Измена

…Когда я открыл глаза, небо надо мной было багряным. Сквозь свинцовые облака не мог пробиться не один луч солнца, если на таком небе вообще могло быть солнце.
Голова раскалывалась от боли, но я все-таки попытался напрячься, чтоб вспомнить, что произошло. Ничего хорошего из этого, естественно, не вышло, а лишь только сильнее разболелась голова. Я оглянулся по сторонам.  Все расплывалось перед глазами, и совершенно невозможно было ничего разобрать. И только лишь все те же багряные оттенки. Я попытался приподняться, но боль пронзила сотнями игл мозг, и после этого перед глазами вообще все померкло…


─ Ну, ты везунчик! − Знакомое лицо улыбалось, глядя на меня. ─ Нет, ну это ж надо! Дурак − дураком, а везунчик!
Голова моя работала слабо, и я ничего не мог понять. Передо мной сидел до боли знакомый парень, но я, как не пытался, не мог припомнить, откуда я его знаю. А вспомнить хотелось, потому что за «дурака − дураком» любой малознакомый мог по быстрому схлопотать по «вешалке для шарфа»!
─ Ты кто? − спросил я, и сам не узнал собственного голоса.
─ Да ты че, Андрюха?!! Совсем охренел? Брат я твой, блин! Причем, если верить документам, даже родной…
Вот теперь я его узнал. Седов Максим Александрович, собственной персоной. Брат. Причем, действительно родной. Вот ведь чудненько как все складывается! Стало быть, я − Седов Андрей Александрович. Разрешите представиться, как говорится! Осталось дело за малым − понять, где я нахожусь (хотя по специфическому запаху уже начинаю догадываться) и каким образом здесь оказался.
─ Да, братан, тебя и впрямь контузило, − не унимался Макс. − Ни фига себе дал − родственников не узнавать! Может, и ее тоже не помнишь?
Я с трудом повернул голову, следуя за взглядом брата, и увидел… ее. Все… Теперь я вспомнил все до мельчайших подробностей. Ситуация пронеслась перед глазами так стремительно, что даже закружилась голова. Я зажмурился. Казалось, все силы, которые были во мне, разом покинули тело, оставив лишь дикий шум в голове. А сердце в груди, сначала сжавшись, а, потом, чуть не разорвавшись от боли, начало биться в бешеном ритме.


***

Наверное, мы были счастливы. У нас была спокойная, размеренная жизнь, как и у большинства нормальных людей. Были свои радости, свои горести; в общем, все то без чего не может существовать ни один нормальный союз, после штампа в паспорте называющийся семьей. Мы были вместе пять лет. За это время мы оба научились, практически «с нуля», быть друг с другом. Именно, быть. Ведь мы вкладывали в это понятие гораздо больше, чем просто присутствие друг друга рядом. Для нас это понятие было многогранным, соединяющим в себе многие составляющие человеческих отношений. Мы точно знали, что можно любить, жить друг с другом, создать, в конце концов, семью, но, если не научиться быть друг с другом, то ничего путного из всех этих отношений не выйдет.
Но «жизнь прожить − не поле перейти», поэтому для полного счастья чего-то все равно нам не хватало. С каждым годом этого «чего-то» становилось все больше и больше, что, в конце концов, и сгубило наш счастливый, на первый взгляд, союз.
Мы расстались молча, без слов.  Это было тяжело и горько для нас обоих, но все-таки окончательно и бесповоротно. И, несмотря на то, что мы, наверное, не перестали любить друг друга, мы  знали, что так будет лучше, потому что поняли, что разучились именно быть друг с другом.
На этом все могло бы и закончиться, но жизнь порой преподносит нам самые неожиданные сюрпризы. И один из таких «сюрпризов» жизнь подкинула мне вскоре после нашей разлуки, − когда не все еще утряслось, а чувства (по-крайней мере мои) не до конца остыли…
***

