят-свят!» и, закрыв глаза, сморгнуть видение, как вдруг с немалым удивлением обнаружил, что шар вырос. Не слишком явно, но зрительно ощутимо. «Что за чертовщина?! – подумал. – Я вроде как не сплю…» Он нервно сглотнул и поперхнулся, подавил в себе кашель и напрягся. Тем временем шарик, вновь достигнув преграды, столкнулся с ней более сильно и звонко, чем в предыдущий раз. Звук, образовавшийся от удара, почему-то напомнил Василию сдержанный смешок. Из шара начало исходить голубоватое свечение, с каждой секундой всё более охватывая ядро. Амплитуда и высота невидимых зигзагов, свершаемых светящейся сферой, постепенно нарастали, и со всяким новым движением шар, как лёгкие в глубоком вдохе, набирал объём. Теперь Василий чётко различал человеческий смех. Неожиданно он и сам засмеялся.
          – Эй, ну кто там? Довольно проказить! Пошутили – и будя! Ночь всё-таки…
          Серебристое нечто, размером уже с добрый футбольный мяч, на мгновение застыло, моргнув голубым сиянием. Василий, не мигая, ждал ответа.
          Шар фыркнул, вырос и запрыгал дальше. Смех усилился. 
          – Мать честная… Что же это?! – Василий непроизвольно зажмурился. Однако внезапное дуновение недалеко от лица заставило его поспешно открыть глаза.
          Шар раздался ещё больше; места ему явно не хватало. И если поначалу звук, исходивший из этого исчадия ночи, был сравним с тонким, серебристым смехом, то теперь воздух сотрясал безудержный заразительный гогот, не знающий меры.
          – Да… Да-да! Хохот. Именно! – в каком-то сладком ужасе прошептал Василий. – Господи Боже! Я вижу хохот? Я его вижу?! – вмиг пересохшие губы зашептали молитву.
          Хохот носился от стены к стене, уже не помещаясь в маленьком доме; от непомерной скорости он принял вид чудовищно длинной серебряной спирали. В отчаянии сжимая голову руками, Василий зашёлся в животном крике. Сатанинская какофония рвала на части его перепонки. За миг до своего бессознания человек и сам сорвался в жуткое подобие хохота.
          Шар немедленно лопнул. Визжащий рой враз поседевших осколков впился в стены; дом наполнился пылью.
          А потом пришёл неизбежный рассвет. Ночь перед ним всегда отступает. Василий очнулся… и ничего не увидел. И не услышал. И никому не смог об этом сказать…»
          
          …Сквозь чердачное окошко ко мне пробиралось утро. Очень кстати. Я подняла с пола упавшую книгу, над которой так и просидела остаток ночи – без сна. И сейчас, не удержавшись, в тысяча первый, наверное, раз перелистала ветхие, рассыпающиеся под пальцами, страницы в безнадёжных поисках одной-единственной – последней.
          Старую, потрёпанную книжку я совсем случайно выудила из огромной кипы макулатуры, скопившейся за многие годы на чердаке старинного заброшенного дома, который я пыталась привести в порядок. Я была уверена, что потерянная страничка с концовкой этой завораживающей истории не могла пропасть бесследно. Она где-то здесь, в этом скопище печатно-письменной продукции. И я найду её! Должна же я знать – что это? Сон или явь? Мистика или реальность? Непознанная. Мой прадед… говорят, он родился нормальным, и только потом, уже взрослым, ослеп, оглох и потерял дар речи. Не здесь ли сокрыта его тайна?
          Несмотря на бессонную ночь, я с великим энтузиазмом принялась за дело. Работа была в самом разгаре, когда внезапно повеяло прахом. Запах пыли вогнал меня в дрожь; я услышала чей-то тихий, осторожный смешок. Головы не повернула, с досадой дёрнула плечом, но краем глаза заметила, как что-то блеснуло у правой стены. Внутренне леденея, я заставила себя посмотреть на это…
          Маленький, как слюнявый пузырь младенца, пыльный, но искрящийся, точно высеченная кремнем звёздочка, шарик висел между полом и косым чердачным потолком, едва заметно выписывая зигзаги…
          Сей дом – редкое наследие Хохота – достался мне. Но это его – не моё обиталище. Я утратила слух, но смогла сберечь зрение. Я просто успела зажмуриться, в то время как воздух, сгустившийся в пыльный комок, полнился запахом ужаса.
          
          Дом до сих пор идёт по наследству. В нём никогда никто не живёт, но изредка там всё же веет прахом…






Опубликовано в журнале "Юность" в 2000 году.