─ Нет, ну вот ты мне скажи, − Макс, как всегда, был крайне эмоционален, − что ж такое получается? Ты ее любишь? Любишь! Она тебя любит? Любит! Что ж не живется-то вам спокойно? А?!!
─ Да я сто раз тебе уже объяснял, − невнятно пытался ответить я, отхлебывая очередную порцию пива из бокала, − не получается у нас просто быть…
─ Да, что ты заладил, − перебил меня брат, ─ не получается, не получается! Быть или не быть! Гамлет, блин, тоже! Забил себе голову всякой фигней и жить нормально не можешь!
Макс абсолютно не мог понять наших отношений. У него в этом плане все было гораздо проще: люблю − не люблю, живу − не живу, а углубляться в суть всех отношений он не то что не мог, а просто не считал нужным. Мне же, в свою очередь, сейчас абсолютно не хотелось разговаривать на эту тему, поэтому я предложил брату выпить еще «по пиву».
─ Ладно, я возьму, − сказал Макс и направился к барной стойке.
Оставшись наедине с собой, я, было, задумался, но размышления мои были прерваны разговором, который происходил за соседним столиком и на который я до поры до времени не обращал внимания.
Услышав ее имя, я напрягся и стал прислушиваться. Мои сомнения рассеялись, когда я услышал, что речь идет именно о том месте, где она работает, о каком-то, видимо, недавнем празднике и, самое главное, о ней самой.
Я повернул голову, чтоб разглядеть тех, кто говорил. Их было четверо, все примерно моего возраста и уже крепко «вдетые». Тот, который говорил о ней, был светловолосым, крепким и, что особенно бросалось в глаза, не по-мужски смазливым.
Из всего того, что я успел услышать, я понял, что смазливый работает вместе с ней, а остальные просто его знакомые, которые про нее ничего не знают. Они молча слушали его рассказ, изредка ехидно улыбаясь.
─ Не, вы прикиньте, мужики! С первого взгляда, такая симпатичная, веселая, шебутная, но «не тронь меня − могу по морде». Никаких вольностей никто из наших себе не позволял, хотя ум-м-м-м, − смазливый мечтательно поднял глаза к потолку.
Я еще больше напрягся, ощущая, что то, что я услышу дальше, будет из разряда «лучше б мне этого не знать», но не слушать я уже не мог.
─ Ну, так вот, − продолжил смазливый, ─ отмечаем мы, значит, паренька одного день рождения. «Поляну» в офисе накрыли, парням − водочка, девонькам − мартини… Все тип-топ, отдыхаем. Полный кайф! Попили-закусили, музыка началась… Ну, танцы-шманцы-обжиманцы, само собой… Короче, к вечеру девчата все по домам стали собираться, а она решила остаться. У нее там с ее мужиком какие-то проблемы… в общем, домой ей на фиг не хотелось так рано…
Тут подошел Макс и, видимо, сразу заметив перемену в моем лице, спросил:
─ Ты чего, Андрюха? Привидение увидел?
─ Макс, помолчи-ка минуту, − резко перебил его я и, крепко сжав в руке пивной бокал, продолжил слушать.
─  …Короче, раскочегарились мы конкретно,  − смазливый вошел в раж и начал заострять внимание на совсем неинтересных для его дружков подробностях.
─ Слышь,  ближе к делу, − перебил его один из приятелей.
─ Или к телу, − добавил второй и вся компания бесцеремонно «заржала» чуть ли не на весь зал.
─ Андрюха, ты чего там услышал-то? − Видимо лицо у меня сейчас было действительно страшным, потому что, взглянув на Макса, я увидел в его глазах неподдельный испуг.
Между тем, смазливый продолжал:
─ Ближе к делу, так ближе к телу! Короче, переключилась она на водочку, когда мартини кончилось. Ну, и понеслось! Сначала в «бутылочку» сыграли, потом танцы на столах со стриптизом…
─ О-о-о!!! − Загудела вся компания, все так же ехидно улыбаясь.
─ Фигли о-о-о! − Оборвал их восторг смазливый. ─ Не успел именинник ее слегка «прихватить», как сразу то, о чем я говорил − по морде. Но так уже, полушутя… Ну, потом посидели еще, «попили» так нормально. А она все время с нами наравне! Откуда сил-то столько у бабы? Одним словом, на одном из перекуров задержалась она с одним там пареньком нашим, мол, поговорить. Ну, поговорить, так поговорить. Мы ушли дальше «гужбанить». Пять минут сидим, десять, двадцать… «Ну, − думаем, − языками крепко зацепились». Я пошел их проведать, так сказать, да и обратно к столу пригласить. Захожу в курилку − никого! Думаю: «Что за фигня»? Пошел обратно в кабинет и вдруг слышу, в конце коридора, за углом суета какая-то… Подошел туда, а там… В общем, повезло тому парню в тот вечер гораздо больше, чем всем остальным. Причем, кру-у-упно повезло! Ну, вы поняли  о чем я…
Больше я это слушать не мог. Сорвавшись с места и опрокинув стул, на котором сидел, я «подлетел» к смазливому и со всего размаха опустил свой бокал ему на голову. Стекло разлетелось вдребезги, а пиво вперемешку с кровью забрызгало меня с ног до головы. Багряная пелена застилала глаза, сердце готово было вырваться из груди от ярости и боли, и последнее, что я успел услышать, это был крик Макса:
─ Что ты делаешь, брат?!!!
А потом все исчезло…
***

…Уже гораздо позже, когда я вышел из больницы (не подвело таки обоняние), брат рассказал мне, как выглядело все произошедшее в баре со стороны.
После того, как я с бешеными глазами шарахнул смазливого по голове, все повскакивали с мест и могла бы начаться серьезная потасовка. Брата своего я хорошо знаю,  ему было бы не важно, прав я или виноват. Я брат ему и этим все сказано. Учитывая КМС-овскую подготовку Макса и то, что соперников у него было бы всего четверо, окончиться для них это могло крайне печально. И для заведения, в котором все это могло бы произойти тоже.
Но случилось то, что случилось − голова у смазливого оказалась крепкой, поэтому он, лишь слегка испугавшись, тут же приложился к моей голове. Только вот у него в руке оказался не бокал, а самая что ни на есть кружка. Я рухнул на пол, как подкошенный. Макс сразу подскочил ко мне, забыв обо всем, а мои «обидчики» решили по-тихому удалиться, от греха подальше, что называется.
Из «скорой» Макс, так и не догадавшись из-за чего все произошло, позвонил ей, и она сразу приехала в больницу.
Когда я очнулся и, перекинувшись парой фраз с Максом, посмотрел на нее, она отвела глаза. Наверное, по выражению моего лица, она все поняла. Постояв какое-то время, она вышла из палаты, что-то тихо сказав напоследок.
Душа моя рвалась на части от обиды, злости и любви. И от такой гремучей смеси чувств было невыносимо больно. Отвернувшись к стене, я попросил всех уйти. Перед глазами у меня в очередной раз пронеслась вся наша жизнь. Вся до мельчайших, самых интимных подробностей. Хотелось завыть от боли, в сотый раз представляя себе, что она сделала, но вместо этого тишину палаты нарушал лишь жуткий скрип зубов…


***

С тех пор прошло время, которое сгладило все. Мы больше ни разу не виделись, избрав разные пути в этой нелегкой, странной, но все же прекрасной жизни. От знакомых я узнал, что вскоре, после последней встречи в больнице, она вышла замуж (угадайте за кого?) и уже родила сына.  А я до сих пор один, потому что не хочу, да и не могу пока впустить в свою жизнь новое чувство. Наверное, слишком глубоки еще старые раны. И, до сих пор, вспоминая все, что произошло, я вздрагиваю от непонятного укола в сердце; шрам на лбу багровеет и начинает дико пульсировать, а из головы не идут ее слова, которые она сказала, выходя тогда из палаты:

Я ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, АНДРЮША…
                ДО СИХ ПОР…
                ПРОСТИ…

Март 2002 г.